Время и мир. Аналитический журнал.
Ведущая – Ирина Лагунина
Воспоминания нового министра обороны США: Буш, ЦРУ, Горбачев и Ельцин; Политтехнологии ноябрьских праздников: есть торжества, но радости нет; Российский рынок сотовой связи – больше, быстрее, дороже; Индекс коррупции в мире: Россия хуже Гондураса, но лучше Эфиопии.
Воспоминания нового министра обороны США: Буш, ЦРУ, Горбачев и Ельцин
Ирина Лагунина: Второй результат дополнительных выборов в Конгресс США – после победы Демократической партии – смена министра обороны страны. На американской политической сцене появилось еще одно новое-старое лицо. Новое, потому что Роберт Гейтс до сих пор отказывался вернуться в политику – два года назад он отверг предложение Джорджа Буша-младшего стать директором национальной разведки. Старое – потому что он, как и многие в сегодняшней президентской команде, работал в администрации Джорджа Буша-старшего в конце 80-х – в начале 90-х годов. У Роберт Гейста за плечами 26 лет работы в разведывательном сообществе и пост директора ЦРУ, который он занял в 1991 году. Джордж Буш, представляя его кандидатуру, сказал, что Гейтс присутствовал при развале Советского Союза. Действительно, СССР занимал в жизни этого человека больше пространства, чем любая другая страна или событие в мире. Его книга «Из тени» - прекрасно написанные мемуары о «холодной войне» и последних днях СССР – в основном посвящена отношениям между Белым Домом и Кремлем.
Роберт Гейтс, книга "Из тени": В понедельник 23 января 89-го года, через три дня после того, как Джордж Буш принял присягу президента, к воротам Белого Дома подъехал серый микроавтобус без опознавательных знаков. Водитель сказал офицеру безопасности, что его попросили привезти в Белый Дом большую коробку, которая пришла из Советского Союза на имя нового президента США. Он не знал, что в коробке, но сказал, что ее доставили в США самолетом "Аэрофлота". На коробке не было никаких надписей, ни визитки, ни открытки, ничего. Офицер охраны позвонил Кондолизе Райс, которая работала тогда в штате Совета по национальной безопасности, и она уже в свою очередь позвонила в Советское посольство. Там тоже ничего не знали о подарке или же, о посылке. Все это было очень загадочно, но вызывало определенную тревогу. Приняв все меры предосторожности, офицеры секретной службы перевезли коробку в одно из зданий на Юго-востоке Вашингтона. Там саперы осторожно вскрыли посылку.
В посылке был торт. 200-килограмовый торт. Но от кого? Так началась великая кондитерская шутка, первое испытание в советско-американских отношениях для администрации Буша. В роли детектива выступила Конди Райс... В конце концов, ей удалось выяснить, что торт пришел от коллектива одной кондитерской фабрики в Советском Союзе. Коллектив хотел в собственной манере пожелать успехов президенту Бушу. Когда я, наконец, решил доложить самому президенту об этом подарке - с несколько неуместным, как я теперь понимаю, юмором, - он был искренне тронут, сколько сил потратили эти люди, и решил, что надо сделать фотографию его самого и всей его семьи вокруг этого торта и отправить снимок работникам фабрики. Но к тому времени, когда мы смогли устроить этот снимок - несколько недель спустя - торт уже заметно подпортился и выглядел не так красиво (зато крысы на этом тайном объекте спецслужб явно отъелись). По мере того, как торт приходил в негодность, я пытался сделать все, чтобы об этом подарке вообще забыли. Но Буш забывать не хотел. Он все-таки настоял на том, чтобы фотография была сделана и чтобы ее отправили кондитерам.
Вот этот человеческий подход и делал политику Буша в отношениях с иностранными лидерами эффективной. Он умел понимать их чувства и гордость, обстоятельства, в которых они находились, их взгляды, видеть вещи под их углом зрения. Наиболее ярко это проявилось в его отношениях с Михаилом Горбачевым. И это же редкое качество оказалось критически важным во время решающих событий 89-го - 91-го годов.
Ирина Лагунина: Но параллельно с личными отношениями президентов Роберт Гейтс пытался наладить и личные отношения разведок. 1987 год, первый визит Михаила Горбачева в Вашингтон, своего рода прорыв после неудачного саммита с Рональдом Рейганом в Рейкьявике.
Роберт Гейтс, книга "Из тени": Во второй половине дня 4 декабря, до того, как Горбачев приехал в Вашингтон, мне позвонил Колин Пауэлл, который тогда только что занял должность советника по национальной безопасности президента США. Колин сказал, что у него назначен ужин с Владимиром Крючковым, главой первого главного управления КГБ, управления внешней разведки. Крючков прилетел до Горбачева, якобы, чтобы проверить безопасность визита. Колин спросил, не хочу ли я, в то время заместитель директора ЦРУ, присоединиться к ним. (...)
Мы встретились в модном ресторане "Белый Дом", Maison Blanche, в центре города, в полвосьмого вечера. Меня окружала моя собственная служба безопасности, но, когда мы приехали в ресторан, я заметил, что там уже были другие офицеры безопасности - служба безопасности КГБ. (Я потом смеялся, что мои охранники, охранники Крючкова и агенты ФРБ занимали все пространство ресторана. И мы шутили с главой ФБР Уебстером, что это был первый и последний раз в моей жизни, когда я видел вооруженного официанта в плаще). Вместе с Пауэлом был Фриц Эрмарт, сотрудник Совета по национальной безопасности, а с Крючковым - советский посол в США Юрий Дубинин. Дубинин выглядел так, будто ему хотелось быть в каком угодно другом месте, но только не здесь. Я был один. Мы сели за стол в центре ресторана. Явно, никто вокруг нас не узнал и никто не понял, сколь беспрецедентная встреча происходит за нашим столом. Я сидел рядом с Крючковым. Под пиджаком у него был шерстяная безрукавка, он выглядел, скорее, как старый университетский профессор, а совсем не как высший офицерский чин КГБ. Я заказал мартини, он - виски. Когда его переводчик попросил "Джонни Уокер", Крючков поправил его - "Шивас Ригал". Явно, у этого человека были не крестьянские вкусы и привычки.
Пауэлл сказал советским представителям о моем приходе только за полчаса до ужина, и поначалу все чувствовали себя очень неловко. Затем Крючков произнес: "Это - событие исторической важности. Два представителя разведки, занимающие столь высокие посты, никогда раньше не встречались..." Я ответил, что, да, действительно, такая встреча с глазу на глаз проходит впервые, хотя "каждая из сторон, конечно же, до интимных подробностей знает повседневную жизнь другой стороны в другой столице".
Потом мы немного позабавились: показывали друг другу, как много мы знаем деталей биографии, пристрастий и неприязней другой стороны. (...)
Когда ужин подошел к концу, я сказал Крючкову, что хочу поделиться с ним одним секретом. Госдепартамент сообщил ЦРУ, что Горбачев хотел бы ежедневно просматривать записи вечерних теле новостей из Москвы, чтобы быть в курсе, как его визит освещается советским телевидением. Я объяснил, что во всем городе есть только одно место, где можно сделать записи программ советского телевидения, и попросил Крючкова передать Горбачеву, что эти пленки - подарок ЦРУ в надежде на успешный исход саммита. Крючков поблагодарил меня и заметил: "Похоже, это единственное, что вы умеете делать". Советский посол был крайне удивлен моими словами и признался: ему сказали, что пленки будет поставлять дружественная телестанция. "В конце концов, это не совсем неправда", - ответил я.
Ирина Лагунина: Год 89-й принес в американо-советские отношения фигуру Бориса Ельцина. Роберт Гейтс был тогда заместителем Брента Скоукрофта, советника Джорджа Буша по национальной безопасности:
Роберт Гейтс, книга "Из тени": Многие из нас думали, что надо попытаться установить контакты с реформаторами в России помимо Горбачева. Ельцин приехал в Соединенные Штаты с частными лекциями, и Конди Райс и я думали, что его надо, по крайней мере, принять в Белом Доме. Президент и Брент Скоукрофт беспокоились, что Горбачев обидится, если мы окажем Ельцину формальный прием в Овальном кабинете со всей официальной декорацией в виде прессы. Так что было решено, что Ельцин встретится со мной и Скоукрофтом в комнате Брента, а президент просто "зайдет" во время разговора.
Поездка Ельцина в Соединенные Штаты в том сентябре отрицательно сказалась на его репутации. Он явно много пил, плохо справлялся с собой и с речью во время выступления в Университете Джонса Хопкинса и держался в целом довольно по-хамски. Так же он вел себя и в Белом Доме 12 сентября. Ему сказали, что, вероятно, он встретится с президентом. Но поскольку мы хотели, чтобы эта встреча прошла без шумихи, прямых обещаний ему не давали. Его привезли в Белый Дом с боковой улицы, где его не видела пресса. Ельцина встретила Конди Райс и провела через западное крыло к Белому Дому. Войдя внутрь, он заартачился и отказался проходить вперед, пока ему не дадут обещание, что он точно встретится с президентом. После короткого и очень оживленного спора Конди Райс, молодая изящная женщина, подхватила его под локоть и практически потащила вверх по ступеням в комнату Скоукрофта. Затем он опять заупрямился, поскольку не мог взять с собой всех своих помощников. Когда и эта проблема была, наконец, решена, Брент, Райс и я приступили к разговору. (...) Ельцин начал с длинной и мучительно монотонной речи, содержащей десять пунктов, как Соединенные Штаты могли бы помочь советской экономике. По мере того, как он бубнил, я заметил, что Брент становится все более и более сонным. И, в конце концов, он был потерян для нас всех! Он посапывал, а Борис Ельцин описывал, как надо управлять Советским Союзом. Поглощенный собой, Ельцин, похоже, не замечал, какую реакцию вызывает у аудитории.
Однако его поведение резко изменилось, когда в комнату вошел президент. Ельцин, как хамелеон, поменял цвет. Он ожил, заговорил с энтузиазмом, его стало интересно слушать. Явно, с его точки зрения, пришел кто-то, с кем стоит разговаривать, кто-то, у кого на самом деле есть власть. Так что в течение минут 20 между Бушем и Ельциным состоялась хорошая дискуссия, дух которой не омрачило даже то, что президент США подчеркнул: он поддерживает Горбачева.
Ирина Лагунина: Раннее утро 19 августа 91-го в Москве. Для Вашингтона, кстати, это поздний вечер 18-го.
Роберт Гейтс, книга "Из тени": Обычно мы с Брентом Скоукрофтом делили отпуск Буша в штате Мэн, причем я проводил с президентом первую часть отпуска. Так что 17 августа 91-го мне выпало вручить президенту Ежедневную сводку новостей ЦРУ. В ней говорилось: вероятность того, что консерваторы вступят в дело в ближайшие дни, очень высока. "Возрастает опасность того, что сторонники "жесткой руки" пойдут на военные действия", - писало ЦРУ и показывало, какие действия предприняли консервативные советские круги для того, чтобы подготовить захват власти. Мы сидели на террасе дома Буша с видом на Атлантический океан. Он спросил меня, насколько серьезной, с моей точки зрения, была ситуация в Москве, и стоит ли полагаться на информацию управления. Я объяснил ему значение церемонии подписания нового союзного договора, назначенной на 20 августа, и сказал, что, на мой взгляд, предупреждение очень серьезно.
На следующий день, в воскресенье, я вернулся в Вашингтон, а мое место рядом с Бушем занял Скоукрофт. Обычно он ложился спать поздно. И около половины 12-го он позвонил мне и сказал, что слышал по Си-Эн-Эн, что в Москве, возможно, произошел переворот. Может быть, я что-то уже знаю об этом? Не могу ли я справиться в ЦРУ? За ночь пришла информация о домашнем аресте Горбачева и о тех, кто совершил путч. Похоже было, что в нем участвовали все: военные, КГБ, министерство внутренних дел, партия.
Казалось, что успех путча неизбежен, если принять во внимание, как развивались события в СССР в последнее время. (…) Но к утру у нас в Вашингтоне появилось ощущение, что что-то не то, чего-то в московском путче не хватало. Почему по-прежнему работали телефоны и факсы и в Москву и из Москвы? Почему почти не изменилась рутинная жизнь? Почему не была арестована демократическая "оппозиция" - ни в Москве, ни по стране? Как этот новый режим допустил, что оппозиция забаррикадировалась в здании парламента, и туда свободно приходили люди? У нас появилось мысль, что, может быть, организаторы путча не смогли собрать все свои силы, и ситуацию еще можно как-то спасти.
Утром, когда президентский самолет уже направился в Вашингтон, я получил письмо от Ельцина президенту Бушу. Ельцин был за баррикадами в здании парламента, заявлял о своей решимости сопротивляться и призывал президента Буша поддержать сопротивление путчу. Это было сильное письмо, и я позвонил на борт номер 1 Скоукрофту, чтобы зачитать его. После совещания с президентом Скоукрофт вышел к журналистам в салоне самолета и сделал намного более жесткое заявление, нежели то, с каким выступил президент Буш утром, когда у нас еще не было полной информации о происходящем в Москве.
(…)
На следующее утро, когда противостояние вокруг здания парламента усилилось, Буш попытался позвонить Горбачеву, но не дозвонился. Тогда он решил позвонить Ельцину в парламентское здание, хотя все мы скептически предупреждали, что ему это не удастся. К нашему изумлению, его тут же соединили. Организаторы путча даже не отключили телефонные линии в здании парламента. Звонок Буша был большой поддержкой и для Ельцина, и для остальных людей у парламента. А единогласное и категоричное осуждение путча со стороны западных лидеров, несомненно, помогло оппозиции – оно и морально поддержало ее, и заставило организаторов путча засомневаться в своих действиях.
Ирина Лагунина: В мемуарах «Из тени» Роберт Гейтс попрощался с «холодной войной». Для него новая Россия представляла уже совсем другое государство. И должно быть, сейчас ему предстоит изучать его заново и заново делать для себя открытия, которые, возможно, будут полностью противоречить тем эмоциям, которые он испытывал в ельцинскую эпоху.
Роберт Гейтс, книга "Из тени": Кортеж промчался по улицам Москвы, и въехал в ворота Кремля. Шел октябрь 92-го, и я, к тому времени уже год как директор Центрального разведывательного управления, ехал на встречу с президентом России Борисом Ельциным. (…) Я вспоминал о своей более чем 25-летней войне – тайной и явной – против Советского Союза, против коммунистической империи, которую я с момента окончания учебы, с момента приема на службу в ЦРУ, считал империей зла.
Теперь я ехал на прием к президенту Борису Ельцину, чтобы во время этой встречи раз и навсегда положить конец 45-летней борьбе ЦРУ с Кремлем. Конечно, "холодная война" к тому времени уже четыре года как закончилась, и ЦРУ уже ликвидировало свой аппарат антисоветской пропаганды и другие секретные операции. Но все-таки, первый официальный визит в Москву директора ЦРУ каким-то образом официально закрывал эту область нашей деятельности. В качестве жеста доброй воли, символа новой эры, я вез с собой флаг советского военно-морского флота. Тот самый флаг, которым покрывали тела советских моряков, когда Соединенные Штаты в середине 70-х извлекли со дна Тихого океана части советской подводной лодки с баллистическими ракетами. Я вез Ельцину и видеопленку с кадрами, как моряки были погребены в море. Их похороны закончились молитвой и исполнением национального гимна СССР – знак чести и уважения к людям даже на пике "холодной войны".
Политтехнологии ноябрьских праздников: есть торжества, но радости нет
Ирина Лагунина: В России «отгуляли» новые и старые ноябрьские праздники, которые 2 года назад было решено «поменять» на новые. Промежуточный баланс этой подмены в материале, подготовленном Владимиром Тольцем.
Владимир Тольц: Когда в 2004 году была впервые, как сейчас выражаются, «озвучена» идея отмены государственного празднования 7 ноября (это по «новому» стилю дата коммунистического переворота 1917 года) и назначения на близкую к этой дате (для плавности и безболезненности перехода) нового праздника, резоны такой замены были очевидны многим:
власть желала «подрезать» коммунистов, которых, за отсутствием иного, представляла миру как серьезную себе оппозицию, стремилась поддать в государственную идеологию «православного жару» и потрафить Русской Православной Церкви, сделав праздник иконы Казанской Божьей матери общенациональным и общегосударственным, а кроме того продемонстрировать миру свое отстранение от собственного коммунистического прошлого и его традиции (ну прямо, по известной песне «Отрешимся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног»). Кто отряхивался – тоже давно уже известно. Год назад, когда свежепридуманный День народного единства впервые вводился в строй, депутат Государственной думы Владимир Рыжков говорил мне:
Владимир Рыжков: …за этим стояло лобби так называемых "православных чекистов"(…)- это питерская команда, питерские чекисты, которые сегодня как раз во многом контролируют власть в стране. После чего она была чисто формально, эта идея, оформлена в виде законодательной инициативы "единороссов", примкнувшего к ним Жириновского, и в достаточно короткие сроки она была принята Государственной думой. (…) для меня, по крайней мере, нет никаких сомнений, что за этой инициативой стоит Кремль, за этой инициативой стоит администрация президента. А уже на втором этапе была получена, не знаю, каким образом, поддержка патриарха Россия Алексия Второго, поддержка лидеров ряда других религиозных конфессий, за исключением, естественно, католиков, которые не могли это поддержать. Так что вот такой странный спонтанный эпизод нашего законотворчества, приведший к тому, что в России появился очень странный и непонятный для большинства народа праздник.
Владимир Тольц: Странностей действительно было насчитано немало: власти сообщили, к примеру, что 4 ноября – это годовщина освобождения Москвы от поляков в 1612 году и дата конца Смутного времени. Но историки доказали, что 4 ноября 1612 года в Москве ничего значимого не происходило, что Смутное время, т.е. гражданская война в Московии, в 1612 году не кончилось, что осеннее празднование иконы Казанской Божьей матери возникло позднее и вовсе с событиями 1612 года не связано, а привязка его к 4 ноября произошла лишь в 1918 году в связи с тем, что новое государство установило новый календарный стиль (вместо юлианского календаря перешли на грегорианский). У ученых было немало и других возражений. Но, как известно, ученье - свет, а неученых тьма. Правда, в данном случае, победило даже не это демократическое большинство непросвещенных, а его властный авангард, о котором говорил депутат Рыжков.
Но предсказать последствий переноса дат ноябрьских празднеств и подмену их основания (а тут и «русский марш» с его запрещением, и продолжения в трансформированном виде традиции коммунистических шествий 7 ноября) – всего этого еще год назад никто не мог. И это осознали даже инициаторы нового праздника. Как написала главный редактор журнала "Pro et Contra" Мария Липман « за пару недель до 4-го – после Кондопоги и антигрузинской кампании – когда перспектива «Русского марша», да не только в Москве, а чуть не во всех крупных городах, обрисовалась во всей красе – власти испугались и забегали ». Эта статья, озаглавленная « Русская штурмовщина против русских «штурмовиков» , заканчивается, для меня неожиданно:
Диктор: Александр Твардовский, тонкий знаток российских государственных обыкновений, писал в «Теркине на том свете»: «Это вроде как машина скорой помощи идет. Сама режет, сама давит, сама помощь подает». Черчиллю тоже вот приписывают фразу о том, что большевики блестяще справляются с проблемами, которые сами себе создают.
Эх, праздновали бы себе дальше 7 ноября, чего им неймется!
Владимир Тольц: То есть Вы, - спрашиваю я у Марии Липман, - считаете, что запланированной подмены не получилось?
Мария Липман: Получилось явно не так, как хотели. Потому что те, кто придумывал этот праздник, не сумели, не захотели или не успели заложить для этого праздника ритуалы или какие-то традиции, а тем временем возникла совсем другая традиция, довольно отвратительная, а именно - традиция проведения в этот день Русского марша. Первый раз это произошло 4 ноября 2005 года, когда по Москве прошагало примерно три тысячи человек с отвратительными ксенофобскими лозунгами. И сейчас собственно вся энергия властей, как кажется, была направлена не столько для того, чтобы праздновать новый праздник, сколько для того, чтобы не допустить, чтобы инициативу перехватили те, кто захотел провести Русский марш и уже не только в Москве, а в целом ряде российских городов.
Владимир Тольц: Обстоятельно критиковавший в наших передачах идею праздника 4 ноября известный специалист по русской истории 14-18 веков Владислав Дмитриевич Назаров на мой вопрос, как, по его мнению, удалось «испечь» второй уже блин праздничного государственного нововведения, отвечает
Владислав Назаров: Первый был даже вообще не комом, а можно сказать, снежной лавиной. Кто же ожидал из тех, кто придумывал этот праздник и кто хотел что-то в этот праздник что-то сделать, тогда в первую годовщину решили его сделать днем благотворительности, днем добрых дел. Какое это имело отношение к событиям 1612 года, я не знаю кому, из них известно. Мне лично такие связи абсолютно непонятны. Сейчас это общее место во всей прессе здравомыслящей - праздник приватизировали ксенофобы и не просто российские националисты, скажем, националисты в приличном виде и с хорошими нормальными манерами поведения в обществе – это нормальное явление. Ну что ж, есть такой слой, который думает иначе. Так нет, его приватизировали экстремистские слои националистов. И в этом году на что были направлены основные усилия власти? Разве на то, чтобы что-то позитивное сделать? Вот в Нижнем Новгороде и в Омске, кажется, что-то сделали позитивное. В Омске двадцать тысяч взялись за руки и сделали такое кольцо, как бы единение. Ну что ж, это неплохо. В Нижнем Новгороде пытались устроить какое-то шоу, связанное с тем, что им поставили копию памятника Минину и Пожарскому. В Москве чем занимались? Занимались тем, что не допускали никаких шествий и маршей и занимались тем, что охраняли демократов от желающих их побить националистов. Это уже второе празднование и это уже не первый блин комом - это уже второй блин и с тем же результатом. Не приживается праздник.
Владимир Тольц: Известный российский исследователь истории октябрьского переворота Владимир Прохорович Булдаков также считает, что попытка подмены старого красного праздника новым не удалась и, более того, неверна.
Владимир Булдаков: На мой взгляд, вообще эта самая подмена, она является чрезвычайно неудачным пиар-ходом политическим. С самых различных позиций, как ни крути это дело, так и получится. Прежде всего по причинам этическим. И тут дело не в том, что нельзя обижать стариков, а в том, что перенос 7 ноября (это действительно историческая дата) на 4 ноября, когда ничего не случилось, несет на себе отпечаток какого-то подлога. И в общем-то это, видимо, в народе ощущают. Несомненно необходимо единство какое-то. Дело в том, что нынешней ситуации об этом самом единстве говорить весьма и весьма сложно, мягко говоря. Затем, что касается позиции политико-прагматических, ведь получается что: запретив одно, невольно поощряется другое. А затем пришлось новый запрет вводить, запрет, я имею в виду, пресловутого Русского марша. То есть тем самым власть создала себе, увеличила себе недовольных. Что касается позиций исторических, лично как историк я считаю, что такого рода события запрещать нельзя. Либо они сами по себе отмирают, либо в качестве мифов продолжают в массовом сознании господствовать. Во всяком случае, во Франции День взятия Бастилии праздник никто не отменял. В любом случае надо быть с такими вещами осторожным. Ну и с общефилософских позиций ясно, что Октябрьская революция - это прежде всего миф. Но спрашивается: зачем сильный миф заменять более слабым мифом, заведомо слабым мифом?
Владимир Тольц: Тогда давайте попробуем оценить опыт этой подмены.
Владимир Булдаков: Во-первых – это политтехнологическая ошибка. Во-вторых - эта ошибка базируется на незнании истории, на непонимании истории. Это делается не на один год. Но у меня такое впечатление, что этот новый праздник не укореняется. Я не говорю о том, стоит праздновать, не стоит, но впечатление такое, что не укореняется.
Владимир Тольц: Мнения историков - участников нашей передачи здесь совпадают. Хотя еще год назад Владислав Дмитриевич Назаров сказал:
Владислав Назаров: В конце концов, любая дата условна - это я понимаю. Если пройдет 10 лет и усиленно вдалбливать, что все это правильно, то оно может быть, глядишь, так и застареет. Хотя очень не хотелось бы делать этой ошибки.
Владимир Тольц: Несмотря на эти благие пожелания, сегодня на очереди – новые проекты новых фальшивых и потому уже обреченных на неуспех празднеств. Но об этом в другой раз.
Российский рынок сотовой связи – больше, быстрее, дороже.
Ирина Лагунина: Россия вышла на третье место в мире по количеству абонентов сотовой связи – после Китая и Соединенных Штатов. Оно превысило 140 миллионов и сравнялось с численностью населения страны. Рост этого рынка «вширь» закончился, и теперь операторы будут развивать его «вглубь» - прежде всего, за счет предложения тем же абонентам новых услуг. Но за какие из них абоненты действительно готовы платить? Об этом – в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: Количество абонентов сотовой связи во многих странах мира превышает реальную численность их населения, то есть так называемый «уровень проникновения» или плотность сотовой связи зачастую превышает 100%. Наш первый собеседник – в Москве – руководитель аналитического управления финансовой корпорации «Уралсиб» Константин Чернышев:
Константин Чернышев: Телефонная плотность или плотность проникновения мобильной связи оценивается по количеству SIM- карт, выпущенных в обращение операторами сотовой связи, которые считаются активными. То есть это условно SIM- карта, которой пользовались в последние три или шесть месяцев.
Понятно, что эта величина очень условная, потому что многие пользуются несколькими SIM- картами одновременно. Примерно 35% от общего числа абонентов относятся к таким «мультипользователям», и соответственно, это меняет официальную статистику. По нашим оценкам, реальная телефонная плотность в России, посчитанная по числу активных абонентов, находится на уровне 62-65%.
Сергей Сенинский: Но многие российские сотовые операторы зачастую довольно жестко ограничивают сроки «оплаченного» действия SIM-карт. Просрочил – покупай новую. Может ли этот фактор считаться значимым для стремительного роста продаж SIM-карт в России в последние 2-3 года и, соответственно, такого же стремительного повышения общего уровня проникновения сотовой связи? Из Москвы - аналитик компании iKS-Consulting Маргарита Зобнина:
Маргарита Зобнина: Это, скорее, лишь часть тенденции. Основной причиной роста номинальных абонентских баз являлась конкуренция между операторами за долю рынка, что вело к многочисленным краткосрочным маркетинговым акциям. Постепенно они одна за другой отпадают, соответственно, абоненты отключаются, а это ведет к следующим маркетинговым акциям... Все это, как снежный ком, влияет на рост номинальной абонентской базы.
В то время как реальная абонентская база намного ниже - примерно 70% от декларируемой абонентской базы операторов. В целом они сейчас осуществляют переход от счета в абонентах, как было раньше, к счету в деньгах.
Сергей Сенинский: В целом за последние 10 лет сотовая связь в России ежегодно только дешевела. А в нынешнем году большинство экспертов отмечают обратную тенденцию – в целом она дорожает, несмотря на обилие самых разных «льготных» тарифов. Если так, следует ли причиной подорожания считать только отмену платы за входящие звонки? Или проявился уже и фактор насыщения рынка, когда он перестает расти просто за счет привлечения новых клиентов?
Маргарита Зобнина: 2006 год стал переломным годом для российских операторов сотовой связи, поскольку средний доход на одного абонента снизился до исторического минимума. Теперь у многих операторов он составляет лишь 6,5 долларов в месяц, хотя еще год назад – 9 долларов. Это падение и обусловило стремление операторов повысить средний доход от каждого своего абонента. Но в результате введения нового закона «О связи» и правила «платит звонящий» средний доход компаний на одного абонента еще более сократился. В ответ сотовые операторы ввели плату «за соединение» и фактически постарались, как минимум, закрепить показатель и, как максимум, слегка, незаметно, ненавязчиво повысить цены на связь...
Сергей Сенинский: Ну, а сами абоненты? За какие новые услуги от оператора сотовой связи вы лично согласились бы платить дополнительно? Например, безналичные расчеты с помощью сотового телефона или получение некой дополнительной информации – текстом или даже видео. Какие-то иные услуги... Или мобильный телефон вам лично нужен лишь для телефонных переговоров, и другие возможности сотовой связи вас мало интересуют? С такими вопросами наши корреспонденты в трех российских городах обратились к местным абонентам сотовой связи. Новосибирск:
- Хотелось бы, чтобы мой оператор предоставлял такую услугу, как мобильные переводы. Когда заканчиваются деньги на счету, коллега, находящийся рядом, либо друг, у которого есть эти деньги на телефоне, мог бы перевести мне некую сумму, чтобы я вышел из «блокировки».
- В принципе было бы неплохо, если с помощью телефона можно было оплачивать какие-то услуги, например, покупать билет в кино или на концерт.
- Каждый месяц у меня выходит порядка 300 рублей, и я готов платить больше. К примеру, недавно узнал, есть такая услуга - можно узнать, где находится тот или иной абонент. Я готов платить за подобные услуги, если они действительно будут для меня интересными.
- Я трачу деньги только на общение. Но если оператор предложит какую-то интересную для меня услугу, я думаю, что я буду ею пользоваться и начну тратить на это деньги.
- Сейчас появилась одна интересная дополнительная услуга – это возможность расплачиваться на бензоколонках с помощью сотового телефона...
- Я не хочу и не буду платить ни за какие дополнительные услуги, мне просто они не нужны. Мне нравится так, как сейчас: по телефону я только разговариваю, а все услуги оплачиваю наличными деньгами.
Сергей Сенинский: Любой рынок – по идее – рано или поздно структурируется. Один из вариантов такой структуризации в нашем случае: так называемые «болтуны» так и будут говорить по телефону много, и операторы будут зарабатывать именно на таких абонентах, а многие другие пользователи, просто экономя, будут, скорее, использовать телефон в основном по прямому его назначению. На ваш взгляд, сколь в целом вероятно подобное развитие событий? Константин Чернышев, корпорация «Уралсиб»:
Константин Чернышев: Если под «болтунами» понимать корпоративных клиентов, которые много времени говорят по служебным телефонам, то, наверное, модель будет примерно такой...
Но сейчас операторы концентрируются больше на удержании уже созданной абонентской базы, а это означает постепенный переход к иной модели бизнеса: от той, когда львиная доля абонентов - с «предоплатой», к модели долгосрочных контрактов, когда абонент заключает контракт на 2-3 года, и в качестве бонуса он обычно получает бесплатный трафик в выходные дни или по вечерам. Таким образом, с одной стороны, гарантируется определенный доход сотовой компании, а с другой стороны, абонент получает возможность довольно много пользоваться сотовой связью в пределах своего контракта. Поэтому возможно, что средняя за месяц продолжительность телефонных переговоров в расчете на одного абонента будет расти. И, собственно, мы это и наблюдаем в последние два квартала...
Сергей Сенинский: Маргарита Зобнина, компания iKS-Consulting:
Маргарита Зобнина: Зачастую «экономные» абоненты постепенно переходят в разряд так называемых «болтунов» или очень активных абонентов, высокодоходных для компаний. Как правило, это происходит с постепенным «приучением» пользователя говорить больше, со снижением средней стоимости одной минуты разговора и с ростом доходов абонента. А общий рост доходов наблюдается сейчас повсеместно по всей стране...
Сергей Сенинский: Следующий опрос абонентов сотовой связи – о том, за какие дополнительные услуги операторов они готовы платить – в Самаре:
- Интернет - как средство общения, по работе мне это необходимо. Независимо от того, сколько это будет стоить. Если нужно, то мы готовы за это платить.
- Смотря, сколько будет стоить... В принципе - чем больше услуг, тем больше сотовая связь будет себя оправдывать. Для меня, наверное, больше - все-таки просто поговорить, для меня лично. Но я понимаю, что для многих людей в большой степени это - большая часть жизни.
- Да, готов. Уже плачу и за Интернет, и за MMS , и за все . Дорогая игрушка!..
- Готовы платить. E-mail не хватает на сотовом телефоне...
- Для нас, наконец, появился в сотовом телефоне Интернет - человеческий!
- Мне все это вообще не нужно. Мне лишь, чтобы связаться с ребенком, телефон нужен, а так - по домашнему говорю...
Сергей Сенинский: Уже несколько человек из опрошенных говорили о новых услугах, предоставляемых местными операторами сотовой связи. Теперь – вопрос экспертам. По вашим оценкам, в ближайшем будущем какого рода услуга или пакет услуг, предлагаемых сотовыми операторами в России, могут стать более или менее массовыми, чтобы по своей популярности хотя бы отдаленно сравниться с обычными SMS? Тот же мобильный Интернет, о котором говорили наши собеседники, пока слишком дорог, чтобы стать действительно массовым, а, например, частные безналичные платежи и в целом пока мало распространены в стране даже через банковские карты, не говоря уже о мобильных телефонах. Маргарита Зобнина, компания iKS-Consulting, Москва:
Маргарита Зобнина: Сейчас операторы активно стимулируют абонентов больше использовать мобильный Интернет, делая именно на него ставку. Но и сегодня, и, скорее всего, в ближайшем будущем наиболее популярным приложением будет просмотр электронной почты, поскольку доступ к ней необходим людям постоянно. Но массовой эта услуга, если и станет, то не скоро, поскольку очень многие абоненты рассматривают свой телефон, в первую очередь, просто как средство голосовой связи.
Сергей Сенинский: Константин Чернышев, корпорация «Уралсиб», Москва:
Константин Чернышев: Думаю, в ближайшие пару лет мы, наверное, никаких прорывных технологий и приложений не увидим. Я думаю, что по-прежнему будет все-таки основное использование сотовых телефонов для простого голосового трафика и голосовой связи. Львиная доля «неголосовых» услуг будет по-прежнему приходиться на SMS , как очень удобный и лаконичный вид связи.
Тем не менее, развитие беспроводных сетей нового поколения, которое мы наблюдаем, может привести к конвергенции фиксированных и мобильных сетей. Вот на этом поприще, наверное, мы можем ожидать появления новых услуг, которые существенно изменят саму структуру пользования связью - с точки зрения потребителя.
Хотя здесь много, естественно, возникает проблем, связанных с самими аппаратами. Мы знаем, что, например, 3G -услуги, мобильной связи «третьего поколения», не очень-то пошли. В частности, это оказалось, с одной стороны, достаточно дорогое оборудование, а с другой стороны, все-таки спрос на услуги «за пределами голоса» пока еще ограничен даже в индустриальных странах...
Сергей Сенинский: Но, если судить по ответам опрошенных нами абонентов, очень многие из них только голосовыми услугами ограничиваться не намерены. После Новосибирска и Самары – Екатеринбург:
- Меня очень интересует, во-первых, Интернет и, соответственно, все, что с ним связано. То есть это сам «серф» по вэбу, почтовые услуги, ISQ- переговоры. .. Очень интересует и мобильное телевидение. В день я трачу на поездки до работы и с работы до дома час-полтора. Допустим, в маршрутке было бы приятно посмотреть какую-нибудь передачу, новости...
- У меня нет пока мобильного телефона. Наверное, придется приобрести. Но - исключительно как телефон, чтобы могли вызвонить, достать.
- Когда мы его покупали, у нас была совершенно четкая и определенная идея: поскольку мы люди достаточно почтенного возраста и с каждым может произойти что-нибудь этакое, чтобы тут же уведомить своего ближнего...
- Я бы хотела, чтобы мобильный телефон сообщал мне, что еще кто-то, кроме меня, воспользовался моей кредитной картой.
- У меня очень простая модель телефона. Для меня он - прежде всего, средство связи. Ну, разве что еще часы, будильник и возможность написать SMS. Если у меня будет более сложная модель, то - возможно. Но в принципе это необязательно для меня.
- Телефон и SMS – все, мне этого достаточно!
- Мне понравилась услуга «Где я?» По-моему, где-то она уже действует. То есть можно узнать, в каком месте я нахожусь, и мне скажут, куда идти тогда...
Сергей Сенинский: Пока львиную долю всех доходов – 80-90% - сотовым операторам не только в России, но и, например, в Европе приносят обычные телефонные переговоры их абонентов. Но уже в обозримом будущем, прогнозируют руководители ряда крупных компаний-операторов в Европе, США или странах Азии, сами по себе переговоры по мобильному телефону станут, по сути, бесплатными. Например, в Гонконге одна из компаний уже предлагает своим абонентам целых шесть часов разговоров в месяц за 10-12 долларов. Свои перспективы такие компании связывают, прежде всего, с предложением новых услуг через мобильный телефон. Но для этого, как отмечали и наши собеседники, услуги должны быть им интересны и – по средствам...
Индекс коррупции в мире: Россия хуже Гондураса, но лучше Эфиопии.
Ирина Лагунина: Организация под названием Трансперенси Интернэшнл опубликовала на днях ежегодный отчет об уровне коррупции в различных странах мира. Эта международная некоммерческая организация – движение против коррупции в мире - была основана в 1993 году. Ее главный секретариат находится в столице Германии Берлине, но местные отделения действуют в 100 государствах мира. Раз в году Трансперенси Интернэшнл публикует рейтинг отдельных стран в зависимости от уровня коррупции в них, причем показатель коррупции рассчитывается, исходя из восприятия представительной группы опрошенных – предпринимателей, туристов, общественных и культурных деятелей и т.д. Нынешний доклад охватывает 163 страны. Россия в этом году заняла в списке далеко не почетное 127-ое место, обойдя Руанду и Свазиленд, но несколько отстав от Йемена, Замбии и Бенина. Продолжает мой коллега Ефим Фиштейн:
Ефим Фиштейн: Индекс восприятия коррупция – это сложно составленный показатель, возникший в результате многочисленных повторных опросов в публичном секторе разных стран. Сравнивая эволюцию индекса коррупции на протяжении многих лет можно получить представление о векторе развития данного общества. На основании приводимых данных, авторы нынешнего доклада Транспаренси Интернэшнл приходят к выводу о том, что между бедностью и уровнем коррупции существует прямо пропорциональная зависимость – чем беднее страна, тем больше в ней распространено мздоимство. На первых местах оказались в индексе Финляндия, Исландия и Новая Зеландия, в которых уровень коррупции ниже всего. На последних – Гаити, Ирак, Гвинея и Миянмар.
Авторы исследования выделяют группу государств, в которых за отчетный период наблюдались определенные улучшения – в эту группу входят Алжир, Чехия, Индия, Япония, Латвия, Ливан, Маврикий, Парагвай, Словения, Турция, Турменистан и Уругвай. Ей противостоит группа государств, коррупционный рейтинг которых за последний год понизился – это Бразилия, Куба, Израиль, Иордания, Лаос, Сейшельские острова, Тринидад-и-Тобаго, Тунис и Соединенные Штаты. Приводимая в докладе рейтинговая таблица вызывает множество вопросов.
Поражает разброс между постсоветскими государствами, из которых Эстония, наименее пораженная коррупцией, оказалась на 25-ом, Россия, как уже сказано, на 127-ом, а Белоруссия – на 152 месте.
Значительный разброс наблюдается и между центрально-европейскими посткоммунистическими государствами. К примеру, между Чехией и Польшей обнаружился разрыв в 20 мест. Я спросил польского священника, патера-доминиканца Томаша Достатни, чем он объясняет высокий уровень коррупции в Польше?
Томаш Достатни: Не только на мой взгляд, но и по данным социологических и правовых исследований, коррупция в Польше – это печальное наследие коммунизма. Предприимчивым людям приходилось постоянно как-то хитрить - у нас это называлось «комбинировать» - приходилось постоянно кого-то подмазывать, искать личной выгоды в обход закона. Я считаю крайне позитивным то, что после вступления в Европейский Союз тайное стало явным, о коррупции стали говорить, ее стали бичевать, показывать, описывать. Это типично посткоммунистическое явление, пережиток того времени, когда права и законы уважал только глупый. Другим источником коррупции является несовершенство польского судопроизводства. Суды у нас тянутся бесконечно долго, у многих возникает ощущение, что правонарушение остается ненаказуемым. Показателен уже сам интерес средств информации к этой тематике. Иными словами, коррупция у нас пока остается высокой, но зато она оказалась в эпицентре общественного внимания.
Ефим Фиштейн: Иногда приходится слышать мнение, что взяточничество связано с отсутствием в обществе так называемых гражданских добродетелей. Гражданские добродетели могут быть ярко выражены даже в самом атеистическом обществе, и напротив, в глубоко религиозном обществе могут быть в зародышевом состоянии. Эту мысль когда-то высказал Папа Римский Иоанн-Павел Второй, сравнивая соседние страны Чехию и Польшу. Может быть, эта причина и сейчас объясняет разрыв в 20 мест между первой и второй: Мнение польского католического священника Томаша Достатни:
Томаш Достатни: Я бы не стал гражданские добродетели противопоставлять социальному учению церкви. Поляки в строительстве гражданского общества пытаются исходить именно из социального учения церкви. Тем не менее, вопрос вполне законный: как объяснить, что в таком глубоко религиозном обществе как польское куда-то запропастились такие основополагающие гражданские инстинкты, как трудолюбие, порядочность, честность, вежливость. Приходится признать, что массовая религиозность отнюдь не означает, что все верующие руководствуются в своем бытовом обиходе нравоучениями веры. Но источник морального упадка мне видится все-таки в наследии коммунизма – в массовом лицемерии и ханжестве, в навыке двойственного существования и расщепленного сознания, в представлении о том, что можно давать взятки и замаливать вину в костеле. Я бы избегал поверхностных суждений о польском обществе в целом. Это вопрос принципиальный.
Ефим Фиштейн: Так видит ситуацию в своей стране польский ксендз Томаш Достатни. Я уже сказал, что из всех постсоветских стран лучше всего обстоят дела в Эстонии – она заняла исключительно почетное 25 место, опередив такие традиционные демократии, как Греция или Италия, не говоря уже о Венгрии или Польше. У экономического обозревателя таллиннской газеты Ээсти Паэбалехт Андерса Рейнера есть для этого простое объяснение:
Андрес Рейнер: Я уверь в этом, что большое влияние в этой ситуации имеет наш сосед Финляндия, которая в этом списке находится среди пяти самых некоррумпированных стран. И участие финского капитала на эстонских рынках очень велико. Я думаю, что финны вместе со своими инвестициями принесли и общественную культуру. Если мы посмотрим положение Финляндии, которая считается одной из самых некоррумпированных стран и их индекс, тогда у нас есть еще впереди довольно длинный путь к этому.
Ефим Фиштейн: Эстония – типичный пример не слишком религиозной страны. Как соотносится это обстоятельство с низкой коррупцией, если вообще соотносится? Эстонский журналист Андерс Рейнер:
Андрес Рейнер: Мне лично кажется, что абсолютно никакой связи религиозности и активности церковной жизни с этим нет. Потому что один постулат, вера в то, что человек всегда остается грешным и церковь борется с грехом - это значит, что такое косвенная и литературная связь, но прямой связи нет.
Ефим Фиштейн: А как реагировали эстонцы на известие о том, что их общество – наименее коррумпировано во всем постсоветском блоке. Не возгордились ли слишком? Андрес Рейнер отвечает:
Андрес Рейнер: Мне кажется, что такого чувства гордости нет, потому что мы свои проблемы сами очень хорошо знаем. Если бы мы были на таком уровне как Финляндия, где практически коррупции не существует, мы имели бы право иметь какое-то чувство гордости. Но там, по-моему, нет никакой большой разницы, ты на 26 или 50 месте, потому что разница очень маленькая. И в реальности коррупционный момент, который существует в Эстонии, очень болезненный. Это во многом касается схем финансирования политических партий, которые в настоящее время непрозрачны, и в том числе расследована коррупция в частном секторе, о чем ничего не знаем сегодня. То, что у нас такая хорошая позиция в этом рейтинге – это дает нам веру, что методы борьбы с коррупцией имеют какие-то результаты и в первую очередь, что надо опубликовать случаи, открывать и расследовать такие случаи и бороться с коррупцией – это самое важное.
Ефим Фиштейн: Россия, как уже было сказано, оказалась в списке в нелестной компании малоразвитых стран с африканского континента. У тех это можно объяснить тяжелым наследием колониального прошлого, но чем объяснить такое положение России. Что ее-то коррумпирует? Я обратился за ответом к российскому социологу, президенту фонда Индем Георгию Сатарову:
Георгий Сатаров: Меня удивляет, что индекс этот демонстрирует такую инерционность. В общем-то он и вычисляется так, что он не очень чувствителен на изменения в масштабе года. Я напомню, что в России последние пять-шесть лет шел резкий рост резкий рост коррупции, но индекс Трансперенси Интернэшнл прореагировал на это только в прошлом году реально. Не изменяется – это довольно понятно. Если коррупцией постоянно не заниматься, постоянно не ограничивать, то она неизбежно растет. Это так же, как со здоровьем: если вы специально не занимаетесь собственным здоровьем, то оно неизбежно ухудшается. Точно так же с коррупцией. В России реального противодействия коррупции нет, есть время от времени пиаровкие гудки по этому поводу. И что называется, гудки гудками, а коррупция продолжает усугубляться.
Ефим Фиштейн: Транспаренси Интернэшнл настаивает на том, что коррупция объясняется главным образом бедностью данного общества. Эта зависимость в случае России удивляет. Ведь Россия вроде бы находится на подъеме и уровень жизни ее населения неуклонно растет. Невозможно сравнить россиянина и, скажем, африканца из Бурунди по уровню доходов. Почему же они дают и берут в лапу с одинаковой готовностью? Мнение Георгия Сатарова:
Георгий Сатаров: На самом деле, во-первых, речь идет о статистической зависимости, а не о функциональной. И здесь Россия в рамках этой статистической зависимости находится на таком довольно экстравагантном месте: среди стран с заданным уровнем коррупции она сама богатая. И из этого следует, кстати, что для того, чтобы стать богаче, она обязана уменьшать коррупцию. И второе обстоятельство: вот эта взаимосвязь статистическая, на которую указывает Трансперенси Интернэшнл, - это так называемая ложная корреляция. На самом деле есть общий фактор, который объясняет и бедность, и коррупцию – это эффективность управления. Если эффективность управления низкая, то и страна бедная и коррупция высокая.
Ефим Фиштейн: И все же представляется удивительным, что между отдельными странами, ранее составлявшими единый социально-экономический блок, образовался такой разрыв. Эстония оказалась среди первых, с отрывом от России почти сто мест, а от России до Белоруссии еще пятьдесят мест. Как получилось, что ножницы между ними раскрылись так широко?
Георгий Сатаров: Вы знаете, ничего удивительного. Например, мы занимались сопоставлениями уровня коррупции между российскими регионами, и там мы тоже видели весьма значительные разрывы. Например, средний размер взятки от региона к региону может различаться в десятки раз. Поэтому ничего удивительного нет. Все страны, которые вы перечисляете – это страны переходные, они находятся в нестабильных переходных состояниях, они движутся по различным траекториям в этом турбулентном переходном пространстве и попадают в совершенно разные точки с разным состоянием, с разной эффективностью управления, с разной коррупцией и так далее. Они выходили из примерно сходных точек в начале транзита, но дальше шли совершенно разными маршрутами.
Ефим Фиштейн: Так считает президент фонда Индем Георгий Cатаров. 7 декабря, в канун международного Дня борьбы с коррупцией, Транспаренси Интернэшнл обнародует так называемый Барометр глобальной коррупции, где сравнивается степень взяточничества в таких общественных институтах, как суды, парламенты и полиция. Будет любопытно посмотреть, каков прогресс России в этой области за последний год.
