Гендерная история в России развивается странным образом. Похоже, что советские женщины, получившие вместе с правами двойную, если не тройную (учитывая революции и войны), ношу, с тех пор безропотно ее и несут. В отличие от европеек и американок, которые активно отстаивают свои женские интересы, россиянки предпочитают семейный, хотя бы и нарисованный очаг, общественной деятельности.
Советской женщине пришлось эмансипироваться даже не по собственной воле, а в силу политических и экономических причин, однако, в отличие от большевиков, она не сумела воспользоваться моментом и поровну разделить с мужчинами власть. Что понятно, особенно теперь, когда есть международный опыт – там, где в органах государственного управления есть сопоставимый процент женщин, процветает демократия, в то время как тоталитарный режим остается мужским.
Когда подавляющее большинство депутатов Госдумы поддержало изъятие из 116 статьи уголовного кодекса слова "побои" - "в отношении близких лиц", это прозвучало как признание: да, я допускаю, что однажды могу ударить свою жену или ребенка.
Полгода не прошло с момента принятия закона, в котором было написано, что за "причинение физической боли" близкому человеку грозит до двух лет лишения свободы. В ситуации социальной незащищенности и полицейского равнодушия эта мера могла бы принести значимый результат, но об этом мы уже не узнаем. Как не узнаем настоящего числа случаев домашнего насилия, поскольку российская традиционная семья – патриархальная, в которой, как известно, да убоится жена мужа своего. И дело здесь вовсе не в христианстве, а в пропаганде РПЦ, где, например, считают, что "не наносящее вреда ребенку умеренное применение в воспитательных целях физических наказаний родителями или (с их согласия) заменяющими их лицами не должно квалифицироваться как "побои" в смысле, предусматриваемом нормами уголовного и административного права".
Не надо быть психологом, чтобы понять, что воспитанный таким образом ребенок в любом споре физическое воздействие предпочтет вербальному, и собственную правду будет отстаивать кулаками. Согласно докладу ЮНЕСКО, за прошлый месяц 34% учащихся в возрасте от 11 до 13 лет сообщили об издевательствах и запугивании, которым они подвергались в школе, из них 8% объяснили, что такое происходит с ними каждый день. (В докладе "Насилие и запугивание со стороны сверстников в школе: Глобальный доклад о положении дел" были проанализированы данные 19 стран с низким и средним уровнем дохода).
Что делать с девиантным поведением?
Проведённый в 2016 году опрос общественного мнения, в котором приняло участие 100 тыс. молодых людей из 18 стран, уточнил, что 25% подвергались издевательствам из-за своей внешности, 25% - из-за гендерной принадлежности или сексуальной ориентации и 25% - из-за этнического или национального происхождения.
Большинство молодых людей – как обиженных, так и обидчиков, первый опыт проявления агрессии получают в детском возрасте, из домашней среды. На странице митинга против семейного насилия, провести который на Болотной площади так и не разрешили, были опубликованы истории людей, и большинство из них связаны с детством.
- Когда я училась в шестом классе, у меня появились две новых замечательных подруги, сёстры-погодки, которые только-только перевелись в нашу школу, в мой класс. Однажды в восьмом классе старшая из сестер пришла в школу с синяком под глазом. Она смеялась и шутила, говорила, что упала и ударилась. Потом только мне рассказала, что отец поднял руку не на мать, а на дочь – в первый раз. После этого (и только после этого! А не после многих лет истязаний над ней самой) мать приняла решение снять квартиру в другом городе и уехать туда вместе с детьми.
- Мой отчим еще подростком подсел на наркотики.Сейчас ему за 40. Семьей мы стали когда мне было 6, сейчас 22.У него с матерью появился ребенок, за время проживания-мой младший брат,пятиклассник теперь.
Не зная историю, моего отчима можно принять за приятного и вежливого мужчину. И никто не знает, что мы терпели все эти годы.
- Много лет назад моя бабушка достала из петли соседку, у которой больше не было сил терпеть побои мужа. Побои до частичной потери зрения. Ко всему он часто выпивал, напившись становился агрессивным, бил даже детей. У них было три дочери. Одна на тот момент была совсем маленькая.
Ни одна из опубликованных историй не рассказывала о том, что приехала милиция и обидчик понес наказание. Государственная политика невмешательства в семейную жизнь граждан на деле оборачивается домашним тоталитаризмом, а тот, в свою очередь, переступает школьный порог, чтобы потом вернуться в общество.
Что сделают женщины
Ирина Костерина, координатор гендерной программы филиала Фонда им. Генриха Бёлля Ирина Костерина:
- В России сейчас действуют две программы: одна называется "Программа развития семейной политики до 2025 года", другая - "Развитие демографической политики". По этим документам очень хорошо видно, что семья сейчас воспринимается самым традиционным образом. Идет возврат к форме, когда супруги и дети должны сами договариваться, а государство не должно вмешиваться. Это дискурс предыдущего, советского поколения.
Россия очень патриархальная страна, здесь важна публичная роль мужчины. Ситуация, правда, несколько изменилась в 90-е годы, когда женщины становились главными экономическими агентами семьи, зарабатывали деньги. Другое дело, что в риторике это до сих пор сохраняется. Российские женщины сами не хотят публично заявлять, кто в семье действующий лидер.
Я бы сказала, что есть иерархия, которая существует в риторике, и есть иерархия, которая существует на практике. Часто это очень разные вещи. Российские политики страшно далеки от народа, они не понимают, что происходит в обществе, не понимают, как оно устроено, что там происходит. Есть РПЦ, которая активно лоббирует именно традиционные ценности и невмешательство в семью, ее слышат, а живых людей - нет. Каких-то внятных сильных голосов, противоречащих этой идеологии, в Госдуме просто нет.
С другой стороны, правый поворот или консервативный поворот происходит не только в России и в Америке, но и в Европе. Связано это с приходом правых в большую политику и в разочаровании людей в либеральных ценностях. Люди видят, что есть противоречия между словами политиков о свободе, правах человека и реальной жизнью, где остается много уязвимых групп, сильна дискриминация и т. д.
В России, мне кажется, сейчас появилась потребность общества в обсуждении насилия. Летний флешмоб - очень серьезный прецедент, пусть и фейсбучный. Общество показало, что оно готово говорить на эту тему, готово поднимать вопросы насилия. И старый дискурс замалчивания – мол, сами разберутся, бьет, значит, любит – с ним люди не согласны, теперь нужно по-другому отношения выстраивать.
Почему надо идти на митинг против домашнего насилия
- Однако после принятия закона, как предсказывают эксперты, юристы и специалисты, работающие в кризисных центрах для женщин, насилие будет расти. Что сделают женщины? Наверное, ничего. Потому что в России очень сильна культура страха. Кругом насилие и никто не защищает. Уже много поколений выросло с этим ощущением. К сожалению, мы все вынуждены сами справляться с этой ситуацией, не веря ни в поддержку государства, ни в поддержку соседей, если что-то случится. Нет доверия, нет важных социальных гарантий, что делать, куда идти.
20 лет российские женщины, активистки, сотрудницы НКО лоббировали принятие закона о домашнем насилии, он нам был очень нужен, поскольку Россия - страна с невероятно высоким уровнем домашнего насилия. И мы не справлялись с этим насилием старыми средствами, параграфом из Конституции, статьями в Уголовном кодексе и в Семейном. А теперь еще и это отменили, хотя известно, что превентивная сила Уголовного кодекса гораздо сильнее, чем превентивная сила Административного кодекса. Ведь, как мы знаем, очень мало женщин обращаются в результате в полицию - они просто не верят, что их кто-то защитит.
Кооперация и агрессия
Марина Бутовская, этолог
- С этологической точки зрения, человек проходит через определенные периоды, во время которых он должен проявить себя в плане доминирования, продвинуться по иерархии. Начинается это уже лет в 8, когда мальчики, если их не останавливать, могут заниматься буллингом неосознанно, а вот в 10 лет они уже это инструмент используют совершенно осознанно и манипулируют другими.
Поскольку я занимаюсь школьным насилием, меня заинтересовал вопрос - а, вообще-то, буллинг есть в традиционных обществах? Мы все время говорим про общества индустриальные и думаем, что это происходит из-за разобщенности и анонимности, но я с удивлением обнаружила тот же буллинг в традиционном обществе даже в тех группах детей, которые в общую школу не ходят. Очевидно, здесь нужно говорить о том, что любое общество создает ситуацию, когда насилие становится возможно, его просто не замечают или по каким-то причинам поощряют.
Исходно межгрупповые конфликты были, как ни странно, направлены на внутригрупповую консолидацию - для того чтобы понять, насколько надежен товарищ, ощутить чувство локтя. Поэтому кооперация и агрессия вовне всегда шли рука об руку. Старшие обучали младших правилам поведения, и в случае, если младшие нарушали эти правила или над кем-то издевались, старшие их останавливали. Работала это потому, что возникало чувство собственной значимости, статуса и ответственность.
Все ненавидят друг друга
Сергей Ениколопов, психолог:
- Если смотреть на общество, то оно всегда иерархично. Люди стремятся занять какую-то позицию, подтвердить ее. Мы считаем, что это вполне нормально - у кого лампасы шире, у кого машина с мигалкой, у кого дворец за забором. Человек достигает чего-то, и он должен внешне это продемонстрировать. Иными словами, есть стихийное желание занять свое место, однако агрессивный способ достижения цели выбирают именно дети, которых в жестких условиях воспитывает семья. Более того, эти дети всегда выпадают из-под контроля учителей. Они милые, хорошие. И когда учителям сообщают, а вы знаете, этот тип всех терроризирует, он говорит: "Не может быть! Он самый приличный, самый хороший!"
Зачем нужны драки? Отвечают жители Екатеринбурга
- И если раньше во дворе происходила социализация вертикальная, возрастная, то сейчас человек приходит в школу и у него общение только по горизонтали. Это значит, что за него никто из старших не заступится, зато младших он сможет безнаказанно третировать. К учителю за помощью никто никогда не обратится, чтобы не прослыть доносчиком – задразнят еще хуже. В итоге возникает очень сложная проблема социализации. Ведь прежде, если у вас есть положение во дворе, то за вас всегда заступятся. И в школе знают, что у них во дворе есть несколько сильных людей. И он приведет Васю Кривого, Петю Косого и еще кого-то. Есть к кому апеллировать по силе. А к кому сейчас может апеллировать человек, который живет за пять станций метро от школы? Консенсус разрушается.
Понятие "наше село против другого села" исчезает. Есть огромное количество размывающихся мест, которые раньше надо было удержать группой, а теперь эта необходимость исчезла. Когда мы проводили исследование, то выяснилось, что буллинг больше распространен в крупных городах и намного меньше в маленьких. Даже подмосковный город отличается от Москвы. Там люди друг друга знают. И это сильный социальный контроль над поведением.
Было еще одно интересное исследование по поводу разных слоев. В классах выделили не просто высокий уровень агрессии, средний и низкий, а в каждом еще по три - высокий, средний, нижний и прочее. И выяснилось, что в этих девяти слоях школьников старших классов все ненавидят друг друга! То есть ситуация взрывоопасная. И надо сказать, что жизнь сегодня намного агрессивнее, чем мы полагаем.
