В начале сентября 1945 года на борту американского линкора "Миссури" японцы подписали акт о капитуляции. Корейский полуостров был разделен на две зоны ответственности: американскую и советскую, однако это не помешало военным общаться на 38-й параллели – линии разграничения сторон. "Солдаты и офицеры встречались как боевые товарищи, которые вместе победили фашизм и японский империализм", – рассказал Радио Свобода 89-летний ветеран войны Алексей Абрамов, чей друг Владимир Эпштейн сражался на Тихом океане. В знак дружбы Владимир перед смертью завещал Алексею реликвии войны – памятные корейские и американские банкноты. Одна из них не только вернула Абрамова в прошлое, но и справедливо восстановила имена тех героев, которые 70 лет назад праздновали победу с советскими солдатами на Корейском полуострове.

Стрелковый батальон капитана Владимира Эпштейна охранял границу на 38-й параллели недалеко от района Янъян. Хмурым утром 2 ноября 1945 года в небе над расположением его части послышался рокот самолета. Он не удалялся. Вскоре стало ясно, что аэроплан кружит над полем, готовясь совершить посадку.

​Крылатая машина была не советской, комбат объявил тревогу: "Батальон, в ружье!" Красноармейцы оцепили местность. Самолет приземлился и из него вышли четыре американских офицера. Увидев на поле красноармейцев, они обрадовались, один из членов экипажа говорил на чистом русском языке: "Извините, мы потеряли рекогносцировку. Где мы находимся?" Капитан Эпштейн ответил: "Вы приземлились севернее 38-й параллели в советской зоне ответственности". После короткого разговора, комбат пригласил гостей последовать за ним. Компания собралась в домике, где квартировал командир батальона. Бойцы накрыли на стол. Союзники выпили за общую победу, за дружбу, за семьи, оставленные далеко дома. Эту историю рассказал Алексею Абрамову его друг-фронтовик Владимир Эпштейн, с которым он дружил более полувека.

​–​ Почему спустя только десятилетия вам удалось рассказать об этой истории, которая явно залежалась в архивах вашего друга?

– Времена "Открытых сердец", когда американцы и красноармейцы могли общаться на 38-й параллели, увы, завершились с наступлением холодной войны. В 1950 году началось корейское противостояние, о встречах и контактах на уровне ветеранов не могло быть и речи. Как вы понимаете, видимые и невидимые границы стали открываться только к концу 80-х годов прошлого века.

​– Чем же закончилась та встреча Владимира Эпштейна с четырьмя американскими офицерами в далеком сорок пятом?

– Капитан Эпштейн как гостеприимный хозяин предложил американцам переночевать. Гости отдохнули, утром им показали расположение батальона, провели по части. Это были образцовые казармы: заправленные койки и чистые помещения, ружья стояли в пирамидах. Как рассказывал мне Владимир, он даже организовал для американцев учебные стрельбы. К вечеру американцы собрались улетать. Перед прощанием, стоя у самолета, они обменялись на память сувенирами, в основном денежными знаками. Капитану Эпштейну подарили корейскую банкноту стоимостью в пять иен. На ней изображен цветок и какой-то древний корейский просветитель. На этой купюре все четыре американца написали дружеские пожелания в адрес командира союзной армии и расписались. Эта банкнота сохранилась. Кроме того, они подарили ему еще американский доллар с надпечаткой Hawaii.

– Деньги имели хождение только на островах?

– Экипаж прибыл с Гавайских островов, которые были перевалочным пунктом для вооруженных сил США. В годы войны американцы, опасаясь захвата архипелага японцами, проштемпелевали этим словом находившиеся в обращении доллары, чтобы предотвратить экономическую интервенцию Токио против США в случае оккупации Гавайев. Комбат Эпштейн подарил союзникам пятирублевые банкноты с символичным для этой ситуации изображением летчика, стоящего у своей боевой машины с парашютом на груди. Кто-то из группы Владимира принес еще бумажных денег, на которых все присутствующие расписались снова и подарили их гостям. Русские и американцы попрощались, самолет взмыл вверх, сделал несколько раз крены в стороны, как будто покачав на прощание крыльями, и улетел в сторону Сеула.

​– Как сложилась судьба Владимира Эпштейна после войны?

– Владимиру Эпштейну в сорок пятом стукнуло всего 23 года. За храбрость в боях в Корее он удостоен ордена Александра Невского. Это была пятая награда юного комбата, принявшего первый бой 27 июня 1941 года под городом Остров (Псковская область). После войны он вернулся в мирную жизнь и на долгие времена забыл о встрече на 38-й параллели. Капитан Эпштейн окончил Московский полиграфический институт, где мы и познакомились, работал в журнале "Пограничник", в газетах, был автором либретто нескольких музыкальных комедий, которые шли в Москве, Ленинграде, даже в Софии и Лодзи. Последние годы жизни он был старшим редактором Московского музыкального общества. Историю об американцах на 38-й параллели он рассказал мне впервые, когда мы еще были студентами в конце 40-х годов, затем несколько раз возвращался к ней.

– Когда вы и ваш друг Эпштейн решили начать поиски людей, которые расписались на банкноте?

– Владимир Эпштейн всю жизнь бережно хранил корейскую купюру с четырьмя подписями на ней. В 1990 году он сделал попытку узнать о судьбах экипажа, обратившись за помощью в американское посольство в Москве. Сотрудница посольства была мила и внимательна, сделала фотокопию купюры и обещала помочь, но больше контактов с ней не было. В 2004 году Владимир скончался. Перед смертью он передал мне памятную корейскую купюру, она была в неплохом состоянии, буквы слегка поблекли, но фразы можно прочитать. Труднее было разобрать подписи. Я дал себе обещание, что проведу расследование и что-то выясню про американцев или членов их семей, чтобы рассказать об этой истории, которая произошла ровно 70 лет назад на 38-й параллели.

– Вы не говорите и не пишете по-английски, у вас нет прямого доступа в американские архивы. Как вы тогда строили ваши планы?

– Я написал еще при жизни Владимира статью об этой истории, опубликовал ее в газете "Ветеран", но никаких откликов не было. Когда приближалось 65-летие Победы, я подумал, что надо попытаться найти этих американцев, узнать их судьбы. Возможно, кто-то из них жив, если нет, должны быть дети, внуки и не исключено, что они хранят те банкноты, которые подарили им наши советские офицеры. После смерти Эпштейна опубликовал две статьи в журнале "Петербургский коллекционер" и в журнале "Нумизматический альманах". Надеялся, что материалы привлекут внимание советских и американских читателей. Увы, не вызвали интереса.

– Вы тогда понимали, что без помощников, которые бы проживали в Америке, сложно будет проводить расследование?

– Да, конечно. Часы, проведенные с лупой, бесконечные варианты буквосочетаний, не дали больших результатов. Единственное, что мы смогли прочитать на корейской купюре, – запись, которую сделал на русском языке один из американцев: "На память от офицера армии США Наума Креймана товарищу из Советского Союза. 3/XI – 45 г." Тогда я решил обратиться за помощью к моей племяннице Марине Даллниг, которая уехала в Америку вначале 90-х годов. Она лингвист по образованию и очень заинтересовалась этой историей.

• Мумин Шакиров

Историческая встреча союзников: американцев и красноармейцев на 38-й параллели после Второй мировой войны на корейском полуострове

​Марина Даллниг проживает в небольшом городке Колледж Парк в пригороде Вашингтона. Владея английским и будучи неравнодушной к истории Второй мировой войны, она решила провести собственное расследование, чтобы найти концы этой истории уже в Штатах. Это был не только знак внимания родному дяде-фронтовику, но и дань уважения к тем, кто воевал против фашизма.

– С чего началось ваше исследование?

– Со статьи Алексея Сергеевича Абрамова, которую он опубликовал в "Петербургском коллекционере" №3 за 2009 год. В этом материале он подробно описал историю встречи американских офицеров и советского комбата на 38-й параллели в Корее. Я была поражена материалом и решила, что очерк Абрамова надо перевести на английский язык и напечатать в США. Мне показалось, вдруг материал увидят офицеры или их семьи: внуки, дети, друзья. Но тут поняла, что опубликовать историю в переводе как она сейчас есть, невозможно: ни одно имя американского офицера не прочитано, не расшифровано – просто есть упоминание о том, что четверо были на 38-й параллели, прилетели на маленьком самолете. Тут все и началось. Как говорится в русской пословице, коготок увяз – всей птичке пропасть. Мы поставили с Алексеем Сергеевичем задачу – соединить звенья цепи, восполнить этот пробел и добавить страницу в книгу Истории, как бы это пафосно ни звучало.

​– Что было самым сложным: провести экспертизу банкноты или искать людей?

– Прочитать фамилии офицеров было трудно. У меня никогда не было подобного опыта. Я наивно полагала, что пару часов посижу с лупой, посмотрю на экран компьютера и все прочитаю. Но не тут-то было! Я провела часы, дни, недели за столом и поняла, что мне нужен "взгляд со стороны". Откликнулись две мои знакомые: американка, учительница младших классов Силия Анклесария и моя русская приятельница Дарья Солдатенкова. Я им нескончаемо благодарна! Они пожертвовали своим личным временем и помогли мне сдвинуться с мертвой точки.

– На корейской банкноте, которую мне показал Алексей Абрамов, американцы расписались полностью, там есть их имена и фамилии.

– Совершенно верно. Если бы мне приходилось прочитывать или вычитывать русские фамилии и подписи, я, наверное, не смогла бы много добиться. Русские традиционно любят широким росчерком расписываться, что не всегда узнаваемо, не всегда можно прочитать. Здесь все фамилии были прочитаны исключительно благодаря вот этой американской традиции – подписываться полностью именем и фамилией.

– На банкноте – четыре подписи. Одна из них была сделана на русском языке "На память от офицера армии США Наума Креймана товарищу из Советского Союза. 3/XI - 45 г." Это видно невооруженным взглядом. Это облегчило вашу задачу?

– К Науму Крейману мы еще вернемся. Первое имя, которое мы смогли прочитать, оказалось самым сложным. Нам помогла Силия Анклесария. Она с ангельским терпением подбирала буквы, они бывают короткие, которые умещаются на строчке, а бывают длинные, которые уползают наверх или вниз. Она собирала этот пазл по кусочкам. Сначала она прочитала "Джон Дж. Г...гер, мл." Однако средние буквы в фамилии продолжали сливаться в несколько коротких крючочков. Силия перебрала все комбинации коротких букв английского алфавита, вставляя их в пустые места посередине фамилии и вводя слово в поисковое окошко браузера. Наконец, в Интернете удалось выйти на человека по имени Джон Дж. Гингер III. Родился в 1945 году, адвокат в городе Балтимор, штат Мэриленд, указан его номер телефона.

​– Всегда хотел спросить. Так ли трепетно, как в России, относятся американцы к своей истории, связанной со Второй мировой войной, или там более спокойная реакция на события семидесятилетней давности?

– Могу сказать, что семьи, чьи предки воевали, чтут память отцов и дедов. Поэтому это был удачный звонок в офис адвоката Гингера III, который развеял сомнения. "Да, – сказал адвокат, – мой отец Джон Дж. Гингер-младший, был в Корее в 1945 году. Папа рассказывал мне эту историю... Сначала они, по его словам, испугались, думали, что их задержат за пересечение демаркационной линии. Но получилось наоборот – теплая, дружеская встреча... К сожалению, папы уже нет в живых". Получив по электронной почте изображение купюры с подписями из далекого 1945 года, Джон Дж. Гингер III моментально среагировал: "Я сразу узнал подпись отца!" Эта находка произвела большое впечатление на семью. А вот больше у меня не получилось узнать от него ничего.

​– Знал ли Гингер III что-нибудь о сослуживцах отца, с которыми его предок воевал на Тихоокеанском фронте?

– Я посылала ему еще несколько электронных сообщений, но он больше не отвечал на них. Я подозреваю, что его статус – а он адвокат с большим именем – не позволил ему "трепать" свое имя и имя своего отца, общаясь с незнакомцем, неизвестно откуда на него свалившимся. Поэтому вся информация о Гингере-младшем, которой я располагаю, заимствована исключительно из интернета.

– – Насколько интернет дает подробную информацию о ветеранах Второй мировой войны, в том числе о Гингере-младшем?

– Удалось найти немало, но все собиралось по крупицам. Джон Гингер-младший, отец ныне здравствующего адвоката, родился 6 декабря 1916 года. После окончания средней школы поступил в Университет штата Мэриленд, в возрасте 25 лет получил диплом юриста, уже через год надел военную форму и оказался в артиллерийском полку. В 1945 году он сражался на Азиатско-Тихоокеанском фронте, тогда-то, 2 ноября он и трое его друзей оказались чуть севернее района Янъян, где и произошла та памятная встреча с советским командиром Владимиром Эпштейном. Эпизод был незабываемым: ветеран помнил его всю жизнь. Джон Дж. Гингер-младший воевал дважды. Во время корейской войны 1950-53 годов он снова попал на полуостров уже в чине генерал-лейтенанта 7-го пехотного полка 3-й пехотной дивизии. В том же году он получил Бронзовую Звезду за "храбрость, заслуги перед родиной" и был откомандирован домой, в Штаты. В мирное время Джон Дж. Гингер-младший работал адвокатом в родном Балтиморе. Ветеран скончался в 1980 году в возрасте 64 лет и был похоронен с воинскими почестями в Калифорнии.

– Кто был следующим в вашем списке?

– Вторая подпись, которую мне удалось расшифровать, находится на обратной стороне корейской купюры. Там написано "From one friend to another. Philipp Durrett" – "От одного друга – другому. Филипп Дюретт". Имя и фамилия редко встречающиеся в США. Найти этого человека в интернете было легче, чем предыдущего ветерана. К сожалению, его я также не застала в живых. Первое, что я нашла в поисковике, – некролог, в котором говорилось, что ветеран Второй мировой войны Филипп Дюретт скончался в 2005 году в городе Свонси штата Массачусетс в возрасте 84 лет. В некрологе говорилось также, что после Филиппа Дюретта осталось шесть сыновей, две дочери, девятнадцать внуков и двадцать семь правнуков.

– Как можно найти людей, которые живут за пределами вашего штата​?

– Зная, где живут дети Дюретта с таким редким именем, я по федеральному телефонному справочнику с легкостью нашла номера родственников Дюретта. В основном разговаривала с дочерью Дианой. Филипп Дюретт родился 1 января 1921 года в небольшом городе Фол Ривер, штат Массачусетс. В 1944 году ему было 23 года, он был женат, имел сына и ждал второго ребенка. Филипп знал, что его призовут в армию. Он боялся оказаться в числе морских пехотинцев, так как страдал гидрофобией – это страх перед большой водой. Поэтому добровольцем записался в обычную пехоту. 1 апреля 1945 года Дюретт участвовал в высадке на Окинаве, где американцы, несмотря на захват острова, понесли самые тяжелые потери в войне на Тихом океане. Свыше тридцати тысяч американцев, в том числе Филипп Дюретт, были ранены.

– При каких обстоятельствах Дюретт получил ранение?

– Дочь Филиппа, Диана рассказывает, что отец с трудом выходил на разговоры о войне. По всей видимости, мало было приятных воспоминаний и не хотелось бередить душу, но какие-то детали всплыли. Когда Дюретт оказался в 7-й дивизии, то быстро подружился с двумя солдатами, чьи фамилии тоже начинались на букву "Д" – Донован и Доннелли. Этих троих часто называли "Три Д" – Донован, Доннелли и Дюретт. "Три Д" однажды попали в горячую перестрелку, и японец застрелил двоих его друзей. Сам Дюретт получил шрапнельные ранения в ноги, но все-таки успел себя спасти тем, что выстрелил в японца до того, как тот развернулся с оружием в его сторону. За ранение в битве за острова Рюкю Филипп Дюретт в ноябре 1945 года был награжден медалью "Пурпурное сердце".

​– Как он оказался на 38-й параллели, где встретил комбата Эпштейна?

– Филипп Дюретт прекрасно помнил и часто вспоминал эпизод в Корее, когда он и трое его товарищей прилетели в расположение советских войск, где произошла встреча с капитаном Владимиром Эпштейном. Более того, его дочь Диана рассказала мне, что отец бережно хранил подарок советского капитана – 5-рублевую банкноту, где они тоже все расписались. Когда я им выслала копию корейской банкноты Эпштейна, родственники с радостью признали подпись ветерана. Диана подтвердила, что отец был на Гавайях, ему очень хотелось осмотреть остров, но за те два дня, что он там был, на это не было времени. Вполне вероятно, что американский доллар со штемпелем, который был подарен капитану Эпштейну в ноябре 1945 года, был привезен именно оттуда и вполне возможно Филиппом Дюреттом.

– Как сложилась его послевоенная судьба?

– В 1946 году Филипп Дюретт закончил свою службу в армии и вернулся домой в Массачусетс. Там он тридцать два года проработал водителем грузовика, вплоть до выхода на пенсию в 1974 году. Филипп был активным прихожанином своей церкви Св. Михаила в городе Свонси, за что его наградили медалью Св. Мэриэн. Кроме того, он был членом Американского легиона (организация ветеранов войны), Ассоциации помощи полиции и других общественных организаций. Филипп Дюретт скончался от рака 8 ноября 2005 года у себя дома в Свонси и похоронен с воинскими почестями на кладбище Нотр-Дам в городе Фол-Ривер, штат Массачусетс.

– Сколько же времени вы потратили на свои исследования?

– Почти полтора года. Нисколько не жалко этого времени. Я открыла для себя удивительные факты о Второй мировой войны. Были радости и разочарования. В 1973 году случился пожар в Национальном архиве в городе Сент-Луис, где сгорело более десяти миллионов личных дел военнослужащих. Это была катастрофа. Были потеряны документы на персонал армии, уволенный со службы в 1912-1959 годах и на персонал ВВС, уволенный в 1947-1963 годах. Я стала искать информацию в других архивах. Есть библиотека Конгресса в Вашингтоне, доступные и бесплатные архивы, там по крупицам собирают информацию о ветеранах, но там я ничего не нашла.

​– Можно ли было за деньги получить информацию? Ведь есть специалисты, которые профессионально этим занимаются, в том числе составляют генеалогические древа семей и династий?

– Если бы я за каждую информацию, которую мне представляли, платила по установленным тарифам, я бы разорилась. Я пошла другим путем. Все мои поиски по солидным учреждениям ничего не дали, однако выяснилось, что национальные архивы существуют в нескольких городах США. Вот в Сент-Луисе был пожар, а в Колледж Парке в пригороде Вашингтона, где я живу, тоже есть национальный архив. Во-первых, я там нашла удивительных консультантов, которые страстно и бережно относятся к информации. Эти высокообразованные специалисты, они выслушали, кинулись помогать, хотя могли просто отсидеться в кресле. Таких людей, на мое счастье, оказалось немало. Там мне удалось найти одну интересную книгу, где я обнаружила целую главу про ветерана Чарльза Эрнеста, третьего героя из моего списка.

– Как вы расшифровали его фамилию?

– Прочитать имя этого человека было несложно. Сложнее было искать ветерана с таким простым именем. О нем было известно лишь то, что на 3 ноября 1945 года Чарльз Эрнест был майором и в это время он был в Корее. Пользуясь скупой информацией, заимствованной с медали "Пурпурное сердце" Филиппа Дюретта, я предположила, что все четверо американцев могли принадлежать к одной и той же 7-й дивизии в составе 10 Армии XXIV Корпуса. Все они могли быть участниками битвы за острова Рюкю (Окинава) в Тихом океане. Поиск такой распространенной фамилии по телефонному справочнику принес головокружительное число однофамильцев. Полное совпадение имени и фамилии было более чем у тридцати человек. Телефонные звонки были непродуктивны. Я искала иголку в стоге сена. Но вот книга историка Эдгара Ф. Рейнса "Глаза артиллерии. Истоки современной американской военной авиации во Второй мировой войне" помогла выйти на того, кого искала, летчика 7-й Дивизии в составе 10 Армии XXIV Корпуса. Чарльз Эрнест был также участником битвы за острова Рюкю (Окинава) в Тихом океане.

​– Чем прославился Чарльз Эрнест во время высадки на Окинаву?

– Он отличался безграничной храбростью и высоким профессионализмом. Его навыки пилота помогли артиллеристам наносить точные удары по наземным целям. "В самом начале боев за Окинаву Десятая армия США впервые, по крайней мере, в американской армии, применила новый технический подход к полетам над полем сражения, – пишет в своей книге Эдгар Рейнс. – Избранные пилоты пользовались устройством Броуди для обеспечения наблюдения за высадкой десанта на берег".

– Что это за устройство или изобретение?

– Устройство инженера Броуди, закрепленное на корабле, состояло из сложной системы тросов, канатов и рычагов, с помощью которых самолеты, находящиеся на борту танко-десантного судна, взлетали и производили посадку без традиционной взлетно-посадочной полосы. Эти суда не могли близко подплыть к японскому берегу. Офицер, пилот артиллерии XXIV пехотного корпуса, майор Чарльз Эрнест научился взлетать и приземляться на такой трос, не касаясь колесами палубы, не падая в море. Он подготовил целую команду летчиков-асов. Во время операции "Айсберг" по захвату Окинавы на Тихом океане эти храбрые пилоты производили корректирование артиллерийского огня 24 часа в сутки. Они совершали 25 полетов в день, бесконечно взлетая и садясь на эти тросы. Об этом лично мне рассказывал при встрече автор книги Эдгар Рейнс.

​– Как Чарльз и его товарищи оказались на 38-й параллели?

– Чарльз Эрнест летал на небольших самолетах разведывательного типа L-2, L-3 и L-4. На одном из них он с друзьями и приземлились на поляне чуть севернее 38-й параллели. Полеты были страстью этого смелого человека. В Национальном архиве США хранятся несколько фотографий Чарльза Эрнеста. На них он запечатлен либо рядом с самолетом, либо с учениками летной школы. После Второй мировой войны Эрнест служил в Кэмп-Полке, штат Луизиана, в главном пункте военной подготовки во время вьетнамской и корейской войн. В июле 1952 года 45-летний генерал-лейтенант Чарльз Эрнест получает новое направление на Дальний Восток и снова служит в Корее. В его обязанности, среди прочих, входило обучение молодых корейских военных пилотов искусству полета. Генерал-лейтенант Чарльз Эрнест скончался 15 января 1965 года и был с почестями похоронен на национальном кладбище Форт Роузкранз в Сан-Диего, штат Калифорния.

– Наконец, последний герой Наум Крейман, который оставил запись на купюре на русском языке "На память от офицера армии США Наума Креймана товарищу из Советского Союза. 3/XI – 45 г."

– Безусловно, этот человек был переводчиком на 38-й параллели в Корее. Его хорошо устоявшийся почерк свидетельствует о том, что он прекрасно знал русский язык. Но как он писал свою фамилию по-английски? Kraman? Kraiman? Krayman? Crayman? Creyman? Creiman? Поиск по интернету любой из этих фамилий дал бесконечное количество результатов, многие из которых я могла бы получить только после оплаты этого сервиса. Мой знакомый, переводчик по профессии посоветовал еще одно написание фамилии: Kreiman. Это мне добавило еще десятки новых номеров для поиска.

– Известно, что многие эмигранты, попадая в США, переделывают не только фамилии, но и имена.

– Совершенно верно. К примеру, имя Галина превращается в Гейл, я знаю Федора, которые сейчас носит имя Деррик... Оставил ли Крейман свое имя Наум или поменял его на что-то более американское? Я выбрала для поисков восточное побережье, где, по моему мнению, преимущественно оседали еврейские эмигранты. Половина телефонных номеров были или неправильными, или отключенными. Однажды я дозвонилась до семьи, где мне ответили... по-русски! Женщина на другом конце провода сказала мне, что да, у них в семье есть ветеран Второй мировой войны по имени Наум Крейман! Но выяснилось, что фронтовик воевал на стороне Советского Союза. А мне нужен был американский Крейман.

​– Не возникло ли желание в какой-то момент бросить эту затею?

– Неоднократно было отчаяние, но любопытство взяло верх. Как-то сидя в интернете, я наткнулась на сервис, предлагающий выстроить любую родословную. Я зарегистрировалась, стала набирать имена всех ветеранов с корейской купюры. То, что я нашла, когда набрала имя Наума Креймана, повергло меня в смятение. Имя Наумса Крейманиса было в списке пассажиров на борту парохода, отплывающего из Риги в 1939 году, там же я обнаружила заявление об отсрочке военной службы, подписанное Крейманом в 1942 году, плюс имя женщины Синди Крейман, которая живет в штате Вирджиния и по возрасту могла бы быть дочерью Наума. Я отправило коротенькое письмо по ее последнему адресу. Через пару недель у меня зазвонил телефон. Тихий и нежный голос сказал: "Здравствуйте. Я Синди Крейман".

– Вы не пытались говорить с ней по-русски?

– Она не знает русского. Мы договорились встретиться. В назначенный час звонок в дверь, открываю, на пороге стоят две женщины, одна из них Синди Крейман, другая ее сестра-двойняшка Симона. Женщины привезли ворох фотографий, массу впечатлений, воспоминаний. Мы пили чай, плакали, смеялись, обнимались, обменивались впечатлениями, воспоминаниями. Я многое узнала об их отце. Наум Семенович Крейман родился 2 июня 1920 года в Латвии. Русскому языку обучился в семье, в СССР никогда не был. В 1939 году, когда нацизм в Европе расползался по странам, жить в Прибалтике становилось страшно. И мать Наума настаивала на том, чтобы сын уехал из страны, а отец не верил, что с их семьей может что-то произойти. Он никуда не хотел двигаться и считал, что их небольшой бизнес может существовать при любом режиме. Тем не менее Наум послушался матери, и будучи 19-летним студентом уехал из страны. В сентябре 1939 года он попал на последний корабль, покинувший Латвию.

– Где Крейман остановился, когда приехал в США?

– Крейман прибыл в Нью-Йорк 14 октября 1939 года. В иммиграционных бумагах он указал, что едет к дальнему родственнику Натану Кронману. Семидесятилетний Кронман с женой Молли и тремя дочерями жили тогда в Вашингтоне, округ Колумбия. Крейман быстро выучил английский, помимо русского он знал латышский, немецкий, идиш и латынь. Позже, во время войны, знание языков во многом определит его деятельность и судьбу, хотя в январе 1940 года он учился на инженера в штате Иллинойс.

– Как сложилась судьба его родственников, которые остались в Латвии?

– Катастрофично. Брат Наума, оставшись в Латвии, был активистом еврейского подпольного сопротивления, в него стреляли, он умер от ран. Родители пропали без вести, очевидно, сгинув в лагерях смерти. Семья дяди была уничтожена, сам он чудом пережил холокост. На фронт Наум Крейман попал в июле 1945 года, когда основные военные действия разворачивались уже в Тихом океане. Новобранец попал в разведку в качестве переводчика. Его дочери вспоминают, как отец в середине августа оказался в Нагасаки и его потряс вид разрушенного и обожженного города после атомной бомбардировки. В память врезался образ телеграфного столба, который чудом выстоял после ядерного взрыва, на нем сидела ворона и от него шла "термическая тень", образовавшаяся от светового излучения. Вот такой жуткий апокалиптический рисунок.

– Как Наум Крейман попал на корейский полуостров?

– 2 сентября 1945 года на борту американского линкора "Миссури" в Токийском заливе произошло официальное подписание документа о капитуляции Японии. На этой исторической встрече лейтенант Наум Крейман выполнял обязанности переводчика. Всем тем, кто в тот день был на борту "Миссури", выдали небольшие картонные карточки, подтверждающие их присутствие на церемонии подписания документов. Сестры Крейман бережно хранят эту памятную реликвию. На ней изображен солнечный диск флага Японии, который сдвинут от центра в сторону. Такой лаконичный графический символ победы над Японией. И четыре подписи командующих американскими военными силами – Дуглас Макартур, Стюарт Мюррей, Честер Нимиц и Уильям Хэлси. Вскоре после этого события Креймана направили служить в Корею, на 38-ю параллель. Там в местечке Янъян 2 ноября 1945 года четверо американских офицеров встретились с советским командиром Владимиром Эпштейном; Наум Крейман и здесь был переводчиком.

​– Чем занимался Крейман после войны?

– После службы в Корее в 1946 году Креймана посылают в Германию, которая была разделена между союзниками. Синди рассказала об отце забавную драматическую историю. Ее папа совершает дерзкий и отчаянный поступок в Берлине. Перемещение между Восточной и Западной частью города было ограничено, переход границы осуществлялся через контрольно-пропускные пункты. Для представителей союзных войск был выделен, в частности, КПП "Чарли". Тетя Наума Креймана, миниатюрная женщина, жила тогда в Восточном Берлине. Племянник решается вывезти ее в Западный Берлин, прячет в своем багажнике и подъезжает к шлагбауму на проверку. Впереди стоит готовый тронуться грузовик. Поднимается шлагбаум, грузовик трогается. В этот момент Наум видит в зеркало заднего вида, что его собственный багажник, где пряталась тетя, неожиданно открылся. Мгновенное решение спасло их обоих: Наум нажал педаль газа до упора и проскочил под шлагбаумом вслед за грузовиком.

– Где встретил свою будущую жену Крейман, с которой они родили Синди и Симону?

– Он познакомился с юной Гертрудой в Западном Берлине, женился на ней, 1951 году привез ее в Штаты, где и родились дочки – Синди и Симона. После войны у Наума Семеновича Креймана была очень мирная профессия. Он содержал магазин сувенирной продукции и поздравительных открыток. Ветеран войны Крейман скончался 30 мая 1991 года в Бостоне, штат Массачусетс, не дожив трех дней до 71-го дня рождения. Сестры Крейман бережно хранят то, чем дорожил их отец: боевые награды, фотографии и около десятка бумажных купюр из разных стран. Есть в этой драгоценной коллекции один червонец 1937 года. На нем четким почерком написано: "Дорогому земляку в знак случайной встречи в Корее от капитана Эпштейна Владимира Семеновича. 3 ноября 1945 года". Здесь же, помимо двух записей, чье авторство не удалось установить, написаны имена рядового Филиппа Дюретта, майора Чарльза Эрнеста и майора Джона Дж. Гингера, младшего. Круг замкнулся!