Мумин Шакиров: В Москве прошла премьера картины Отара Иоселиани «Сады осенью». Культовый грузинский режиссер снял лирическую комедию о скандально уволенном французском чиновнике по имени Венсан. Отставной министр сельского хозяйства потерял не только работу и атрибуты власти (кабинет, машину, служебные апартаменты, кучу помощников), но и семью - его бросила красавица-жена. Одиноким и несчастным он вернулся в свою прежнюю квартиру на окраине Парижа, но обнаружил в ней эмигрантов из Африки. Отчаяние было недолгим, его окружили заботой: старые друзья, бывшие любовницы и мама-пенсионерка. Венсан, потеряв высокую должность, неожиданно обрел свободу, и жизнь приобрела иной смысл.
Режиссер Иоселиани остался верен себе. Незамысловатый сюжет, искусно затянутое повествование, отсутствие драматизма, но при этом – легкость, сотканная из простых и знакомых обывателю действий и ситуаций. Как и в прежних фильмах Иоселиани, герои картины много пьют, музицируют и проводят шумные застолья.
Уже в который раз режиссер привлекает к работе артистов-непрофессионалов. В эту любительскую компанию гармонично вписался знаменитый французский актер Мишель Пиколли, блистательно сыгравший в «Садах осенью» обаятельную и смешную старушку-пенсионерку. Впрочем, согласно традиции, и сам маэстро Иоселиани не раз появляется в кадре в роли друга главного героя картины Венсана.
Один из первых вопросов, заданных журналистами Отару Иоселиани, коснулся актерского ансамбля. Режиссер начал с фразы: «Все люди артистичны и каждый талантлив по-своему».
Отар Иоселиани: Если вы человеку, который не зарабатывает на жизнь при помощи лицедейства, предлагаете сыграть какую-то комедию, то он вам ее сыграет. Самые хорошие актеры – это жулики, обманщики. Чудные актеры – все полицейские. Основная черта лицедейства - казаться кем-то, но не быть им. Поэтому в этом фильме все мои приятели, которые снимаются, они бухгалтеры, одного я встретил – он букинист, другая – заведующая финансовым отделом журнала «Фигаро». Они прекрасно себя чувствуют, как только ты им объяснишь - не надо делать того, что ты не делал в жизни раньше. А делают они приблизительно то же – хорошие поступки или плохие, они совершают их с большим удовольствием. Поэтому нет никакой необходимости мне искать Депардье или Катрин Денев, которые просто мне бы разрушили фильм.
Мумин Шакиров: Отар Иоселиани много лет работает во Франции, начинал свою карьеру в Грузии, но никогда не снимал фильмы о России.
Отар Иоселиани: О России написаны книжки, и этого вполне достаточно. Написана одна замечательная книжка, называется она «Мертвые души», которая актуальна и сегодня. И написана другая замечательная книжка, называется «История одного города», писал ее высокого ранга сановник, господин Салтыков-Щедрин. И написана книжка, таинственная, но чудная, «Мастер и Маргарита». И еще написана книжка, называется «Собачье сердце». Поэтому они, очевидно, это все знали. Лучше них я ничего сделать не смогу.
Мумин Шакиров: В эпоху зарождения кинематографа сенсационное открытие сделал режиссер Дэвид Гриффит. Он осмысленно перешел от стандартного общего плана героини на ее лицо и тем самым осуществил первый в истории кино переход на психологически мотивированный крупный план. Сегодня этим приемом никого не удивишь. Отар Иоселиани относится к тем художникам, которые намеренно избегают крупных планов.
Отар Иоселиани: Крупные план – это то же самое, что уничтожить персонаж. Персонаж должен быть виден издалека. А когда вы приходите близко к нему – персонаж исчезает, и появляется сам человек, какой он есть. А сам человек разрушает ваш персонаж. Вообще, проникновение в личность живого человека – это нарушение этики. И человек, которого вы снимаете очень близко, он остается человеком и становится человеком конкретным, поэтому он удаляется от того образа, который вы хотели бы создать. Поэтому никаких крупных планов достойный мой коллега не должен допускать. Вот, например, Леша Герман не снимает крупных планов – прицепитесь к нему и спросите, почему. Я думаю, что Георгия Шенгелая не снимает тоже крупных планов, и Эльдар Шенгелая не снимает крупных планов. Панфилов иногда снимал крупные планы, я думаю, что по молодости лет. Есть такая тенденция – снять. А потом, посмотрев, к каким результатам это все приводит, можно чему-то научиться, набраться опыта и больше этого не делать.
Мумин Шакиров: Я попытался возразить маэстро и в качестве удачного примера назвал картину Михаила Калатозова «Летят журавли», где оператор Сергей Урусевский сделал несколько удачных крупных планов актрисы Татьяны Самойловой.
Отар Иоселиани: Калатозов, может быть, и делал, потому что мы помним прекрасно лицо Самойловой. И помним ее как Татьяну Самойлову, а не как персонаж, мы знаем, что это была она. Но есть какая-то доля чрезмерной, неэтичной откровенности, когда человек вынужден допустить вас проникнуть в его человеческую конкретную суть, это близко к порнографии.
Мумин Шакиров: Однажды Андрей Тарковский сказал, что он всю жизнь снимает одну и ту же картину. Это высказывание запомнилось многим, в том числе и Отару Иоселиани.
Отар Иоселиани: Я немножко вам расскажу про метафизический взгляд на это дело. Одно и то же – это, значит, ходить по кругу. А с возрастом мы или опускаемся ниже, или поднимаемся выше. Мы обходим явление и феномен жизни, очевидно, все-таки имея заданный диаметр, по спирали, или выше, или ниже, кто выше, кто ниже, не важно. Во всяком случае, мы не снимаем одно и то же кино. Всем известно, что после шести лет человек не меняется, как сформировался, таким останешься. Допустим, если бы российский президент окончил Царскосельский лицей в то время, когда там были Кюхельбекер, Дельвиг, Пущин, может быть, у нас было бы что-то другое, но этого не произошло. Поэтому каждый окончил тот лицей, который ему достался. Я окончил какой-то лицей в городе Тбилиси, состоящий из моих соседей, близких, родственников, товарищей, которые были детьми кого-то, и все мы друг на друга влияли, и все друг за другом смотрели зорко.
Это называется мировоззрение или ощущение жизни, печали. Какая-то формула существует, которая неуловима. Во всяком случае, она, очевидно, недвижима. Но то, что вокруг нас происходит, безумие и сумасшествие, мы каким-то образом, как организм, не лично я, а какой-то коллективный разум, который в нас заложен, как ключ, которым открывается та или иная дверь, - вот этот ключ, он в нас заложен. Мы его не осознаем, но действуем совершенно интуитивно. Во всяком случае, самое главное – это не делать проступков против вот этой конструкции, которая в вас заложена. Когда я вижу, что кто-то этого не делает, я просто радуюсь безумно. А когда я вижу, что человек валяет дурака и тратит впустую время, потому что снять кино – это один и тот же труд и для жуликов, и для не жуликов. Тяжелое занятие. Юткевич говорил однажды своим студентам, он смотрел работы и сказал: «Это талантливо сделанный нуль. Это ужас!»
Мумин Шакиров: Отар Иоселиани также рассказал, почему он снимает кино не о переживаниях и страстях, а пытается, в первую очередь, поделиться своими авторскими мыслями.
Отар Иоселиани: Моя тетя говорила: «Ах, какой чудный фильм, я столько плакала, столько плакала…» Это, наверное, был отвратительный фильм с Мэри Пикфорд «Маленькая мама», это ужасно все. Когда текст, который вы предлагаете для прочтения зрителю перестает быть текстом, а становится душещипательным зрелищем, то вы уже диалога с читателями, со зрителями не ведете. Чистый лист бумаги может послужить базой для всякой мерзости и может послужить базой для написания фиксирования очень серьезных мыслей. Чем кончается «Книга Экклезиаста»? «Книг можно написать много, и конца книгам не будет, но чтение утомляет тело», - так сказал Экклезиаст. Поэтому делать кинематограф, если его рассматривать как чистый лист бумаги, надо очень осторожно и очень внимательно. Надо относиться к каждому изображению или мысли, отображенной в пластике, как к поступку. Но если этого не делать, то можно сделать любое безобразие. Вы посмотрите, что творится. Экран-то, он белый, и на него можно спроектировать все, что угодно. Поэтому ответственность такая же, как у поэта. Поэт берет чистый лист бумаги… Хлебников писал свои чудные произведения на листе бумаги, и факт, что он их уже написал, для него был достаточен, он их оставлял на скамейке в саду и уходил.
Мумин Шакиров: С Отаром Иоселиани можно поспорить. К примеру, мне нравятся крупные планы в кино, где в глазах актера или актрисы можно прочитать сильные эмоции, все зависит от таланта артиста и, конечно же, режиссера. В отличие от моего собеседника, я предпочитаю кино, где есть настоящие чувства и страсти, а не только интеллектуальные построения автора. Но Отар Иоселиани – большой художник, и я остаюсь его поклонником, в особенности первых его картин, которые он снял в родной Грузии.
