Ссылки для упрощенного доступа

Брежнев: Тайны любви. (Народной)




Владимир Тольц: 24 года назад, 15 ноября 1982 года был похоронен Леонид Ильич Брежнев. Под траурную музыку Шопена страна рассталась с целой эпохой своей жизни, которую олицетворял для мира этот долгоиграющий генеральный секретарь ЦК КПСС. Социологические исследования последних лет показывают, что в российском обществе наблюдается тенденция к увеличению ностальгии по этой, канувшей в прошлое брежневской эпохе. Соответственно меняется и отношение к фигуре самого Брежнева – теперь его снова и часто положительно вспоминают, жалеют, говорят о нем с любовным сочувствием. Вот тайнам этой любви народной и посвящена наша сегодняшняя передача.



Леонид Брежнев: Товарищи, условия, в которых мы живем и работаем, за последнее время значительно изменились. Иным стал советский человек, обогатились его знания, повысилась эрудиция, значительно выросли духовные запросы. В то же время расширился и арсенал средств, находящийся в распоряжении наших идеологических работников.



Владимир Тольц: Жизнь Леонида Ильича Брежнева (а в декабре исполняется 100 лет со дня его рождения) и, в частности, долгие 18 лет, в течение которых он находился на вершине советскойвласти, уже удостоены своего описания в десятках книг и кинофильмов, в том числе художественных и интересных. Куда меньше освещена его «посмертная судьба» - история колебаний отношения к нему в обществе в последние почти четверть века. А между тем эти колебания являются зеркалом не только прошлого, но и нашей современности.


Уже за несколько лет до своей кончины Леонид Ильич, постоянно сам собою награждаемый и чествуемый, сделался при этом героем повсеместно рассказываемых анекдотов. Причем не хитрым и находчивым, вроде Василия Ивановича, пращуром которого являлся сказочный Иванушка-дурачок, не глубокомысленным дураком Штирлицем и не коварно-кровожадным (опять же – в анекдотах) Сталиным, а всеобщим маразмирующим посмешищем. Через три-четыре года после похорон заговорили о «брежневском застое», а насмехательство над Брежневым стало нормой не только в кулуарных анекдотах. Еще через пару лет его стали забывать. - Новое время наплодило новых героев. По данным, проведенного в 1989 году ВЦИОМом всесоюзного опроса среди «выдающихся деятелей страны» с большим отрывом от остальных лидировало имя Ленина. Затем шли Петр Первый, Горбачев, Сталин и Суворов. Четырежды Героя Советского Союза и не вспомнили! «Вспомнили» Леонида Ильича в 1997-м, когда на основе еще одного опроса фонд «Общественное мнение» составил список "самых выдающихся деятелей в истории России". Брежнев занял в нем промежуточное пятое место: Впереди оказались Петр, Сталин, Ленин и раскрученная книжной и кино- попсой Екатерина Великая. Но важнее, может быть, то, что Брежнев в этом списке «обставил» и Хрущева, и Горбачева, и Андропова. А 3 года назад ситуация изменилась еще «круче». (Она, возможно, поменялась раньше, но никто не делал соответствующих замеров.) Когда в 2003-м РОМИР провел всероссийский опрос о том, кого россияне считают самыми выдающимися после 1917 года лидерами страны, 39% опрошенных назвали имя действовавшего по первому сроку президента Путина В.В., а вот второе место в «рейтинге симпатий» (это 10% всенародной любви) досталось Брежневу, «обогнавшему» и Ленина (9%), и Сталина (8%). Так что же случилось?- Не с Путиным (это тема отдельной передачи о народной эротике) и не с покойным Брежневым даже… - Что случилось с народом, который то якобы любит его («время было такое», поясняют мне), то не любит, то снова начинает «любить» (Пару лет назад даже памятник новый Леониду Ильичу поставили – в Новороссийске). В чем он секрет этой народной любви?


Первой отвечает мне моя коллега доктор исторических наук Елена Зубкова



Елена Зубкова: Я думаю, что случилась очень простая вещь: как раз несколько лет назад и в настоящее время наступает ностальгирующий возраст поколения, то есть люди, чья молодость пришлась на годы правления Леонида Ильича. Вот именно они, которые тогда были молодые, а сейчас, осторожно скажем, не очень, именно они задают сегодняшний тон любви или нелюбви. Именно они сейчас возвели на пьедестал Леонида Ильича, сами того не понимая, что говорят они в сущности не о нем, а о том времени, когда они были молодые и здоровые. Но, конечно, надо сказать, что и сам Леонид Ильич тоже кое-что сделал для своего теперешнего рейтинга. Как это ни странно, лично к Леониду Ильичу по большому счету ни у кого претензий никаких нет. Вот посмотрите: само словечко «брежневщина» по аналогии со «сталинщиной», которое когда-то пытались вбросить наши публицисты, оно как-то не прижилось. Все-таки и Сталин, и Хрущев, и Горбачев четко пропечатались в своей эпохе, можно сказать, оставили на ней свое клеймо, а вот о Брежневе такого не скажешь. Создается вообще впечатление, что тогда-то как раз все крутилось само по себе, механизм работал сам по себе, может быть слегка смазанный нефтедолларами. А ведь это так здорово, когда все крутится само по себе, учитывая то, что мы называем российской ментальностью.



Владимир Тольц: Известному правозащитнику Владимиру Буковскому жизнь в брежневскую эпоху сахаром не казалась. Правда, все начиналось еще раньше.



Владимир Буковский: Я все время был или в тюрьме или выходил из тюрьмы. Больше года я на свободе не был тогда в те годы.



Владимир Тольц: Справедливости ради следует отметить, что именно при Брежневе и с личной санкции Леонида Ильича Владимира Константиновича Буковского выпустили на волю – обменяли на чилийского коммуниста Корвалана.



Владимир Буковский: Да, это было много позже, это был 76 год. А в 60-е годы при Хрущеве еще, а потом при Брежневе я был все время в тюрьме или выходил, опять садился. Вот такая у меня была жизнь.



Владимир Тольц: Понятно, что к нынешнему нарастанию «народной любви» к Брежневу Буковский относится скептически:



Владимир Буковский: Вот кого у нас любят, кого не любят – это большой вопрос. Кого скажут, того и любят.



Владимир Тольц: Но про Брежнева вроде никто не говорил… Это же не Андропов, почитание которого поддерживают нынешние чекисты у власти. (Кстати, несмотря на это Брежнев в «рейтинге симпатий» этого самого Андропова «обошел»…)



Владимир Буковский: Видите, у людей есть манера придумывать, ностальгировать. Ну вот при Брежневе все было спокойно. Как нам говорили - при Сталине был порядок. Притом, что этот порядок обеспечивался 20 миллионами в ГУЛАГе – это, как говорится, никто не вспоминает. То же самое и здесь - было спокойно при Брежневе. Что это спокойствие означало нищету, десятилетиями ожидания квартиры, стояние в очередях бесконечное - это как-то забывается, а вот порядок был. Это все несерьезно. Я бы к таким опросам вообще всерьез не относился.



Владимир Тольц: Но все-таки они отражают некие перемены в настроениях народа… Так что же случилось с народом? – спрашиваю я у знатока любви к вождям писательницы Ольги Трифоновой. (Недавно по ТВ крутили сериал о жене Сталина, в основе которого книга Ольги Романовны).



Ольга Трифонова: С народом ничего не становится. Народ какой был, такой и остается. Но вы знаете, я думаю, любили вот почему: потому что, во-первых, знаете, что вызывало к нему симпатию – воевал, это делало его каким-то понятным, придавало ореол, тем более писали о его подвигах немыслимых. И у него звание было небольшое, что тоже вызывало симпатию, не маршал, не командующий фронтом, а какой-то полковник, подполковник.



Владимир Тольц: «Настоящий полковник», как написали про него при открытии памятника в Новороссийске…



Ольга Трифонова: Ну и, конечно, извечное русское сострадание к больным и к пьющим, симпатия к пьющим. То, что он остался в памяти несчастным, заговаривающимся, падающим, которого подхватывали, я думаю, что этот шлейф протянулся на долгие годы. Все очень симпатизируют, нормально сострадают больным. Я думаю, вот это. Думаю, еще вот что, странная вещь – боязнь гражданской войны в генах. Я думаю, что динамика гражданской войны, может быть это очень смелое предположение, не исчерпана до сих пор. Поэтому такой жесткой была коллективизация. Сталин, как раз мой «герой», это очень хорошо понимал, он использовал эту энергию - энергию, оставшуюся от гражданской войны. Ее эхо и то, что Брежнев давал ощущение полудремы, но стабильной полдремы, какой-то сон, забытье – наверное, это. Не знаю.



Владимир Тольц: Елена Зубкова дополняет:



Елена Зубкова: Наверное, было еще что-то. Вообще для любви и нелюбви, мне так кажется, очень важен финал, тот самый момент, когда человек уходит, каким он уходит. А что тогда представлял из себя Леонид Ильич Брежнев? Он был стар и почти немощен. И еще он все-таки был очень смешон. Это безумно важно. Над ним смеялись и его жалели одновременно. Жалели просто по-человечески. Вспомните, как мы все за ним наблюдали по телевизору: дойдет или не дойдет, споткнется или все обойдется? Произнесет он, в конце концов, одолеет это неодолимое для себя словосочетание «социалистические страны» или опять получится то самое, над чем мы все будем смеяться. И мы действительно смеялись. Как сейчас все потешаются, смеются и радуются по поводу Петросяна. Получается, что Брежнев на тот момент заменил народу Петросяна. Народ буквально оттягивался у телевизоров, наблюдая программу «Время», еще и потому, что наблюдать тогда было особо и нечего.



Владимир Тольц: Так что же, на одной жалости все держалось и теперь на воспоминании о ней возвращается? – Так недолго мне и Станиславским себя возомнить, потому что вослед великому режиссеру хочется завопить «не верю!»…



Елена Зубкова: Мне кажется, что было не только это, чем-то Брежнев все же и нравился. И мне кажется, знаете, чем: Брежнев, в отличие от его предшественников, того же Сталина или Хрущева, он как-то жил своей жизнью, причем жизнью настоящей. По большому счету, Леонид Ильич не был государственным деятелем, не повернется язык назвать его таковым. Он был что-то вроде одного из нас, но только с медалями и работал в Кремле. Он любил выпить, он азартно охотился, он гонял по Москве на автомобилях. Кстати, ценил женскую красоту, что тоже немаловажно. В общем, нормальный мужик. И все его обнимки с друзьями и не друзьями, все эти поцелуи, которые все наблюдали, собственно говоря, смутить и ввести в заблуждение не могли никого. Он был нормальный мужик. А мужиков в России, слава богу, еще любят. И я думаю, что пока в России среди старшего поколения преобладает женское население, у Леонида Ильича есть очень большой шанс стать настоящим лидером, попасть в лидеры, если не по жизни, то, по крайней мере, по рейтингу.



Владимир Тольц: Так считает доктор исторических наук Елена Зубкова. Социолог Борис Дубин предлагает несколько иной подход.



Борис Дубин: Все-таки имя Брежнев или символ Брежнев – это все-таки лишь один из куста или связки символов, и важно изменение во всей этой композиции. Отчасти вы это и представили, когда привели вот эти данные опросов разных исследовательских организаций на протяжении довольно большого для отдельного человека отрезка времени. Во-первых, россияне или советские не очень высоко ставили Брежнева в свое время, когда он был жив или сразу после того, как он умер, и не очень высоко ставят и сегодня как политика, но его значимость как символа держится высокой оценкой брежневской эпохи. Как бы не он окрашивает эпоху, а эпоха поддерживает его значение. Это вообще распространенные в советской жизни, советском сознании вещи. Брежнев не предмет любви, я бы сказал, но предмет очень сильной ностальгии, приукрашивания, всякого рода расцвечивания для большинства россиян, так называемая эпоха Брежнева. Но опять-таки из нее удалено все, что могло бы помешать этому раскрашиванию. Из нее удален дефицит, из нее удалены очереди, из нее удалены тогдашние, правда, не сталинские, но все-таки последовательные гонения на диссидентов, вызвавшие колоссальный отъезд из страны и так далее. Вот это все убрано, и брежневская эпоха стала временем, когда хотело бы жить или хотели бы, чтобы жили их дети, большинство россиян.



Владимир Тольц: Тогда встает вопрос о памяти народной. Почему из нее удаляется все, что, по словам Бориса Дубина, может помешать ностальгическому раскрашиванию брежневской эпохи? Ведь тогда происходило немало скверного, того, что в соответствии с нынешними публичными нормами повсеместно в России осуждается: вспомните и подавление Чехословакии 1968 года, и Афганскую войну, и борьбу с инакомыслящими, и изгнание из страны Солженицына, и ссылку Сахарова… - Можно вспоминать и вспоминать… Но этого не вспоминают…



Елена Зубкова: Но можно еще добавить и то, что, в конце концов, казалось бы, должен помнить народ. Тогда, когда колбаса мерилась палками или батонами, а не в нормальных сейчас граммах, когда вся страна устремлялась на электричках в Москву, потому что прокормиться можно было только здесь, как ни странно, об этом обо всем забыли. Потому что если говорить об Афганистане или о том, как третировали тех, кого мы называем инакомыслящими или диссидентами. Казалось бы, бог с ними, простому народу наплевать, сейчас поднимаются голоса тех, и это находит колоссальный отклик, чтобы снова ввести цензуру, кое-кого укоротить на телевидении – это все нормально. И те, кто осуждали Брежнева и тем, кому было неуютно при Брежневе, а такие люди были, те, кого интересовала не только колбаса и забота о сегодняшнем дне, такие люди были. Но, увы, ни тогда, ни сейчас они не определяют настроения людей в России в целом. И конечно, элементарная забывчивость – это тоже присутствует. Поэтому меня нисколько не удивляет, что сейчас на Брежнева смотрят, как на правителя «золотого века», даже появляются такие книжки. И самое смешное, в этих книжках, недавно вышла книга, уже второе, по-моему, издание Сергея Симанова «Правитель «золотого века», там совершенно серьезно, а на самом деле смешно пишется, что как было замечательно, что во главе стоял заурядный лидер. Вы только представьте себе словосочетание – «заурядный лидер». И как нам всем было хорошо. И что Леонид Ильич Брежнев был миротворцем. А тут уже близко сравнение с государем императором Александром Третьим, и такие сравнения есть. И все было тихо и спокойно. Вот что самое интересное. А поскольку народ у нас по большому счету исторически неграмотный, а память, увы, тоже историческая память оказалась безумно короткой, то почему бы из Леонида Ильича не сделать нового героя. Хотя кто-то в этом найдет большой плюс, скажут: слава богу, наконец-то не тоскуют по сильной руке, по товарищу Сталину, уж пусть лучше ностальгируют по Брежневу, все-таки полегче было. Хотя страшненько, вы правы.



Владимир Тольц: Так рассуждает сегодня историк Елена Зубкова. Социолог Борис Дубин нынешнюю ностальгию по брежневской эпохе объясняет так:



Борис Дубин: Что правда в том смысле, что это значимо для большинства россиян сегодня – это очень долгое правление. В этом смысле оно есть некоторый синоним стабильности, устойчивости и так далее. Россиян в этом смысле не пугают слова «застой», «стагнация» и так далее. Устойчивость, стабильность, предсказуемость, ничего неожиданного – вот это в этом смысле ценится. Не реформы, не движения вперед, не возможность обогащения жизни, ее усложнения, больше интересности, а вот это – стабильность, предсказуемость, рутинность, повторяемость. И кто же лучше, чем Брежнев, это воплощает или, точнее, брежневская эпоха это воплощает? Говоря более серьезно, уже как социолог, отчасти политический социолог, могу сказать, что брежневская эпоха – это кристаллизация советского, не сталинская, ни тем более хрущевская, а именно брежневская. Советское кристаллизовалось тогда. Оно стало привычным, оно стало мирным, забылась социальная цена того, что произошло, на место войны встала победа – это совсем другая вещь. Какой-то уровень жизни, относительно урбанизированный, относительно благополучный, относительно образованный. Все-таки при Брежневе страна перешла в разряд стран, где достигнут всеобщий уровень среднего образования, большая половина населения живет в городах, цивилизация, начало какого-то семейного и домашнего благополучия. Уже стало можно, путь дефицит, но с черного входа достать какую-нибудь особую люстру, или какой-нибудь особый воротник, или дубленку, или еще что-нибудь, а это уже хлопоты совсем другого порядка. Так жить можно, население почувствовало, что так жить можно. И все это - и политический режим, и его символ Брежнев, и ощущение того, что это надолго, и ощущение того, что так или иначе, но вот так жить вполне возможно, не душит, отпустили, все это вместе определило тогдашнюю оценку большинства. Я думаю, что раньше какой-то серьезной смены не одного, а видимо, по крайней мере, двух поколений вся эта картинка и он как часть этой картинки, картинка советского, она не уйдет. И это как некоторый центральный камень держит на себе всю картинку советского, с которой и с которым произошло примирение в эпоху Путина. Большинство населения вопреки тому, что оно думало в 89-м, 90-м, 91-м годах приняло, что мы – советские, такие мы есть и такими будем и не собираемся быть другими. Поэтому до тех пор, пока не сменится одно-два поколения и люди перестанут чувствовать все это наследие, весь этот груз своим собственным, от него несколько отойдут и, соответственно, если будет параллельно идти работа вот этой демифологизации, демистификации, собственно, интеллектуальными силами российскими, в том числе масс-медиа, которые сегодня заняты абсолютно обратным – укреплением этой мифологии советского, поддержкой, до тех пор, я думаю, что образ Брежнева, такого сусального золота, будет держаться в коллективном сознании.



Материалы по теме

XS
SM
MD
LG