Михаил Берфман в своем письме на «Свободу» из Америки, где живет года с девяносто пятого, а до этого жил в Ростове, это его родной город, между делом сообщает об одном из последних своих приобретений в Штатах. Читаю: «Около двадцати гектаров леса твердых пород с домом, ручьем и разведанными газом и нефтью на моей земле. Добычу не планирую. Пусть лежит там, где лежит». В начале девяностых у него в Ростове был прилавок на базаре. Однажды к нему пришли бандиты и сообщили, сколько он должен им отстегивать, если, конечно, хочет не только продолжать свою торговлишку, но и жить. Он ответил, что, если они появятся возле него в следующий раз, самое малое одного зарежет. «Одного, - сказал, - точно успею». Его оставили в покое, но он решил, что такая жизнь не по нему и через некоторое время оказался в Штатах. Он инженер-строитель, быстро выучил английский язык, сдал там какие-то экзамены, нашел хорошую работу, купил машину, дом (все, естественно, в кредит) и потихоньку процветал до две тысячи третьего года. В две тысячи третьем везение кончилось: потерял работу, распалась семья. Читаю: «В карманах гулял прилетевший за мной в Америку родной ветер южно-русских степей, а в голове громоздились планы один глупее другого. Выставив дом на продажу, устроился в казино. Благо, вырос среди ростовских катал - обращению с картами был обучен с детства. Работая диллером в казино, досконально изучил игру "блэк джек" (двадцать одно по-нашему). Это единственная игра, в которой игрок имеет реальные шансы против казино. Около года изучал и проверял на практике различные способы просчета шести колод. Выверив все как следует, отправился за границу (перешел мост через Ниагара и попал в Канаду). Начал с семисот долларов, а выгнали меня из канадского казино, когда я их накрыл на двадцать пять тысяч. Затем я сыграл в одном крупном шахматном турнире и выиграл первый приз – десять тысяч. Шахматами увлекался с детства, как всякий мальчик из приличной еврейской семьи, но выше советского кандидата в мастера не взлетел. Однако, этого хватило, чтобы побить всех янки. Правда, в финале была труднейшая партия с армянским юношей вдвое меня моложе. Наша финальная партия длилась более четырех часов и стоила мне трех килограммов живого веса (хотите похудеть? - играйте в шахматы!)», - пишет Михаил Берфман. Что с ним было дальше, как он стал американским миллионером, слушатели узнают в следующей передаче, потому что я не могу занимать одним человеком все отпущенное мне время.

Пишет Владимир Масленников. «Хочу прислать в копилку фактов о современной России такой вот случай. Первое сентября, средняя школа в Ростове-на-Дону, День Знаний. Все как обычно, линейка, все красивые, с цветами, звучат песни, приветствия. С самого начала, в порядке аудиосопровождения, - "Марш авиаторов" (хорошо хоть без слов: "Нам Сталин дал стальные руки-крылья"). Дальше пошёл "Марш Буденного". Потом - вирши домашнего изготовления. Первое было про родного губернатора, потом про мэра, не забыли и начальника городского отдела образования. Чудо-стихи содержали фамилию-имя-отчество и должность каждого чиновника. Вы думаете, что эти важные лица были на линейке и по протоколу просто положено было лизнуть задницу начальству? Нет, никого не было. В завершение все отправились на первый урок. Это был не Урок Мира или Урок Знаний, как всегда, а Урок Готов к Труду и Обороне. Чувствуете вектор развития? Знакомым до боли родным дерьмом повеяло. И народ готов. Ура, вперед, мы им всем покажем! В связи с этим вспоминается старинный анекдот про попугая, который был готов на выезд за рубеж как угодно, хоть чучелом, хоть тушкой. Здесь, похоже, ничего хорошего в ближайшие столетия не предвидится. С уважением Владимир Масленников». Этот слушатель показал нам лоскуток того, что называют русским фашизмом. Очень похоже, но кое-чего не хватает. Фашизм – это ликующая слитность народа, государства, вождя и его партии. Партии – обязательно. Состоять в ней – большая честь, изгнание из нее – почти, а то и наверняка смерть. В России нет пока такой партии. Есть пародия под названием «Единая Россия». Для настоящей фашистской партии нужен костяк фанатиков, одержимых, не шкурников, не карьеристов. Все пылают любовью к отечеству, все - в одном кулаке. Этим кулаком вождь разбивает головы врагов, сначала – внутренних, потом – внешних. Потом наступает момент, когда этот кулак разжимается и все, что в нем было: народ, государство, вождь, партия – рассыпается под ухмылки истории.

Сергей Крживицкий относит себя к тем четырнадцати процентам населения России, которое не поддерживает власть. «Но я со своим народом, - пишет он. - Замороченным и оболваненным. Значит задача стоит говорить и объяснять, как сложно бы это ни было, а не плевать и презирать. В прошлом веке во вполне уважаемых государствах с совсем не дурным населением уже нечто подобное было. Да и раньше. Говорят, и проценты были еще контрастней. И очень не хотелось бы повторения той истории... На данный исторический момент мало чего можно противопоставить бандитам во власти, но это не значит, что нужно устроиться на чистенькой пока полянке и брезгливо созерцать. Делай возможное и будь, что будет». Что-то не получается у меня вслед за автором этих строк смотреть на путинское большинство как на оболваненное. Все оно понимает. Этому большинству захотелось поиграть бицепсами на вселенской публике. Раззудись, плечо! Теперь жизнь приводит молодца в чувство. Плечо-то дряблое, бицепсы на глазах сдуваются, но ему хочется думать, что виноват в этом кто-то другой.

«Спасибо вашему капитализму еще и еще за счастливую достойную старость, - читаю в одном письме. - Это я после прослушивания передачи о продлении пенсионного возраста в РФ до шестидесяти пяти лет решила в пять утра бутылки пособирать и не заметила железобетонного бруствера огромного на дороге и перелетела через него и уперлась мордой в асфальт. Вроде зубы целы... Спасибо, что защищаете права обездоленных. Корреспондент ваш об этом рассказывал с не очень большим сожалением в голосе - так нам и надо! Наверное его-то не коснется», - конец письма. Во всем он виноват, американский капитализм, как вы слышали. И в том, что пенсионный возраст в России собираются увеличить, и в том, что железобетонный бруствер оказался на дороге, и в том, что она его не заметила, эта наша слушательница. Хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Я не насмехаюсь над нею. Времена такие, что уже не до насмешек. Дело серьезное. Претензии бедных или просто недовольных жизнью людей к обществу растут не по дням, а по часам. Не имеет значения, кого или что она считает виноватым– американский ли капитализм, русский или существующее только в ее воображении всемирное правительство. В конечном счете ее требования адресованы обществу. Требовательность миллионов таких – это явление, с которым мир не может не считаться, это сила, которая будет все больше воздействовать на человечество. И не имеет значения, есть ли за этой силой правдаи сколько ее, если она есть. Главное – что это сила. Наука знает, что покончить с бунтующей бедностью сможет только она, наука и техника, что надежда – на бурный рост производства и больше ни на что. Но они-то этого не знают и знать не хотят – они уверены, что дело просто в том, что имущие не спешат с ними делиться.

Владимир Яськов пишет о своей встрече на кладбище с пожилой полуслепой женщиной. Он помог ей найти могилу ее мужа. Она рассказала ему про свою жизнь. Читаю: «Пришла на завод, когда у неё ещё паспорта не было, в шестнадцать лет, и до пенсии проработала на штамповочном прессе. Работала не просто хорошо, а изо всех сил. «Самые трудные детали брала, самую невыгодную работу. Мне девчата говорят: “Ну, ты, Нинка, у нас стахановка”. На доске почёта всегда. Шесть лет депутатом горсовета была». В девяносто первом она вышла на пенсию, почти все деньги отдает на лечение больной дочери, себе из лекарств покупает только глазные. Единственное утешение находит в вере. «У меня иконка стоит, я утром ем и приглашаю Спасителя». В общем, дал я ей немного денег. Не берёт. Я говорю: на лекарства. Взяла. И кинулась руку мне целовать. Потом говорит: «Мне десять лет было, бабушка сказала: пока добрые люди на свете есть, конца света не будет». Не могу я такое видеть, - продолжает господин Яськов. - Да, при коммунистах было ещё хуже. Моя мама (врач) рассказывала, как к ним в шестидесятых годах привозили из сёл старух с дистрофией. Пенсий у колхозников не было, и одинокие больные старухи были обречены на голодную смерть. В больнице их недели две откармливали и выписывали. Диагноз «голодная дистрофия» писать было нельзя, «благотворительность» была запрещена и как слово, и как общественная институция. Но мы-то сейчас живём в другом мире. Неужели эта «депутат горсовета» и ветеран труда должна не иметь возможности прооперировать свой последний глаз? Неужели она должна не покупать лекарства себе, чтобы купить их дочери? Неужели государство и общество настолько бедны, беспомощны, равнодушны? Неужели мы согласны мириться с тем, что старость у нас - это наказание, возмездие, расплата? За что?», - спрашивает автор.

Я бы ставил вопрос чуть-чуть иначе: не за что, а почему? Беспомощным людям на Западе бывает жить проще, чем работающим в поте лица. За этим стоит политика государства, человечная политика, подчас в чем-то чересчур добрая. Но такую политику подпирает кое-то очень существенное, смело скажу: главное. Высокая общественная производительность труда. Люди так много и хорошо трудятся, так исправно платят налоги, что денег хватает не только на слабых, но и на обыкновенных бездельников и мелких ловчил. «Никто не даст нам избавленья – ни Бог, ни царь и не герой, добьемся мы освобожденья своею собственной рукой», - пели когда-то. Это был гимн рабочего класса. Приди эти письма сто лет назад, я бы тоже откликнулся на них «Интернационалом». Сейчас – не могу. Само по себе освобожденье в том смысле, который подразумевался сто лет назад: освобожденье от хозяев производства, от собственников, от капиталистов – само по себе такое освобождение ничего хорошего не принесет. Освобождаться-то надо от другого: от лени, косности, невежества, но не скажешь же это слепой старушке на кладбище, где она ищет могилу мужа. Да она и сама… Если как следует с нею поговорить, то выяснится, что она и сама это всегда знала. Там, где здоровые и сильные мало и спустя рукава работают, не может быть хорошо больным и слабым.

… Избавляться надо бы вот от чего, да неизвестно как. Из рассказа одной жительницы, кажется, Ижевска о ее поездке в Соединенные Штаты Америки нам прислали вот какой отрывок. Ездила она туда в качестве переводчицы. С каким же пониманием того, что к чему в Америке, она вернулась? Читаю: «Для участия в мировой торговле американцам давно нет нужды расставаться с ценностями на эквивалентную сумму. Другие страны расплачиваются друг с другом нефтью, газом, металлом или бананами – смотря у кого что есть. Чтобы оплатить покупку нужных товаров, Америке достаточно включить печатный станок, так как производство одной банкноты (независимо от ее номинала) обходится казне всего в одиннадцать центов. Ни для кого не секрет, что шестьдесят процентов всех мировых денег - это американские доллары. Притом, три четверти этого ничем не обеспеченного объема зеленых бумажек обращается вне территории США». Услышали? Эта путешественница не задается вопросом, что мешает России или любой другой стране напечатать столько же своих денежных бумажек и жить припеваючи, да еще и царствовать, лежа на боку. Не старая, знает английский язык. Сейчас в ходу слово «феерический». Перед нами –феерическое невежество

Следующее письмо: «Считаю себя специалистом по Ближнему Востоку, много раз бывал в Сирии. В период срочной службы посетил и Афганистан – разумеется, с "дружественным" визитом. Мне есть что сказать нашим контрактникам, которых сейчас начнут посылать в Сирию, но кто же мне даст это сказать в России! Мне, зеленому юнцу, внушили, что я буду исполнять "интернациональный долг". До сих пор так и не понял, кому я тогда задолжал. Когда мы вернулись в Союз, мы никому не были нужны - ни государству, ни обществу... Пошел в военкомат, взял с собой удостоверение участника боевых действий и список немыслимого количества льгот, гарантированных правительством. В том числе на учебу, жилье, далее - со всеми остановками. Военком посмотрел на меня, как на только что сошедшего с ума: "Нам не до твоих проблем - иди и зарабатывай себе жилье. А учиться поступать на общих основаниях». Кажется, впервые тогда я стал подключать свой головной мозг. Поступил в институт, одновременно работал. Благо, тогда можно было заниматься бизнесом. Заработал и на квартиру, и на машину, и на дачу в придачу. И вот что я хотел бы сказать нынешним кандидатам в "интернационалисты". Не верьте людоедам. Вас кинут не только с посулами райской жизни на земле российской, но и просто с обещанной вам зарплатой по контракту. Что все вы должны делать сейчас, так это много работать, учиться и пытаться стать народом, чтобы не быть нынешним стадом баранов, которых обезумевший маньяк пытается загнать на бойню. А вообше, Анатолий Иванович, иногда мне очень хочется стать тем самым сирийским беженцем, потому что на изменения в России я уже не надеюсь. Российские подданные предпочитают молчать, даже когда убивают их детей. Спасибо вам за передачу. Александр». Этого человека можно было бы спросить, как бы он рассуждал, если бы в свое время все-таки получил все льготы, обещанные ему за участие в убийстве миллиона афганских крестьян, - и что сказал бы сейчас молодым людям, которых гонят куда-то на бойню, если бы твердо знал, что по возвращении на родину те тоже получат от нее все, что от ее имени им сегодня обещают. Но мне кажется, я знаю, что он ответит. Он скажет, что если бы советская, а теперь российская, власть привыкла выполнять все свои обещания, то она была бы совсем другой властью, именно такой, которая не посылала бы людей на убой ни в Афганистан, ни в Украину, ни в другие места.

Следующее письмо. Неплохой знаток своего народа пишет! Читаю: «Вспомнился один опрос девяносто девятого года. Включили в список всех наших лидеров уходящего столетия. 0чень немного процентов набрал Николай Второй (неудачник, чего его почитать?), мало набрали и чудак Хрущёв, и разрушители державы Ельцин и Горбачёв. Совсем немного тогда набрал и диктатор Сталин: не хотели еще граждане репрессий и войн. Третье место завоевал Леонид Ильич Брежнев. Решено было, что при нем была сытость и стабильность. Да, убогий, подловатый, комичный носитель орденов Лёня… Но не он стал чемпионом! Первое место получил мрачный чекист Андропов. Лёня был всем хорош, да слишком мягок, отчего и рухнул его благословенный застой. В Андропове обыватель видел Брежнева построже. Этот не дал бы развалиться Могучему и Нерушимому! В списке был и Примаков, его присоединили на перспективу. Если Андропов воспринимался как тот же "Брежнев построже", то Примаков - как "Брежнев помоложе". Он и стал серебряным призером. Но ожидания народа, как мы знаем, оправдал "Брежнев совсем молодой и более крутой", - пишет этот слушатель, и он знает, что пишет, и следует из того, что он пишет, что нынешнему «Брежневу» есть смысл бояться только одного: распада России. Этого он, собственно, и боится все пятнадцать лет, невольно делая все, чтобы произошло в конце концов как раз то, чего он боится. Распада России избиратель ему не простит, потому как не себя же обвинять! Себя избиратель никогда ни в чем не обвиняет и обвинять не может. Это ведь стихия, как ветер, дождь. Дождь ведь себя ни в чем не обвиняет.

«Русские, - пишет Владимир Воловиков, - всегда во все века клевали на внешний блеск, которого в матушке России никогда не было, и который манил, манил Версалем, Парижем, Венецией и Амстердамом. Но там люди, прежде всего, работают, вкалывают, создают национальный продукт и обеспечивают жизнь себе, детям, мигрантам и их детям. Европа живет делом, производительным трудом, усердием, старанием… Современная Европа держится не на битниках и не на философах (хотя, слава богу, что они есть и тоже усердно работают), прежде всего, она стоит на крепких инженерах, учёных, медиках, высококлассных по уровню науки и по свободе мысли университетах, мастеровитых рабочих, акулах-финансистах, справедливых судьях, хороших политиках - вот в чем её сила. И, как мне представляется, никакие иностранцы её не угробят, даже если слегка замусорят и заплюют внешне. Европа отмоется и отчистится, потому что силы и опыта для этого предостаточно», - пишет Владимир Воловиков. Мне очень близко то, что он пишет, - все совпадает с моими собственными наблюдениями за годы жизни на Западе. Когда-то один американец сказал, что человек – существо не действующее, а реагирующее. Я не раз приводил в передачах эти слова. Они попались мне очень давно, в середине шестидесятых годов прошлого века. Запомнился и пример. Река Темза долго была страшно грязной рекой, может быть, самой грязной в мире. В пределах Лондона это была просто сточная канава. Ужасен был и воздух в Лондоне. Но вот в один несчастный день в городе от удушья погибло человек, кажется, сорок. Это, наконец, и заставило лондонцев взяться за оздоровление воздуха и воды. Вскоре в Темзе появился лосось. В городе стало можно дышать. Тот американец писал: никто не знает, сколько должно пострадать людей от той или иной неприятности, чтобы общество опомнилось. Вот так будет и с понаехавшими в Европу. Никто не знает, сколько их должно приехать, чтобы Европа решила эту проблему в интересах всех. То есть, разумная и человечная политика будет выработана самой жизнью. Забавно наблюдать, как обитатели России, многие из которых не были дальше своих выселок, учат европейцев обращению с непрошеными гостями. Друзья, ваших поучений европейцы не слышат, им не до вас, а если бы они вдруг узнали о вашей озабоченности их делами, то сказали бы вам словами Твардовского: не стойте над душой, над ухом не дышите. Я люблю это его стихотворение, он написал его в шестьдесят седьмом году, когда на него поперла пропагандистская машина Кремля. Учили смоленского мужика любить отечество и советскую власть.

Я сам дознаюсь, доищусь

До всех моих просчетов.

Я их припомню наизусть,

Не по готовым нотам.

Мне проку нет, я сам большой,

В смешной самозащите.

Не стойте только над душой,

Над ухом не дышите.

Следующее письмо. «Недавно я стал пользователем интернета, и у меня сразу возник вопрос лично к вам. Я и раньше знал, что существуют разные источники информации о событиях в мире, о политике разных государств. Оказалось, что можно найти материалы о политике всех государств без исключения, даже Северной Кореи. Я человек с высшим техническим образованием и сразу сгруппировал источники, к которым получил доступ. Получилась картина, которая меня поразила. Вообще говоря, я все это знал и раньше, но в таком объеме и с такой наглядностью количество и разнообразие мнений, фактов, деталей… Я даже не представлял, что это возможно. На каждый вопрос – свой раздел, свой отсек информации. Я заинтересовался, как вы понимаете, двумя отсеками. В одном располагается все, что против России и политики нашего правительства в украинском и других вопросах, в другом – все, что за нас. Передо мной встал вопрос: как мне во всем этом разобраться? Я даже говорю не о себе. Со мной мне все давно ясно, я считаю себя здравомыслящим патриотом своей страны. Но как во всем этом разобраться человеку, у которого еще нет ясной позиции, который еще не определился, в каком направлении ему двигаться по бескрайнему морю интернета», - пишет господин Марьин Василий Мартьянович. Для меня, Василий Мартьянович, давно нет ничего проще. Если Кремль говорит о чем-то – не имеет значения, о чем – что это плохо, значит это хорошо. Если зомбоящик заявляет, что в Киеве хунта, то значит там обычное правительство. Если зомбоящик доказывает, что киевская власть не делает ничего путного, значит что-то путное она все-таки делает.