Иван Толстой: Гроссмейстер, неоднократный претендент на звание чемпиона мира по шахматам, Виктор Львович Корчной рассказал о своей жизни и спортивной карьере в своих книгах – «Антишахматы», «Шахматы без пощады» и других. Соперничать с ним в глубине и деталях описания нет смысла. Нашим слушателям издания Корчного доступны. Но архивы Радио Свобода позволяют другое – услышать голос Виктора Львовича, запечатленный на старых пленках в те дни и часы, когда ситуация вокруг шахматиста накалялась, когда ему приходилось принимать драматические жизненные и политические решения. Окунемся в прошлое.
Специальная передача, вышедшая 5 сентября 1976 года. У микрофона Владимир Матусевич.
Владимир Матусевич: Мы уже подготовили было для передачи в эфир беседу нашего специального корреспондента с находящимся сейчас в Голландии выдающимся шахматистом Виктором Корчным, как 4 сентября пришло из Москвы сообщение ТАСС следующего содержания:
«Виктор Корчной, отказавшийся после международного турнира в Амстердаме вернуться в Советский Союз, дисквалифицирован Шахматной федерацией СССР за поступок недостойный советского спортсмена и лишен званий залуженного мастера спорта, гроссмейстера и мастера спорта СССР. В связи с дисквалификацией Корчного, Шахматная федерация СССР поставила перед Международной шахматной федерацией вопрос об исключении его из предстоящего соревнования претендентов на звание чемпиона мира».
Такое вот сообщение, смешащее и удручающее бессильной озлобленностью, что полностью подменяет логику и здравый смысл. В самом деле, представим себе аналогичную ситуацию. Как известно, народная артистка СССР, лауреат Ленинской премии Галина Вишневская, подобно Корчному, решила покинуть родину, жить и работать за рубежом. Представим себе, что министерство культуры СССР или еще какое-то ведомство за поступок, недостойный советской певицы, лишит ее почетных званий, а затем обратится к дирекции международного фестиваля с просьбой запретить Вишневской петь, поскольку она более не народная артистка СССР и, стало быть, дисквалифицирована как певица. Нелепо? Нелепо! Но разве не столь же нелепо лишить Виктора Корчного никого за рубежом не интересующих советских почетных званий и на этом основании утверждать, что международный гроссмейстер недостаточно квалифицирован для участия в международном шахматном состязании? Что, Корчной, перестав быть мастером спорта СССР, перестал быть шахматистом мирового класса? Думается, новая благоглупость Шахматной федерации СССР послужит дополнительной иллюстрацией к тому, что рассказал нашему специальному корреспонденту Игорю Голомштоку Виктор Корчной. Включаем запись их беседы.
Игорь Голомшток: Виктор Львович, я понимаю, что у каждого уезжающего из Советского Союза есть свои личные и очень важные причины. У каждого разные и у каждого свои. Не могли бы вы сказать, какие у вас были главные причины, которые побудили вас сделать этот серьезный шаг?
Виктор Корчной: Удивительная ситуация создалась среди советских шахматистов. Эти очень привилегированные люди, обладающие удивительными привилегиями в советской стране, в последнее время не довольствуются этими привилегиями. Вотуже три советских гроссмейстера убыло, и я – четвертый.
Игорь Голомшток: Это кто?
Виктор Корчной: Виталий Либерзон, Шамкович и Лейн. Либерзон - в Израиле, а Лейн и Шамкович - в США. И у меня трудности в шахматной организации были давным-давно. Ястолкнулся с ними как только стал выезжать за границу, как только оказался в середине шахматных событий и мне хотелось рассказывать в газетах не так, как рассказывают обычно, а немножко больше, чем дается.
Игорь Голомшток: Не так, как рассказывают в прессе?
Виктор Корчной: Не так, как рассказывают в советской прессе. Трудностей у меня было немало. Особенно четко я почувствовал, что я не при деле, когда в 1974 году мне довелось играть матч с Карповым, и было поставлено дело так, что Карпов должен был победить. Каждомубыло ясно, что это великий советский, русский, рабочий шахматист, а я - как иностранец. И это ясно было каждому, кто следил за газетами и за радио. Яочень долго сопротивлялся, я огрызался, а мне говорили: «Если бы вы знали, какие люди звонят в пресс-центр и спрашивают, как дела у Карпова!». Короче, за то, что я слишком долго боролся, за то, что огрызался, за то, что после окончания матча я позволил себе выступить и сказать, что он неплохо играет, но ему еще надо поработать, я был исключен из сборной команды Союза секретным приказом, мне запрещено было участвовать в соревнованиях, моя зарплата была сокращена, а ленинградские организации добавили еще кое-что. По всему фронту! Так что мне уже перестала и литература приходить с запада шахматная, и телефон мой прослушивался, и за каждым шагом следили, и к сыну плохо относились в школе. И нигде я не выступал уже, и шахматная пресса обходилась без меня. Со мной порвали все мои хорошие друзья, они перешли на сторону власти, что ли. Но прошло некоторое время и меня, где-то через 8 месяцев, начали реабилитировать. Но я сделал выводы – с теми, кто со мной порвал, я уже не стал связываться.
Игорь Голомшток: Это было связано с этой ситуацией - с матчем с Карповым?
Виктор Корчной: Да, и с тем, что меня наказали после матча. Надо сказать, что сам Карпов предпринял ряд шагов, чтобы смягчить мое наказание. Но, естественно, он стал чемпионом мира. А у кого он выиграл? У Спасского и у меня, которые были смяты властью. Конечно, он предпринял ряд шагов, чтобы вернуть нас в строй. Но что касается меня, я уже в декабре 1974 года понял, что я в Советском Союзе находиться не могу.
Игорь Голомшток: Я задам профессиональный вопрос, хотя я совершенно не профессионал. Чем вы объясняете такой расцвет шахматной школы в Советском Союзе? Все-таки очень много шахматистов. Это традиция хорошая русская, высокая школа, или это связано еще и с искусственной стимуляцией в шахматах и в других областях спорта?
Виктор Корчной: Конечно, традиции были. Во многих странах есть традиции. Искусственная стимуляция это очень важно, важно поставить занятия спортом на профессиональные рельсы, а для этого нужно обеспечить спортсмена ежемесячной зарплатой. Ясно, что если шахматист будет поддержан государством, то это и есть стимул, который движет молодыми талантами.
Игорь Голомшток: Виктор Львович, какие у вас планы на западе и как вы себе мыслите вашу профессиональную деятельность дальше?
Виктор Корчной: Моя планы связаны, в первую очередь, с тем, что я должен играть в кандидатском турнире на первенстве мира. Такие матчи претендентов на первенство мира, называется это кандидатский турнир, а играться будут матчи с выбыванием с начала 1977 года. И я имею право играть в этих матчах. Сейчас в международных турнирах боролись люди за право участвовать, а я имею право непосредственного участия. Это мои шахматные планы.
Игорь Голомшток: Я совершенный профан в этом деле. В чемпионате мира вы будете за кого играть?
Виктор Корчной: Я буду играть за самого себя. В частности, Международная шахматная федерация обдумывает такую форму членства, как «Гражданин мира».
Игорь Голомшток: Если, скажем, вы будете чемпионом мира, то вы будете лично чемпион мира, а не какой бы то ни было школы или государства?
Виктор Корчной: Я – профессионал-шахматист, это мое призвание, и я думаю, что на западе сейчас достаточно любителей шахмат, которым интересно лицезреть творчество профессиональных шахматистов. Я выступаю с сеансами одновременной игры, собираюсь писать книгу о своих партиях с автобиографией, и книгу о шахматной игре, теоретическую, собираюсь, кроме того, тренировать голландскую шахматную команду к предстоящей олимпиаде в Израиле. СоветскаяШахматная федерация отказалась играть в Израиле. Кстати, это была одна из причин, почему я не могу оставаться. Отвечать за Федерацию, что она так поступает, я не мог.
Игорь Голомшток: То есть, брать на себя моральную ответственность ?
Виктор Корчной: Да.
Игорь Голомшток: Виктор Львович, когда вы будете играть на первенстве мира и, вероятно, с советскими шахматистами, как вы относитесь к ситуации, которая создастся в Советском Союзе вокруг вашего имени и вокруг этих соревнований?
Виктор Корчной: Загадка, над которой ломать голову должны не мы с вами.
Игорь Голомшток: Но, случай беспрецедентный.
Виктор Корчной: Действительно, редкий случай. Действительно, советская Шахматная организация заинтересована в участии всоревнованиях на первенство мира. И не заинтересована в том, чтобы сломать или разорвать Международную шахматную организацию, это не в ее интересах, поскольку шахматы это инструмент влияния на мир в руках советских руководителей. А получается так, что я должен участвовать в начале следующего года, и эту загадку я, лично, тоже разгадать не могу.
Игорь Голомшток: Для вас это тоже загадка?
Виктор Корчной: Да.
Игорь Голомшток: Ну, спасибо большое!
Иван Толстой: Виктор Корчной в беседе с Игорем Голомштоком. 5-е сентября 76 года. Прошел год, и осенью 77-го гроссмейстер побывал в Соединенных Штатах. Передачу ведет Галина Рудник.
Галина Рудник: Среди шахматистов и любителей шахмат Советского Союза и зарубежья Виктор Корчной известен как один из лучших мастеров нашего времени. В июле 1976 года, будучи в Голландии, он решил не возвращаться в Советский Союз и остаться за границей. В этом году Виктор Корчной участвовал в кандидатских матчах на первенство мира. Он выиграл у советских шахматистов Петросяна и Полугаевского и вышел в финал. В конце этого года должен состояться финальный матч Корчной-Спасский. Победитель должен будет играть с Анатолием Карповым на звание чемпиона мира. Сейчас гроссмейстер Корчной - в США, где ведет переговоры с бывшим чемпионом мира по шахматам Бобби Фишером о матче между ними. Иностранные газеты писали, что западногерманский финансист согласился финансировать матч Корчной-Фишер в сумме трех миллионов долларов. В Америке Виктор Корчной посетил нью-йоркский центр Радио Свобода и беседовал с нашим сотрудником Владимиром Юрасовым. Прослушайте запись этой беседы.
Владимир Юрасов: Виктор Львович, можно вас спросить вот, о чем? Были вы в Советском Союзе преуспевающим шахматистом, гроссмейстером, ваше имя советским любителям шахмат хорошо известно, вас знают, помнят, вы много ездили за границу, что для советского гражданина, как вы знаете, большая привилегия. Почему вы решили остаться за границей?
Виктор Корчной: Действительно, советские шахматисты имеют столько привилегий, это такие привилегированные люди, что средний советский гражданин не может догадаться даже. Он имеет возможность получить квартиру такую, какая не снится гражданину обычно в Союзе. Трудно себе представить те привилегии, которые имеют гроссмейстеры в Союзе. И однажды, когда закончился матч с Карповым в 1974 году, когда после матча я позволил себе высказать скептическое отношение по поводу этого молодого шахматиста, которого чрезвычайно поднимали искусственно…
Владимир Юрасов: Кто поднимал?
Виктор Корчной: Комитет спорта, партийные организации, которые считали и считают его надеждой страны. Ну, представляете себе, был даже выпущен значок с барельефом Карпова после окончания этого матча. А я позволил себе заявить, что он талантливый шахматист, но ему еще нужно немало работать, поскольку он еще мало знает в шахматах. За это я лишился сразу всех привилегий.
Владимир Юрасов: Почему?
Виктор Корчной: Видимо, советский гроссмейстер должен себя вести в определенных рамках, а я выразил свою независимость. Я лишился всех привилегий сразу, вплоть до того, что власти выражали мне недоверие - моя квартира прослушивалась, я перестал получать шахматную почту из-за границы. Я был исключен из сборной команды Советского Союза, мне запрещено было участвовать в соревнованиях, на международный турнир в Таллинне я не был допущен, не говоря о том, что я был приглашен в это время на ряд других соревнований за границей – об этом и речи не могло быть. В этот момент я понял, что я больше не могу. Это случилось в декабре 1974 года. Через некоторое время меня восстановили в правах, через 8-9 месяцев включили в международный турнир в Москве и в Англии. Меня восстановили в правах, потому что Советский Союз дорожит своей славой шахматной, а я имел право играть в кандидатском турнире на первенство мира, который должен был проходить через пару лет, и мне нужна была тренировка. И меня включили, мне вернули все мои привилегии, я получил возможность играть в международных соревнованиях. То есть, стопроцентно назад все я не получил. Я уже не был доверенным лицом руководства, как это было раньше. И в то время я не мог этого забыть. И когда мне представилась удобная возможность, я остался в Голландии. Сыграл сначала международный турнир, разделил первое место с Майлсом, это было в прошлом году в июле, а потом попросил политическое убежище. Между прочим, я получил не политическое убежище, а разрешение на жительство, поскольку власти не посчитали мои причины политическими. Действительно, я диссидентом никогда не был, просто так вышло, что попал в диссиденты.
Владимир Юрасов: Вы уже больше года живете в Европе. Как прошел этот год для вас, как шахматиста?
Виктор Корчной: Ведь не так просто в моем возрасте менять привычки, место жительства и находиться вдали от семьи, не зная, что делать, в тот момент, когда семья ждет - разрешат ей уехать из Союза, или нет. Год был напряженным. Я впервые оставался на западе, я работал, я был на контракте, я был тренером шахматного клуба в Утрехте, а, кроме того, я должен был готовиться к матчам. Я сначала сыграл тренировочный матч с Тимманом, это сильнейший голландский шахматист, выиграл его 5,5-2,5, а потом мне предстояло играть с Петросяном, по жребию.
Владимир Юрасов: Это кандидатские матчи?
Виктор Корчной: Да, это кандидатские матчи на первенство мира. Четвертьфинальный матч был с Петросяном. Но сначала 31 советский гроссмейстер подписали против меня довольно странное письмо. В этом письме они открыто не говорили, что они со мной потому, что я уехал из Союза, играть не хотят, смысл этого письма был, что я не умею вести себя за шахматной доской, поэтому я должен был быть исключен из всех соревнований. Но Международная федерация и шахматисты, которые знают меня, не поддержали идею этого письма, и советские гроссмейстеры были вынуждены встретиться со мной.
Сначала я играл с Петросяном, который имел большую власть и, в частности, благодаря ему я был так зажат последнее время в стране. Было трудно играть, у него было в помощниках три гроссмейстера могучие, а у меня были два международных мастера, и жизнь не устроена, и все так неясно… Тем не менее, мои нервы оказались крепче, я выиграл матч с небольшим перевесом 2-1 при 9-ти ничьих. Следующий матч я играл с Полугаевским. Полугаевский, наоборот, был моим другом в прежнее время, а сейчас, в этой напряженной политической ситуации, он вообще не знал, как себя вести перед началом матча. Я поставил вопрос в присутствии судьи: разрешат ли нам пожимать руки друг другу? И руководитель делегации Батуринский не знал, что ему делать, связался с Москвой и, когда я пришел на игру, я протянул руку и Полугаевский принял ее. Впрочем, это была единственная форма общения нашего с Полугаевским. Он был подавлен во время матча всей этой ситуацией, и проиграл матч на удивление без борьбы. Я выиграл матч со счетом 5-1 при некотором количестве ничьих.
Владимир Юрасов: Одним словом, год прошел напряженно.
Виктор Корчной: Напряженно, но удается показать, что возраст - не помеха.
Владимир Юрасов: Но, помилуйте, вам всего 46 лет!
Виктор Корчной: Но, что делать? Карпов был выбран фаворитом, а он же на 20 лет моложе.
Владимир Юрасов: Но в шахматах - Ласкер…
Виктор Корчной: Ласкер - это уникум!
Владимир Юрасов: Виктор Львович, вот сейчас вы приехали в США. Что вы делаете в Америке?
Виктор Корчной: Меня пригласили дать ряд сеансов одновременной игры в городах США. Я выступал в Нью-Йорке, в Чикаго, в Филадельфии, в Милуоки, собираюсь в Лос-Анджелес, в Детройт, в Денвер. Интерес к шахматам есть, хотя он несколько упал, и значительно даже, после того как Фишер ушел с шахматной сцены. Вот, заодно, идея моего турне - встретиться с Фишером. Дело в том, что мы находимся в постоянной связи в последнее время, и он предлагает, просит меня сыграть матч серьезный, до 10-ти побед, так, чтобы ничьи не считались. Причем, матч этот предполагается с очень большим гонораром.
Владимир Юрасов: Но этот матч предполагается до вашей встречи со Спасским?
Виктор Корчной: Фишер предполагал, что я должен даже оборвать свои соревнования в рамках ФИДЕ и сыграть матч с ними. Но я не могу себе этого позволить. Он ведет жизнь нелюдимую, а я - на людях, меня поддерживает Международная шахматная организация, и я должен считаться с мнением руководителей ее. Я собираюсь встретиться с ним в Лос-Анджелесе и договориться о деталях. Я думаю, что если все будет в порядке, мы можем сыграть матч где-то в марте следующего года, в надежде, что если мне придется сыграть с Карповым, то Международная шахматная федерация учтет важность моих задач и отложит матч с Карповым на конец года.
Владимир Юрасов: Но теперь, после выигрыша вашего у Полугаевского, вы должны играть со Спасским. Когда матч должен состояться?
Виктор Корчной: Он должен состояться так, чтобы закончиться в этом году, то есть где-то в начале ноября. Место пока не определено.
Владимир Юрасов: Если вы выиграете финальный матч у Спасского, вы будете играть с Карповым на мировое первенство?
Виктор Корчной: Да, известно, что Карпов встретится с победителем матча Спасский-Корчной, поэтому ясно, что матч состоится в середине следующего года.
Владимир Юрасов: Виктор Львович, хотя вы и бывали за границей, но все-таки теперь вы здесь в новом амплуа. Какие у вас планы в этой новой для вас жизни, хотя бы на ближайшее будущее, кроме этих матчей, о которых вы говорили?
Виктор Корчной: Я написал недавно книгу, свою автобиографию, она уже издана на голландском языке, а в начале ноября будет издана в Англии по-английски и в Германии по-немецки. Я думаю, что книга представляет определенный интерес. Я рассказываю там о своей жизни, а вся она связана с шахматами, и я думаю, что и советским шахматистам было бы интересно с ней познакомиться. Хотя пока у меня еще связей с русскими издательствами нет.
Владимир Юрасов: Это образуется.
Виктор Корчной: А недавно я подписал контракт на работу в шахматном клубе в Кельне, и туда я направляюсь.
Владимир Юрасов: Контракт на какой срок?
Виктор Корчной: На два года пока. Ну, жизнь у меня напряженная. Я даже немножко жалею, что у меня матчи. Есть много интересных шахматных соревнований в мире и, хотя советская Шахматная федерация объявила мне бойкот, но часто западные шахматисты хотели бы пригласить именно меня, а не советских гроссмейстеров, которых они иногда приглашают поименно, а вместо них приезжают другие.
Владимир Юрасов: Ну, большое спасибо, Виктор Львович, и желаем вам всяческих успехов и на шахматном поле, и на других поприщах.
Виктор Корчной: Спасибо!
Иван Толстой: В течение ряда лет близким человеком к гроссмейстеру был шахматист, чемпион Польши Эммануил Алексеевич Штейн, известный также как Эдуард Штейн, знаток и собиратель русской эмигрантской поэзии. Оказавшись в свите Корчного, Штейн много помогал Виктору Львовичу, был его представителем в печати. 15-го июля 78-го года было записано штейновское выступление у микрофона Свободы.
Эдуард Штейн: 16 июля в курортном городе Багио на острове Лусон на Филиппинах начнется матч на первенство мира по шахматам. В этом поединке встретятся нынешний чемпион Анатолий Карпов и претендент на это звание Виктор Корчной. Три с половиной года тому назад эти же соперники разыграли между собой финал турнира претендентов, который из-за отказа Роберта Фишера встретиться с победителем привел Анатолия Карпова на шахматный Олимп. Регламент предстоящего матча напоминает условия, при которых в 1927 году разыграли лавровый венок Александр Алехин и Хозе Рауль Капабланка. Победителем будет назван тот, кто первым одержит 6 побед, ничьи подсчету не подлежат. Существенная разница в двух матчах та, что в нынешнем, если чемпион мира его проиграет, Анатолий Карпов получит право реванша. Главным судьей чемпионата ФИДЕ назначила гроссмейстера из ФРГ Латара Шнитте. В связи с предстоящим матчем я письменно обратился к претенденту Виктору Корчному и попросил его ответить на ряд вопросов, на что он с любезностью согласился.
Мой первый вопрос:
- 16 июля вы, Виктор Львович, вновь засядете за шахматный столик с Анатолием Карповым, чтобы продолжить спор, начатый в Москве три с половиной года тому назад. Как вы оцениваете игру вашего соперника сейчас? Заметили ли вы в ней новые качественные изменения
Виктор Корчной ответил:
- Похоже, что Карпов значительно вырос за последние годы, оброс опытом, знаниями, новинками, которые щедро дарят ему, по-обязанности, многие гроссмейстеры. Он играет с еще большим напором, чем раньше, но в комментариях его к собственным партиям по-прежнему не видно глубины.
На мой второй вопрос:- Известно, что во время прошлого матча вы практически были лишены тренерской помощи. Что вы можете теперь сказать о вашем теперешнем тренерском коллективе, каков его удельный вес в ваших последних достижениях? - я получил следующий ответ:
- Я доволен своими помощниками, они значительно облегчили мою работу. Их домашний анализ на голову превосходил работу советских специалистов, которые до сих пор считались непревзойденными. А к следующему матчу я хочу еще усилить свою группу.
Третий вопрос был таким:
- Из вашей автобиографии, опубликованной уже не нескольких языках, следует, что во время турнира претендентов на Кюрасао, климат явно мешал вам в достижении лучших результатов. Почему же теперь вы согласились провести свой матч на Филиппинах, в трудных климатических условиях?
Корчной ответил:
- Климат одинаков для участников. На Филиппинах, добавлю, мы будем играть на высоте 1600 метров над уровнем моря. Нечтосвоеобразное, но явно не экваториальное.
Мой следующий вопрос:
- В одном из своих предыдущих интервью вы, Виктор Львович, заявили, что в случае, если советские власти задержат в стране вашу семью, вы от матча откажетесь. Что вы думаете предпринять, если к июлю КГБ не пожелает расстаться со своими заложниками?
Ответ Корчного был лаконичен:
- Я собираюсь написать письмо Брежневу.
Пятый вопрос:
- На пресс-конференции в Белграде вы почти точно определили количество партий, необходимых для победы над Борисом Спасским. Более того, вы, Виктор Львович, даже превзошли свое предсказание. Могли бы вы теперь предсказать, как закончится ваш матч с Анатолием Карповым и сколько потребуется вам партий для достижения победы?
Виктор Корчной ответил:
- Я никогда не обещал во что бы то ни стало обыграть Карпова. Сточки зрения шахматного прогресса, если убрать политические и этические проблемы, моя проблема была бы совсем справедлива, но как уберешь остальное? Матч, по-моему, будет носить довольно острый характер и закончится в течение 20 партий.
Я задал Виктору Львовичу еще два вопроса:
- В случае вшей победы над Карповым, как вы думаете царствовать? Будете ли часто выступать в турнирах?
Ответ:
- Да, я буду играть. Наверное, не столько, сколько Карпов. У него на это были причины, ведь ему нужно было доказывать, что он - чемпион мира. Думаю, что буду играть больше, чем Ботвинник, Петросян и Фишер вместе взятые.
И мой последний вопрос:
- Виктор Львович, будете ли вы выступать на очередной шахматной олимпиаде? Если да, то чьи цвета вы будете защищать?
Корчной ответил:
- Буду. Есть несколько возможностей.
В благодарственном письме к Виктору Корчному я пожелал ему успеха в сложнейшем состязании. Думаю, что того же ему желают и его многомиллионные болельщики.
Иван Толстой: Эдуард (Эмманиул) Штейн о предстоящем матче Карпов – Корчной. Запись 15-го июля 78-го года. И еще один отклик Штейна – о прошедшем в Белграде матче Виктор Корчной – Борис Спасский, матче, в котором встретились бывшие друзья, ставшие к началу поединка чуть ли не врагами. Статья Штейна опубликована в 17-м номере парижского журнала «Континент». Студийная запись 21 октября 78-го года. Читает Юрий Мельников.
Юрий Мельников: «Вот уже три десятилетия Спасский и Корчной ведут свой шахматный спор. Впервые они встретились в 1948 году в Ленинграде. Тогда на 12-м ходу победил более взрослый Корчной. С тех пор они сыграли между собой 33 партии. 10 побед с каждой стороны и 13 ничьих. Как правило, в турнирных поединках Корчной был сильнее Спасского, но в киевском финале матча претендентов 1968 года был практически разгромлен будущим чемпионом мира. С середины 1974 года гроссмейстеры поддерживали теплые дружеские отношения, оба испытали на себе силу пресса Шахматной федерации СССР, оба были политическими единомышленниками. Виктор Корчной присутствовал на свадьбе Бориса Спасского, которая состоялась в тесном кругу друзей. К началу белградских сражений отношения между друзьями, однако, испортились. Корчной стал невозвращенцем и, несмотря на то, что в СССР остались заложники, члены его семьи, бесстрашно начал разоблачать новый класс и его систему. Спасский, поселившись с женой во Франции, не только сохранил советский паспорт, но и с удовольствием принял тренерскую помощь черносотенца Бондаревского. Этот мезальянс был скреплен ежемесячной дотацией из Москвы в 1500 долларов. Получив такую помощь от советской отчизны, Спасский оповестил: «Иду на «вы», назвав финал турнира претендентов «маленькой войной». В защиту агрессивного Спасского можно лишь напомнить, что, к сожалению, отношения между чемпионами мира и претендентами всегда были далеки от нормальных. Алехин не разговаривал с Капабланкой, Фишер использовал новейший арсенал психологического оружия в борьбе с тем же Спасским. Единственным настоящим шахматным рыцарем был Стейниц, который, 26 мая 1894 года проиграв матч Эммануилу Ласкеру, воскликнул троекратное «ура!» новому чемпиону мира. В канун матча Корчной вместе со своим секундантом, английским гроссмейстером Кином, попал в автомобильную катастрофу и чудом избежал смерти. Забегая вперед, отметим, что это потрясение, кроме как в первой партии, не повиляло на игру претендентов - старт финала был отложен на несколько дней, во время которых участники шахматной премьеры провели две отдельные пресс-конференции».
Иван Толстой: Юрий Мельников читал континентовскую статью Эдуарда (Эммануила) Штейна. 21 октября 78-го года. Самой драматичной полосой в жизни Виктора Корчного стала, по-видимому, не его шахматная, а жизненная борьба за выезд из Советского Союза сына и жены. Советские власти сделали все возможное, чтобы отравить гроссмейстеру существование. Вот как Виктор Львович рассказывал об этом в беседе с нашим мюнхенским редактором Антоном Устиновым. Запись 1-го декабря 79-го года.
Антон Устинов: Несколько дней назад из Москвы поступило сообщение, что там арестован сын Виктора Корчного Игорь Корчной, за уклонение от призыва в армию. При нормальных обстоятельствах, когда журналисты берут интервью у выдающихся спортсменов, главная тема беседы обычно – спортивные достижения, прогнозы на будущие соревнования. Мы с Виктором Львовичем к сожалению, вынуждены начать наше интервью с вопросов далеких от шахмат, с вопросов нарушения прав человека в Советском Союзе, в частности, права на эмиграцию. Виктор Львович, из последних сообщений телеграфных агентств известно, что вашей жене до сих пор не удалось связаться с вашим арестованным сыном. Есть ли у вас какие-либо новые сообщения из Советского Союза о судьбе вашего сына?
Виктор Корчной: Мой сын был арестован во вторник в Москве, а сообщили официально моей жене, что он арестован и где он находится, только в пятницу. Мой сын находится под Ленинградом, в тюрьме, которая в простонародье называется «Кресты».
Антон Устинов: Виктор Львович, не могли бы вы что-либо сказать о причинах и обстоятельствах ареста вашего сына?
Виктор Корчной: Моего сына с некоторого времени вызывали в армию. А поскольку идти в армию значит никогда практически не увидеть своего отца, то сын спрятался и больше года не находился дома. Потом, однажды, когда он вышел погулять, его взяли. А, вообще, сперва он подал заявление на выезд, потом он покинул Политехнический институт в Ленинграде, а потом прошло еще примерно полгода, пока не стали поступать повестки на призыв.
Антон Устинов: Вы обратились с просьбами о помощи к депутатам Европейского парламента, встречались с западногерманскими и британскими парламентариями. Как они отнеслись к вашей просьбе и как они реагируют на действия советских властей, на их отказ следовать Хельсинским соглашениям в вопросе о воссоединении семьи?
Виктор Корчной: Конечно, Европейский парламент озабочен проблемой невыполнения Хельсинских соглашений, и, конечно, британские и немецкие парламентарии охотно согласились помочь мне обратиться к советским властям и напомнить им о подписанных ими соглашениях. Я хотел бы добавить, что я обратился не только к парламентариям, а послал телеграммы и письма в большинство стран Западной Европы и ведущим политическим деятелям США. Я думаю, что многие из тех, кто получил или получат эти письма, всерьез будут озабочены ситуацией, в которой я нахожусь.
Антон Устинов: Виктор Львович, обращались ли вы лично к руководителям СССР с просьбой разрешить эмигрировать вашей семье и получили ли хоть раз от них какой-нибудь вразумительный ответ?
Виктор Корчной: Первое письмо очень хорошо известно, оно было написано накануне матча с Карповым. Это естественно, что моя шахматная борьба связана с проблемой моей семьи тоже. Накануне матча я написал открытое письмо, мой тренер и друг англичанин Кин вручил его штабу советского посольства в Маниле, и на это письмо я не получил никакого ответа, за исключением того, что в процессе матча руководитель советской делегации Батуринский намекал на «провокации», которые я допустил накануне матча. В связи с этим не совсем понятно, что есть провокация. Провокация – то, как советские власти ведут себя с моей семьей, или просто факт публикации этой ситуации в печати? Совсем недавно, в сентябре, я послал еще одно письмо господину Брежневу. Это было выдержанное в строго юридическом тоне письмо, где я вспомнил несколько пунктов Советской Конституции, которые ничуть не противоречат Хельсинским соглашениям. Это письмо послали в советское посольство в Швейцарии, и на это письмо мы тоже не получили никакого ответа.
Антон Устинов: Удавалось ли вам после того, как в остались на западе, поддерживать телефонную и почтовую связь с вашей семьей или власти постоянно мешали вашим контактам?
Виктор Корчной: Я звоню по телефону раз в 10 дней - 2 недели,мы беседуем. Что касается почтовой связи, то я и не пробовал. Вероятно, письмо дойдет, но я не хочу, чтобы все его читали.
Антон Устинов: Делали ли ваши сын и жена попытки подать документы в ОВИР, получали ли они отказ в приеме документов, и как вообще власти реагировали на их желание эмигрировать?
Виктор Корчной: Это длинный вопрос. Моя семья впервые обратилась официально с просьбой эмигрировать из Советского Союза в июле 1977 года, как раз, когда я играл матч с Полугаевским во Франции, в Эвиане. Вдруг жена прислала мне письмо, говорит, что надо срочно, чтобы я послал в ОВИР заявление, что я не возражаю на выезд семьи. Как будто я в Советском Союзе нахожусь! Конечно, я пошел в мэрию города Эвиана и составил такое письмо, хотя выглядело это на редкость странно. Это было в первый раз, когда они обратились. Потомони еще два раза обращались с просьбами. Там, в ОВИРе, не дали никакого разрешения. Однажды моя жена послала тоже письмо господину Брежневу. Ответ пришел, но отрицательный. Вообще советские власти своеобразно относятся к моей семье. Например, моей жене и сыну предложили сменить фамилии. Вэтом случае, кто его знает… Во-первых, они стали бы достойными гражданами у себя дома и восстановили бы контакты с населением, а, во-вторых, может быть, им рано или поздно, как некоторым людям, удалось бы уехать. Но для этого им нужно было отказаться официально от меня, и они этого не сделали. Позднее, когда встал вопрос о военной службе и мой сын спрятался, мою жену несколько раз вызывали на допросы, вели себя офицеры госбезопасности довольно вежливо, но форма беседы была примерно такая: скажите нам, где прячется ваш сын. Скажите - вы же сами затягиваете свой срок, когда вы, наконец, сможете выехать из Советского Союза. Вот выйдет он, отсидит пару лет, вот тогда и уедете. Вот так обстоит вопрос.
Антон Устинов: Как относится ко всему происходящему Международная шахматная федерация, ФИДЕ? Намерен ли ее президент, гроссмейстер Олофсон, предпринять что-либо, чтобы помочь вашей семье?
Виктор Корчной: Мало кто из шахматистов в Советском Союзе имеют представление, что такое Международная шахматная федерация, и как она себя ведет. У меня впечатление, что на протяжение многих лет Международная шахматная федерация руководится не Эйве, не Олофсоном, а человеком в аппарате, секретарем ФИДЕ, членом Компартии Голландии госпожой Инеке Баккер. Когда я ничего не знал, когда я только первый день был на западе, я первым делом побежал к ней домой, и я провел первый день у нее дома или в том месте, которое она мне обеспечила - она меня повезла в деревню к своим родственникам и сказала, что тут я в полной безопасности. А через два часа я получил звонок из Амстердама, от одного из ее приятелей, члена Компартии, который со мной стал беседовать. Она побежала, чтобы облегчить свою совесть, и сообщила всем друзьям коммунистам, где я нахожусь. И, надо сказать, я едва не разделил участь тренера, который вдруг оказался вместо Германии в Вильнюсе. И эта женщина руководит ФИДЕ. И Международная шахматная федерация в век, когда все, казалось бы, и правительства, и организации прислушиваются к мнению отдельных личностей, все участвуют в борьбе за гражданские права, а эта организация претендует быть уникальной единственной в своем роде, но не участвует ни в чем и стыдливо отворачивается от возникающих тут и там проблем. Я несколько раз пытался привлечь внимание этой организации. Например, в ноябре 1978 года была международная олимпиада в Буэнос-Айресе, я играл на первой доске, в Швейцарии я играл каждый день, набрал9 очков из 11, занял первое место на первой доске, а попутно я собирал подписи под петицией в защиту моей семьи для того, чтобы просто изложить делегатам ФИДЕ всю эту проблему и чтобы они что-то предприняли. Я собрал 160 подписей от 38 стран мира, примерно около трети стран участниц ФИДЕ, а мне, в итоге, не разрешили даже зачитать эту петицию на заседании Международной шахматной федерации. В общем, пока госпожа Баккер правит ФИДЕ, все в порядке, трудно заставить международную организацию помочь одному из ведущих гроссмейстеров этой международной организации. Хотя, если организация не помогает ведущим гроссмейстерам, то для чего же эта организация?
Антон Устинов: Известно, что с момента, когда вы остались на западе, Шахматная организация СССР бойкотирует турниры, в которых вы намерены участвовать. В результате было ликвидировано ваше приглашение на турнир в Югославию, в город Баня-Лука. Как реагируют в ФИДЕ на подобное положение?
Виктор Корчной: В этом году я вообще не играл ни в одном крупном турнире, который где-либо был организован в мире. Это выглядит довольно странно. Ряд турниров проводится из представителей шахматной элиты и меня, единственного из этой шахматной элиты, не приглашают, несмотря на то, что иногда организаторы испытывали недостаток в участниках. И, действительно, здесь играет роль, что советская Шахматная федерация заявила, что советские шахматисты не будут играть в турнирах, где играю я. А заодно, на заседании стран Варшавского пакта было принято в начале этого года решение, что и другие страны должны меня бойкотировать. Как реагирует ФИДЕ? ФИДЕ же не принимает участие в политических столкновениях. А это – типичное политическое столкновение. Правда, они должны как-то смягчать эти политические конфликты. До сих пор ФИДЕ не приняло серьезного решения по этому вопросу.
Антон Устинов: Вам уже, наверное, известно, что Радио Свобода передает вашу книгу «Шахматы – моя жизнь», напечатанную в журнале «Время и мы», издающимся в Израиле на русском языке. Не могли бы вы сказать что-либо о том, как она была написана, когда?
Виктор Корчной: Для меня – новость, что она сейчас передается по Радио Свобода, но приятная новость. А как я ее написал? Я задумал ее еще в Советском Союзе и написал первую четверть там, в Ленинграде. А когда я приехал, хотя я был очень занят в первые месяцы пребывания в Голландии, я ее писал, лихорадочно заканчивал. Это был мой первый писательский опыт. Вообще я себя писателем не считаю, но мне нужно было выразить себя, свои чувства и объяснить людям, что случилось. Вот так появилась книга.
Антон Устинов: У вас есть планы написать новую книгу. Насколько нам известно, она будет посвящена матчу против Карпова в Багио?
Виктор Корчной: Да, у меня есть планы написать, поскольку вышло очень много книг в мире, посвященных матчу с Карповым. А таких, под текстом которых я мог бы подписаться – немного. Я бы назвал, скажем, одну из лучших книг, книгу Тиммана, которая недавно вышла в Голландии. Я решил все-таки написать тоже, рассказать о том, что же случилось в Багио. Наверное, многие знают, что я обратился в суд в Амстердаме, против Международной шахматной федерации, которая не захотела или не смогла обеспечить равные условия участникам в матче. И этот суд движется понемножку. С другой стороны, наверное, немногие знают, что решение бюро ФИДЕ в феврале, сурово предостерегающее меня против зловредного поведения, как я себя вел в Багио, это был ответ ФИДЕ на мое обращение в суд. Фактически, вместо того, чтобы обсуждать, прав я или нет, они просто приняли решение предупредить меня, что, если что-нибудь случится, они меня исключат из ФИДЕ. Во-первых, не я первый, кто покинул ряды ФИДЕ добровольно или насильно. Вконце концов, ФИДЕ сыграла свою роль для того, чтобы гениальный шахматист Фишер покинул ряды шахматистов и, в первую очередь, ряды шахматистов, предводительствуемых ФИДЕ. А мы с вами говорим о моей книге. Я действительно думаю написать, и она уже почти готова. Она будет несколько острее, чем предыдущая, поскольку я располагаю некоторым писательским опытом, политическим опытом, а, кроме того, в момент, когда я покинул Советский Союз, я не собирался быть в острых отношениях с советской Шахматной федерацией и советскими шахматистами, это они начали войну и, вероятно, в это своей книге новой мне нужно об этом кое-что сказать.
Иван Толстой: И на этом мы заканчиваем архивную панораму Памяти Виктора Львовича Корчного, скончавшегося в Швейцарии в возрасте 85 лет.
