Скоропостижная смерть Елены Греминой, одной из руководителей и основателей Театра.doc, потрясла общественность: всего полтора месяца назад, 1 апреля, из жизни ушел второй руководитель театра, муж и соратник Греминой Михаил Угаров.
Сердце Лены Греминой, похоронившей месяц назад мужа, Михаила Угарова, не выдержало. Вторая трагедия в театре doc. Два талантливых драматурга, своим жизненным подвигом создав - без копейки -маленький театр, гонимый театр, полузапрещенный, но живой, с полным залом, со своим преданным зрителем и совершенно новыми текстами - один за другим Миша и Лена умерли. Это новая легенда о любви, о невозможности выжить без любимого человека. Кто-нибудь когда-нибудь напишет эту пьесу.
В смерти Лены Греминой видится не только горе, но и счастье, счастье настоящей любви, настоящей совместности, настоящего умения все, по-настоящему все разделить друг с другом. Такого умения, которым можно только восхищаться, о котором можно только мечтать. А близким, актёрам, всему доку, всем друзьям семьи и самой семье - мои самые глубокие соболезнования, не представляю как вам сейчас тяжело. Но может быть утешение если есть, то именно в этом. Теперь опять вместе они.
Елена Гремина. Это же надо так любить.
Михаил Угаров и Елена Гремина были красивой парой. Они делали новую русскую драматургию, создавали новые миры, новых людей, новый театр. И драматургия их жизни так же сильно впечатляет. Словно и уйти они решили вместе, в звенящую весну, молодые и улыбающиеся. Надоело им тут с нами, пошли открывать другие миры.
А мы тут остались.
Смерть - последняя точка сюжета. Это всегда сильное высказывание. Смерть создает смысл и замыкает сюжет. Осталось удивление, как можно красиво жить и красиво уходить.
Начинал - о Лене. Об уходе Елены Анатольевны Греминой. Не выходит. Понятно, почему. Поскольку точнее, чем написала на ФБ сама Лена после потери мужа, Михаила Угарова, сказать невозможно…
ЕЛЕНА ГРЕМИНА, 27 апреля 2018 года:
Повезло, что я прочла, то, что он пишет, и не верила своим глазам, так мне это нравилось; что видела, как он создаёт спектакли, и не могла понять, в чем магия его работы с артистами.
Что наши сыновья от первых браков стали семьёй нам и друг другу.
Что мы вместе делали театр. док, и это наверное, повезло не только мне. Не одному человеку он изменил жизнь, научил, помог.
Что мы вместе почти 25 лет (в сентябре 2018 должно было быть, он все мне говорил, "не может быть, что уже 25! Столько не живут!" - и правда. Не живут, в нашем случае.)
Так хорошо, как было, не может быть навсегда.
* * *
Светлая вам память, ребята...
И только не надо мне говорить, что мы стали слишком суетливы и не умеем любить.
Лена Гремина смогла прожить без своего любимого один месяц.
Это не мистика. Это любовь.
Елена Гремина была не просто душа нового театра, сияние свободы. Её энергия, её готовность начинать с нуля снова и снова были не просто примером того, как на самом деле надо жить.
Её мудрая веселость была заветом, обещанием лучшего завтра. Казалось: пока есть Лена, всякая гадость в нашей жизни не навсегда. Всё пройдёт, а мы останемся и снова будем смеяться
Лена, дорогая, спасибо, что вы были рядом с нами.
Рыдаю весь день как дурак слезами.
Как же мы теперь, а?
кроме горя, осталось чувство вины – за непосмотренное, недопонятое, недосказанное, за лень и неточные слова. теперь уже не уточнить, а газет там не читают
Многим кажется, что эти преждевременные смерти (Угарову было 62 года, Греминой - 61) каким-то образом связаны с драматичной историей театра документальной пьесы, который подвергается преследованиям со стороны властей и вынужден то и дело переезжать с места на место.
Какая ужасная несправедливость и горькая закономерность, что уходят один за другим такие люди! Михаил Угаров, и вот, просто верить не хочется, вслед за ним Елена - родители Театра doc. Что будет с детьми? Что будет с театром в широком смысле? Он стал теперь смертельно опасным тестом на выживаемоcть. Какие нервы надо иметь, чтобы все это выносить..
Глубокие соболезнования близким и соратникам...
Целый день себя стараюсь занять чем-то, отвлечь, но мысли о том, что Елены Анатольевны больше нет, не покидают меня. Мы много спорили, и во многом соглашались друг с другом. Я благодарен был Елене Греминой и Театру за то, что смело и честно рассказывали зрителям о пытках, об этих ужасах... Но сейчас мне стало вдруг как-то сильно стыдно. Мы же все не берегли её, мы же все, а нас пол-Фб, с ней горячо и много обсуждали весь ад происходящего, и каждый ждал и от неё, и от Театра той самой Правды... Но все мы люди, и у каждого - свой предел. Но и мне, и многим из нас казалось, верилось, что уж Она то с нами надолго, уж мы то ещё успеем... Но нет. Теперь уже никогда...
У них борьба была не на жизнь, а на смерть, вот сердца и не выдержали.
Смерть Греминой. Это когда уже не печаль и скорбь, которые предполагают слова, а ужас, который всегда молчание. И без всякого гражданского пафоса я думаю о том, что претерпел и как намучился их маленький театр за эти годы. И, думаю, что да, это форма убийства
Именно так. Взяли и убили на наших глазах. Без арестов, без кровопролития. Но это именно убийство.
Я не знаю, кто меня сможет переубедить, что чекисты не имют отношения к смертям этой семьи.
Никогда эти люди не признаются себе даже на смертном одре, что виноваты в раннем уходе двух талантливых прекрасных людей. А может, и не поймут вовсе. В любой другой стране таких, как Миша и Лена, носили бы на руках. А у нас не только руки не протянули — но и ногами потоптали изрядно. Теперь поди еще и соболезнование на бланке пришлют. Надеюсь, в театре знают, что делать с этим соболезнованием..
оплакать Лену-да...
сохранить наследие Миши и Лены и их театра д.о.к.- да...
...но и н в коем случае не забыть про тех сволочей, тех крыс и упырей, кто привёл двух больших русских художников и невероятно свободолюбивых людей, к той черте, у которой они оказались...
смотрите-ка ...уже необязательно в Брюсовом переулке в ночи резать ножами артистов или класть их под грузовики на конспиративных дачах!...ни к чему ломать им пальцы в бутырской тюрьме и стрелять в затылок на Коммунарке!...даже давить картины бульдозерами уже необязательно!
Можно, просто, день за днём методично измываться! ...подсылать всякую погонь и срывать спектакли!...отнимать помещение!...неожиданно выгонять из ,только что, на самые распоследние деньги, построенного театра!...устраивать бесконечные проверки!
и травить, травить, травить... а там, глядишь, опа!
и у художника самого сердце не выдержит...
а никто и не виноват
просто, недостаточность сердечная...
Так вот.......
нужно помнить и понимать что и от чего происходит с нашими товарищами и коллегами.
У кого-то электроошейник надет, что бы далеко не убежал, а у кого-то ...уже и сердце не бьется.
Умерли оба. Теперь и она. Угаров и Гремина.
Будет ли расследование? А если б и было. Понятно, что они отравлены и израсходованы системой. Режим их убил. Он убивает и полонием, и дубинками, и так.
Великие. И любящие. Блаженны борющиеся с режимом. Царствие им небесное.
О спектаклях, вызвавших недовольство властей, Гремина рассказывала в интервью "Снобу", когда ей в 2015 году вручили премию "Человек года" за стойкость, благодаря которой смог выжить Театр.doc:
...Полиция устроила у нас погром, и мы лишились помещения в Трехпрудном переулке. Казалось, этот погром должен был нас устрашить или даже уничтожить. Вместо этого мы уже два раза сменили свою площадку, даже когда после премьеры спектакля «Болотное дело» у нас опять начались обыски и проверки, мы продолжали работать: поставили за этот сложный год 14 спектаклей о любви, социальном сиротстве, «болотном деле», мигрантах, скоро выйдет постановка «Помолвка» по материалам дела режиссера Олега Сенцова.
Видимо, когда на крошечный негосударственный нищий театр обрушиваются несопоставимые силы, как из пушки по воробьям, а он продолжает жить, людей это впечатляет и вдохновляет.
У нас сложные отношения с властью, но все-таки мы театр вне политики, мы просто свободный театр — о чем хотим, о том и делаем постановки. Когда 6 лет назад мы поставили очень острый и резонансный спектакль «Час 18» о деле Магнитского, привлекая внимание к этой жуткой истории, никаких санкций за него не последовало. Мы ждали даже, что возможна какая-то оттепель, гуманизация тюремной системы. Мы продолжали выигрывать гранты Министерства культуры, нас приглашали на встречи и круглые столы — мы были частью официального культурного процесса.
Сейчас внешние обстоятельства изменились, но мы продолжаем быть театром свободы, театром со своей позицией. Хотя и выяснилось, что мы ужасно мешаем кому-то, кто со страшным упорством продолжает нас преследовать.
О бескомпромиссной позиции создателей Театра.doc пишет на "Медузе" Антон Хитров:
Гремина с Угаровым на компромиссы не шли. Они работали так, будто государство ничего не может с ними сделать, хотя в действительности могло. Их заносили в черные списки грантополучателей, у них искали то бомбы, то нарушения пожарной безопасности, арендодателей вынуждали разрывать с ними контракты. Сама Гремина упрямо повторяла: «Негосударственный театр закрыть нельзя». В одних только 2010-х в «Театре.doc» выходили спектакли о гибели Сергея Магнитского, узниках Болотной, деле Олега Сенцова, российских геях, матерях Беслана. Во многих из них директор театра выступала режиссером — эту непривычную для себя профессию она начала осваивать (и освоила блестяще) всего пять лет назад и успела выпустить 12 спектаклей. <...> Гремина полагала, что «Театр.doc» не получится сохранить, отказавшись от рискованных тем: он может пережить еще один переезд, но не выдержит самоцензуры.
Елена Гремина была из славного поколения, которое забыло о себе и добровольно, на правах частной инициативы, стало лечить огромную театральную страну от травм 1990-х — отчуждения, обессмысливания, потери миссии и контакта с реальностью. С драматургического бума, вызванного во многом ее деятельностью, началась театральная реформа в России, обновление языка театра. Театр.doc не просто влиятельная театральная площадка, но движение, буквально заставившее наш театр интересоваться реальностью, повседневностью, современностью, краеведением, историей страны. Документальный театр, изучающий человека здесь и сейчас, стал школой настоящего, критического патриотизма, современной формой народничества. Но ее, Михаила Угарова и Театр.doc общая судьба, теперь ставшая высоко-трагической, — это история ежедневного выживания, сражения частного театра в России в неравной смертоубийственной борьбе за попытку этической и эстетической альтернативы.
Театр DOC лишился родителей и главных радетелей. Кое-кто так хотел, чтобы этот - единственный в России политический и один из немногих частных театров - заглох, чтобы его не было, чтобы он не тревожил, и вот... Не могу поверить. Театр прямого горячего высказывания и действия, театр и публицистичный и художественно-злой, театр, который нес на себе крест прежде всего за наши грехи, наш конформизм, наше молчание и трусость, обезглавлен, не хочу сказать - убит, но... Маленький, вечно гонимый театр, дай Бог тебе выжить. Но возможно ли это...
Актеры и сотрудники Театра.doc полны решимости продолжать дело.
Лены и Миши больше нет, теперь мы - взрослые. А хотелось быть маленькими, как еще вчера. Я потеряла маму, когда не очень была к этому готова, и тогда ощутила, как хорошо быть для кого-то ребенком или хотя бы младшим. От мысли, что есть Лена было так защищенно, а теперь сиротски, и это навсегда. Столько любви и поддержки и доверия и витального позитивного отношения. Эгоистично хочется все это вернуть назад, застолбить и переживать-пересматривать как счастливый сериал. А нельзя. Изобрести машину времени - и в Трехпрудный, "Синий Слесарь" смотреть, купаться в любви.
Не стало Елены Анатольевны Греминой. Чуть больше сорока дней со смерти Михаила Угарова.
Они умели делать настоящий театр, и при этом не заигрывались. Они были искренними в служении своим гражданским идеалам. И они умели любить.
«Не надо соболезнований, — писала Е.А. после смерти Угарова. — Мне очень повезло, что мы встретились — этого могло и не быть».
Сегодня хочется эти слова повторить: мне очень повезло, что мы встретились.
Летом 2014 года Е.А. пустила меня со сказками на сцену. И так я на ней и остался.
Осиротел Театр.Док. Но дело живо.
В моем лесу, в парке Сокольники, цветет очень много ландышей, я решила собрать немного и отнести домой, в этот момент я узнала, что Лена Анатольевна Гремина умерла.
Теперь я знаю, куда я отнесу ландыши, в театр.doc Греминой и Угарову.
А больше я пока ничего не знаю.
Нет, я знаю, что театр.doc будет жить и работать дальше! Это все, что мы можем и что мы должны.
Никакие спектакли мы не отменяем. Сегодня, 16 мая, в Театре.doc два спектакля — последний спектакль Угарова «Взрослые снаружи» в Белом зале и «Подлинные истории женщин, мужчин и богов» Елены Греминой в Большом. Все средства от сбора пойдут семье Елены Анатольевны.
Зрители — наша главная поддержка.
Театр.doc мы сохраним любой ценой.
Голоса в поддержку театра звучат со всех сторон.
Скончалась Елена Гремина. Я не знаю, как теперь без нее и без ее мужа, Михаила Угарова, продолжится Театр.doc. Но точно знаю, что он был и остается одним из самых главных культурных явлений и в Москве, и в России. Тем, что потом, лет 50-100 спустя, останется в учебниках истории. И мы, и наши дети будем вспоминать: мы при этом жили, родители нам рассказывали. Как раньше – Таганка, еще раньше – Мейерхольд, МХАТ.
Вся русская культура – это культура протеста. Противодействия. И Театр.doc – такой же. Не только потому, что постоянно существует вопреки власти – ищет новые помещения взамен отнимаемых старых, поднимает болезненные темы болотного дела или судьбы мигрантов.
Его создатели чувствовали, что не могут быть в стороне. Не могут уютно ставить мюзиклы и водевили, прятаться от современности в какой-нибудь костюмной постановке. Это был, есть и, надеюсь, будет наш театр. Именно поэтому у Михаила Угарова и не нашлось заслуг перед путинским государством и мединской прачечной. Здесь едина была только география, а все остальное – совсем разное.
И, возможно, именно поэтому жена ушла вслед за мужем. Оборотная сторона обостренного чувства: и справедливости, и любви.
Театр.doc должен продолжаться.
Что-то такое распространяется со сцены этого театра – слишком горькое, слишком жгучее, невыносимое для государственных членов, что дезорганизует и парализует коллективный муравьиный разум вышенижестоящего руководства.
В Москве до сих пор свободно существуют самые разные и странные театры. Существуют большие и малые, молодежные и академические, экспериментальные и иные. Например – откровенно порнографический театр, создатель которого фотографируется в обнимку с Всеволодом Чаплиным Все театры существуют и как-то уживаются, но преследуют, издеваются и гонят именно этот. Видимо, есть за что. За это самое. За точное прикосновение к самой уязвимой нервной точке. Которую мы по старой памяти осторожно называем правдой.
Не дождетесь. Человек может и должен уйти, и этот уход горестен. Но мысль бессмертна. Как и театр, где она живет.
Лена Гремина была великий тихий воин.
45 дней назад ушёл ее Миша, и она не смогла. Их, конечно, убили преследованием, давлением и ненавистью.
Но вот ведь какое дело. Их театр - настоящий большой театр - никак невозможно убить. Никто из нас не даст этому случиться. Нас много. Лена, Вы великий тихий воин - а мы Ваши помощники. Покатим колесницы и пушки, будем сражаться как умеем - за Вас, за Мишу, за док. Тихо, но мощно, все как делали Вы.
Лена, чудесная Лена: Вы за нас заступались - и всегда побеждали. А теперь будет некому. Куда мы без вас двоих? Будете наши небесные защитники: Елена и Михаил.
Тихие. Светящиеся. Непобедимые.
Хочу сказать о Лене Греминой и Мише Угарове. Которые словно исчезли под водой, обнявшись. Они задумывали свой театр как театр прямого действия, не допускающий ни фальши, ни игры, ни имитации, ни волшебного «если бы». В театре док все было по-настоящему. И все называлось своими именами: пытки, убийства, унижения, месть, война, ложь, смерть, предательство, моральное растление... Кто там говорил о театре, что это не зеркало,а увеличительное стекло? Что это трибуна, с которой можно сказать миру много добра? театр док был создан поперёк Станиславского, Маяковского и Гоголя. Это был театр поперёк , взрывающийся изнутри обжигающей правдой документа, лишенного эмоций и восклицательных знаков.
Именно эта безоценочная простота канцелярских буден превращала каждый спектакль в крик. В акцию протеста.
Миша и Лена ,как саперы, обезвреживали минное поле, чтобы мы могли ходить по нашей родине , не боясь в любую минуту быть схваченным, посаженным, расстрелянным, затравленным, оклеветанным. И подорвались.
Хочу чтобы театр док был.
Назло всем и поперёк всему.
Ее совершенно невозможно описать тем, кто ее не знал.
Она была очень доброй. Ласковой - про кого еще я так скажу. И очень жесткой, когда дело доходило до работы. Реальным тираном. Я ни разу не слышала, как она поднимает голос. Она всем сочувствовала, всех любила. Она была беспощадна в своей наблюдательности и решительна в творчестве. Я не знаю, была ли у нее жизнь кроме театра, вне театра. Театр.doc - это была она.
В какой-то момент она перестала ходить на репетиции. Сломала ногу, посыпалось остальное здоровье. Я обижалась и злилась. И однажды она приехала. Отыграли спектакль, вышли на улицу. Она упала в обморок прямо перед театром.
Последние разы, когда мы виделись, она лежала. “Руковожу театром из кровати”, - смеялась, пила кофе из маленьких чашечек. Кровать была больше поохожа на трон и обложена книгами и бумагами - она писала, она ставила пьесы, она разбиралась в сложных обстоятельствах жизни актеров, воевала за театр. Она была очень уставшей, но все ее веселило. Ее интересовала любая жизнь, она всегда требовала деталей. Мы договорились вместе писать пьесу. “Я вас все равно дожму, - с нежнейшей улыбкой говорила она. - Вытрясу. Так что вы уж лучше работайте”.
Ее Театр.doc. Бесконечно переезжает между московскими подвалами, вычеркнут из всех государственных программ, пожарные, полицейские и ФСБшники наносят визиты, а Гремина ходит на беседы в прокуратуру. Она, директор, юридически ответственна за театр и личностно - за бесстрашие всех, от актера до уборщицы. Театр, который в совершенно других отношениях с реальностью. Тесных, теснее некуда. Театр, который берет куски живой жизни и заставляет нас - мягко, как она умела - не отворачиваться, а смотреть. Который одинаково сосредоточен на том, что было и что происходит сейчас - не прикрывая страх “классикой”. “Сейчас не время эзопова языка, надо называть вещи их именами”. Она создала его в 2002 году - вместе с режиссером и мужем Михаилом Угаровым. Угаров ушел 1 апреля. Елена пережила его на 46 дней.
Зарема Заудинова, ученица обоих, пишет: “Театр.doc будет сохранен любой ценой”. Театр, кстати, опять выселяют.
Мы должны встать рядом и помочь.
