Ссылки для упрощенного доступа

Маленькие люди большого кино


Снимки Татьяны Вольтской
Снимки Татьяны Вольтской

Старейшая отечественная киностудия "Ленфильм" открывает курсы по костюмерному делу

Костюмерные склады "Ленфильма" не поражают ни размерами, ни пышностью – это небольшое трехэтажное здание, в котором, однако, спрятано волшебное оперение птички, вылетающей из кинообъектива.

Не надо ничего ни у кого спрашивать, чтобы понять: зданию предстоит ремонт. Одно из окон третьего этажа закрыто потрескавшимися ставнями, из-под которых лезут клочья серой ваты, а сверху торчит большая черная рельса. Оказывается, когда-то на ней прямо из этого окна вывешивались костюмы и спускались вниз, в машину или автобус, отправляющиеся на съемочную площадку. И вате недолго торчать из ставней – грядет ремонт и, возможно, надстройка еще одного этажа: если все срастется, то сначала туда перенесут костюмы с третьего этажа и начнут его ремонтировать, потом таким же манером займутся третьим этажом и постепенно доберутся до первого.

Мы стоим и ждем хозяйку здешней костюмерной горы Елизавету Пахомову, руководителя ЦПС, цеха подготовки съемок. В ожидании можно пройтись по складу мужской одежды, поглазеть на сундуки, на уходящие вдаль вешалки с сюртуками и фраками, на бесконечные полки с цилиндрами, мужицкими шапками, монашескими скуфьями и военными фуражками с невообразимыми кантами и кокардами. На одном ящике красуется надпись "еврейские головные уборы", на другом "брюки", на третьем – "трусы", на четвертом – "поддевки" и так далее. Потому что кино, в отличие от театра, любит точность.

Одежда висит столь плотными рядами, что сложно вообразить, где и как ее примеряют актеры. Сомнения рассеивает подошедшая Елизавета Пахомова, она объясняет, что примерок здесь не бывает – костюмы подбирают и везут в другое место. Правда, бывают исключения.

– Мы делали исключения для Олега Табакова, для Михаила Боярского, для Людмилы Чурсиной, в своей время для Ниночки Руслановой. Приезжает "звезда" ненадолго, нужно сделать пробы. А костюмы ведь требуется сначала набрать, записать, расписаться в этом документе, потом куда-то унести, там одевать-раздевать-примерять – целый процесс. Так что если это один герой и актер такого уровня, то мы, конечно, с удовольствием принимаем его и здесь – он сидит, а мы ему все подбираем, меряем, фотографируем. У любых съемок, даже самых маленьких, есть подготовительный период, именно тогда приходят художники, ассистенты – сюда ко мне, к моим замам, к девочкам на склады и спрашивают: а есть ли то, есть ли это, можно ли взять? Ведь бывает, что для современной картины нужно какое-то историческое вкрапление: сон приснился герою, мушкетеры вдруг пошли. И есть ведь еще цена вопроса: историческая вставка – значит, вам понадобились более дорогие костюмы. Если современная рубашка, взятая напрокат, стоит, допустим, 30 рублей, то историческая может стоить и 70.

– Но это же все равно копейки!

– Не скажите. Когда такую рубашку берут не одну, а на месяц для съемок сериала, то, я думаю, продюсер с нами не согласится, что это дешево. Любая картина начинается с того, что я и руководители других цехов получаем сведения, что к нам приходит такая-то студия, начинается новый проект, бумаги подписаны, начинаются пробы, можно обслуживать. Продюсер все просчитал и бережет каждую копейку, и естественно, когда приходит художник и говорит: "Мне нужны еще и исторические вещи", мы все делаем стойку. Ведь продюсер нам сказал, что у него современное кино, у него есть смета, и, кроме всех творческих составляющих, мы должны заработать деньги. Тут творчество тесно соприкасается с производством, с финансами, это же еще и бизнес.

– А все это богатство, которое там у вас висит и лежит, откуда вообще взялось?

В советсвое время существовали специальные закрытые склады, где по нашим заявкам приобреталось некоторое количество сверхдефицита

– У меня есть любимая фраза: если у нас была тема в кино, костюмы есть, если не было – костюмов нет. Все это шилось или приобреталось под конкретные проекты. В свое время у нас был большой пошивочный участок, там работали 24 человека. Был свой сапожник, была модистка, делавшая головные уборы, и подавляющее количество костюмов изготовлены руками мастеров "Ленфильма". Часть мы заказывали в Кировских мастерских, теперь это мастерские Мариинского театра, особенно часто там делали то, что касалось вышивок и росписей, и был еще тут рядом городской театральный комбинат "Великан", где тоже многое делалось. В 90-е годы многие люди ушли с киностудии, был огромный спад производства, после которого мы еще не восстановились, и я не знаю, восстановимся ли когда-нибудь.

– А какие костюмы приобретаются?

– Современные, в основном, – пальто, костюмы, дамские платья 60-х, 70-х, 80-х годов, верхняя одежда, те же джинсы. В последние советские десятилетия на киностудию выделялась квота. Существовали специальные закрытые склады, где по нашим заявкам приобреталось некоторое количество сверхдефицита – всякие куртки-"аляски", ондатровые шапки, кожаные куртки, джинсы, финские зимние сапоги.

– Это чтобы советские люди в кино были прилично одеты?

– Конечно! Вот недавно показывали детектив "Колье Шарлотты", там один из героев очень хорошо устроен, работает в мастерских ВАЗа. Естественно, все они в джинсах, главный герой привозит сестре наряд, купленный у фарцовщиков, – где все это взять? Вот там, на тех складах.

– То есть это были такие специальные магазины "Березка" для "Ленфильма"?

Елизавета Пахомова
Елизавета Пахомова

– Да-да. Или на фабрике Бебеля заказывали кожаные изделия, покупали сумки, кошельки, перчатки, на меховой фабрике заказывали шапки. У населения покупались антикварные вещи, в основном для реквизита, а для костюмов покупались детали – это мог быть кружевной или бисерный воротничок, манжеты, перчатки, даже остатки старых платьев – мы их покупали даже в кусках, за копейки, чтобы потом использовать в пошиве костюмов исторические детали необыкновенной красоты, которым иногда больше ста лет.

– А каким образом вам удавалось залезать в чужие бабушкины сундуки?

– Давалось объявление на местном радио, на телевидении. У "Ленфильма" были договоры с несколькими антикварными магазинами города. В нашем цеху была специальная группа администраторов, к ним приносили заявки от художников, которые не находили чего-то на складах, или просто была возможность купить что-то для родной студии. Так вот, люди звонили на киностудию, их собирали в определенный день в этих антикварных магазинах, туда выезжал администратор, художники картин, бабушки приносили свое имущество, и через магазин все это покупалось.

– Ну, хорошо, все подобрано на складе, заказано, куплено – а бывало так, что приезжает "звезда", и ей все не нравится, начинаются капризы, скандалы...

– Здесь у нас никогда такого не было. Иногда что-то натирает, жмет, неудобно, но вообще наши девочки из команды художника по костюмам – ассистенты, костюмеры – очень нежно относятся к актерам. У нас бывают, скорее, обратные истории. Вот, например, много лет реквизитором, а потом костюмером работала Людмила Решетникова. Когда-то у нас снимался фильм об Анне Ахматовой, играла там немецкая актриса Ханна Шигула. У нас в ту пору все топилось абы как, в костюмерных и съемочных группах батареи были чуть теплые, поэтому с утра приезжали, переодевались, но если верхнюю одежду сразу меняли на историческую, то обувь не переодевали до последнего: холодно. И вот, когда приехали на съемочную площадку, все-таки надо было надеть тоненькие кожаные ботинки времен молодости Анны Ахматовой. И тут вы понимаете, что такое профессия. Актриса сидит, а наша Людмила Михайловна снимает с нее сапог, хватает этот сапожок тонкий кожаный и начинает в него дышать – чтобы надеть на ногу актрисы теплым. А актрисе много лет, и когда она это увидела, она заплакала, обняла нашу Люсю – потрясенная таким отношением. Вот такие вещи у нас случаются.

Или Олег Янковский, светлая память, вот вам еще одна быль. Он снимался в фильме "Бедный, бедный Павел", ему сшили мундир, у нас в пошивочном тогда еще оставалось человек 10 мастеров, это сейчас их всего 3. Мундир Янковскому сшили, примерили, он был терпеливый человек, и на примерке вроде все было хорошо. Идут съемки – один день, второй, третий, актер одет, и тут художник обратила внимание, что Янковский сутулится. Он говорит: "Девочки, вот тут что-то жмет в подмышках, тянет, так неудобно!" Ему говорят – "Да что ж вы молчали так долго!" – "Да ладно, думаю, потерплю…"

Все идет от головы: мы все работаем на то, чтобы было произнесено слово "мотор", и если режиссер интеллигентный, талантливый, профессиональный, нормальный человек, все вокруг будет таким же

У нас есть замечательный опыт с Галиной Вишневской, когда они с супругом приехали в Россию. В объединении режиссера Леонида Менакера снимался замечательный исторический фильм, Вишневская дала согласие сыграть одну из главных ролей. Ей сшили платье прямо у нас. Она приходила, всем говорила "спасибо", со всеми здоровалась, потому что она понимала, что ее-то знают все и все хотят с ней поздороваться, поэтому она со всеми раскланивалась. Она тоже была очень терпелива, очень профессиональна, более того, те платья, которые ей сшили, выкупила и взяла с собой.

Я вообще считаю, что все идет от головы: мы все работаем на то, чтобы было произнесено слово "мотор", и если режиссер интеллигентный, талантливый, профессиональный, нормальный человек, все вокруг будет таким же. А если человек не понимает, что он будет делать, если он приносит сюда собственную несостоятельность и неуверенность, то начинает вымещать это дело на всех, и тогда все в нервяке. Вот я помню, как снимал Герман, – подолгу каждый кадр. Чего только у нас тут на глазах не было! Он говорит: "Не та шапка!" Ему говорят: "Да нет, та шапка!" Он говорит: "Не та шапка!" Ему опять говорят: "Да нет, Алексей Юрьевич, та шапка!" – "Нет, не та!" И пока он не добьется своей шапки, никакая съемка не начнется.

– А иностранные актеры на "Ленфильме" бывали?

– Да, причем поехать за границу снимать кино – это было событие, работать с иностранным актером – это второе событие, было всего пять режиссеров в Советском Союзе, кому это было позволено. И вот, случилось кино "Синяя птица", огромный проект с мировыми звездами первой величины. В одной из главных ролей Джейн Фонда, в другой Элизабет Тейлор – и для обеих были сшиты костюмы. Но для Джейн Фонды – всего одно платье, да и она вообще была скромнее. А вот платье Тейлор у нас до сих пор живое, мы его выставляем на всех выставках. Оно скроено нашим модельером, сшито в нашей мастерской портнихой Анной Соловьевой, она у нас проработала много лет. Руки золотые, немного медлительная и необыкновенно щепетильная. Там вручную нашиты стразы, специально привезенные из Чехословакии. Элизабет Тейлор прилетала на личном самолете, тут у нас специально все туалеты перечинила и все такое. Тем не менее, она совершенно спокойно ходила по этой студии. Это начало 70-х годов, глухой совок со всеми вытекающими. Тейлор обмеряли в Америке, говорили, что сошьют здесь, и она летела, не зная, чего ждать. И когда съемки началась и ей примерили ее платье, она попросила показать портниху, которая его сшила, Анна Петровна долгие годы хранила ее автограф и какой-то подарок. И Тейлор полушутя-полусерьезно сказала, что она готова взять с собой на своем личном самолете ее и всю ее семью – чтобы она была ее личной модисткой. Анна Петровна еще долго у нас проработала, до конца 90-х, уже сильно за 70 ей было, когда она ушла. Я все шутила – ну что, Анна Петровна, так любили свою советскую родину, что отказались? Да и мысли такой не было, маленькая дочь на руках, муж. Какая Тейлор, о чем вы!

– Вы говорите, в 90-е годы все рухнуло, почему – денег не было?

– Да, с советское время был план и регулярное финансирование.

– Но швеи ваши, наверное, все равно получали немного?

– Да как сказать, по тем временам у них была очень неплохая зарплата, швеи 6-го разряда меньше 150-170 рублей не получали, для сравнения, зарплата молодого специалиста после вуза выше 100-110 рублей не поднималась, а могла быть и рублей 80.

– А сейчас швеям сколько платят?

– У меня работают три человека, художники-модельеры, каждая из них – образованный человек с огромным опытом работы, и зарплата у них 13 800 рублей. Конечно, есть премии, зарплаты, заказы со стороны, так что эта зарплата может быть в 2–2,5 раза больше.

– Но и это негусто. На этом фоне даже как-то удивительно звучит, что "Ленфильм" получил лицензию на обучение, что вы открываете курсы для будущих костюмеров. То есть вы хотите привлечь новых людей на эти зарплаты?

– Это совсем другая история. Мы пока что говорили о пошиве, где все зависит от выработки. Существуют костюмеры-реквизиторы, которые работают на складах; есть те, кто работает на съемочных группах, и это совсем разные профессии. Люди на складах имеют нормированный рабочий день, а у всех, кто работает на картинах, день ненормированный. Когда был спад производства, не только в кино, но и везде, первыми ушли костюмеры-реквизиторы из съемочных групп. Продюсерам стало удобнее брать людей на договоры в свои съемочные группы. Теперь очень много людей приходит с улицы без всякой подготовки, не понимая, что такое киностудии, с чего здесь все начинается. Людей берут – будешь костюмером! И они думают: вот, я буду одевать "звезд", стоять на съемочной площадке и наслаждаться жизнью. Чтобы подобрать костюм, надо знать склады, в каком порядке что расположено, что как называется, куда бежать, в какой ряд, если у тебя такая-то картина. Человек должен понимать, что ему придется мыть и чистить сапоги, пришивать пуговицы и подворотнички, не кичиться и не бояться грязной работы и многое уметь. И вот, на курсах мы хотим поговорить с людьми серьезно, показать склады, дать первичные навыки. Может, потом эти люди придут работать в съемочные группы, – рассказывает Елизавета Пахомова.

Разговор продолжается уже на третьем этаже, на складе женских костюмов. Сюда легко войти, но не так-то просто выйти: глаза разбегаются. По словам Пахомовой, этот гардероб – самый популярный.

– Вообще-то считается, что у нас мужской мир, и в основном, для картин и сериалов берется больше мужских костюмов. Но если идут какие-то праздники, дни города, хэллоуины, клипы, реклама, то тут на первом месте выступают женщины. И все заказчики идут в женский гардероб к Людмиле Ефимовой.

Людмила Ефимова с охотой подтверждает, что работа у нее хлопотная и тяжелая физически, демонстрирует процесс снятия одежды с высоких вешалок из-под потолка, делается это с помощью длинной палки с крючком, особенно "удобно" снимать тяжелые шубы. Дальше показывает исторический зал, замечая при этом, что, в сущности, тут все – историческое.

– Здесь у нас висят платья XIX века, здесь рубеж XVIII и XIX, петровское время, "Сны о России", первое посольство Японии, прибывшее к нам при Екатерине, об этом у нас был огромный исторический фильм.

– Когда смотришь, все эти платья сливаются в одну "старину", но на самом деле у вас тут полно всяких плакатов и табличек, чтобы различать по эпохам, даже по десятилетиям фасоны юбок, рукавов, ботинок, шляп…

– Конечно! У моей бабушки была своя мода, у мамы своя, и меня тоже своя мода. У нас есть костюмы, относящиеся ко времени Сократа, в конце перестройки у нас снималась картина "Сократ". Есть крестьянские костюмы, и я хочу показать людям, которые сюда придут, настоящий крестьянский костюм – как это было. Ведь крестьяне в глубине России вплоть до революции носили "тарную" ткань, такого грубого плетения, это что-то вроде тонкой мешковины, ее потом делали только в СССР, а сейчас вообще не производят, ее можно сделать только на заказ. Из нее шили рубахи, порты, армяки, поддевки, и мы хотим показать, как это выглядит, как называется, как это правильно надевалось и носилось. Вот, смотрите, женская крестьянская рубаха из тарной ткани, очень широкая, вот тут она подвязывалась, на нее надевалась юбка, затем фартук. Все помнят бал Наташи Ростовой, 1812 год, юный Пушкин и все такое. А мода в последний год жизни Александра Сергеевича уже совсем другая. Может, люди не все запомнят, но все же в памяти отложится, что это времена и эпохи разные, и что за этим надо следить. Чем отличаются наши костюмы от костюмов театра или проката? Точностью. Наш костюм должен быть как настоящий, как в жизни. В нем, в отличие от театрального костюма, можно бежать, дышать, есть – двигаться, жить. А наши курсы – это толчок для самообразования, это зерно интереса, которое, может, в ком-то и прорастет, – говорит Людмила Ефимова.

Исторические костюмы бывают разной сложности – самое сложное, наверное, платье XVIII века, со всякими блестящими штуками, нашитыми вручную. Таких даже самая опытная швея может сотворить не больше двух в месяц. Поскольку швей сегодня осталось всего 3, а проектов у «Ленфильма» на этот год заключено всего 8 (против 20-30, имевшихся в тучные годы), то несложные расчеты могут дать представление об объеме работы. Впрочем, для фильма «Контрибуция», который должен выйти в конце года, было сшито и отреставрировано огромное количество униформы – для массовки, изображающей части Белой армии. На «Ленфильме» мечтают о том, чтобы увеличилось количество проектов – тогда бы удалось пригласить больше мастеров, потому что только в этом случае костюмерное производство начнет понемногу восстанавливаться.

Партнеры: the True Story

XS
SM
MD
LG