Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?
Талантливый, популярный, но вероломный и ненавидимый. О Трумене Капоте рассказывают Джордж Плимптон - биограф, Хэлен Гарсон - автор книг о Капоте, Лев Лосев - поэт, Александр Генис - писатель. Автор и ведущая Марина Ефимова. Эфир 25 августа 1998.
Марина Ефимова: Пятьдесят лет назад, в 1948 году, Америке вышла в издательстве "Рэндом Хаус" первая книга Трумена Капоте – роман "Другие голоса, другие комнаты". Эта книга ознаменовала собой появление не только одного из лучших американских прозаиков, но и одной из самых красочных фигур американской культурной жизни второй половины 20 века. Где-то в конце 50-х прозаик Джон Ноуэлл заметил: "В Америке есть только два писателя, которых узнают на улице - Эрнест Хемингуэй и Трумен Капоте". Эти слова вошли в недавно изданный сборник воспоминаний о Капоте, который выпустил к юбилею писателя известный мастер биографий Джордж Плимптон. Книга называется "Трумен Капоте: воспоминания друзей, врагов, знакомых, клеветников и завистников". Но мы начнем с друга, голоса которого, к сожалению, нет в книге Джорджа Плимптона. Писательница Харпер Ли в книге "Убить пересмешника" первой рассказала нам о Трумене Капоте. Помните сцену, когда они с братом увидели за соседним забором незнакомого мальчика?
Диктор: "Мы с Джемом глазели на него, пока он не сказал: "Эй!" "Сам ты – "эй!", - ответил Джем дружелюбно. "Меня зовут Чарльз Бейкер Харрис, - сказал он. - Я умею читать". "Ну, и что?" Он сказал: "Я просто подумал: может, вам интересно? Вдруг понадобится что-нибудь прочесть?"
Марина Ефимова: После считаных минут знакомства новый сосед был признан достойным дружбы. И через двадцать лет Трумен Капоте так же привлекал людей своей бросавшейся в глаза неординарностью. Бейб Палей, дама высшего света, в 50-х годах - жена главы телекомпании "ABC", рассказывала:
Диктор: "Однажды мы пригласили погостить у нас голливудского продюсера Дэвида Селзника. Он спросил: "А можно я привезу с собой Трумена?" Мы ответили: "Почтем за честь!" Мы решили, что Селзник приедет с бывшим президентом Гарри Трумэном. Представляете комичность ситуации, когда вместо него появился некий персонаж со шкодливым лицом, в бархатной пижаме, обмотанный шарфом? Мы остолбенели. Но стоило ему заговорить своим скрипучим высоким голосом, как мы были завоеваны со всеми потрохами.
Марина Ефимова: Режиссер Джон Хьюстон, поставивший фильм "Чайна Таун", признается, что когда первый раз встретил Капоте на какой-то вечеринке в Манхэттене, он еще не читал ни одной его строчки, лишь слышал имя.
Диктор: "Однако после нескольких минут знакомства я полностью попал под его обаяние. Настолько, что сразу, сам себе удивляясь, предложил ему написать для меня какой-нибудь сценарий".
"Старая негритянка, прислуживавшая в нашем доме, всегда говорила о Трумене: "Мальчишка будет писателем - он исписал непристойностями все панели в даун-тауне".
Марина Ефимова: Но не надо было быть Джоном Хьюстоном, чтобы заметить творческую потенцию Капоте. Одна из его тетушек, Мэри Радзилл, сказала в интервью:
Диктор: "Я думала, он станет актером, но помню, что старая негритянка, прислуживавшая в нашем доме, всегда говорила о Трумене: "Мальчишка будет писателем - он исписал непристойностями все панели в даун-тауне".
Марина Ефимова: Послушаем голос читателя и критика Александра Гениса.
Александр Генис: У каждого, кто впервые открывает чудные повести Капоте, возникает одно впечатление: так бы писал Сэлинджер, если бы родился на юге. Двух, наверное, лучших в послевоенной американской прозе писателей объединяет герой и разъединяет происхождение. Оба они, воспевая чистоту и искренность непосредственного взгляда на мир, строили детскую утопию. У Сэлинджера она получалась в душе его трудного подростка Холдена Колфилда. Капоте предпочитал другую географию. Вот его типичный "южно-готический", как говорят критики, пейзаж, которым открывается моя любимая книга Капоте "Голоса травы": "Если выйти из города по дороге, бегущей от церкви, вскоре вам бросится в глаза невысокая горка вся в белых, как кости, надгробиях и выжженных солнцем бурых цветах". В этих удобренных могилами, легендами и литературными реминисценциями местах уроженец Нового Орлеана Трумен Капоте разворачивал свое пронзительное лирическое повествование. Оно и принесло ему раннюю славу.
Марина Ефимова: Говоря о славе. Послушаем голос завистника. Писатель Ноуэлл, трогательно признавший в своем интервью, что завидовал Капоте, у которого в ресторанах, где они вместе обедали, спрашивали автограф, говорит далее:
Диктор: "Простой известности ему было мало, ему казалось необходимым войти даже не в мир литературных знаменитостей, но в высший свет. Он использовал все возможные связи, чтобы туда попасть - он неустанно культивировал свою славу, давал интервью, выступал на радио и телешоу. Спальню своего дома в Сагапанаке он оклеил вырезками из таблоидов, где помещали заметки о нем в разделе сплетен".
Марина Ефимова: В общем, в том или ином тоне все вспоминают о том, что Капоте действительно рвался именно в высший свет. Почему? Об этом профессор университета Джорджа Мейсена и автор двух книг о Трумене Капоте Хэлен Гарсон.
Хэлен Гарсон: О, я знала в своей жизни многих писателей и почти все они видели огромное очарование в мире богатых и родовитых. Писатели, бесспорно, чувствуют магическую вечную власть над людьми таких имен, как Рокфеллер, Карнеги или Радзивилл. Возможно, принадлежность к этому магическому кругу казалась им билетом в бессмертие. Но, конечно, все это было нереально, они тратили на безнадежные попытки стать в этом кругу своими бесценные силы души и кончали чудовищным разочарованием и, часто, разрушением таланта.
Марина Ефимова: Рассказывает биограф Капоте Джордж Плимптон.
Диктор: "Двумя главными красавицами Америки, если не считать Греты Гарбо, были, по мнению Капоте, Бейб Палей и Глория Гинесс, жена банкира и бывшего члена английского парламента. У Гинессов были резиденции во Франции, Англии и в Калифорнии, на их яхте часто проводил время стареющий Черчилль. Трумен тоже стал их постоянным гостем, почти жильцом.
Марина Ефимова: Капоте очаровал не только этих двух дам, он стал также другом других светских красавиц - Ли Радзивилл, сестры Жаклин Кеннеди, леди Слим Кейт и жены автомобильного магната Мареллы Агнелли, которая описывает в своем интервью для книги воспоминаний о Капоте саму природу его очарования:
Диктор: "Я никогда не думала о Трумене как о писателе, потому что его главным талантом был талант установления интимной и душевной связи. Он давал ощущение тепла и заботы как никто другой. Он бросался на помощь, щедро тратил свое время и душевные силы на то, чтобы ободрить, утешить, дать выговориться. Для меня в наших отношениях его писательство и мое богатство не были важны, а для него, как позже выяснилось, были. Для него я оставалась миссис Агнелли, женой магната".
"...отношения с аристократками были безоблачными, Капоте называл их "лебеди""
Марина Ефимова: Но пока отношения с аристократками были безоблачными, Капоте называл их "лебеди". И ассоциации понятны. Трумен, как гадкий утенок, в детстве рос среди гусей и уток, так сказать, среди скромных жителей южного городка Монровилля, которых он так замечательно описал в своих рассказах "Дети в день рождения", "Бутыль серебра" и других. Заметим, что этот скромный городок произвел на свет сразу двух писателей - его и Харпер Ли. Мать Капоте Лили Мей Фолк, обедневшая южная леди, развелась со скромным инженером-мужем, отцом Трумена, и уехала искать счастья в Нью-Йорк, бросив шестилетнего сына на своих незамужних стареющих сестер. Отец жил там, где была работа и почти не видел сына. Только когда Лили Мей вышла в Нью-Йорке замуж за относительно преуспевающего бизнесмена, а это случилось, когда Трумену исполнилось десять лет, она вызвала его к себе.
Хэлен Гарсон: Капоте всегда хотел быть писателем, с раннего детства, но именно обделенность детства сделала его таким жадным до дружбы - раз он не был достаточно любим родителями, он хотел восполнить это любовью самых блестящих и знаменитых людей Америки. Капоте не знал, а, может быть, знал и шел на это сознательно, что никому не удается долго быть хорошим писателем и, одновременно, любимцем света, но он страстно хотел того и другого.
Марина Ефимова: Писал Капоте медленно, между "Лесной арфой" и следующей новеллой "Завтрак у Тиффани" прошло семь лет. По мнению известного фотографа Питера Бирда (возможно, он относится в книге Плимптона к разряду клеветников) Капоте предпочитал приятные обязанности гостя телешоу тяжелому труду писателя.
Однако профессор Дартмутского университета Лев Лосев думает по-другому:
Лев Лосев: Сама по себе история Трумена Капоте в литературе очень грустная. Мне он всегда казался… Он был человеком маленького роста, такой маленький человечек, почти карлик, который появляется в конце представления на сцене и задергивает занавес. Он стоит в самом конце, он завершает замечательную великую традицию американской классической прозы. И связано это с естественной смертью жанра, в котором он особенно отличался. Ведь несмотря на замечательные романы Фолкнера, Фитцджеральда и всех остальных, все-таки ведущим жанром американской прозы была всегда, и особенно в 20 веке, короткая проза - рассказ и новелла. Жанр был убит на глазах нашего поколения телевидением - исчезла аудитория читателей коротких рассказов, потому что печатались они в еженедельных, ежемесячных журналах, журналы читались американской массовой публикой. А потом появилось телевидение, массовая публика перестала читать журналы и стала смотреть телевизор. И настал конец жанра. Будучи человеком очень умным, просто дьявольски умным литератором, он это прекрасно понимал. Он стал искать новые пути. В конце 50-х-начале 60-х годов он думал о том, как найти большую форму, не переписывая зады романистики 20 века. И вот тогда ему пришла идея документальной прозы. Вполне сознательно Трумен Капоте просматривал ежедневно прессу, пока довольно заурядное убийство в Канзасе не привлекло его внимание. И с самого начала он себе поставил задачу написать достоевскианский, но документальный роман - "Преступление и наказание", но на фактическом материале. И, конечно, блестяще ее выполнил в документальном романе.
Марина Ефимова: "In Cold Blood" или по-русски "Обыкновенное убийство". Трумен Капоте работал над этой книгой шесть лет, из них пять постоянно общался с двумя убийцами. Роман имел грандиозный успех. Об этом – профессор Гарсон.
Хэлен Гарсон: Капоте настаивал, и некоторые критики с ним согласились, что в книге "Обыкновенное убийство" он создал новый жанр. Он назвал книгу "документальный роман", то есть двумя взаимоисключающими терминами. Книга вызвала огромный энтузиазм как среди читателей, так и среди критиков, ни одно произведение тех лет не вызвало столько рецензий, сколько этот роман. Вышел даже отдельный том статей о нем.
Марина Ефимова: Ни у кого нет сомнения в том, что книга "Обыкновенное убийство" - замечательное произведение. Однако новаторство Капоте в этом жанре у многих вызывает сомнения. В частности, у нашего коллеги Александра Гениса.
Александр Генис: Как раз с этим согласиться трудно. Приоритет Капоте, во всяком случае на русской почве, может оспорить уже Лев Толстой, который жаловался в письмах: "Совестно писать про людей, которых не было, и которые ничего этого не делали. Что-то не то". Слова эти цитировал другой русский автор – Мариенгоф - написавший образцовый "нон-фикшн новел" - "Роман без вранья". Он же дал и рецепт подобных сочинений. "Хорошие писатели поступают так: берут живых людей и всаживают их в свою книгу. Потом те вылезают из книги и снова входят в жизнь, только в несколько ином виде, я бы сказал - менее смертном". Именно так, свидетельствую как потерпевший и очевидец, поступал Сергей Довлатов, объясняя свой метод. Он писал: "Документальная фактура - лишь обманчивая имитация. Автор не использует реальные документы, он создает их художественными методами. То есть сама документальность - плод решения эстетической задачи".
Марина Ефимова: Успех романа не спас Трумена Капоте от тяжелейшей депрессии.
Хэлен Гарсон: Ну, во-первых, как и многие писатели, создавшие чрезвычайно успешную вещь, он боялся, что не сможет написать ничего равного этому. И он был прав в этих опасениях. Но была и другая причина. Капоте всерьез привязался к одному из убийц, Перри Смиту, настолько, что он в некотором смысле идентифицировал себя с ним. В детстве оба были брошены родителями, поэтому бесконечная цепь судов над Смитом и ожидание казни были ужасно мучительны и для Капоте. Так что там была тяжелая комбинация.
"Капоте слишком подолгу оставался наедине с Перри Смитом в его камере..."
Марина Ефимова: В книге воспоминаний о Капоте представлены, как и обещал ее автор, Джордж Плимптон, голоса врагов, в частности, полицейского комиссара из Канзаса, который говорит, что Капоте слишком подолгу оставался наедине с Перри Смитом в его камере, и что все детективы, связанные с делом, подозревали его в любовной связи с заключённым. Трумэн Капоте, в общем, никогда не скрывал, хотя и не афишировал своего гомосексуализма. Он описал его зарождение в романе "Другие голоса, другие комнаты". Но два партнера, с которыми у него были длительные любовные связи, были такими, видимо, замечательными и талантливыми людьми, что в книге воспоминаний друзей и врагов их все описывают с одинаковым уважением и симпатией. Другое обвинение обрушил на автора романа "Обыкновенное убийство" английский критик Нэд Рорем, который писал, что Капоте, получивший за роман в общей сложности два миллиона долларов, мог за 500 тысяч выкупить осуждённых и заменить смертный приговор на пожизненное заключение. "Богатых не вешают, - писал Рорем, - только бедных". Но, может, главной причиной глубочайшей, уже непоправимой депрессии Капоте было то, что он заглянул в бездну и это не прошло ему даром?
В фильме "Завтрак у Тиффани", немыслимо сентиментальной голливудской версии изысканной новеллы Капоте, есть несколько замечательных сцен. Одна из них – многолюдная вечеринка в маленькой нью-йоркской квартирке, где голливудский магнат целуется в ванной с сомнительной девицей, где один молодой человек случайно поджигает сигаретой соломенную шляпку экстравагантной старушки, а другой так же случайно ее тушит пролитым шампанским, где подвыпившая дама то хохочет, то плачет, глядя на себя в зеркало, и откуда единственный трезвый человек, сосед, выводит по пожарной лестнице иностранного дипломата, когда к дому подъезжает вызванная соседями полиция. Эта сцена, я полагаю, миниатюрная копия того грандиозного черно-белого бала, который дал в Манхэттене Трумен Капоте через год после публикации "Обыкновенного убийства". Кэтрин Грем, владелица газеты "Вашингтон Пост", которой этот бал был посвящен, говорит о нем:
Диктор: "Я не знаю, зачем этот бал понадобился Трумену. Он позвонил и сказал: "Я хочу поднять вам настроение". Я говорю: "Да у меня и так хорошее настроение, Трумен! Что вы затеяли?" И он рассказал мне про идею бала, повторяющего по краскам знаменитую сцену скачек из фильма "Моя прекрасная леди", где все женщины одеты только в белое и черное.
Марина Ефимова: Вспоминает литературный агент Мария Каен.
Диктор: "Я прилетела в Нью-Йорк из Сан-Франциско и привезла с собой маску, надетую на палку и обернутую в целлофан, потому что в чемодане она бы помялась. Буквально все - носильщики в аэропорту, таксист, прохожий на улице перед отелем - восклицали: "А! Вы идете на бал к Трумену?!" Не к Капоте, а именно к Трумену. Казалось, весь город об этом знал. В "Плаза" по фойе носились горничные, то и дело восклицая: "Ваше платье пришло, мэм! Ваше платье в номере, мэм! Посыльный из "Блумнгдейла", мэм!""
Марина Ефимова: На этом балу, которой Капоте давал в "Плаза", знаменитый публицист-республиканец Уильям Бакли выяснил свое давнее теоретическое расхождение со знаменитым экономистом Гелбрейтом, писатель Норман Мейлер в пух разругался с драматургом Лилиан Хеллман, там поэтесса Марианна Мур вела беседу с князем и княгиней Оболенскими, там были молоденькие еще тогда звезды кино Миа Фарроу и Кэндис Берген и их не столь молоденькие мужья Фрэнк Синатра и Луи Маль. Туда пригласили Радзивиллов и Вандербильтов, актрису Лорен Бокал и хореографа Джерома Робинса. Ну, словом, кого надо, того и пригласили. Вспоминает Филис Вагнер, жена владельца издательства "Рэндом Хаус"
Диктор: "Потом все обсуждали бал и каждый что-нибудь критиковал. Кэндис Берген вдруг вспомнила, что он проходил во время Вьетнамской войны. Но, по совести, все мы ужасно рады были, что Трумен нас пригласил. Те, кто не был приглашён, были обижены на всю жизнь. Да что говорить, все общество было там, а никто не хочет быть выкинутым из общества".
"...все обсуждали бал и каждый что-нибудь критиковал ... но, по совести, все мы ужасно рады были, что Трумен нас пригласил..."
Марина Ефимова: Бал прогремел в 1966 году и после него для Капоте начался медленный и долгий путь вниз – курорты, приемы, шоу. Фотограф Питер Бир вспоминает, что Трумен ничего не хочет писать и журналы, которые раньше нарасхват приглашали его на рекламные туры, начали приглашать других, пишущих авторов. Гром грянул в 1975 году. Вспоминает Кейт Харрингтон, дочь владельца журнала "Vanity fair".
Диктор: "Трумен показал мне несколько отрывков из будущей книги, которую назвал "Исполненные молитвы". Он решил напечатать их в журнале "Эсквайр". Это были истории из светской жизни, показавшиеся мне занятными. Но как раз когда я говорила об этом, Трумену позвонил мой отец, который тоже прочел отрывки и сказал, что для Трумена публиковать такую книгу - самоубийственный поступок, потому что его герои легко узнаваемы. Только тогда я поняла, что все персонажи, описанные в книге, это его друзья из высшего света - Бейб и Билл Палеи, Слим Кейт и другие, а все сплетни - внебрачные дети, измены и прочие некрасивые истории, которые происходят с его персонажами, - были секретами, которые эти друзья ему доверили. Но Трумен не отказался о своей затеи.
Марина Ефимова: Номер "Эсквайра" вышел с историями Капоте, и уже на следующий день журналистка Лиз Смит, сделавшая, я полагаю, на этом карьеру, объяснила публике, кто есть кто. Ужас объял дам, которые в порыве откровенности доверяли дорогому другу Трумену Капоте по прозвищу "Чистое Сердце" свои секреты. Бейб Палей была больна раком, и от нее пытались скрыть, что могли. Энн Вудворд на следующий день после выхода статьи Смит выбросилась из окна. "Лебеди" отвернулись от Капоте. Спрашивается, почему он это сделал?
Хэлен Гарсон: Нам вряд ли удастся это понять. Его собственные объяснения противоречит одно другому. Но не исключен вариант, что ему не о чем было больше писать. Возможно, он потратил слишком много сил и времени на светскую жизнь, а когда снова почувствовал непреодолимый импульс писать, работать, то жизни этих людей, их секреты оказались единственным накопленным материалом. Он оправдывал себя тем, что они сами виноваты - должны были знать, что имеют дело с писателем. Он оправдывал себя известной истиной, что литература создается из чего угодно. И это правда.
Марина Ефимова: А хороша ли книга? Я ее не читала.
Хэлен Гарсон: Она ужасна. И это хуже всего. Эту книгу не стоило публиковать. И обидно, что его последняя практически работа, если не считать хорошего рассказа "Одно Рождество", написанного в самом конце 70-х, именно последняя работа была настоящей катастрофой.
Марина Ефимова: Вспоминает Кейт Харрингтон.
Диктор: "Как он страдал! Он часами заставлял меня сидеть с ним и говорил все то, что говорят люди, совершившие роковую ошибку, – оправдывался, выражал надежду на то, что все скоро забудется, сам эту надежду гасил, сердился и плакал как ребенок. Но они никогда его не простили".
Марина Ефимова: Трумен Капоте умер через девять лет после публикации пасквиля в "Эсквайре". И нельзя сказать, что он жил в полном одиночестве. Он пригрел каких-то других людей, кто-то пригрел его. Он умер, например, на руках своей давней приятельницы Джоан Карсон, жены известного телевизионного комика. Но все это общество было лишь суррогатом того рая, из которого он был изгнан. Вспоминает одна из "лебедей" Капоте, любимая "лебедь" - Слим Кейт.
Диктор: "Многие годы каждые две-три недели, особенно часто под Рождество, он звонил. Трубку брала служанка и он умолял передать ее мне. Я слушала, как он плачет на том конце провода и зовет меня по имени, но качала головой и отказывалась подходить к телефону – пусть плачет!"
Марина Ефимова: Трумен Капоте умер в августе, 25 августа 1984 года в Лос-Анджелесе. Его болезнь была излечимой, но он умолил Джоан Карсон не везти его в больницу: "Если ты любишь меня, дай мне уйти, - сказал он, - мне пора".
