Турецкое общество привыкает жить по новым религиозным правилам. Противники правящей Партии справедливости и развития (ПСР) президента Реджепа Тайипа Эрдогана обвиняют власть в том, что она использует ислам в качестве удобного инструмента и распределяет финансовые ресурсы между своими сторонниками. В ответ те, кто поддерживает ПСР, напоминают, что точно так же действовали предшественники партии Эрдогана. Более того, когда-то с давлением светского общества сталкивались те, кто демонстрировал свою религиозность.

Принадлежность к правящей Партии справедливости и развития в Турции сейчас является одним из главных критериев успеха как в бизнесе, так и на госслужбе. Причем объем бизнеса не важен. По словам мелкого предпринимателя из Антальи Резы, который занимается ремонтом и строительством загородных домов, то, что он не состоит в рядах ПСР, стало серьезным препятствием для него в борьбе с конкурентами: в отличие от них он не может получить кредит по льготным ставкам:

– В последнее время я оказался в безвыходной ситуации. Меня вытесняют с рынка мои конкуренты, которых поддерживает партия власти. У членов ПСР целый ряд преимуществ: они легко получают разрешения от властей, например на прокладку коммуникаций, и кредиты от государственных банков на льготных условиях – таких, на которые "кемалистам", да и просто тем, кто не поддерживает Эрдогана, рассчитывать не приходится. Сейчас, чтобы мой бизнес выжил, мне ничего не остается, кроме как вступить в эту партию. Какие бы чувства я по этому поводу ни испытывал.

По словам Резы, вступление в ПСР означает, что придется изменить образ жизни. Он должен стать более консервативным. Сторонники Эрдогана не употребляют алкоголь, по крайней мере публично, отличаются религиозностью и крайне сдержанно ведут себя в публичном пространстве. В соцсетях они делятся в основном материалами в поддержку партии. Религиозным должен быть не только сам бизнесмен, но и его семья: лучше всего, если его супруга и взрослые дочери будут носить платок и ходить в закрытой одежде.

Еще сложнее в бизнесе приходится сейчас крупным предпринимателям, которые борются за свою нишу на рынке. По словам бизнесмена Альпа, сейчас государственные контракты распределяются между членами ПСР, компании которых поделили между собой разные секторы экономики:

– Попасть в этот избранный круг практически невозможно, каким бы серьезным ни был портфель твоей компании. Например, мой знакомый, владелец крупной строительной фирмы, пытался оказаться среди тех, кто получает государственные подряды. Ему удалось организовать встречу с небольшим коллективом таких предпринимателей. Однако они ему прямо сказали: "Мы не будем брать тебя в партнеры, как бы ты ни старался. Поскольку ты не входишь в ПСР".

Однако в некоторых случаях те, кто выигрывает государственные тендеры, обращаются к локальным компаниям. Как поясняет Альп, это происходит, когда на средства из федерального бюджета реализуются региональные проекты:

– Существует система субподрядчиков – и тогда, например, в региональных проектах могут привлекаться местные производители, даже если они не входят в партию Эрдогана. Это нужно для того, чтобы максимально снизить себестоимость услуг и продукции, на которые заключен госконтракт. Ведь местная компания сделает все дешевле. Однако в таком случае получатели господрядов используют определенную тактику, позволяющую контролировать субподрядчика.

Преференции для сторонников ПСР существуют не только в бизнесе, но и в государственных структурах и компаниях с государственным участием. В этой сфере важен не столько опыт работы, резюме или навыки, сколько политическая позиция. Те, кто уже работает в госструктурах, – полицейские, преподаватели в школах и вузах, сотрудники муниципалитетов – сталкиваются с определенными правилами публичного поведения, существующими негласно. Сотрудники силовых структур, например, не заводят аккаунтов в социальных сетях. Преподаватели, по словам доцента Бусе, предпочитают не появляться в ночных клубах, не пить алкоголь вне дома и следить за тем, чтобы компрометирующие их посты не попадали в "Фейсбук". Например, если кто-то хочет сделать селфи во время дружеского ужина дома у друзей, Бусе и ее муж просят убрать весь алкоголь со стола.

Под контролем ПСР система образования также меняется изнутри. Как рассказала Колин, американка, живущая в Стамбуле с мужем и сыном, правящая партия перестраивает систему образования, исходя из своих приоритетов. Например, сейчас изменился статус предмета "Культура религии" в школе:

– "Культуру религии" включили в перечень предметов, по которым выпускники восьмых классов сдают обязательные экзамены для поступления в лицей. Сейчас школьники сдают четыре обязательных предмета – турецкий язык, математику, естествознание и историю, а также два факультативных – иностранный язык и культуру религии. Оценки по факультативным предметам лицеи могли и не учитывать. Однако сейчас учебные заведения обязали принимать во внимание знание ислама: в первую очередь так поступают государственные лицеи и некоторые частные.

По словам Колин, в муниципальных школах больше времени уделяется изучению молитв, в частных – истории ислама:

– Закон позволяет мне требовать освобождения моего ребенка от посещения этих занятий, благодаря тому что в моем турецком удостоверении личности указано, что я христианка. Поскольку после вступления в брак в Турции я не принимала ислам и осталась католичкой. Я даже собиралась писать соответствующее заявление, но мой муж-турок оказался категорически против. У него свой бизнес. Когда я рассказала о том, что мы можем избавить сына от изучения ислама, он сказал: "Даже не думай. Ты напишешь заявление, а через пару недель ко мне придут из налоговой, и они обязательно что-нибудь найдут". Мы решили не рисковать и не ссориться с властями.

Как отмечает жительница Анкары Нургюль, власти используют ту форму религии, которая, на самом деле, не имеет прямого отношения к исламу:

– ПСР использует религию в качестве удобного инструмента. Представители партии выдают нужную им информацию и называют ее канонами ислама, хотя на самом деле это не так. Вспомнить хотя бы первый шаг ПСР, когда она выиграла выборы! Тогда был отменен запрет на ношение платков в госучреждениях и учебных заведениях, который существовал 70 лет и был введен Ататюрком. Сейчас женщину в платке можно увидеть везде – она может быть медсестрой, учительницей или сотрудницей муниципалитета. Раньше такого не было.

По мнению Нургюль, все эти действия направлены на то, чтобы изменить отношение общества к Мустафе Кемалю Ататюрку и основанной им Турецкой Республике. Например, сейчас распространяется информация, очерняющая память Ататюрка: так, был запущен слух о том, что у него были сексуальные отношения с собственной приемной дочерью, Сабихой Гёкчен:

– Турецкие власти делают все, чтобы официальные праздники, связанные с основанием Республики и установленные Ататюрком, не отмечались на официальном уровне. Отменяются демонстрации и масштабные мероприятия, или власти находят предлоги, чтобы в них не участвовать. Кроме того, ссылаясь на траур из-за очередного взрыва на востоке страны, отменяют праздничные церемонии. Одновременно с этим растет число людей, которые заявляют, что ненавидят Ататюрка. Ему вменяют в вину то, что он совершил революцию: заставил женщин снять платок, а мужчин фески, заменил арабский алфавит на латинский. При этом ПСР эту ненависть стимулирует среди своих избирателей.

В то же время до прихода ПСР к власти с негативным отношением в обществе сталкивались как раз те, кто был религиозен, говорит Мераль, работающая в сфере обслуживания:

– В то время я ходила на работу, на встречи с клиентами, в платке. Но через некоторое время я вынуждена была снять головной убор, поскольку он вызывал очень неприятную реакцию у окружающих. Начиная с того, что клиенты спрашивали меня, почему я ношу платок, получаю ли я деньги от исламистов, и заканчивая случаем, когда меня окружили прохожие на одной из главных улиц города и начали кричать, что я недалекая и не уважаю современные законы Турции.

По словам Мераль, раньше в турецких школах изучению ислама уделялось меньше внимания. Кроме того, религиозность вызывала подозрения:

– Если ты много говорил о религии, ты в глазах окружающих становился опасным фанатиком, который застрял в прошлом. Тогда быть религиозным означало быть плохим. Религиозных людей окружающие воспринимали как угрозу наследию Ататюрка, как тех, кто не хочет Турции как Республики. Что было несправедливо, потому что и я, и мои знакомые религиозные друзья были готовы защищать республику.