Тамара Ляленкова: Сегодняшняя тема – "Государство будущего", повторяет тему Летнего кампуса РАНХи ГС, который проходил в июле под Казанью. В московской студии руководитель группы тьюторов и модераторов Летнего кампуса РАНХиГС, декан факультета Liberal Arts College Евгений Миронов, начальник отдела внеучебной деятельности РАНХиГС Александр Вартанов, студент РАНХиГС, модератор Летнего кампуса Дмитрий Романов и студент РАНХиГС Тимур Умаров.
Евгений, напомните историю этого мероприятия? Как все начиналось? Какие условия? Кто туда попадает?
Евгений Миронов: Кампус проходит четвертый год. Летний кампус президентской академии – полное название этого мероприятия. Каждое лето мы приглашаем ребят в совершенно замечательное место – горнолыжный курорт рядом с городом Казань. От 200 до 300 участников в разные годы мы приглашаем.
Тамара Ляленкова: Это не только российские ребята?
Евгений Миронов: Это не только российские ребята. И надо сказать, что с каждым годом все больше и больше международных участников. Этот кампус был самым международным. И поэтому уже второй раз мы как условие задаем, что работа происходит на английском языке. Просто потому, что довольно много участников не говорят по-русски. Представлено было довольно много стран – Восточная Европа, были ребята из Эквадора. Но, в основном, конечно, это российские участники. Причем, представлены все регионы России. Это не случайно, потому что у РАНХиГС есть филиалы во всех регионах. Поэтому значительная часть участников – это наши собственные студенты. Но площадка абсолютно открытая. Приезжают ребята из других вузов. Конечно, большая делегация из Казани, Татарстана. Надо сказать, что администрация республики очень поддерживает это мероприятие. Президент Татарстана приезжает всегда и на открытие, и на закрытие, как правило. Местные коллеги нас очень поддерживают. В этом смысле мы себя очень уютно там чувствуем.
Тамара Ляленкова: Тимур, вы первый раз на Летнем кампусе были. Вы должны были, что сделать, чтобы туда попасть? На каком факультете вы учитесь?
Тимур Умаров: Я учусь в Институте бизнес и деловое администрирование при РАНХиГС на факультете международных отношений. И как только я узнал, что открывается конкурс на Летний кампус, я сразу же открыл сайт, заполнил анкету.
Тамара Ляленкова: Что спрашивали?
Тимур Умаров: Вся анкета была на английском языке. Нужно было написать краткую биографию. Нужно было предоставить все свои награды, которые ты получал когда-либо за всю свою жизнь. Также нужно было пройти он-лайн тест на знание английского языка. И затем, если ты проходишь этот этап, тебе звонят по скайпу или на телефон, и ты проходишь уже собеседование на английском языке.
Тамара Ляленкова: Собеседование – это показывает уровень знания языка или, вообще, уровень человека-претендента?
Евгений Миронов: Собеседование показывает коммуникативные навыки, т. е. способность будущего участника вести коммуникацию на самые разные темы. Когда мы говорим об английском языке, нас интересует не знание грамматики, это не про пятерки и четверки, это не обучение английскому языку, а способность общаться на языке. И мы ввели правило в этом году, что мы не исправляем никаких ошибок. Никто никого не исправляет. Кто попал на кампус, говорят так, как они умеют. И вполне ожидаемо, совершенно необязательно, что лидерские функции в коммуникации в групповой работе берут те, кто лучше всего знает язык с школьной точки зрения. Это совсем необязательно так. Вот собеседование, собственно, про то, насколько свободно человек может общаться.
Тамара Ляленкова: И это не только российские студенты проходили?
Евгений Миронов: Для всех абсолютно одинаковые условия.
Тамара Ляленкова: Дима, вы работали как модератор, но когда вы пришли на Летний кампус как студент.
Дмитрий Романов: Да. Условием кампуса является то, что нельзя быть участником более чем один раз. На следующий год, когда меня позвали на кампус, я имел уже некоторый опыт понимания того, что там происходит. Понимая, что должно как-то делаться, точнее даже, наверное, понимая, что не надо делать на кампусе, с точки зрения проектов и т. д., этот опыт позволил стать модератором. Это очень интересная история, позволяющая задуматься о том, о чем ты не думаешь в свободное от кампуса время, скажем так.
Тамара Ляленкова: А вы были на кампусе прошлогоднем или еще раньше? Чему он был посвящен?
Дмитрий Романов: Как участник я был два года назад. Тогда было еще три факультета – социальный, государственный и собственный бизнес. Тогда мы, каждый на своем факультете, разрабатывали проекты по нашему направлению. Тогда это скорее было больше изучение каких-то прагматичных навыков, которые нужны в профессиональной деятельности. Выигрывали те, кто обладал некоторой, наверное, более глубоким видением своей специальности. А когда идет тема как сейчас, например, ценности или как было в том году – университет, это позволяет всем участникам участвовать полноценно и выдавать неординарные и хорошо подготовленные проекты на выходе.
Тамара Ляленкова: Александр, как-то потом вы отслеживаете, как ребята дальше двигаются, те, кто принимал участие в Летнем кампусе? Кто туда идет из тех, кто учится в академии?
Александр Вартанов: Да, у нас есть некоторый кадровый резерв. Мы следим за успехами студентов. Мы остаемся с ними на связи. У нас есть определенная база. Мы их в дальнейшем привлекаем к участию в различных наших других активностях. Активностей у нас очень много. И они не сосредоточены только в Москве, а на территории всей России они происходят. Это и творческие, и научные, и образовательные программы, где студенты привлекаются и в качестве участников, и в качестве организаторов. Мы ребят не теряем. И по итогам их учебы на выходе мы формулируем сборник Топ-100, в который включаются лучшие студенты, в т. ч. и по показателям их участия в Летнем кампусе.
Тамара Ляленкова: То есть студент должен себя как-то проявлять не только как студент, как учащийся, но и как активный человек. Тимур сказал, что надо показывать то, что ты получил, какие-то награды, весь свой багаж предъявить для того, чтобы тебя оценили. Это нормально, это правильно? Мы знаем, что в школе тоже портфолио уже засчитывается. Правильно это или неправильно? Может быть, все-таки учебное заведение должно оставаться учебным заведением?
Евгений Миронов: Это совсем не дополнительная история. Речь идет о том, что границы между учебой и не учебой должны постепенно растворяться. Не должно быть такой ситуации, когда есть, скажем, школа или университет, с одной стороны, и жизнь – с другой, чем школьное образование чрезвычайно страдает, университетское в меньшей степени, но тоже. Это что-то такое отдельное от жизни. В этом смысле, речь идет скорее о стирании этих границ. Мы говорим много лет о том, что обучение, образование – это то, что происходит с человеком на протяжении всей жизни. Но это также происходит с ним в период жизни тотально. Коллеги могут рассказать о том, что происходило, скажем, в т. н. вечерней программе. Но для нас это не добавление к основной, это просто тотальность кампуса или тотальность некоторого образования. Все, что происходит с ребятами, начиная с зарядки, с того как организован завтрак, что происходит в проектной работе, как организована какая-то вечерняя – это все единый комплекс, построенный в определенном стиле, с определенной атмосферой, если угодно, базируясь на определенных ценностях. У нас тематика ценностей была ключевой в этом году. В этом смысле, то, как, скажем, Александр ведет вечернюю программу, или то, как мои коллеги работали над проектами, - это все для нас построено на единых принципах именно потому, что образование – это все или это не образование.
Тамара Ляленкова: Тогда, что проходило днем? Это были лекции, это были какие-то мастер-классы?
Тимур Умаров: Днем проходили, в основном, лекции, тренинги, образовательная часть.
Тамара Ляленкова: Что-нибудь из того, что вам больше всего запомнилось или понравилось, зацепило?
Тимур Умаров: Больше всего меня зацепила, наверное, лекция по кросс-культурному менеджменту. Ее вел проректор РАНХиГС Сергей Павлович Мясоедов. Он рассказывал о том, как важно не только знать язык, причем, в совершенстве, когда ты занимаешься бизнесом с людьми другой национальности, но при этом знать традиции, знать обычаи, знать то, что совершит твой напарник по бизнесу в любой момент. Он приводил пример культурного шока, когда встречаются индус и араб. И араб индусу дарит в подарок мясо, говядину, потому что свинину он не есть. А для индуса корова – это святое животное. И вот уже конфликт.
Также была очень интересная лекция об ораторском искусстве – как правильно держать себя на сцене, вербальная и невербальная связь с аудиторией.
Дмитрий Романов: Нам нужно было постоянно вытаскивать ребят к проекту, что называется. Потому что происходит много всего интересного, но ключевой момент – это проект. Здесь сложность была в том, чтобы дать ребятам не только какое-то более широкое видение по тематике кампуса, но и дать им инструменты, которые они могут использовать для реализации данного проекта, так и учитывать тот опыт, эти знания, которые они на этих лекциях получают, находясь на кампусе. Надо было быть в нескольких местах одновременно, что называется, и находить баланс, как бы все успеть.
Тамара Ляленкова: Сколько групп было? И как они формировались? Там был какой-то замысел, связанные с принадлежностью национальной или профессиональной?
Евгений Миронов: У нас было примерно 220 участников в этом году. Надо сказать, что мы как никогда строго подошли к отбору по уровню владения языком, сделали чуть-чуть большее сложную анкету, чем в прошлые годы. Надо сказать, что по отзывам, был очень сильный состав. Ребята были очень мотивированы работать. И мы разделили участников на 14 команд. У нас была команда тьюторов-модераторов. Тьюторы – это опытные тренеры, преподаватели, модераторы – это, в основном, ребята, которые учатся в магистратурах. Работая в таких парах, под их руководством было две команды. У нас было 7 таких пар. Каждая команда должна была представить свой проект, презентировать его в последний день. И действительно это момент соревнования. Потому что одна из команд побеждает.
Тамара Ляленкова: Сколько человек в команде было?
Евгений Миронов: Примерно 15-16 человек.
Тамара Ляленкова: Но это много для такого единодушного проекта. Это тяжело.
Евгений Миронов: Это немало. Вы спросили про отбор. Мы стараемся делать команды сбаланированными, с точки зрения представительства регионов. Балансировать немножко гендерный состав, хотя, надо сказать, что абсолютно доминируют на кампусе девушки. Тем не менее, стараемся более менее сбалансирвать по участникам из разных стран, из разных регионов. В этом году у нас в анкету были зашиты вопросы, связанные как раз с ценностями, с тематикой кампуса, со взглядами на будущее. Поэтому мы учитывали и это.
Тамара Ляленкова: Это анкета была или вопросы?
Евгений Миронов: Вопросы были достаточно прямолинейными. Там было три вопроса на уровне – что для вас будет показателем успешности, скажем, через 15 лет и т. д.
Тамара Ляленкова: Что Тимур ответил?
Тимур Умаров: Наверное, успех в карьере, крепкая дружная семья, несомненно, какая-то сумма денег.
Тамара Ляленкова: На самом деле, это можно использовать как социологический момент. Потому что анкет было, наверное, много, желающих участвовать было больше. Вы этим воспользовались? Вы для себя что-то поняли, что там важно?
Евгений Миронов: Да, анкет было несколько тысяч. Это интересный срез. У нас была команда психологов, которая помогала. Они составляли вопросы и помогали нам формировать команды. У нас есть идея на следующий год. Наверное, стоит попробовать сформировать команды по функционалам. Но в этом году мы формировали более-менее по ценностным ориентирам.
Тамара Ляленкова: И можно зашить, как вы говорите, неожиданные вопросы.
Дмитрий Романов: Было предложение внести (нрзб)-тест, как инструмент для отбора.
Тамара Ляленкова: Надо объяснить, что это такое?
Дмитрий Романов: Это подразумевает наличие у человека предрасположенности, склонности к одной из трех функций, связанных с координацией проекта, с началом и глубоким размышлением над проектом и завершением проекта. Всего, если я правильно там их 9 классификаций, которые можно было бы получить. В этом смысле, мне кажется, было бы удачно, если бы удалось сформировать команды на будущий год, исходя из такого полноценного набора из 9 склонных к чему-либо ребят.
Евгений Миронов: Это гипотеза, которую мы прорабатываем сейчас для себя. Потому что на самом деле, наша собственная ценность, наше собственное видение таково, что, в принципе, все могут всё. Если даже собирается команда из ребят, скажем, аналитиков, то все равно они должны сделать презентацию и т. д. В этом смысле, кампус – это еще вызов для них, немножко попробовать себя в новых ролях и т. д. Поэтому мы всегда немножко с опасением относимся к тому, что слишком много заранее там подруливают. Все на кампусе могут всё – и делать презентации, и размышлять над серьезными вопросами, и участвовать в каких-то танцевальных конкурсах. Мы создаем атмосферу и среду, в которой ребята раскрываются и могут себя попробовать.
Есть ли у нас какие-то наблюдения. Наверное, первое наблюдение, которое бросается в глаза и при чтении анкеты, и при общении с ребятами, а надо сказать, что к нам приезжают те, кто учится на довольно прикладных направлениях обучения - это менеджмент, государственное управление, пиар и т. д. Это ребята, с которыми зачастую всерьез об их персональных ценностях, об их картине будущего не говорят. У них нет наработанных инструментов работы с таким инструментарием. Поэтому первое, что бросается в глаза – это есть некий типовой набор слов, который все тут же вам выбрасывают.
Тамара Ляленкова: Примерно как Тимур, да?
Евгений Миронов: Да, примерно такой. В этом нет ничего плохого, это вполне естественная ситуация. Но задача кампуса в том, чтобы дать, подарить ребятам некоторый инструментарий более осознанного, более аналитического подхода к собственному будущему, к более прагматичному, если угодно, подходу. И это начинается с некоторого критического мышления об этом наборе слов. Потому что если собирается группа, то все говорят, да, семья - это ценность. Но уже через 15 минут обсуждения понятно, что под словом "семья" все имеют в виду что-то разное и ждут от этого совершенно разных вещей. Большая осознанность в подходе к таким вроде бы очевидным вещам – это одна из ценностей, которая для нас очень важна.
Тамара Ляленкова: А были какие-то, может быть, внутренние противоречия, связанные с тем, что люди были из разных стран и есть какое-то своеобразие и особенность? Тимур, вы не заметили?
Тимур Умаров: Я думаю, что это не связано с тем, что мы были из разных стран. Но, в основном, у нас были противоречия, причем, дело доходило до жестких перепалок. Потому что прийти к консенсусу, найти три ценности, которые важны для каждого из 14 человек – это довольно сложно. И мы, наверное, первую половину кампуса только над этим и думали.
Тамара Ляленкова: А какие были предложения? Как раз кажется, что это не так сложно.
Тимур Умаров: Мы подошли к этому, наверное, не так хорошо. Мы начали составлять список ценностей и составлять снежный ком. И решили, что мы его потом разберем. И у нас там был огромный список – семья, карьера, дружба, добро и т. д. Потом у нас начиналась дискуссия о том, какие три ценности для нас самые важные из этого огромного списка.
Тамара Ляленкова: Именно для вас или для современного человека вообще?
Тимур Умаров: Для группы. И еще мы думали о том, будут ли эти ценности важны для человека через 25 лет, потому что у нас проект был про государство будущего.
Дмитрий Романов: Разница работы между иностранцами и нашими ребятами. Первая разница существенная – это в подходах к работе. Если иностранцы предпочитают сразу лезть в Интернет, то наши начинают подходить от собственного опыта.
Тамара Ляленкова: А те сразу берут какой-то справочный материал и начинают в нем копаться, чтобы оттуда предъявить?
Дмитрий Романов: Да! У них это уже наработанный навык, позволяющий обрабатывать уже готовую информацию. Потом они на основе ссылок на какие-то экспертные источники, по их мнению, они давали какое-то свое видение ситуации.
Тамара Ляленкова: И, кстати, наверное, очень обоснованно и убедительно. Тимур, как вы это воспринимали, когда вам такое мнение выдавали, подкрепленное авторитетными людьми? Тяжело, наверное, было говорить.
Тимур Умаров: Да, трудно было оспаривать.
Тамара Ляленкова: Наверно, надо было тут же залезть в Интернет, призвать другие авторитеты. Сложная история.
Дмитрий Романов: У нас, в основном, история была такая, что сразу вспомнили, что никто не предполагал, что Интернет будет столь популярен, телефонная связь и т. д. Поэтому мнение консультационных агентств не считалось сильно важным. Исходили из того, что они тоже ошибаются. Российское видение того, что, а, давайте, придумаем сами и поймем, откуда все стоит, сыграло доминирующее роль и пошли по нашему пути. Также сформировали список ценностей и начали отбирать, что важнее, а что не важнее из принципа первичности. Мы пришли к однозначному списку из трех ключевых первичных ценностей – безопасность, равенство и свобода. К ним добавили две дополнительных – это технологии и образование. Исходя из этого списка из пяти, мы получили в итоге очень интересное наблюдение, что принципиально разное видение ребят. И, собственно, они, устраивая дебаты между собой во время проектных сессий, приходили к очень удачному умозаключению, с точки зрения их понимания вопроса.
Тамара Ляленкова: То есть в каждой команде пришли к этому результату?
Дмитрий Романов: Да, сначала это был совместный проект из 30 человек. Потому что база, на которой нужно было работать, должна быть унифицированной. Мы давали инструменты, как можно было получить ценности, как с ними работать и т. д.
Тамара Ляленкова: А какие инструменты? Как это происходит? Что вы предлагаете?
Дмитрий Романов: На самом деле, начиналось все с очень простого – например, механизм списков. Есть разный механизм оценки. Можно оценивать с точки зрения важности, с точки зрения первичности и т. д. Наша внутренняя договоренность была в том, что мы не даем свое мнение. Мы просто задаем вопросы, тем самым, заставляя ребят думать. И в первый день для второй команды это был шок, потому что они не могли понять ситуацию – как понять, что мы сами задаем себе цель для проекта. Они долго не могли понять, что с этим делать, как с этим жить.
Александр Вартанов: Это как бы не шаблон. Это то, что происходило в одной конкретной команде. Кто-то изначально шел по двум разным путям. Две команды могли идти совершенно разными путями. Они, может быть, и сидели в 10 метрах друг от друга, но проекты совершенно разные и взаимодействия практически не было. Тут сам тьютор с модератором определяли, какой маршрут, какой алгоритм интереснее, правильнее, удобнее в зависимости опять же от каких-то особенностей команды.
Евгений Миронов: Это очень важный момент. К нам приезжают ребята, которые уже успешны, как правило, и учатся хорошо, и имеют кучу всяких достижений. И это очень важно для нас. Но мы и для себя, и ребятам говорим такую вещь, что вы уже научились очень успешно играть по правилам, которые определили не вы. Это очень важно в жизни, но мы создаем в кампусе пока игровую, но все-таки ситуацию, в которой ребята сами могут определить правила для себя в будущем. Это уже принципиально другой уровень разговора. Одно дело, я играю по чужим правилам, другое дело – какие правила установил бы я. И нам кажется, что в этом возрасте, а к нам приезжают ребята 1-3 курсов, думать о своем будущем и мечтать о том, как бы я его обустроил, если бы все было возможно, наверное, это, наверное, самое естественное и правильное состояние. И для нас это и не абстракция, и не просто мечта. Потому что, на самом деле, когда ребята начинают укладывать свои вроде бы такие совсем оторванные от реальности мечтания в проекты, думать о том, какой первый шаг они могли бы сделать уже завтра, а это обязательно предполагалось в проекте, что от большого видения мы постепенно идем к тому, что бы мы могли сделать уже завтра. Оказывается, что, на самом деле, многое из этого вполне реализуемо. Еще одно такое интересное наблюдение. Много из того, что ребята планировали себе на далекое будущее, на самом деле, уже существует сейчас, может быть, в зачаточном таком состоянии, в зачаточном виде то, о чем они мечтают, на самом деле, уже начинает реализоваться и т. д. В этом смысле это такой подъем на следующий уровень разговора о том, как мне быть успешным в мире, который от меня не зависит, к разговору о том, каким мог бы быть мир, если бы он зависел от меня. И в этом смысле мы говорили о личных ценностях. Ребятам, действительно, нужно было договориться в команде. А это очень важны вызов, потому что мы живем на основании тех ценностей, о которых мы смогли договориться. И это само по себе очень важный опыт. Но еще это проецировалось в образ государства будущего. Мы специально говорили о том, каким может быть государство как феномен. Не конкретное государство, а государственность как феномен, чтобы этот феномен мог соответствовать тем ценностям, которые ребята видят для себя в будущем. Это сложный разговор. И он не может окончиться в момент кампуса. Мы еще столкнулись с тем, что нам было довольно сложно оценивать проекты. Они были очень сильными. Потому что как оценить разные ценностные представления о будущем?! Они просто разные. Мы не хотели создавать ситуацию жесткой конкуренции. В этом смысле выиграл проект, скорее, наиболее ярко сделанный. Кстати, в проекте, который победил, ключевой ценностью была ценность эмпатия. Ребята выигравшей команды хотят построить будущее государство, будущее общество на основении ценности эмпатии – сопереживания возможности поставить себя на место другого человека. Мы не устраиваем соревнования между ценностями. Они просто ярко и артистично это подали. Вот к такому решению они пришли. И сами ребята говорили о том, что они не думали об этом, когда они приехали на кампус. Вот эти две недели – это возможность что-то открыть для себя. Это для нас очень важно.
Тамара Ляленкова: Интересно, когда от начала такого вроде бы одинакового старта, все приходят к каким-то интересным и очень разным историям. Что представили еще?
Тимур Умаров: У нас были главные три ценности – это семья, это экология и это предпринимательство. Второй этап разработки нашего проекта – это были конкретные действия, которые мы совершаем сегодня для того, чтобы это будущее наступило через 25 лет. И тут мы придумали такие действия, которые затрагивали бы сразу три ценности.
Тамара Ляленкова: Это очень сложно.
Тимур Умаров: Это очень сложно, но мне кажется, мы смогли это сделать. Например, рассортировать мусор. Кажется, что это относится только к природе. Но нет.
Тамара Ляленкова: Кто выносит ведро. (Смех в студии)
Тимур Умаров: Мусор сортируют семьи. Понятно, семья – это самая главная ячейка общества. Затем это также полезно для предпринимательства. Потому что многие заводы могут принимать эти переработанные отходы и делать из них новые продукты. Это помогает сразу всем трем ценностям.
Также мы хотели пусть пилотную версию. Мы хотели создать город – прототип Сколкова. Это было бы государство 2040. Там бы все люди перерабатывали отходы, ценили семьи. Если наша пилотная версия сработает, то мы бы хотели эту идею распространить на все города и государства.
Александр Вартанов: Одним из проектов ребята решили посмотреть на тему кампуса, на свой проект глазами ребенка. Они формировали полностью и ценности, и модель государства будущего, и потом анализировали какие нужны шаги для того, чтобы прийти к этому государству, исходя из того, как видит ребенок.
Тамара Ляленкова: Замечательная идея.
Александр Вартанов: Да. Что видит ребенок? У него ценность семьи присутствует, но он видит ее не так как взрослый. Он видит, что родители проводят с ним много времени. Или у меня двое родителей, а у моего друга один родитель и т. д. Ценность семьи просматривается через такие аспекты. Если мы говорим про образование, то ребенок видит его, сидя за школьной партой с утра до вечера, упершись в книжки. Одновременно мы, чтобы продемонстрировать рисунок будущего, демонстрировали ребенка из будущего, который рассказывал, как образование происходит в будущем. Мы моделировали. Скажем, все происходит вне классов. У них более интерактивные задачи в школе. У родителей больше времени на семью, потому что некоторые функции по уборке заменены робототехникой и т. д. и т. п. Столкновения взгляда ребенка сейчас и взгляда ребенка в 2040 году.
Тимур Умаров: Презентация была построена на контрасте между тем, что происходит с ребенком сейчас и его сверстником через 25 лет.
Александр Вартанов: Да, связь мы провели в этом проекте через то, что тот ребенок, который рассказывал как сейчас, оказался родителем того ребенка, который рассказывает как в будущем. Он рассказывает, какие шаги он предпринял, чтобы его ребенок уже жил в государстве будущего.
Тамара Ляленкова: Да, какие-то же надо было предложить. Что можно было предложить? С образованием еще как-то понятно. А вот с родителями, семьей, что можно сделать?
Александр Вартанов: Там практически все упиралось в образование – не только в систему образования, а в тот объем, те знания, тот пласт, который необходимо поднимать, освещать в процессе не только школьного, студенческого роста, но и на протяжении всей жизни. Образование должно быть непрерывным. Оно должно быть разным. Оно должно быть актуальным для определенного возраста, для определенных целей, но оно должно быть непрерывным как раз через внедрение каких-то игровых форматов, серьезных форматов, психологических форматов в обыденную жизнь, в образовательные какие-то платформы и т. д.
Евгений Миронов: Вполне ожидаемо, в очень многих проектах, конечно, образование, так или иначе, оказывалось в центре внимания ребят. Ожидаемо, потому что они сами в это погружены. Их жизнь наполнены образованием.
Тамара Ляленкова: А мне кажется, как раз наоборот, что не очень ожидаемо, потому что раз они в этом, они уже в этом и думать об этом… Они учатся в хороших вузах, достаточно успешны.
Дмитрий Романов: Скорее есть запрос того, чего не хватает.
Тамара Ляленкова: Даже вполне успешным студентам все равно чего-то не хватает?
Александр Вартанов: Ну, представьте себе плотника, который научился пользоваться отверткой. И он понимает, что есть еще куча инструментов, которыми он тоже может научиться пользоваться, которые сделают его более успешным.
Евгений Миронов: Да, кроме того, туда приезжают ребята, у которых есть вкус к образованию. Это ребята, которые получают удовольствие от образования. Собственно, поэтому они и приезжают в кампус. Это такой естественный отбор участников. Но я бы обратил внимание на то, что, конечно, то, о чем ребята мечтали в отношении образования будущего, это то, что часто декларируется как уже часть современного образования. И я думаю, это симптом того, что многое из декларируемого, на самом деле, не очень-то реализовано. Когда ребята мечтают, что это будет индивидуальный подход, что можно будет выстраивать индивидуальную траекторию, что в образовании будет больше игр, будет доступ к разной информации, что образование будет интерактивно в высоком смысле и т. д. Вот если мы посмотрим веб-сайты всех современных вузов, мы подумаем, что это уже есть. И вот тут мы видим 220 одних из лучших студентов в стране, которые об этом продолжают мечтать. Я думаю, что это симптом того, что между декларацией и реальностью по-прежнему есть некоторый разрыв, здесь есть еще куда расти.
Кстати, кампус – это 100% интерактивность. Это мероприятие, которое не может делаться 100% самими студентами. Это большой и очень сложный проект, дорогостоящий проект. Но где можно, там, конечно, задействованы студенты. Недаром мы рекрутируем модераторов, как правило, из бывших участников кампуса. В командах есть капитаны, которые руководят повседневной жизнью и т. д. В этом смысле мы стараемся по максимуму сделать это мероприятие для самих ребят, по максимуму сделать открытым.
Много лекций, тренингов. Их больше, чем одна в каждый момент. В этом смысле ребята еще выбирают, куда они идут. Потом они, встречаясь с модератором, с тьютором, обмениваются этой информацией, думают, что они берут к себе в проект. Иногда в параллели стоит 3-4, даже иногда 5 мероприятий и т. д. Много тренингов, которые происходят на открытом воздухе в формате квестов. Там огромная территория. Ребята бегают по ней. Мне кажется, это примерно то, что ребята в идеале бы видели в обычном их образовании, но пока для этого существуют такие специальные площадки типа кампуса.
Тамара Ляленкова: Есть разница в образовательных каких-то мечтаниях у российских и зарубежных студентов? Может быть, в некоторых странах свои какие-то особенности?
Дмитрий Романов: Что было важно для нас, как для организаторов. Мы отслеживали несколько параметров, которые, мне кажется, были принципиально важными для того, чтобы понять, что вообще происходит на кампусе. Это групповая динамика, т. е. как команда образуется, как формируется, как она развивается. И что еще более важно – это личная динамика каждого участника. И в этом смысле, почему пошли мечты об изменении в образовании, потому что люди увидели, что они за эти 10 дней узнали гораздо больше, чем кто-то за год или за два своего обучения в университете. Это было видно через их проекты, которые они делали.
Александр Вартанов: Если не говорить про конкретное содержание, то формат интересен не только российским студентам, но и международным. Вероятнее всего, это траектория, которой стоит идти, которая даст более интересные результаты, нежели чем тот вид, в котором образовательная система представлена сейчас.
Евгений Миронов: Но принципиальной разницы нет. Действительно, были острые разговоры, были споры, но это были споры между живыми, думающими людьми. Это совершенно не разделение по признаку культурного бекграунда.
Тамара Ляленкова: Это даже то, что касается образования?
Евгений Миронов: Понимаете, когда мы думаем о будущем, здесь эти ограничения современные нюансы. Ведь ребята уже достаточно взрослые. Они прекрасно понимают, что они думают про то будущее, когда скорее их дети будут в школах или в университетах. Поскольку мы исходим не снизу, не от деталей или ограничений, мы исходим из большого видения, основанного на ценностях, то здесь в результате удается договориться. Это тоже, мне кажется, важный показатель того, что происходит в кампусе, и того, что происходит, может быть, с современной молодежью, что о таких серьезных вещах ценностных вполне договориться можно.
Тамара Ляленкова: Дима, расскажите про тот проект, который вы вели или он вам понравился?
Дмитрий Романов: Мы говорили про город, т. е. о городе, понимаете, спектр тем, которые являются составляющими города. Наверное, звучит невероятно, но ребята проковыряли весь Интернет в поисках и про дороги, и про электричество, и про институты в городе, и про муниципальное образование и т. д. Покрыт был огромный пласт знаний, причем за такой короткий срок это было сделано, что у ребят был некоторый шок от того, что они смогли это сделать. Мало того, он выступили в конце кампуса некоторыми экспертами по этому вопросу, и даже расстроились, в некотором смысле, факту, что не было вопросов. Были только дискуссии закулисные. Они готовы были спорить не на уровне – моя песочница красивее, а на уровне взвешенного уже как бы профанойшн(?).
А второй проект на контрасте у нас был – изменение парадигмы государственного устройства и поставить человека в центр внимания. То есть заявить человека как ключевую ценность и его интересы как самые важные.
Тамара Ляленкова: То есть государство – это человек?
Дмитрий Романов: Скорее государство – это инструмент для обслуживания человека и общества в целом смысле. И дальше пошли практические шаги, как изменение и системы образования.
Тамара Ляленкова: А с чего вы начали? Там, наверное, пошаговая какая-то была история?
Дмитрий Романов: Все началось именно с отношения к человеку – пересмотрели систему налогов, пересмотрели систему предпринимательства.
Тамара Ляленкова: Систему налогов, т. е. без налогов или уменьшить?
Дмитрий Романов: Понять цель этих налогов. Существует сбор в некоторую копилочку и какое-то перераспределение. Участники сказали – почему происходит так, а не иначе? Почему эти деньги идут именно на такие-то цели, а эти – на такие.
Тамара Ляленкова: Какой опасный проект.
Дмитрий Романов: В некотором смысле – да. Но, на самом деле, пришли к тому, что, возможно, было бы очень сильно неплохо, если бы люди, выплачивая налоги, четко понимали, куда деньги потом пойдут. В этом смысле предлагался инструмент взносов, поддерживающих ту или иную деятельность, которая нуждается в финансировании.
Тамара Ляленкова: Этот проект можно было назвать – будущее без государства.
Дмитрий Романов: Нет, здесь не было отказа от государства как института в целом. Потому что были ключевые функции, которые все-таки оставались за государством – взаимодействие с соседями и т. д.
Тамара Ляленкова: А что оставили на решение государства?
Дмитрий Романов: Все ключевые вопросы, которые до сих пор лежат на государстве.
Тамара Ляленкова: То есть оставили те же.
Дмитрий Романов: Да, потому что во многих решениях требуется определенная экспертиза. Потому что общинное голосование не является решением, потому что элементарно экспертизы для принятия решения будет не хватать. Менялись какие-то более приближенные к человеку вещи, т. е. мой дом, моя улица, мой город, моя работа, моя система образования и т. д. и т. п.
Евгений Миронов: Тут есть еще важный для нас момент. Мы это говорим часто себе, когда мы планируем кампус. Мы прекрасно понимаем, что в своей жизни ребята еще не раз изменят эти ценности – будут их уточнять, а может быть и серьезно менять. В этом смысле мы не ожидаем сейчас каких-то окончательных ответов. Более того, мы не хотели бы, чтобы сами ребята думали, что они нашли какие-то окончательные ответы. Но мы верим в то, что те, кто прошли через такие две недели, это ребята, которые уже никогда не смогут не задумываться о ценностях. Для нас это очень важно. Когда ты прошел через это, даже если результат оказался вроде бы на поверку ожидаемым, сделал его своим, это сделало его частью своего внутреннего некоторого мира.
Тамара Ляленкова: Ты признал справедливость существования…
Евгений Миронов: Ты можешь понять сложность того, как государство организовано сейчас. Ты можешь понять, что простых решений для многих проблем нет. Само это понимание, особенно для этого возраста, для ребят, которые склонны к таким каким-то решениям, иногда чуть упрощенным или выученным из учебника, они уезжают с ощущением, что государство – это не то, что в учебнике, а это то, что делаю я сегодня или в будущем для себя. В том числе для нас очень важно – поддержать некоторую толерантность к неопределенности. Потому что, на самом деле, понятно, что как бы не стремились договариваться, выстраивать идеальные государственные институты, некоторый зазор между идеалом и реальностью будет всегда. И это нормальная часть человеческой жизни. Мы всегда будем существовать вместе с людьми, у которых ценности чуть-чуть отличаются от наших. И видеть в этом ценность и находить в этом ресурс, а не проблему или источник раздражения – вот, наверное, что ребята должны выносить из кампуса.
Тамара Ляленкова: Александр, вечерняя программа. Что там было? Потому что очень насыщенный день рабочий. Это был отдых или это было продолжение приобретение навыков общения?
Александр Вартанов: Всего рассказать я не могу, потому что с участниками мы договорились, что происходит на кампусе остается на кампусе. Это наше обязательное условие было. На самом деле, задачи были разные. Они были и на поверхности, и в глубине. Допустим, в команде 15 человек. И практически каждый в команде обладает тем или иным талантом, той или иной способностью, навыком, может быть, он считает, что это его дар или еще что-то наподобие. Задача от каждой команды – выставить только два таланта. Внутри команды они должны собраться. За очень короткий промежуток времени, толком друг друга не зная, договориться, кто вечером будет блистать на сцене. Это очень тонкий и очень сложный момент. С другой стороны – выйти на сцену и показать талант. То, что видно с одной стороной, что происходит в команде – совершенно другое. Форматов очень много у нас.
Тамара Ляленкова: А ребята себя как-то позиционируют? Были желающие или стеснялись?
Тимур Умаров: Шоу талантов было на третий день. Мы не знали еще друг друга, стеснялись.
Тамара Ляленкова: Никто не хотел быть талантом.
Тимур Умаров: Да. У нас был мальчик из Эквадора. У него это было в крови – он умел танцевать бачату. Мы просто сказали – ты будешь у нас танцевать. Мы как-то все за него решили.
Дмитрий Романов: Это пример командного решения. Потому что мало того, что нужно было прийти на вечер, нужно было еще и подготовиться. А это опять же время, потеря ресурсов в некотором смысле.
Тимур Умаров: Да, но потом мы разделили все-таки. Кто-то там ему музыку сделал, подрезал, кто-то на подтанцовке, кто-то из зала его поддерживал.
Александр Вартанов: У нас была каждодневная традиция – мы поздравляли именинников кампуса. В том числе у нас попал под расстрел один из тьютор, имел несчастье иметь день рождения в данный промежуток времени. Вообще, формирование командного какого-то такого корпоративного духа. Можно проработать вместе на протяжении этого времени и останется способность мыслить. Но что вспоминать? Важно, с моей точки зрения, поселить в ребятах частичку каких-то таких воспоминаний, с одной стороны, а с другой стороны, воспитать и развить их не только с точки зрения обучения, образования, но и с точки зрения творчества, какой-то коммуникации и т. д. Неприятный пример. У нас был дэнс баттл. И большинство участников отлично справились с современными танцами. Но когда мы поставили вальс, эта номинация провалилась, к моему личному сожалению. Потому что это такой благородный танец. И не знать его, а знать как тряси разными частями тела, я лично отношусь к этому не очень позитивно. Это некая культура, это некое воспитание и это некоторое наличие духа внутри человека. Тем не менее, мы их заставили станцевать.
Дмитрий Романов: Главной ценностью кампуса, как мне кажется, - это натворки(?) некоторые. Потому что иметь 200 единомышленников по всему миру, по всей стране –это очень сильный инструмент для дальнейшего движения по карьерной лестнице, по личностной лестнице и т. д.
