Музей Бориса Ельцина со дня открытия вызывает горячие споры –​ и политические, и исторические. Только ленивый не высказал мнения о монологе режиссера Никиты Михалкова, обвинившего организаторов Ельцин-центра в искажении российской истории. Пикетчики с плакатами "Ельцин зло" и "Долой 90-е" стали частью живого архитектурного пейзажа гигантского комплекса, выстроенного на набережной Исети.

Тем временем музей Ельцина в Екатеринбурге стал не только одним из самых посещаемых культурных объектов на Урале, но и местом, куда приезжают со спектаклями, фильмами и концертами артисты, которых обходят вниманием федеральные массмедиа, – говорит в интервью Радио Свобода программный директор Ельцин-центра Денис Корнеевский.

–​ Ваше руководство отказало политику Алексею Навальному в проведении встречи с избирателями в Ельцин-центре. Аргумент: музей не проводит политических мероприятий. Не кажется ли вам, что Центр –​ как раз место для политических дискуссий? Стенды, медиапрограммы и экспонаты музея имеют прямое отношение к истории и политике.

– Политика после какого-то промежутка времени формирует исторический пласт. Это дает возможность говорить о том, что было, в контексте истории. Мы не приводим здесь какие-то домыслы, мы не отстаиваем какие-то взгляды, это сложившийся факт, данность, и мы с ней работаем. Политика в наше время – вопрос довольно жесткий. Есть очень много подводных камней, на которые ты можешь наступить, и не то чтобы пожалеть, но, наверное…

​–​ В вашем ответе чувствуется страх. Вы аккуратны в выборе слов. Боитесь накликать беды?

– Это не страх. Это совсем другое чувство. Мы себе задали контекст, который продиктован, в первую очередь, уставом фонда "Президентский центр Бориса Николаевича Ельцина", где четко прописаны цели и задачи, которым мы должны следовать. Нам вполне достаточно того пространства, в котором нам комфортно. У нас есть аудитория, которая сформировалась изначально и сейчас продолжает наращиваться. Это пространство, в котором мы себя чувствуем профессионалами.

–​ У вас читают лекции такие известные деятели, как Ирина Хакамада, проводят авторские экскурсии экономист Андрей Нечаев и политолог Георгий Сатаров. Эти ораторы не избегают политических тем.

– Сейчас сложно отделить сферу деятельности общества, которая не была бы привязана к политике. Мы можем с вами, разговаривая об условном фестивале мультипликации, спокойно притянуть сюда и какие-то политические вопросы, можем обсуждать детскую программу, и там тоже можно найти вопросы политики. Вопрос в том, кто что ищет.

–​ Где срабатывают ваши тормоза?

– У нас есть внутренняя экспертиза. Все решения по программной деятельности принимаются коллегиально, мы пытаемся уравновесить друг друга в наших идеях, в наших инициативах.

–​ Конкретный вопрос. Если подадут заявку на проведение форума или конференции феминистки или какое-нибудь движение, защищающее права сексуальных меньшинств, пойдете им навстречу?

– Разумеется, примем заявку. Для нас важна программа, что детально будет обсуждаться, от конкретных людей до конкретных тем, все индивидуально. У нас нет готового негативного ответа, как это произошло с Алексеем Навальным и его товарищами.

–​ Навальному отказали сразу или была дискуссия в стенах Центра?

– Заявка поступила в программную дирекцию, мы ее рассмотрели, было понятно, что Алексей едет в Екатеринбург, чтобы встречаться со своими соратниками. Сугубо политическое мероприятие. У нас обычно срабатывает предохранитель. Все, что имеет отношение к политическим вопросам, мы стараемся перевести в плоскость общественных наук. Но здесь история другая, вопрос сугубо политический, и его очень сложно перевести в какую-то другую плоскость.

–​ Полицейские или эфэсбэшники закрыли хоть одно мероприятие в Ельцин-центре за эти полтора года?

– Запретов не было, были рекомендации чисто организационного свойства. Когда мы только начали проводить массовые мероприятия, стали приходить более ста-двухсот человек, администрация города порекомендовала нам озадачиться вопросом дополнительной охраны, безопасности, медицины катастроф. Это были, скорее, советы старших коллег – как лучше провести мероприятие с точки зрения безопасности. Никакой идеологии.

–​ Навальному вы отказали. А если придет "Единая Россия" и скажет: "Мы хотим открыть дискуссионный клуб, и наши видные деятели и политики будут встречаться здесь со своими избирателями".

– Хороший вопрос, но… у меня нет на него готового ответа. Решение будет коллегиальным.

–​ Если позвонят из администрации президента и скажут –​ принять?

– У нас организационно-правовая форма такова, что администрация президента России является учредителем фонда, это старшие коллеги, старшие товарищи. И если от них идет такой запрос, встать в позу – это чисто политический жест.

–​ Кто сегодня оппоненты музея? В разное время здесь стояли с плакатами и коммунисты, и так называемые патриоты, и активисты прокремлевского движения НОД…

– Сформировалась четкая аудитория, которой интересны мы как люди, исповедующие те же ценности. Сформировалась точно такая же аудитория, которая демонстрирует чуждость той деятельности, которую мы в Центре ведем. Это небольшие группы людей, пишущие примерно на одну и ту же тему, одним и тем же языком посты в социальных сетях. Эта аудитория существует параллельно. Зачастую те люди, которые выходят к нам на какие-то акции, пикеты, они сами не знают, что у них написано на транспарантах. По-моему, это о многом говорит.

– Что чаще пишут на плакатах и транспарантах?

– В основном, повестка одна и та же – пресловутая связь с Госдепом, совершенно уже избитая фраза – "пятая колонна", какие-то плакаты, призывающие не пересматривать личность Сталина в истории России. Ну, в общем, все одно и то же. Может меняться почерк, но смысл остается один и тот же на этих плакатах.

​–​ Кто стоит за этими людьми?

– Если честно, не интересовался. Если бы с теми людьми, которые выходят на пикет, можно было разговаривать, поддерживать дискуссию, наверное, мы бы узнали. Как правило, эти люди приходят, смотрят на часы, время пошло – они достали таблички, время закончилось – они убрали таблички и разошлись в неизвестном направлении.

–​ Пытались ли вы пригласить их в музей, чтобы просветить?

– У нас был замечательный опыт, когда мы проводили прошлой весной фестиваль "Остров 90-х". С самого утра у памятника Ельцину организовался пикет. В Центре выступал Илья Лагутенко и группа "Мумий Тролль", и многие из тех людей, которые стояли с лозунгами против фестиваля, против Ельцин-центра, по окончании своей акции убрали таблички, стали к нам подходить и говорить: "Ребята, а вы можете нас на "Мумий Тролля" провести? Ну да, мы стояли с табличками, мы проголосовали против вас, но у вас есть работа, и у нас есть работа. Пустите на концерт".

–​ Чем закончился конфликт с Никитой Михалковым, который обвинил вас в "искажении многовековой истории России"?

– Это не конфликт, скорее игра в одни ворота, преследующая какую-то цель. Вся история сошла на нет после того, как Никита Сергеевич приехал в Ельцин-центр, сделал видимость детального изучения Центра. Он посмотрел процентов пятнадцать, наверное, экспозиции музея, после чего (а Михалков приготовился заранее, у него микрофон, петличка) он на фоне экспозиции произнес свою речь, которую потом просто вставил в одну из финальных программ своего "Бесогона ТВ", посвященных Ельцин-центру.

–​ Навредил ли он вам, или наоборот, увеличил посещаемость Центра?

– Лучшей рекламы, конечно, и ожидать было нельзя. Когда в течение нескольких недель информация о Ельцин-центре находилась в топе новостных агрегаторов, присутствовала в каждом десятом твите, посте в Фейсбуке, лучшего промо не придумать. Увеличился интерес, поднялся трафик как на музейные программы, так и на общие программы внутри Ельцин-центра. Как оптимисты, видим в этом плюс. Пессимисты на кладбище видят кресты, а оптимисты – плюсы.

​–​ Смирились ли оппоненты музея с тем, что на центр потрачены миллиарды бюджетных средств?

– В тех задачах, которые ставятся блогерам и ботам, есть определенный набор вопросов, которые поднимаются регулярно. Проблемная область не расширяется, здесь, как правило, присутствуют вопросы программного наполнения, финансового обеспечения центра. Скрывать нам нечего, мы делимся информацией в открытых источниках, и на пресс-конференциях – мы отвечаем откровенно и честно.

–​ Из бюджета Центр продолжает финансироваться?

– Деньги продолжают поступать из тех же источников, которые существовали к моменту открытия президентского центра. Это средства из федерального бюджета, из частных пожертвований, плюс люди голосуют рублем, когда приходят к нам.

–​ Удается ли вам что-то самим заработать?

– Наша задача – выйти на самоокупаемость, она перед нами ставилась учредителями с момента открытия Президентского центра. Площадь Ельцин-центра – более 80 тысяч квадратных метров, это гигантские площади, и это требует, конечно же, определенных затрат с точки зрения эксплуатации. Если первое время мы делали наши мероприятия исключительно бесплатными, то сейчас экспериментируем с ценообразованием. Около пятидесяти процентов наших мероприятий –платные. В первое время мы не выходили в какой-то гигантский плюс, но хотя бы минимизировали нашу затратную часть. К слову сказать, нам это удается.

–​ Сколько человек в день посещает Центр и музей включительно?

– У нас есть "якорные мероприятия", на которые мы тратим большую часть времени, и в эти дни мы фиксируем нашу аудиторию, кто, где, в какое время был в Центре. Скажем, 1 февраля, в день рождения Бориса Ельцина, когда мы готовили специальную программу, в течение дня через центр прошло более 2 тысяч человек. В прошлом году эта цифра была под пять тысяч. Все зависит от той или иной цепочки программ, которые в это время проходят в центре. Мероприятия посещают в среднем от 50 до 250 человек при 100-130 мероприятиях в месяц. Люди сюда ходят. Могу с уверенностью сказать, что за полтора года Центр однозначно вписал себя в ту карту городских культурных площадок, которые есть в Екатеринбурге, и как минимум, он в тройке лидирующих мест.

–​ В день открытия музея, в ноябре 2015 года, я беседовал с разными экспертами, в том числе и глубоко симпатизирующими Ельцину. Все отмечают креативный подход к отражению чеченской войны, но некоторым не хватило пространства охвата трагедии. Две военные кампании, колоссальные людские потери, огромный стресс для многих, кто напрямую или косвенно пострадал от этих войн. Что вы на эти упреки ответите?

– Эта тема очень сложная, до сих пор тяжело говорить о той странице истории современной России. Касаемо критики, во-первых, из тех фрагментов, из которых состоит музей, каждый может для себя найти ту или иную область недостаточно раскрытой. Точно так же можно говорить, что тема августа 1991 года, может быть, раскрыта не до конца и не полностью. У каждого свое видение той ситуации, которая тогда происходила. Тему чеченской войны мы для себя не считаем табуированной, мы ее проговариваем. Неделю назад мы делали премьерный показ в рамках нашей театральной платформы, которая существует на базе Ельцин-центра. Мы делали театральную постановку по дневникам Полины Жеребцовой, книге "Муравей в стеклянной банке", которая выходила в издательстве "Корпус". Спектакль "Война, которой не было" повторится 24 марта. Это одно из тех мероприятий, которые позволяют нам больше, глубже, более откровенно говорить на эту тему.

​–​ Собираетесь ли вы расширять чеченскую экспозицию или как-то обновлять ее?

– Разговоров о том, что музейное пространство должно быть гибким и меняться, у нас нет. Но есть достаточно инструментов для того, чтобы ту или иную тему поднимать вновь, расширять углы обзора, смотреть на нее с каких-то других позиций. Никто нам не может запретить на базе той же арт-галереи провести тематическую выставку, тематическую экспозицию, которая позволит посетителю посмотреть на эту страницу, на эту тему под другим ракурсом.

–​ Некоторые эксперты упрекают вас в цензуре, и один из пунктов обвинения – недостаточное упоминание в Музее Бориса Ельцина фигуры экс-охранника Ельцина –​ Александра Коржакова. По разным опросам, его ставили на второе-третье место по влиянию в стране в первый срок Ельцина. Против истории, как говорится, не попрешь.

– У нас музей является отдельной структурой внутри Ельцин-центра, мне очень сложно говорить о деталях экспозиции. Могу долго и с удовольствием говорить о программной деятельности, о тех мероприятиях, которые мы здесь проводим.

–​ Но вы знаете, что такая проблема существует.

– Конечно.

–​ Вторая фигура умолчания –​ это Борис Березовский, который был одним из самых влиятельных людей в России во второй половине 90-х, и его явно не хватает в музее. Одна-две фотографии​ не в счет. Чем вы объясните его отсутствие?

– Нет у меня ответа на этот вопрос.

–​ Лично вы проводите экскурсии в музее?

– Я готовлюсь.

–​ Если к вам придет человек и спросит, почему нет Коржакова и Березовского, что вы ему ответите?

– Это логичный вопрос, просто я о нем глубоко еще не думал. Но благодаря вам у меня есть, наверное, пища для размышлений.

–​ Не чувствуете ли вы себя фрондерами, приглашая на ваши площадки Театр.doc, который ставит политические спектакли, фестиваль "Артдокфест" Виталия Манского, который не жалуют власти? Есть ряд других оппозиционных персонажей и фигур, которых вы не увидите на федеральных телеканалах.

– Фронды здесь никакой нет. Если говорить о том же Театре.doc, то екатеринбургская и вообще в целом уральская сцена принимает у себя довольно большое количество театров, людей, которые выступают с творческими вечерами, удивить здесь публику очень сложно. Довольно большое количество проектов лишены каких-то преференций со стороны государства. В рамках свободного рынка, мне кажется, должны быть такие структуры, которые могут поддерживать те или иные проекты. Собственно говоря, мы одна из таких структур.

​–​ Какова позиция администрации Свердловской области? Наверняка она следит за этими процессами и знает, что об этом думают в Москве. Не перестраховываются?

– Регулярно нам звонят, просят зарезервировать пару билетиков на то или иное мероприятие. Ходят к нам в том числе и чиновники, оставляют лестные комментарии, предлагают свои идеи, кого можно было бы еще увидеть на нашей площадке. Наличие Центра в Екатеринбурге серьезно увеличило туристический трафик. Сейчас туристы, которые приезжают в Екатеринбург, первым делом идут в Президентский центр, приезжают на два дня, на два дня здесь же остаются. Я регулярно слышал такие отзывы, когда человек впервые приезжал в Екатеринбург, проводил здесь несколько дней, а потом с удивлением для себя обнаруживал, что город он так и не посмотрел.

–​ В ночь на 24 августа 2012 года, в годовщину поражения ГКЧП, памятник Борису Ельцину был облит краской, разбиты мраморные буквы. Вам пришлось нанять охрану. Что сейчас происходит с монументом?

– Охрана есть, но она присутствует в небольшом составе. Насколько я знаю, никаких инцидентов не происходило, где бы требовалось их непосредственное участие.

​–​ Кто это сделал, так и не выяснили?

– У меня нет этой информации. Но на данный момент памятник является одним из главных объектов, на фоне которого фотографируются люди. Если зайти в "Инстаграм" и в качестве геометки выбрать Ельцин-центр, то мы увидим тысячи фотографий на фоне нашей перфорированной поверхности комплекса, вторая по популярности точка – это памятник Ельцину. Люди приходят, фотографируются, оставляют цветы, делают записи в книге отзывов и пожеланий.

–​ Почему вам сложно сдавать в аренду помещения, которые отведены бизнес-центру? Там негусто, много пустых площадей.

– Изначально, когда Центр создавался, было достаточно непростое время, разгар экономического кризиса. У Центра оставались серьезные амбиции, как в плане экономики, так и в отношении других сфер, и, как мне кажется, ценник был слегка завышен. Те цифры, которые присутствовали на бумаге, прорисовывались и просчитывались еще в немного других экономических обстоятельства, когда и нефть была дороже, и ряд других факторов, и был, видимо, не до конца изучен рынок коммерческой недвижимости в Екатеринбурге. По прошествии почти полутора лет с момента открытия центра мы постепенно вживаемся в город, мы чувствуем тот пульс, который задается в каждой из сфер, и где-то подстраивается, где-то, наоборот, создает тренды. Это такой живой механизм, который существует и приспосабливается под те или иные нужды, под те или иные экономические реалии.