Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из эфира Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

Чего не могут простить режиссеру Казану? Участники: Тоби Миллер - профессор, Слава Цукерман - кинорежиссер, Флория Лафки - адвокат Элии Казана, американские интеллигенты, Рая Вайль и Ян Рунов - журналисты. Впервые в эфире 6 февраля 1997.

​Марина Ефимова: Повод для создания этой передачи - довольно странный. Режиссеру Элии Казану не дали премии "Life Time Achievement", то есть за выдающиеся заслуги в области искусства. Его кандидатуру не в первый раз номинируют и не в первый раз отвергают. Причем сейчас отвергли сразу две организации – Академия киноискусств и Ассоциация голливудских кинокритиков. Элии Казану 87 лет, и он классик. В 1951 году он поставил один из самых теперь знаменитых фильмов в истории мирового кино – "Трамвай "Желание"" по пьесе Теннеси Уильямса с Марлоном Брандо и Вивьен Ли. Другой его фильм – "В порту" - получивший восемь "Оскаров", тоже стал классикой. Второго "Оскара" принес Казану фильм 1947 года "Джентельменское соглашение". Еще несколько премий Казан получил на фестивалях в Каннах, в Венеции и Сан-Себастьяне, в частности, за фильм "К востоку от рая" по роману Стейнбека, и за фильм "Америка, Америка" о судьбе семьи греческих эмигрантов, его собственной семьи. Вообще, каждый фильм Элии Казана становился событием, будь то "Великолепие в травах", где Америка впервые увидела Уоррена Битти, или сатира на американское массовое телевидение "Лицо в толпе" с Энди Гриффитом, или фильм по сценарию Джона Стейнбека "Вива, Запата!", или экранизация романа Фитцджеральда "Последний магнат" с Робертом де Ниро и Джеком Николсоном. Но дадим слово эксперту, профессору Нью-йоркского университета Тоби Миллеру.

Тоби Миллер: В 1930-40-х годах в театральном Нью-Йорке Казан был одним из тех, кто основал реалистическую школу актерской игры. Он был лучшим театральным постановщиком пьес лучших тогдашних драматургов - Теннеси Уильямса и Артура Миллера, который был близким другом Казана, как и прозаик Джон Стейнбек. Что касается актеров, то для судьбы Марлона Брандо, например, роли в спектаклях Казана, а потом и в его фильмах, стали решающими. Казан выявил таланты и Джеймса Дина, и Уоррена Битти. Правда, и Битти, и Артур Миллер, и многие другие отвернулись от Казана после его показаний перед "Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности" в 1952 году. Из-за признаний Казана серьезно пострадали его коллеги, бывшие товарищи по Коммунистический партии, потому что он начал называть имена.

​Марина Ефимова: Выражение "to name names", "называть имена", стало в США эвфемизмом, подразумевающим предательство. Казан был членом Американской Коммунистической партии полтора года - с середины 1934 по 1936. Загнала его туда эмигрантская обида. Благодаря своим талантам греческий мальчик Илиас Казанджоглу, беглец из Турции, попал в престижный Уильямс Колледж, но сверстники американцы не приняли чужака. В своей книге "Жизнь" Казан пишет:

Диктор: "В день выпуска я сидел плечом к плечу с однокурсниками и жаждал всего того, что у них было, а у меня нет – их внешности, их стиля, их денег, машин, девушек, которые ждали их в этих машинах. Любая привилегия вызывала во мне взрыв обиды. Я хотел или уничтожить ее или получить для себя. Я хотел, чтобы система расплатилась со мной за холодные темные четыре года, которые я провел на задворках общества. Как сказали бы мои будущие партийные товарищи, я хотел взять реванш. И я, в конце концов, взял реванш. Но не с помощью товарищей, а в одиночку".

Марина Ефимова: Компартия оттолкнула Казана еще до того, как он узнал о сталинских чистках. Но причину он объяснил только 20 лет спустя. В апреле 1952 года, на следующий день после показаний, данных им "Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности", Казан опубликовал в "Нью-Йорк Таймс" заявление, в котором, в частности, писал:

Диктор: "Я не могу никого развлечь шпионскими историями, потому что я не видел ни одного шпиона. В то время я не знал даже о политическом противостоянии Америки и Советского Союза, я не знал, что Американская Коммунистическая партия подчиняется Кремлю. Но я столкнулся с тем, как коммунисты постоянно и демонстративно нарушают всю ту практику жизни демократического общества, к которой я привык и с которой не хотел расставаться. Они пытались контролировать мысли и действия всех своих рядовых членов, они привычно и совершенно естественно передергивали любые факты и искажали правду ради своей цели. За нарушение партийной дисциплины они наказывали унижением. Я отчетливо почувствовал вкус полицейского государства. Это слабый, но горький и незабываемый вкус. Слабый, потому что ты можешь уйти. И я ушел".

Марина Ефимова: Профессор Миллер, каковы были судьбы тех людей, членов Компартии, чьи имена Казан назвал?

Тоби Миллер: Он дважды давал показания. Он назвал Клифа Одетса, Роберта Рида, Луиса Ливеретто, Мориса Карновского, Джей Вуда Брумберга, актрису Сиби Бренд, нескольких других актеров и Сесила Бренсона, который был партийным функционером. Им всем никогда больше не удалось получить работу ни в Голливуде, ни на сценах нью-йоркских театров. Правда, драматурги и сценаристы смогли работать, используя псевдонимы.

​Марина Ефимова: Боюсь, что в эту информацию вкралась неточность: сценарист Клиф Одетс и Элиа Казан были и остались ближайшими друзьями до самой смерти Одетса в середине 60-х. Казан предупредил друга, что решил давать показания. Но сказал, что если Одетс воспротивится этому, он откажется называть имена. Однако Одетс и сам решил свидетельствовать перед Комиссией. Однако дело это обросло таким количеством слухов и преувеличений, что почти невозможно найти правду. Отношение американской интеллигенции к тем, кто выдавал своих друзей, коллег и даже врагов во время маккартизма, до сих пор чрезвычайно эмоциональное. Послушайте, например, пожилых посетителей нью-йоркского бара, с которыми побеседовала об этом Рая Вайль.

52-х летний художник Эд Твит: Казан не бежал от ответственности, он разочаровался в Коммунистической партии и считал, что не грешит против морали, называя имена своих коллег коммунистов. У каждого свое представление о моральном долге, в том числе и у тех, кто до сих пор не может его простить. Я видел все его фильмы, и это потрясающие фильмы, экстраординарные, не признать его гигантский вклад в кино могут только люди, мыслящие ограниченно. Лично я считаю, что он заслужил эту награду. Уж если судить Казана, то почему не всю Америку, которая допустила маккартизм, эту постыдную охоту на ведьм?».

Рая Вайль: 58-летний пианист Питер Соколов до сих пор негодует, когда вспоминает поступок Казана.

Питер Соколов: Он заложил своих друзей! Этого ни забыть, ни простить невозможно!.

Рая Вайль: Но что в этой ситуации он мог сделать?

Питер Соколов: Так вы дойдете и до оправдания тех, кто доносил на евреев в гестапо! Это то же самое! То, что сделал Казан - отвратительно, тут двух мнений быть не может.

Рая Вайль: Что касается творчества, Питер и сам большой поклонник Казана.

Питер Соколов: Да, он отличный режиссер, и фильмы его выше всяких похвал, но он сделал то, чего простить просто нельзя! Из-за него люди потеряли работу, многие всю жизнь не могли устроиться. Как быть с их талантом? Так что я категорически против того, чтобы его награждали.

Марина Ефимова: Как я и сказала, отношение эмоциональное. Сравнение с гестапо легко срывается с уст, хотя речь все-таки идет о потере работы, не жизни. Некоторые из тех, кто попал в черные списки пытались апеллировать к пятой поправке к Конституции, доказывая, что требование Комиссии обнародовать их партийную принадлежность и назвать соратников по партии – неконституционно. Но подобный ход помогает только в суде. Тут же был не суд, а слушание специальной Комиссии Конгресса. Подобные слушания устраиваются в случаях, когда стране может угрожать опасность, и тогда американец не имеет права отказаться от дачи показаний. Поэтому тюремные сроки получили только те, кто отказался давать показания. Впрочем, я ни в коем случае не хочу преуменьшать неприятности, которые ждали людей, причастных или даже просто сочувствующих Компартии во времена маккартизма. Что, например, ждало бы самого Элию Казана, если бы он отказался называть имена своих коллег коммунистов?

Тоби Миллер: Я думаю, ему не разрешили бы больше снимать фильмы в Америке. Правда, его репутация в обществе была бы не запятнанной, но ему бы пришлось, очевидно, уехать либо в Англию, как это сделали Чаплин и Джозеф Лози, или на родину, в Турцию. Нет сомнения, что он стал бы запрещенным режиссером, то есть если бы он не назвал имена, он должен был бы пойти на огромные жертвы.

Марина Ефимова: Тот, кто видел фильм Казана "Америка, Америка", музыку из которого мы, кстати сказать, выбрали для нашей передачи, может себе представить, каково было переехать в Турцию свободомыслящему художнику, греку по национальности, обремененному к тому же американской женой и тремя детьми. Но именно этого и требовали от него представители общественной совести – Артур Миллер, Лилиан Хэлман и многие другие. Рассказывают, например, что в 1955 году Артур Миллер послал Казану новую пьесу "Вид с моста". Казан, создавший знаменитые нью-йоркские постановки пьес Миллера – "Все мои сыновья" и "Смерть коммивояжера" - прочел пьесу и написал, что почтет за честь поставить ее. Миллер, якобы, ответил: "Я послал вам пьесу не для постановки, а для того, чтобы вы поняли, что я думаю о доносчиках".

Премию за выдающиеся заслуги в области искусств присудили в этом году Роджеру Корману, автору физиологических триллеров "Атака крабов-монстров" и "Болотные женщины". Это в свою очередь вызвало возмущение ценителей кино. "Кому только не давали премий за достижения в области искусств,- цитирует газета "Нью-Йорк Таймс" одного голливудского редактора,- людям, которые подделывали чеки, хулиганили, издевались над своими подчиненными. Орсон Уэллс и Джон Хьюстон плохо обращались со своими женами, а Альфред Хичкок - и с чужими тоже. Дэвид Линн был чуть ли не злодей. Так что, мы даем премии за поведение или за кино?" Один из тех, кто так думает, сегодня у нас в студии. Это кинорежиссер Слава Цукерман.

Слава Цукерман: Элия Казан действительно занимает уникальное место и в американском, и в мировом кино. Если стараться определить это двумя словами, он, пожалуй, один из величайших режиссеров-реалистов, который создал стиль монументально-реалистический, я бы сказал, такой именно стиль, к которому во многом стремились лучшие советские режиссеры, такие как Райзман, Ром, Хейфец, но никогда на этом пути, хотя пользовались той же системой Станиславского, что и Казан, не достигли такого мастерства в этой области. И он создал вместе с этим плеяду актеров. Введя систему Станиславского в американское кино и театр, он не просто учил актеров, а он заложил базу для всего современного американского кино. Как ни странно, я думаю, что таких режиссеров как Коппола или Скорсезе не могло бы быть, если бы не было Элии Казана, потому что не было тех актеров, на базе которых они создавали свое искусство. Фильмов замечательных он сделал очень много, но уже когда я учился во ВГИКе, один из его фильмов был одной из легенд того времени среди кинематографической молодежи – "Трамвай "Желание"". Это первый фильм, сделанный после событий, о которых у нас сегодня идет речь, и смешно читать, что советский кинословарь говорит о "Трамвае "Желание"" как знаке упадка режиссера после этих событий. Какой же это упадок режиссера, если в той же России фильм считали чуть ли не лучшим фильмом всех времен, а до этого Казан считался очень театрально реалистическим режиссером, не владеющим спецификой кино. Он как бы рывок сделал большой. После этого все его фильмы - разные, но все с такой же невероятной слой игры актеров.

Марина Ефимова: А что вы думаете о поведении Казана перед "Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности"?

Слава Цукерман: Я слышал, что сам Казан не очень переживает по этому поводу, и я его понимаю. Он, как я уже сказал, именно после этих событий создал свои лучшие фильмы. Даже тогда эти события не очень его волновали. Был уникальный случай. Режиссер Эдвард Митрик, который не обладал таким гигантским талантом как Элиа Казан, но был таким же прогрессивным режиссером и тоже перед этими событиями сделал очень социально значимые фильмы, он отказался сначала называть имена и пошел в тюрьму, но не выдержал и назвал имена. И после этого морально сломался, ни одного значительного фильма после этого не сделал. Другой пример, которой меня всегда восхищал, это Брехт, который пришел на заседание Комиссии, на другой день собрал манатки и отбыл в Восточную Германию, где ему тут же дали делать свой театр. То есть он как бы с ироническим цинизмом, как написаны все его пьесы, сказал, что раз у вас тут такие игры, я в вашу игру сыграю так, чтобы меня выпустили, а потом буду лучше продаваться там, где мне, по крайней мере, дают возможность делать свое искусство. К сожалению, мир устроен так, что судят не страны, не тех, кто судил этих людей, а тех, кто испытывал моральные муки и кто стоял перед выбором.

Марина Ефимова: Слава, спасибо, но что касается истории с Бертольдом Брехтом, я не уверена, что такая уж заслуга в том, чтобы подменять совесть талантом. В 1952 году не только Элиа Казан "named names". Если говорить о голливудских именах, среди дававших показания был известный актер Берл Ив, и Ли Коб, и знаменитый хореограф Джером Роббинс. Почему одного Казана общественность продолжает казнить вот уже 45 лет?

Тони Миллер: По нескольким причинам. Думаю, что дело в том, что премия за выдающиеся заслуги в области искусства - это не просто премия за творчество, это особый знак почета, которым художника отмечают, за то влияние, которое оказало его творчество и его личность на современников. Я думаю, что если бы Казан назвал своих бывших однопартийцев просто из страха, ему бы это уже простили, но он настаивал на своей правоте. Фильм "В порту", поставленный в 1954 году, через два года после всех этих событий, является, я бы сказал, высокохудожественным оправданием его поступка, только там действует не Компартия, а профсоюзная мафия. Кстати, либералы не простили Казану и того, что фильм этот самым неприглядным образом демонстрировал коррумпированность профсоюзов. То есть он демонстративно занял определенную идеологическую позицию, и большинство американских кинематографистов до сих пор думают, что такая позиция неприемлема.

Марина Ефимова: Что же на самом деле так раздражает интеллектуалов? Не соблюдение Казаном законов чести или все еще дорогих им теоретических принципов коммунизма? Вот что говорит в беседе с нашим корреспондентом Яном Руновым адвокат Элии Казана Флория Лафки.

Флория Лафки: Я сама, будучи студенткой колледжа, была левой. Когда Америка переживала глубокую экономическую депрессию, мы искали альтернативу нашей системе, и многие увлеклись тогда коммунизмом. Мы были идеалистами, но когда зло коммунистической системы стало очевидным для таких людей как Элиа Казан, то они порвали с этим движением, а писательница Лилиан Хэлман, например, оставалась сторонницей сталинизма до самой своей смерти, то есть до прошлого года. Так что неправы те, кто говорит, что все это было давно. Дело не во времени, а в принципах. Элиа Казан поступил по велению своей совести. Он считал, что нельзя ни пропагандой, ни деньгами поддерживать советскую коммунистическую систему. Но либералы не хотели ничего знать. Да, действительно, многие из них пострадали в те годы. Среди пострадавших были и просто идеалисты, которые, может быть, и не делали ничего дурного, но все они жаждали наказать Элию Казана, который, в отличие от них, прозрел. Может быть, они считают недостойным звонить в полицию при виде торгующих наркотиками на улице? К сожалению, такие люди – часть нашей американской жизни. Среди осуждающих Элию Казана много 30 и 40-летних, которые не знают истории, не понимают, что тогда происходило.

Ян Рунов: А как сам Элиа Казан относится к нынешним спорам вокруг него?

Флория Лафки: Философски. Он говорит, что у него достаточно наград и он может обойтись без еще одной. Споры о его награждении продолжаются уже много лет. Что ж, он переживёт и это, как многое пережил начиная с 50-х годов.

Ян Рунов: Он что, не желает драться за себя?

Флория Лафки: В 85 лет человек уже не дерется. Я, кажется, более агрессивна, чем он сам.

Марина Ефимова: Надо сказать, что те немногие интеллектуалы в Америке, которые ненавидели коммунизм, сочувствовали Казану и не отрекались от него, например, Джон Стейнбек, а во время нынешней полемики, разгоревшейся в связи с тем, что режиссеру Казану не дали премии, в газету "Нью-Йорк Таймс" пришло письмо от ветерана американского кино, известнейшего актера Чарлтона Хестона.

​Диктор: "У нас существует двойной стандарт. Сталин убил больше невинных людей, чем Гитлер, но в Голливуде все еще можно найти его апологетов. Они и продолжают полувековую вендетту против тех, кто раскусил советский режим задолго до них. Правду говорят, что сам дьявол не пылает такой злобой как либерал, которого уличили в неправоте".

Марина Ефимова: Профессор Миллер, ответьте мне на такой вопрос: реагировала ли бы артистическая общественность Америки на Казана с такой же суровостью, если бы он выдал комиссии по антиамериканской деятельности не коммунистов, а фашистов?

Тони Миллер: А! Тут-то вы меня и поймали. Думаю, что общественность реагировала бы по-другому. Но вы должны учитывать, что люди, которые были в Компартии вместе с Казаном, были наивны и несведущи, они ничего не знали о сталинских методах управления, они не имели ни малейшего представления о жестокостях коммунистических режимов в других странах, они просто был леваки, верящие в идеи гуманности, равенства и социальной справедливости. Словом, представлявшие себе социализм только с его симпатичной стороны.

Марина Ефимова: Однако сейчас-то американцы вроде бы знают, что коммунистическая инфильтрация и пропаганда могла принести серьезный вред. Вспомните политика Хисса, вспомните супругов Розенбергов.

Тони Миллер: Безусловно, все это было - и шпионство, и передача военных секретов. Было и, вероятно, осталось, только уже не на советской платформе. Но в процессе работы "Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности" не рассматривались такого рода серьезные дела, ими занимались ЦРУ и ФБР, а здесь налицо была истерическая шпиономания, высасывающая из пальца несуществующих врагов.

Марина Ефимова: В своем заявлении 1952 года Казан описывает как в 1930-е коммунисты активно и умело создавали в актерском сообществе некую цензуру. Не кажется ли вам, что даже несмотря на маккартизм, и после маккартизма, в Америке эта цензура в некотором роде осталась, и мировоззрение большинства американских интеллектуалов подкрашено не то чтобы красным, но во всяком случае розовым цветом?

Тони Миллер: Да, вероятнее всего, так и было, но я все равно уверен, что это было не следствием коммунистический пропаганды, а результатом их размышлений. Другое дело, что в оценке реальной ситуации они были слепы.

Марина Ефимова: Не нанесла или подобная слепота вред американскому искусству?

Тони Миллер: А можете ли вы с уверенностью сказать, что полная и безоговорочная преданность американскому типу демократии, рыночной экономике или американскому образу жизни сделала бы эти произведения лучше? Если вообще оценивать роль либерализма в США, то должен сказать, что и в 1950-е годы, да даже и сейчас, он не играет первой скрипки в американском политико-социальном оркестре. Другая, консервативная часть общества, популярнее в народе. И если мы действительно свободное общество, и так сложилось, что какой-то определенный сектор общественной деятельности контролирует либеральная интеллигенция, значит, так тому и быть.

Марина Ефимова: Что бы ни говорили о философском равнодушии Элии Казана к мнению общества, и что бы ни говорили о твердости его позиции, когда он решил "to name names", все это – преувеличения, догадки и слухи. И свидетельством тому - автобиография Элии Казана, его книга "Жизнь": "Я выбирал из двух безвыходных вариантов. Оба сулили боль и даже отчаяние, и оба были неправильными для меня. Вот что такое трудное решение: что бы ты ни выбрал, ты проиграл".