Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?

В этой части о хаммеровском производстве карандашей в России и история его женитьбы. Впервые в эфире 11 марта 1997.

Диктор: Слава и бесславие Арманда Хаммера - американского мецената, связного Кремля. По странницам новой книги Эдварда Джея Эпстайна "Досье. Тайная история Арманда Хаммера". Передачу ведет Аркадий Львов.

Аркадий Львов: Под контролем ОГПУ была буквально каждая копейка в операциях, которые производились Хаммерами не только в Советском Союзе, но и в Европе, и в самих США, где находилась главная их контора. Начальник Экономического отдела Генрих Ягода, после смерти Дзержинского бесспорно один из первых людей в ОГПУ, к тому же пользовавшийся те дни особым доверием Сталина, освободил Хаммеров от всех собак, которых на них навешали и продолжали навешивать спецы из Внешторга и Наркомата финансов. Это, однако, было только полдела. Арманд, которому в это время не было еще тридцати, прекрасно понимал, что держаться милостью и покровительством одних чекистов недостаточно. Не только в целях камуфляжа, но и для большей веры в себя, в свои деловые таланты надо было, отбросив ложное самолюбие и амбиции, пересмотреть все свои коммерции.

​Диктор: Провал с учреждением своего банка в Эстонии, который сопровождался потерей сотен тысяч долларов, был грозным предзнаменованием. По окончательном подсчете определились точные размеры потерь – один миллион двести тысяч долларов, по нынешнему курсу. Тут надобно уточнить: деньги эти были собственно не хаммеровские, а из московских источников. Естественно, из специсточников. Партнерская деловая этика, однако, не давала оснований для вздоха облегчения, в каком у Арманда была самая настоятельная нужда.

Было совершенно очевидно, что "Allied American Corporation" доживает свои дни, и нет смысла выбиваться из сил ради ее спасения. Мечась по Европе к исходу 1925 года, Арманд Хаммер должен был воротиться Москву, чтобы принять участие в похоронах компании, достойно справить по ней поминки и воскликнуть на французский манер: Король умер! Да здравствует король!

Аркадий Львов: В январе следующего, 1926 года, взамен почившей в бозе "Объединенной американской компании", возникла новая хаммеровская корпорация "American Industrial Concession". Образ мифической птицы Феникс, сгоравшей и вновь возрождавшейся из своего пепла, еще в отроческие годы пленил воображение Арманда, в годы зрелости, в те лета, когда о человеке говорят "престарелый", Хаммер не единожды обращался к античной мифологии и мудрости древних, чтобы подчеркнуть энергию и веру в день грядущий, без какой невозможен успех ни в каком деле, ни в большом, ни в малом. Новое же хаммеровское дело только по первому впечатлению могло показаться малым, а на самом деле оно было большим, можно сказать, в своем роде, самым большим. Настолько большим, что два года спустя после его учреждения, 30-летний Арманд почувствовал себя, - не только почувствовал, но и якобы в штуку, а в действительности всерьез, - называл себя королем.

Диктор: Королем в каком краю? Кто венчал его на царство? Кто возлагал на его голову корону с алмазами? Арманд, в свое время штудировавший химию, напомнил близким и друзьям, что по своей природе химической графит сродни алмазу, и нынче, когда в СССР он построил завод графитовых карандашей и выпускал этих карандашей 180 миллионов штук в год, он стал королем карандаша. Эдвард Эпстайн, биограф Хаммера, утверждает, что в действительности ежегодное производство карандашей было вчетверо меньше, то есть до 50 миллионов штук. Но даже и этого числа разве не достаточно было ему, чтобы почувствовать себя королем? В России, где всеобщее начальное образование объявлено было обязательным, отныне каждый школьник должен был обзавестись карандашом. А к школярам добавьте полки и армии совслужащих, которые, конечно, никак не могли обойтись без карандаша. А к ним - когорты партийных функционеров. Иных, правда, и неграмотных - по ленинскому призыву 1924 года более двух процентов были неграмотными - но карандаш-то каждый должен был при себе иметь. И возникает перед глазами империя, каких немного на географической карте.

Аркадий Львов: Нет, что ни говорите, а гордость Арманда была не с потолка взята. Настало время объяснить, кто и по какой причине решил, что надобно венчать Арманда Хаммера на его карандашное царство-государство. В те дни, когда "Объединенная американская компания" исходила в последних корчах, Арманд в Германии, присмотревшись к разным тамошним промыслам, остановил свой взгляд на карандашном производстве. Вот это, решил он, будет отныне мое дело.

Диктор: Людям, не знакомым с карандашным промыслом, дело это может показаться простым, чуть не пустяковым по технологиям 20 века, вошедшим в те дни уже во вторую свою четверть. На самом деле это не так. Немцы, которые держали в производстве карандашей первое место в мире, весьма оберегали свои секреты. Главные заводы были в Нюрнберге, и тамошние инженеры и рабочие, осведомленные в деле, были под особым контролем, ни один из них не мог наняться по этому грифельному, карандашному делу к другому производителю, если наем предполагал использование технологии, заимствованной на прежнем производстве. Естественно, условие это ужесточалось до предела, когда речь шла о промыслах за пределами Германии. Арманд Хаммер, хорошо знакомый с немецкими порядками и нравами, вполне отдавал себе отчет, сколь сложна задуманная им операция. Сложность эта была отмечена всеми признаками аферы международного класса. Некоторые детали ее по сей день остаются загадочными. Основная нить, однако, просматривается достаточно отчетливо.

Аркадий Львов: Используя многообразные связи в Германии, прежде всего, советское посольство в Берлине, Хаммер заручился готовностью нескольких специалистов отправиться в Советский Союз. Само собою, первым делом надо было выправить им паспорта.

По немецким правилам следовало точно указать страну и цель поездки. В документах было записано: Финляндия, отпуск, на праздники, поскольку приближалось Рождество. В последней декаде декабря инженеры один за другим, чтобы не привлекать внимания, какое может вызвать групповая поездка, покидали Нюрнберг. По прибытии в Финляндию они пересаживались на поезд, который доставлял их в Москву.

Диктор: Тут уместно заметить, что новое дело, которое затеял Арманд Хаммер, не получило еще надлежащего оформления в экономических и финансовых ведомствах Совнаркома. Это не было результатом случайностей и бюрократической неразберихи тех первых лет советского строительства. Точнее, эти моменты, разумеется, сказывались, но не они были главными. Главное было то, что Внешторг и Наркомфин, опираясь на свои экономические выкладки, доказывали, что нецелесообразно предоставлять патент на новое производство Хаммерам. Патент этот можно дать своим или, если уж говорить о предпринимателях из-за рубежа, тем, кто является признанным специалистом в этом производстве.

Аркадий Львов: НЭП к этому времени признавалась уже пройденным этапом, и сертификаты на концессии иностранцам практически не выдавались. В деле же Хаммеров, твердили эксперты Внешторга и Наркомфина, речь идет вообще не о концессии, а о новом промышленном предприятии, вся продукция которого будет сбываться у себя же дома, на своих внутренних рынках. Всякая концессия так или иначе предполагала привлечение валюты и увеличение ее запасов. Новый завод Арманда Хаммера не отвечал этому требованию. Не отвечал, тут же уточним, с точки зрения специалистов из Наркомфина и Внешторга, но по мнению спецов из другого ведомства новый завод, часть хаммеровской фирмы "American Industrial Concession", нужен был по соображениям высшего государственного интереса, который определялся не в валютных единицах.

Хаммеры полагали, что несмотря на создание новой корпорации не следует предавать огласке не только обстоятельства ликвидации прежней фирмы, "Объединенной американской компании", но и самый факт ликвидации. В мире бизнеса такая утайка сама по себе может привести к полной утрате доверия, либо роковой для предпринимателя, либо, в лучшем случае, чреватой тяжкими последствиями. Но в хаммеровском варианте бизнес хотя и играл определенную роль, погоды не делал. ОГПУ не только присоединилось к соображениям Арманда Хаммера, но и само решительно высказалось за сохранение в тайне всего, что связано было с коммерческими неудачами "Объединенной американской компании". Время сделает свое, новая хаммеровская компания "American Industrial Concession" примелькается на рынке, а прежняя сама по себе забудется. Карандашное же королевство американского бизнесмена в Советской России будет самым наглядным свидетельством того, что с большевиками можно иметь дело, более того, большевикам можно верить как самым надежным деловым партнерам, которые способны не только торговать, но и широко, истинно по-русски выказывать свою благодарность и расположение.

Диктор: Сколько ни удивляет это сегодня, две трети века спустя, модель, выработанная Армандом Хаммером вкупе с технарями с Лубянки, функционировала, в общем, исправно. Вашингтонское Министерство торговли, которое несомненно получало информацию по своим каналам, вполне позитивно относилось к хаммеровским акциям по налаживанию торговых контактов с Россией. Коммунистическая философия доктора Юлия Хаммера не была ни для кого тайной, но Министерство торговли занимается не идеологией и философией, а своим прямым делом – коммерцией, и в этом Хаммеров можно только приветствовать и поощрять. Полоса провалов и неудач с миллионными убытками сменилась полосой несомненного успеха. Арманд выписал из Германии самое современное оборудование, древесину для карандашей закупал в Финляндии, к русским инженерам приставил немецких инструкторов, и дело пошло, пошло с успехом.

​Аркадий Львов: Конечно, это не было еще преуспеянием, о каком мечтал Арманд, это не было индустриальной империей подобно тем, какие создавались в родной его Америке, но это было уже королевство, королевство грифельных карандашей, которые еженедельно становились в миллионные ряды, сходившие с конвейера. Теперь несколько отвлечемся от деловых забот Арманда и обратимся к его личной и, в некоторых деталях, интимной жизни. Впрочем, тут же сразу и оговоримся: личная жизнь Арманда в Москве белокаменной по старинке и краснозвездной по новым временам по разным линиям переплеталась с деловой его жизнью, сложные извивы которой зависели не только от его воли.

Диктор: Время шло, годы его приближались к 30-ти, мужчина он был, как говорили в таких случаях в родном городе его папы и мамы - Одессе, самостоятельный, собой видный: рост гвардейский, подбородок боксерский, квадратный, глаза с поволокой и вместе с тем проницательные, манеры хотя и не изысканные, но с волевым зарядом, словом, полновесный товар на ярмарке Гименея. Была у него прежде романтическая история с одной американской ирландкой именем Марджори, он сильно привязался к ней, готов был жениться, но, как оказалось, не суждено было: Марджори хворала туберкулезом, готовилась к операции, все было уже подготовлено, оба верили в успех, а она вдруг померла. Арманд вспоминал о ней всю жизнь со слезой на глазах.

Аркадий Львов: В России, как помним, были у Арманда поначалу не нагрузки, а сплошные перегрузки, головы, что называется, некогда было поднять. Очень возможно, что постоянный стресс действовал негативно на гормональную систему, но установлено определенно не только, что дни и недели, а месяцы и годы напролет не было у Арманда интима с женщиной. Теперь, когда марафон неудач кончился, приспело время для занятий вне бизнеса. Начало новой этой линии жизни положил, однако, не Арманд, а младший брат его Виктор, который тоже обретался уже в Москве. Познакомился он с некоей Вавой Сумской, 22-летней студенткой Театрального училища. Была она весьма хороша собой, подрабатывала на жизнь в московских кабаре, где на бис исполняла цыганские романсы. Виктор, по хаммеровской своей склонности к страстному увлечению, вскоре предложил ей свои сердце, руку, и дело сладилось. Молодожены отправились по случаю медового месяца в поездку. Арманд, оставшись один в Москве, с чувством смутного томления решил, что ему не худо съездить куда-нибудь на юг.

Диктор: Ялта к тому времени воротила себе былую славу всероссийского курорта. Ялту Арманд и выбрал с предчувствием неких приключений, какое владеет всяким молодым человеком, в особенности не лишенным воображения. Ялта была первым настоящим отпуском для Арманда за многие годы. Крымские горы, лазурное море, кипарисы, в предместье - татарские сакли – все настраивало на романтический лад.

В первый же вечер, едва смерклось, Арманд отправился в ночной клуб, словно бы не то влекла, не то толкала его рука провидения. И здесь, в ночном клубе, он увидел на подмостках очаровательную Ольгу Вадину. Как и Вава, жена его брата Виктора, она пела цыганские романсы, была весьма хороша собой, блондинка и при том смуглянка, со страстью вдруг внезапно прорывавшейся в ее голосе, но тут же усмирявшейся хозяйкой, с уст которой не сходила лукавая усмешка. Сохранилась фотография, на которой стоят трое: Арманд, его старший брат Гарри, оба в купальных халатах, а между ними, слегка растрепанная, Ольга Вадина. Многие годы спустя Арманд вспоминал ту первую ялтинскую встречу с Ольгой. "Она поразила меня как вспышка, как удар молнии, она нокаутировала меня".

Аркадий Львов: Вадина была замужем, но жаловалась на своего мужа, заведующего в какой-то конторе, который не понимал ее. Она не искала сочувствия Арманда, не ждала от него ничего, просто делилась с ним, как делятся своими чувствами и мыслями с другом. Арманд же, выслушав ее, пришел в возбуждение и стал требовать, как будто откровенность ее давала ему на это особые права, чтобы она немедленно оставила своего мужа, развелась с ним.

Диктор: Развод в новой России по тем временам был делом несложным. Независимо от того, что думал муж и каковы были его чувства, намерения, достаточно было заявления жены. Женщина почувствовала себя в постреволюционной России вполне раскрепощенной и, обретя свободу, уверенно пользовалась ею. Смешанных немецко-польских кровей Ольга была не только хороша, но и весьма представительна, и Арманд, воротившись с нею в Москву, на званых вечерах, до которых он стал большим охотником, представлял ее хозяевам и гостям как "баронессу фон Рут". Первые месяцы пошли как в тумане, затем появились трещинки, поначалу незаметные, но с заметной тенденцией к углублению.

Аркадий Львов: Во время деловых командировок Арманда Ольга проводила время по своему вкусу. Арманд устраивал ей сцены, а она отвечала ему, что хотя и живет с ним, но по закону не жена ему. Однажды Арманд сказал ей: "Хорошо, я женюсь на тебе, когда ты родишь мне сына". У Ольги были свои женские проблемы, что-то с фаллопиевыми трубами, но Арманд сделал все, что позволяла тогдашняя медицина, и Ольга выздоровела, родила сына. Арманд, как было обещано, женился на ней. Однако в остававшиеся ему 60 лет жизни не был уверен, что сын действительно от него.