Тридцать студентов-актеров отправились в поезде по маршруту Москва-Владивосток-Москва, чтобы найти персонажей для будущего спектакля. Молодые люди должны были знакомиться с попутчиками, записывать интервью, фиксировать образ героя. Результатом 14 дней пути по просторам родины в плацкартном вагоне стал не только спектакль "Нация", премьера которого состоится в Москве весной, но и личный опыт общения с людьми, населяющими эти просторы.
То, что реальная жизнь бывает куда интереснее вымышленной, известно давно. И дело здесь вовсе не в достоверности – порой художественный вымысел выглядит гораздо убедительней событий, описанных в ленте новостей. Собственно, в этой убедительности и заключается магия художественного вымысла, мастерство художника, моделирующего жизнь из собственной фантазии. Главная задача – заставить поверить, войти в обстоятельства, сделаться одним из героев.
Впрочем, иногда писательский талант может заменить искренность, как это и прежде случалось с так называемой "донорской" прозой, в которой человек описывал собственные переживания. Творчество Светланы Алексиевич и присуждение ей Нобелевской премии подтвердило очевидное – даже нон-фикшн, документальная проза, уступает первоисточнику по силе воздействия на читателя.
Уход от литературы коснулся и театра – документальная драматургия позволяет приблизить городского рафинированного зрителя не только к социальным окраинам, но и к границам его собственной души, вытряхнув из бархатных кресел традиционного театра прямо на улицу, в темный коридор или на вокзал. Однако, как для исполнения современной академической музыки требуются музыканты, способные ее понимать, так для документального театра нужны актеры, способные не просто сыграть нужный характер, а сначала попасть к живому персонажу в душу.
Как это происходит, рассказывает актриса Анастасия Великородная
- Когда мы начинали заниматься вербатимом, поначалу это был дикий стресс. Очень страшно – подойти к человеку и заговорить с ним, попросить его побеседовать, узнать что-то о нем. Было непонятно, как сделать так, чтобы человек спокойно пошел на контакт. Я помню, я страшно переживала, в первые дни не могла заставить себя подойти и начать разговор. Потом, в какой-то момент я заговорила, и стало очень интересно. Каждый человек, которого ты встречаешь - особенный человек, какой-то подарок судьбы для тебя, или вызов.
В поезде у меня появилось ощущение, что все истории между собой очень похожи. Они различаются по событийному ряду, в деталях, могут различаться по результату. Но, так или иначе, они касаются одних и тех же тем. Могут удивлять каким-то стечением обстоятельств, индивидуальными особенностями, но у меня такое ощущение, что это такой большой круговорот. И мы просто выцепляем одну крохотную историю и слушаем или смотрим, а на самом деле их огромное количество.
Фрагмент фильма Ольги Привольновой "Насквозь"
- Попутчики менялись все время. Вот, я лежу на своей полке, и каждый день появляется кто-то новый. У меня было чувство, что не нужно ни к кому подходить, что, так или иначе, разговор начнется сам – просто надо посидеть рядом. Обязательно возникнет какой-то бытовой вопрос. А дальше завязывается разговор, потому что это поезд, потому что люди готовы общаться. Поэтому надо не нападать на них с вопросами, а просто подышать одним воздухом. А дальше ты говоришь с человеком и либо чувствуешь в нем какое-то зерно либо не чувствуешь. И пытаешься передать суть этого человека на площадке. Понятно, что ты не можешь стать им. Понятно, что ты не остаешься только собой. Это некий персонаж через тебя.
Но для начала студенты-актеры уравнялись в правах – стали просто пассажирами. У каждого был билет, полка, два туалета на вагон, один на всех "титан" с кипятком и пейзаж за окном. Чтобы передать ритмичность движения, летучесть и бесконечность пространства, режиссер Юрий Квятковский использовал фольклорный напев и притоптывание – и это передает атмосферу поезда не менее убедительно, чем полосатые матрасы на выстроенных рядами стульях и поющие рэп полицейские.
- Это, конечно, не 14 дней в поезде, просто маленькая жизнь длиной 4-5 часов, но она как модель претендует на то, чтобы быть неким путешествием – перемещая зрителя из локации в локацию. Есть драматическое полотно, связанное с пластикой, с вокалом, работа с ощущениями поездки, с впечатлениями, а не с конкретными текстами или диалогами. Из чего состоит это полотно, сейчас сказать невозможно, потому что это больше ассоциативно.
Сев в поезд, мы исследовали то, что сейчас этот маршрут из себя представляет. Ведь очень сложно представить человека, который добирается из точки А в точку Б таким странным, долгим, неудобным способом. Едут зэки, вахтовики, иностранцы – вот что мы подсмотрели. Представителей какой-то среды – например, жителей Садового кольца, в этом поезде встретить по определению невозможно. Но изначально у нас не было никакой информации. То есть это такое исследование – для чего нужен этот маршрут сейчас, стал ли он антиквариатом, или это работающий маршрут, необходимый России? Может быть, этот маршрут характеризует людей по определенным признакам. Поэтому "Нация" – это скорее не про персоналии, которые мы там встретили, а про территорию, про расстояния.
Вообще вербатим открывает очень много разных аспектов молодому артисту. Одно из основных – авторство. Когда студент выходит на улицу, собирает тексты, а потом компонует их определенным образом, расшифровывает, выходит в репетиционный зал, на площадку, произносит обработанный им же монолог… Он в этот момент превращается в автора. А автор – это уже совершенно другая ответственность. Конечно, границы между режиссером, автором и актером, художником, композитором уже давным-давно размыты. Но здесь речь идет о том, что как только студент превращается в автора, у него возникает по отношению к творческому акту ответственность. Я не знаю, какая еще технология может позволить добиться этой ситуации. Тут дело не в профессии, это, прежде всего, творческий акт. Если мы говорим о том, что актер – это не только ремесленник, но и художник, то художник – это, прежде всего, ответственность перед своим произведением. И когда появляется вот это ощущение, что я – автор, оно тебя сразу выталкивает в какие-то невероятные пространства творческих поисков, творческого экстаза или творческих трагедий. Чтобы вступить в эту зону, пожалуйста, есть технология вербатима.
Зрителю, чтобы в полной мере пережить подобное путешествие, также требуются особые условия. Часть, которую поставил Юрий Квятковский, скомпонована из текстов работников железной дороги, поэтому называется "Бал железнодорожников", поскольку действие происходит в зале усадьбы Голицына. За представлением можно наблюдать, стоя у стены. Вся пьеса, которую составил режиссер Андрей Стадников, делится на три части плюс документальный фильм Ольги Привольновой.
Свою среднюю часть Дмитрий Брусникин показывал на четвертом этаже усадьбы, в пространстве, где раньше было Философское отделение Академии наук. Этаж этот был выбран именно потому, что там нет электричества, и зрителям выдаются фонарики. Они оказываются в небольших помещениях, куда по каким-то своим делам заходят персонажи и рассказывают текст, привезенный из путешествия. Причем молодые актеры играют людей не только разного социального уровня, но и совсем иного поколения - и возраст здесь не имеет никакого значения. Правда, возникает, как считает Дмитрий Брусникин, сложный этический момент – имею ли я право разговаривать от лица конкретного человека, который живет здесь и сейчас.
- Когда эти люди заходят в поезд, мы становимся частью их мира, и можем наблюдать с очень близкого расстояния, как соседа по купе. Ведь в нашем театре очень важно, чтобы персонаж был живым человеком, и задача ребят заключалась в том, чтобы они увидели некую уникальность каждого персонажа, могли разглядеть человека. Каждый день они приходили в наш вагон и показывали тот материал, который собрали за день. В поезде была еще группа драматургов, которая сразу работала над текстом. То есть студент расшифровывает услышанное, а мы советуем, что из этого нам кажется важным, что получилось или не получилось. Потом уже с помощью драматургов из принесенного текста достаются темы, содержание и т. д. И так каждый день.
Чтобы не уходить глубоко в технологию, скажу, что отношение к этим людям мы всегда выстраиваем таким образом, чтобы актер был адвокатом своего персонажа. То есть он всегда защищает человека, рассказывая о том, кто он такой. Да, это такой человек, но я его защищаю. Зачем-то он появился на свет. Зачем-то ходит по этой земле. Он абсолютно индивидуален, второго такого нет. Бог дал ему жизнь, и я его защищаю. Это очень важная вещь.
Фрагмент фильма Ольги Привольновой "Насквозь"
- А началось все когда-то с экзамена первого курса. Мы делали спектакль "Это тоже я" на документальном материале, который появился в репертуаре театра "Практика". Впервые это произошло в Школе-студии МХАТ, когда мы пытались окунуть первокурсников в документальный театр. Так случилось, что наблюдения, которые ребята извне приносили, вызвали у нас огромное желание их как-то сохранить. Набирался совершенно потрясающий материал, неожиданный. Такой драматургии, таких высказываний я давно не слышал. Кроме того, это было очень открытое время, люди активно шли на контакт, хотели общаться, высказывать свою позицию.
И у нас собралось невероятное количество ценного материала, часов на восемь, поскольку у каждого студента было несколько наблюдений. Экзамен шел очень долго, и одна работа стала настолько известной, что желающие посмотреть, публика просто не помещались в зале. Поэтому, когда на одном из прогонов Иван Воропаев предложил нам сыграть этот спектакль в театре "Практика", нам стало ясно, что методология, которую мы привили студентам, дает любопытный результат.
И тогда у нас с Юрой Квятковским родилась идея, что хорошо бы через четыре года окунуть их в документальный материал, но уже через дорогу. Амбиции сначала были очень скромные. Мы хотели проехать до Суздаля и обратно на электричке и, может быть, даже играть спектакль в электричке, собирая материал. Скажем, Настя Великородная, которая у нас считается королевой вербатим, может доехать, например, до Суздаля, за время дороги собрать материал, а обратно зрителям показывать уже то, что она собрала.
Но, к нашему удивлению, эта идея получила поддержу у руководства железной дороги, и мы отправились во Владивосток. Надо сказать, что поездка произвела сильное впечатление на меня лично в той же степени, что и на всех. Во-первых, это не туризм. Очень не просто – выдержать в дороге 14 дней. Во-вторых, вы перемещаетесь по часовым поясам, и все сбивается. В какой-то момент ты попадаешь в совершенно непонятное пространство, испытываешь странное ощущение. Ты не понимаешь, что сейчас за окном – день, ночь, когда тебе спать, когда - есть. У тебя сбивается весь график, весь твой биологический ритм. То есть сильное воздействие чисто психическое возникает.
Современные люди привыкли перемещаться из Москвы во Владивосток посредством самолета. А когда поезд, это совсем другое. Ты видишь пространство, потому что очень много времени тратишь на то, что смотришь в окно. Такой медитативный момент. И ты понимаешь, что конца и края этому пространству нет, что оно бесконечно.
