Всемирное антидопинговое агентство (WADA) отказалось восстанавливать Российское антидопинговое агентство (РУСАДА) в правах, что ставит под угрозу участие России в зимней Олимпиаде и Паралимпиаде в Южной Корее в феврале 2018 года. О том, что WADA примет такое решение, еще несколько дней назад предупредил на телеканале ARD немецкий журналист Хайо Зеппельт – автор первых нашумевших расследований о существовании в российском спорте государственной программы допинговой поддержки спортсменов.
За последние несколько дней были лишены олимпийских медалей, завоеванных в Сочи в 2014 году, и пожизненно дисквалифицированы сразу несколько российских лыжников. На очереди – рассмотрение "допинговых" дел спортсменов, выступающих в других видах олимпийской программы. В употреблении запрещенных препаратов подозревают даже участницу женской сборной России по керлингу.
Главная претензия сейчас к России – отказ признать существование в стране государственной допинговой программы, которая помогала российским спортсменам добиваться высоких результатов. Глава комитета WADA по соответствию Джонатан Тейлор в своем выступлении заявил о том, что манипуляции с допинг-пробами российских спортсменов велись на уровне Министерства спорта России и Федеральной службы безопасности.
Собеседник Радио Свобода независимый журналист и телепродюсер Игорь Порошин отмечает, что, во-первых, допинг помогает, но не обеспечивает первые места в спорте, а окончательную победу в борьбе с допингом, по его мнению, одержать просто невозможно. Мы обсуждаем с Игорем Порошиным не только допинговую проблему, но и общее состояние современного олимпийского движения.
– В нашем прошлом разговоре мы обсуждали трансфер футболиста Неймара за огромные деньги из Барселоны в ПСЖ. Вы тогда сказали, что понятие "нация" сейчас под "критическим вопросом", и особенно это заметно на Олимпиадах, которые "становятся все более бессмысленными". Что вы имели в виду? Означает ли это, что олимпийское движение сейчас в кризисе, и очень глубоком?
– Людям очень нравятся гаджеты, они ими восхищаются, они любят их и стараются подражать гаджетам. Они хотят все время обновляться, подобно гаджетам. Они хотят обновить этику. Вопрос в том, чем отличается, собственно, человек от гаджета, ведь довольно смешно быть мобильным телефоном. Чем можно быть лучше мобильного телефона? Можно попробовать обновить этику. Возьмем самую актуальную историю – то, что сейчас происходит в Голливуде. Это и есть попытка бесконечного обновления "операционной системы", этической в данном случае. Хватали женщин за коленки 12 тысяч лет, теперь не будем, плохо это. То же самое, и это более фундаментальная вещь, касается понятия "рода". Предположим, я сейчас начну говорить: – "я русский, я русский, я русский". Как фанат на трибуне, буду кричать. Что произойдет? Скорее всего, я с такими восклицаниями просто не смогу войти в определенные двери, попасть в определенный круг людей. Это касается не только США или Евросоюза, а это касается, безусловно, сегодня и России. Ну, и что, что ты русский? Какая разница, кто ты? Ну, чем ты тут гордишься, собственно? И Олимпиада с этим вот как бы по умолчанию признаваемым заявлением "я русский" или "я немец", "я француз", на мой взгляд, легкая бессмыслица... Что такое сегодня – француз или немец? Сел на поезд и оказался в границах бывшей Германии, где люди говорят на немецком. Но если ты заговоришь на французском, то, возможно, найдутся люди, которые учили французский и вежливо тебе ответят. Не дадут в морду за то, что Наполеон топтал Германию 200 лет назад. Или, если они не смогут ответить тебе по-французски, они ответят по-английски. Олимпиада в этом смысле выглядит довольно нелепо.
Последняя Олимпиада была в Рио, лето я проводил в Черногории с детьми, и няня была с нами – прекрасная женщина из Западной Украины по имени Заряна. И однажды Заряна приходит на террасу в некотором недоумении и говорит, что ее школьная подруга стала призером Олимпийских игр. В составе Азербайджана. Они жили в одном маленьком городе, можно сказать, в поселке. Вместе, на одной улице. Девушка была крепкая, здоровая, она увлеклась борьбой, и ее задрафтовали, практически как футболистов драфтуют из любого места. Потому что Азербайджану нужно, президент почему-то хочет, чтобы медали Азербайджан завоевывал. Вот такая старомодная, в стилистике ХХ века установка. Кеннеди сказал: "Престиж нации – это ракеты и олимпийские медали". Нет более старомодного утверждения! Инерционно Азербайджан и отчасти Россия до сих пор следуют этому завету Кеннеди.
Другой пример. Косово выиграло первую медаль в своей истории, золотую. Девочка, по-моему, итальянка, ее родители переехали из Косово, и она ни разу, кажется, вообще не была на родине исторической. Олимпиада – довольно странное мероприятие, где действительно у человека есть возможность как бы попробовать снова нащупать вот этот уходящий, ускользающий, фактически находящийся под запретом идентификационный родовой код: "мы – немцы, мы – французы, мы – русские..." Закончилась Олимпиада, и все. Оказывается, что твой сосед-немец – он идиот, а тот, с кем ты переписываешься в мессенджере, девушка, живущая в Сан-Франциско, в тысячах километров, она тебе самый близкий человек. Вот примерно это я имел в виду.
– Трудно с вами не согласиться, во время Олимпиад люди, особенно спортивные болельщики, начинают лихорадочно считать медали, которые завоевала сборная страны...
– Да, есть такая привычка – считают медали. Вывешивают эти таблицы на сайтах, и все в первую очередь смотрят на это. Что это означает – совершенно непонятно! На самом деле, настоящим ритуалом родовой идентификации являются футбольные турниры, крупнейшие, чемпионаты Европы и чемпионаты мира. Там действительно такой "праздник непослушания" применительно к сегодняшним нормам этики и политической корректности. Люди с флагами, они раскрашивают физиономии, а некоторые даже ездят драться. Это то, что в античности называлось вакханалиями. Люди болеют, напиваются, дерутся, а когда их команда выбывает из чемпионата, приезжают домой, надевают белые воротнички и становятся самими собой. Некоторые люди даже двойную жизнь ведут, так называемые болельщики-хулиганы. Большая часть российского фанатского движения – это вообще клерки, яппи. Они ведут двойную жизнь, живут по установкам художественного фильма "Бойцовский клуб" Дэвида Финчера.
– Вернемся к Олимпиаде. Вы говорили о том, что люди похожи на гаджеты, гаджеты нуждаются в обновлении. А Олимпиада в состоянии обновиться? Есть ли какие-то перспективы у олимпийского движения?
– Олимпиады, возможно, умрут, как они умерли в античности... Собственно, к этому идет. Напомню, что в 4-м веке Олимпиады были запрещены византийским императором Феодосием, потому что то, что происходило на Олимпиадах, находилось в крайнем противоречии с набирающим мощь, восходящим христианским миром. Спорт, гладиаторские бои – это то, на чем строило христианство свою, назовем это так, политическую программу: посмотрите на этот мир, это дикий мир, этот мир нуждается в обновлении! И безусловно, сегодняшние новые христиане или новые этические какие-то мощные движения, они так же могут апеллировать, указывать на спорт как на одну из самых страшных язв мира, говоря о допинге и так далее. Учитывая то, как развивается генное программирование, скоро на старт выйдут киборги. Люди, в которых непонятно, что в них настоящее, а что привитое, у которых изменены генетические коды, у которых давно уже заменены какие-то органы и так далее. Через 20–30 лет это наступит. И все сегодняшние, вернее, вчерашние игры России с баночками с мочой покажутся просто какими-то совершенно детскими шалостями, и все будут обливаться слезами, вспоминая, как эти баночки в Сочи подменялись. Выход один – просто превратить Олимпийские игры в "Формулу-1", где есть гонщик, есть команда, гонщик представляет какой-то концерн мощный. Команду "Феррари", "Мерседес", "Макларен" и так далее. Вот точно так же спортсмены должны выходить на старт, представляя фармацевтический концерн. Скажем, Усейн Болт, "Гемафарм". Или "Байер". В этом смысле этическое противоречие будет снято, потому что медицина, запрещенная, не запрещенная, является двигателем сегодняшнего спорта.
– Вы упомянули Усейна Болта, выдающегося спортсмена, который не был пойман на допинге. И многие говорили о том, что если Болта поймают на допинге, то можно говорить о закате мирового спорта – никому уже нельзя будет доверять.
– Сложность заключается в том, что грань очень тонка, и котировки того, что является допингом сегодня, а что не является, пересматриваются. Если не каждый день, то каждый год. Как было с мельдонием. Препараты, которые вчера считались разрешенными, сегодня становятся запрещенными. Как есть разведка, шпионаж, а есть контрразведка, соответственно, есть два вектора развития. И первый естественным образом всегда опережает второй. Я имею в виду поиск каких-то новых химических формул, средств, которые позволяют человеку в большей степени раскрывать возможности своего организма или же восстанавливаться быстрее. Соответственно, на это сразу же следует контрдействие – анализ, тест, насколько этот препарат может считаться запрещенным. Но то, что Усейн Болт всегда проходил допинг-контроль и никогда не давал позитивных текстов, – это не означает, что в его жизни нет медицины. Этого просто не может быть по определению. Медицины в его жизни было очень много, иначе бы он не показывал такие результаты. Это восстановление, питание, это разрешенные медикаменты, это процедуры и так далее. Поэтому я вижу будущее Олимпийских игр только в снятии этого противоречия. Люди подписывают добровольно соглашение, что они могут принимать любые препараты, несмотря на риск для жизни. И здоровьем спортсмена, снятием рисков занимается конкретный фармацевтический концерн, который представляет данный спортсмен. Вот так я себе это вижу, примерно как "Формулу-1".
– Проводите ли вы для себя какую-то грань между допингом и недопингом?
– Нет, не провожу. Все, что мне тренер говорит есть, я ем. Я, кстати, могу сказать, что только люди, которые не занимались спортом, могут говорить об этом в каких-то истерических тонах. Я один раз в жизни бегал марафон, и во время подготовки я действительно жил на таблетках. Естественно, это не были никакие допинги, но я пять-шесть разных препаратов пил в период подготовки, а я всего лишь атлет-любитель.
– Что стало толчком для разгорания этого скандала, проблемы допинга? Тот факт, что в спорте стали крутиться большие деньги, с некоторых пор просто огромные деньги? Или, может быть, это произошло раньше? Вы в одной из своих статей приводили пример американского марафонца, который еще в 1904 году падал во время марафонской дистанции в обморок.
– В Сент-Луисе, по-моему.
– Да. И ему давали стрихнин и бренди. И он, в конце концов, добежал до финишной черты и, кажется, даже завоевал золотую медаль.
– Он был вторым. И это можно назвать "старыми добрыми временами". Конечно же, невозможно даже представить, что жрали прежние спортсмены. Сейчас спортсмены не подвергают себя таким чудовищным рискам. А тот марафонец занял второе место, но первого дисквалифицировали за то, что он ехал по дистанции на машине. По-моему, километров 20 проехал, его подвезли. Его уличили в этом, поэтому выиграл парень, который пил бренди и жрал стрихнин по ходу дистанции. Все это одна простая история. Это жажда выиграть, это просто вечная коллизия. Это было всегда в спорте, и прежде это носило куда более чудовищный, варварский характер. Просто это не мониторили, можно было только вручную поймать человека, за руку на мошенничестве, как это было на марафоне 1904 года. Когда просто узнали, что чувак сел на машину по ходу дистанции, чтобы прибежать первым. Конечно, это жажда победы, жажда успеха, и это инстинкт, который невозможно отменить. В этом какое-то великое, позволю себе патетически выразиться, противоречие нашего бытия – как ты идешь к победе, как ты добиваешься цели, какими путями. Собственно, Гитлер тоже допинговал, если метафорически говорить...
– Даже не метафорически, известно, что он был зависим от стимулирующих препаратов... Сейчас, насколько я понимаю, некоторые крупные города, причем в развитых странах, снимают свои заявки на проведение Олимпиад, и на референдумах жители городов голосуют даже против подачи такой заявки. Означает ли это, что растет противодействие тому, что сейчас происходит в олимпийском движении, которое чистым сейчас нельзя назвать со всех сторон? В самом Международном олимпийском комитете время от времени разражаются скандалы коррупционные, а если копнуть поглубже, видимо, может оказаться все также и даже хуже, чем в ФИФА.
– Это все проявления одного и того же процесса, одного и того же настроения – большого скепсиса мира и жителей планеты Земля по поводу предприятия под названием Олимпиада. Не видят смысла. Самые показательные вещи происходили 10 лет назад, когда Олимпиада, точнее желание ее проводить было политическим жестом. Это была ответственность, которую брали на себя политики: нам нужна Олимпиада, чтобы прорекламировать нашу прекрасную страну, ее принципы, их праведность и победительность. Затем, с развитием демократии, демократических процедур, скандинавские города несколько раз подавали заявку на Олимпиаду, которая просто снималась их жителями, референдумом. Рим очень хотел провести Олимпиаду, но ее фактически запретил мэр. Провели глубокие исследования, что Олимпиада принесет Риму, и в итоге было решено, что ничего не принесет, кроме убытков и совершенно каких-то невероятных подвижек в инфраструктуре, которые могут нанести урон исторической среде Рима. В итоге желающих все меньше и меньше, и я думаю, что в конечном счете все заявки на Олимпиаду переползут в Юго-Восточную Азию и на Ближний Восток, в нефтяные страны.
– Наверное, и этим странам со временем надоест подавать заявки на проведение Олимпиад.
– Конечно! Если они увидят, что это неинтересно больше американцам и Европе, зачем же состязаться? Тут и Азербайджан свои великие амбиции, пожалуй, поумерит.
– Мы заговорили в первую очередь об Олимпиаде, потому что скоро зимняя Олимпиада в Южной Корее, и еще пока непонятно, будет ли в ней участвовать российская сборная. Но мне кажется, что у нас разговор получился шире. Вы во многом, как мне кажется, предрекаете гибель вообще мирового спорта. Или я вас неправильно понял?
– Не мирового спорта, а скорее, олимпийского движения, Олимпиад в том виде, в каком они существуют. Например, с футболом, как с культурой, как с индустрией, бизнесом все очень хорошо! Так хорошо, что просто даже лучше не бывает! А с Олимпиадами, скорее, все плохо. Олимпиада как бы аккумулирует интерес ко всему мировому спорту, но последний чемпионат мира по футболу посмотрели больше зрителей, впервые в истории, чем Олимпиаду, если взять комплексную аудиторию.
– Получается, что могут погибнуть те виды спорта, которые не пользуются особой популярностью?
– Ну, или они будут развиваться как что-то параллельное. В России же есть Федерация городков, совершенно точно. И есть пожилые мужчины, которые выходят на площадку с этими палочками тяжелыми, и выбивают фигуры. Есть стрельба из лука, благороднейшая, или конный спорт... Масса дисциплин, которые живут только тем, что они давно находятся вот в этой олимпийской семье, и, соответственно, Олимпиада поддерживает их дотациями, отчислениями от продажи телевизионных прав, спонсорских и так далее. В Америке, кстати, просмотры последней Олимпиады катастрофически упали, на 30 процентов, – отмечает Игорь Порошин.
Героем случая на третьей Олимпиаде в Сент-Луисе в 1904 году, который описал Игорь Порошин, был американский марафонец Томас Хикс. Он упал в обморок за семь миль до финиша, и тренер решил сделать ему инъекцию стрихнина, который спортсмен запил глотком французского конька. За четыре мили до финишной ленты тренер сделал Хиксу еще одну инъекцию. В 1904 году спортсмену было 28 лет, он дожил до 77.
