Фильм режиссера Владимира Лерта “Мир вашему дому” по пьесе Григория Горина “Поминальная молитва” снимался под Киевом в течение пяти лет. Прокат фильма в стране оказался серьезно ограничен из-за претензий украинских национал-радикалов, которые в запросе в СБУ и Минкульт Украины писали, что половину ролей в этой экранизации Шолом-Алейхема исполняют актеры из Москвы, а центральная роль (Тевье-молочника) отдана Евгению Князеву, ректору Театрального института имени Щукина. Князев состоял в списке подписантов письма деятелей культуры с одобрением действий Владимира Путина по аннексии Крыма. Позже выяснилось, что список был сфабрикован, письма уже нет на сайте Российского Минкульта, а СБУ не нашла признаков экстремизма в фильме о жизни евреев в эпоху русской революции. На роль Тевье изначально планировался Богдан Ступка.

Режиссер Владимир Лерт учился в Америке, начинал в рекламе, в Украине делал видеоклипы для Богдана Титомира, Стаса Пьехи, популярной группы “Бумбокс”. В картине “Мир вашему дому” режиссер использует консервативные эстетические приемы и посвящает ее родителям. Обо всех странностях и особенностях истории фильма Владимир Лерт рассказал в киевской студии Радио Свобода.

– Владимир, мне ваше кино показалось немножко старомодным. У меня было такое чувство, что я в каком-то классическом киевском театре нахожусь, вижу игру актеров с очень знакомыми мне по советским временам рисунками. Или как будто на съемочной площадке киностудии Довженко. Прокомментируйте это мое представление. Вы снимали таким образом специально?

– Мои изучения зрительской психологии говорят о том, что каждым человеком фильм будет восприниматься по-разному. Я не смотрю так на игру актеров, я считаю, что они существуют просто как персонажи, которые попали в определенные ситуации. Мы не ставили никаких сверхзадач. Артисты правдиво отыгрывают в нашем понимании то, что происходит в истории того времени. Мне хотелось сделать немножко аутентичное кино, как кино-музей, поскольку это первый фильм, который за сто лет снимается о Тевье именно на той земле, где, собственно говоря, эти все истории и писал когда-то Шолом-Алейхем. Поэтому я пригласил художником-постановщиком Виталия Васильевича Ясько. Я еще не родился, а он уже снимал фильмы на киностудии Довженко.

– А в каких декорациях это все происходит? У меня было ощущение, что это этнографический музей.

– Хитрость заключается вот в чем: я нашел в интернете дом Тевье. У меня есть фотография. Он уже ветхий. Я его пытался найти в реальности, но не смог попасть на территорию, там уже какие-то большие заборы стоят металлические, с три метра.

– Где он находится реально?

– В селе Забелье под Киевом. Очень старенький. Когда я его увидел, то потом в Пирогово нашел точно такой же. Мы использовали в Пирогово экстерьер точно такого же домика, а внутри – это декорации, которые находились сто километров от Киева, это киностудия в Нежиловичах. То есть там построено украинское село, и внутри в павильонах, естественно, мы делали уже все, что касается трактира, дома Тевье и прочее. Проблема, я бы так сказал, этого фильма в том, что она рассчитана исключительно на кинотеатры. Когда я делал этот фильм, монтировал, у меня человек спрашивал: что ты делаешь? Я постоянно подставлял клавиатуру к монитору, потому что пытался понять пропорции зрительного зала и экрана, насколько нужно сделать еще крупнее план. Я изначально затачивал этот фильм исключительно под кинотеатр. Я пошел на этот риск, я знал, что он будет гораздо слабее работать с айпадов и прочее. Но мое желание было в детстве сделать настоящий кинотеатральный фильм, поэтому я его делал именно по этим канонам. Если вы заметили, там очень плавный монтаж, он зрителя погружает в эту картину. Там играет из 75 человек симфонический оркестр, который, конечно, не слышен на айпаде. Когда зритель сидит в кинотеатре, он смотрит абсолютно другое кино, нежели вам довелось в айпаде.

– Вы сказали “кинотеатральный фильм”. Имеется в виду, что это фильм для кино, или слово "театр" здесь тоже играет свою роль?

– Это кинотеатр. Но это и пьеса, и наша задача была, поскольку это пьеса, не делать из этого говорильню, поскольку пьеса больше основана на диалогах, мы убрали из оригинальной пьесы порядка 60% всех диалогов. Фильм насыщен действием, он достаточно короткий, очень динамичный. Оригинальная пьеса была бы часа четыре, а у нас всего два. 120 или 110 минут у нас получился фильм.

– Как устроен свет в этом фильме? У меня было такое впечатление, что вы работаете на натурных съемках, но еще и дополнительный свет художник-постановщик подключает.

– Вам не понравился свет или понравился? Давайте с этого начнем.

– У меня это создавало впечатление театральности. Мне и по гриму, и по свету показалось, что вы хотели подчеркнуть слово "театр" в первой части фильма.

– Нет, вы знаете, просто так получилось. Оператор, с которым я работаю, Дима Яшенков, мы с ним начинали снимать давно, еще в 2013 году. Дело в том, что Дима на тот момент увлекался сказочной стилистикой. Я подумал: как было бы здорово, чтобы этот фильм выглядел так же, как, допустим, фильмы Марка Анатольевича Захарова, мой любимый фильм "Тот самый Мюнхгаузен". Я очень любил Горина, очень любил Захарова, я вырос на всех фильмах, которые они тогда делали. В 1979 году я родился, "Барон Мюнхгаузен" тоже вышел в 1979-м. Наверное, в люльке, пока он по телевизору шел, в меня и впиталось.

​– Легенда гласит еще, что вы увидели Богдана Ступку в роли Тевье-молочника на театральной сцене, и с этого начался ваш роман и с этой пьесой, и с этим героем. Собственно говоря, фильм есть результат этой встречи со Ступкой в этой роли.

– Да, так и было. Это было на Киевском международном кинофестивале. Богдан Сильвестрович спросил: "Володя, а вы видели моего Тевье?" Я говорю: "Нет". – "Боже мой, он не видел". Я говорю: "Я обязательно куплю билет и посмотрю". – "20 лет играю, легендарный спектакль. Вы бы никогда не нашли билеты, если бы я вам не оставил два". И вот так я попал на юбилейный, он уже не шел, спектакль. Очень много было гостей из-за границы, и он сделал мне такой подарок. Потом я предложил ему: "Богдан Сильвестрович, давайте хотя бы запечатлим это на видео, такой крутой спектакль". Он говорит: "Да ну, это никому не надо. Вот если бы вы кино сделали, было бы интересно. А то я его 20 лет играю, мне уже это неинтересно делать".

– А он бы сыграл главную роль?

– Конечно. Но дальше сложности, поиски финансирования и прочее. Судьба распорядилась иначе, Богдана Сильвестровича не стало. Кино было уже в запуске, на него выделили государственные деньги, Предыдущая компания "Кинофабрика" взялась и уговорила меня работать с ними, с этим проектом, но режиссер в какой-то момент теряет власть, подписывая некоторые договора. Передо мной поставили условие, что фильм должен состояться. Наверное, на меня давили психологически, говорили, что глава Госкино хочет другого режиссера. На меня начали немножко поддавливать, условно говоря, либо ты делаешь это кино, либо ты уходишь и мы делаем это кино. Естественно, я никогда не отдам своего. Мы начали это делать все. Я сказал, что думаю, что честно не знал, кто может сыграть Тевье, единственное, мне казалось, это может сделать Евгений Владимирович Князев. Я ему позвонил, он немножко ошалел, не знаю, как правильно выразиться, говорит: "Володя, даже не знаю, что сказать. Давайте сделаем пробы". Потом он мне признался, что его так судьба сводила, что он на одни и те же роли пробовался со Ступкой. Видно, я не один режиссер, который заметил что-то.

– Это типажное сходство, возможно, или свойство характера, темперамента актерского.

– Что-то такое, да. Опять же, не хочу сравнивать, это то, что мне Князев говорил.

– Сейчас упреки вам со стороны украинских радикалов в том, что вы пригласили на несколько ролей русских актеров, в том числе и Князева, который занимает довольно высокие посты в Москве, и якобы он подписывал известное письмо деятелей культуры в поддержку аннексии Крыма, в поддержку Путина. Как развивается эта ситуация? Я имею в виду, что, во-первых, с самим этим письмом есть большие неясности. Как Князев это комментировал?

– Сейчас такое время, политики настолько плохо работают, что нам, художникам, нужно за них оправдываться. Ты вроде как обязан что-то отвечать и комментировать. Я разговаривал с Евгением Владимировичем как минимум два раза: "Вы мне хотя бы скажите правду, лично мне скажите, и все, вы там что-то подписывали? Хотя бы чтобы я знал". Знаете, как в Америке говорят: я твой адвокат, скажи мне правду, я никому не скажу. Он мне в глаза сказал: "Володя, я ручки не держал, ничего никогда не подписывал". И уже давным-давно министр культуры российский дал интервью на телеканале "Дождь", где он говорит, что это было не письмо, а открытая петиция, которую каждый мог на сайте подписать. Они в какой-то момент потеряли контроль над этим. Понимаете, я настолько далек от этих всех штук, что понимаю людей, сейчас никого не заставить и кино посмотреть, все только перематывают, все сейчас на эмоциях. Как вы сформулировали вопрос, что я пригласил человека, который что-то, допустим…

– Я говорю о позднейших трактовках того, как Князев оказался в проекте.

– Где взять машину времени, пусть мне ответят, чтобы перемещаться во времени, допустим, куда-то и знать, что будет так-то. Я очень хочу снять кинокомедию, когда режиссер все сделает правильно. Он взял правильно всех артистов, он каждого актера, которого спрашивал и говорил: вы не будете в политических и прочих делах участвовать? В результате всего он делает фильм и выясняется, что его главный актер изнасиловал козу. И все. Сейчас такой мир, потому что люди сходят с ума.

– Давайте еще раз повторим, что вы начали работу над фильмом в 2012 году, съемки происходили задолго до начала трагических событий в Донбассе, аннексии Крыма и всего этого чудовищного конфликта. Кто еще из российских актеров у вас снимается?

– Антон Шагин.

– Он играет молодого человека, революционера. Вам интересна вот эта тема революционного столкновения? Ведь “Тевье” – это же не только бытовая пьеса, это пьеса еще об историческом времени, его особенностях. На самом деле это довольно острая политическая вещь, если всерьез говорить.

– Конечно. Это личная для меня вещь. Я в 16 лет пришел получать паспорт, мне сказали: “А паспорт мы тебе не дадим”. Потому что я родился в Советском Союзе, а паспорт пришел получать в свободной Латвии. Они выдали такой документ коричневого цвета, на котором было написано "Безгосударственный". С этим паспортом мы успешно эмигрировали в Америку. Я знаю, что такое, когда нужно куда-то переезжать или еще что-то. Для меня это личное. Мой дед, переживший Холокост, из Польши оказался в Сибири, потом в Латвии. Тевье откуда: я просто брал от своего деда, память о нем, как он реагировал на какие-то вещи. Там есть такой момент в фильме, когда Тевье хватает за грудки Мотла, трясет его, и Евгений Владимирович говорил, что он тряс бы его, условно говоря, так-то. А я ему называл какие-то вещи из воспоминаний о том, как реагировал мой дедушка, и это приобретало какую-то другую окраску.

– А как дед оказался в Сибири?

– Это долгая история. После войны, он был в знаменитом польском отряде, братья, польские партизаны, которые организовали 1200 человек, огромный отряд, он был в этом отряде. Соответственно, его потом как участника войны распределили куда-то, он попал в Сибирь, работал на шахте, уголь добывал.

Он был в концлагере, они организовали побег массовый, 300 человек бежало. Лагерь был в Новогрудке. Они разделились и договорились, что 150 человек бегут туда, 150 туда. У фашистов не было ресурсов гнаться за двумя группами. Моему дедушке посчастливилось, он выбрался в конце концов к партизанам, к этому отряду, его приняли сперва как шпиона, хотели расстрелять, а человек, который командовал расстрелом, узнал в нем своего соседа, и это спасло ему жизнь. Его взяли в этот отряд, и он начал воевать там.

– Какие-то воспоминания от деда остались?

– Конечно. Я взял у него интервью. Для меня это такая тема… Я сейчас начинаю говорить, очень тяжело.

– Не было желания снять кино про деда, по мотивам этого интервью, его жизни?

– Конечно, есть. Но это психологически очень тяжело. Для меня это очень ответственно. Как только начинаю представлять себе съемки, что я это делаю, понимаю, что будет очень тяжело. Я пока психологически к этому не готов, но очень хочу.

– Давайте вернемся к Шолом-Алейхему и вашему фильму, к его судьбе в Украине и в России. Он прокат какой-нибудь получил?

– Да, мы открыли пролог кинофестиваля "Молодость", у нас был небольшой прокат, после чего все эти политические скандалы сделали так, что с нами отказались работать абсолютно все в этой стране. Из-за этого у нас даже не было денег, еле-еле постеры какие-то напечатали. Потом кинотеатры, видать, не хотели связываться с этой всей политической историей, поэтому все сеансы наши скатились на 10 утра. Так что прокат у нас был достаточно условный. Хорошие новости, что мы готовили фильм к VID показам, на платформы, сейчас это айтьюнс, совершенная свобода для нас как кинопроизводителей. И буквально в тот момент, когда я нажимал на кнопочку "отправить", мне позвонили из Лос-Анджелеса, наконец посмотрел фильм один человек важный и сказал, что фильм понравился, что у него есть огромный потенциал в Америке, его можно дублировать на английский язык, показать Стивену Спилбергу. (В настоящий момент фильм "Мир вашему дому" номинирован на американскую кинопремию "Золотой глобус" в категории "Лучший иностранный фильм". – Прим. РС)

– С русскими прокатчиками вы пытались что-нибудь продвинуть? Фильм в основном русскоязычный, пьесу все любят, опять же, благодаря Горину и Захарову, аудитория была бы. Каковы были истории про русских?

– Мы ходили, узнавали. Я ведь как продюсер только учусь. Поэтому я думаю: как продать это кино? Поехал на Каннский кинофестиваль, ходил, общался с людьми [из России]. Мне сказали, что команда “вашего ничего не брать”.

– Украинского производства?

– Вот такие фразы, что есть какие-то ограничивающие законы, допустим, торговые. Ведь этот фильм отчасти финансировался Госкино Украины. Я не знаю, насколько сейчас возможно легально продать украинский фильм в России. Все этого как огня боятся и шарахаются, говорят: ой-ой-ой, спасибо большое, фильм хороший, приходите через 10 лет.

– У вас были какие-то переговоры даже с менеджерами центральных телеканалов, я правильно понимаю?

– Через знакомых, знакомые через знакомых через знакомых, вот ты ссылочку перешли. Собственно говоря, такие переговоры были. Ссылочку пересылали, а оттуда говорили: вы извините, пока нет. Там никто причин особо не объясняет.

– У вас чудесные женские роли в этом фильме. Кого вы больше всех любите из актрис?

– Сложно было подобрать всех дочек Тевье, чтобы они были правдивы, как семья выглядели. Они мне все крайне симпатичны. Жену Тевье играет Софья Николаевна Письман, замечательная актриса. Она и педагог театральный, и в кино много снимается, и в театре играет. Очень значительная, уверенная, замечательная.

– В сцене еврейского погрома, эта сцена есть в пьесе, есть и у Шолом-Алейхема, меня немного смутило, когда вы наряжаете одну из девиц-погромщиц в красную косынку и в черный кожаный плащ, что отсылает к несколько более поздним временам. Вам было важно подчеркнуть погромный характер советской власти, ее антинародный характер?

– Это не я, это Григорий Израилевич Горин. Это все, собственно говоря, прописано в пьесе: девушка в красной косынке, конкретика. Поэтому я не имел права брать на себя ответственность что-то менять.

– Это для меня новая информация. Возвращаясь к вопросу показа, проката: вы сказали, что в идеале вы бы еще даже “состарили” фильм?

– Я мечтал так сделать, мне очень нравится эффект кинопленки, того, к чему я привык в детстве. Это такая сейчас, может быть, ностальгия, многие любят слушать винил, и прочее. Мне бы хотелось напечатать, я сейчас был в Чехии, узнал, сколько будет стоить напечатать фильм на пленку. Ради интереса буду, как “человек с киноаппаратом”, ездить и показывать. Мы делали такое количество показов, почему я так смело об этом говорю, потому что я видел реакцию залов, как все в конце уходили, с каким настроением, с какими впечатлениями. Я понимаю, что этот фильм сделал для кинотеатра, он должен работать в кинотеатре. Недавно общались с Георгием Делиевым в Одессе, осенью сделаем показ в его Посольстве клоунов в Одессе.