Архивный проект "Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад". Самое интересное и значительное из архива Радио Свобода двадцатилетней давности. Незавершенная история. Еще живые надежды. Могла ли Россия пойти другим путем?
Томас Элиот принадлежал к тем культурным фигурам, о которых в советской России говорить не умели: религиозный человек, страдающий от неполноты сексуальных отношений, да еще и Нобелевский лауреат по литературе. Марина Ефимова подбирается к деликатным (но важнейшим) сторонам жизни гения ХХ века.
Драма отношений повлияла на поэтический мир поэта-модерниста. О нем Кристофер Рикс - профессор Бостонского университета, Нэнси Гиш - профессор Университета Южного Мейна, Лев Лосев - поэт, профессор Дартмутского колледжа, Александр Генис - писатель. Автор и ведущая Марина Ефимова. Эфир 19 декабря 1998.
Марина Ефимова: 50 лет назад, в декабре 1948 года, поэту Томасу Стернзу Элиоту была вручена Нобелевская премия. Ее присудили английскому поэту американского происхождения, правда, под протесты американских любителей поэзии, которым приятнее считать его американским поэтом, проживавшим в Англии.
Вопрос действительно не такой уж простой, поскольку Томас Элиот или, как весь мир называет его Ти-Эс-Элиот, переехал из Америки в Англию в 1912 году уже взрослым человеком, выпускником Гарварда. Профессор Бостонского университета Кристофер Рикс.
Кристофер Рикс: Гарвард в те годы был чрезвычайно проанглийским заведением, отчасти в противовес распространенной в те годы германизации университетов. Соответственно, вкус Элиота с юности складывался в пользу Англии. Три великих американских поэта - Уолт Уитмен, Роберт Фрост и Эмили Дикинсон - никогда не значили для него столько, сколько Теннисон, и Элиот с юности настаивал на том, что хоть его предки и переехали жить в Америку, они никогда не переставали быть англичанами.
"...вкус Элиота с юности складывался в пользу Англии"
Марина Ефимова: Элиот был очень высокий, очень красивый, изящный молодой человек, постоянно и нервно куривший французские сигареты. Он был широчайше образован, широчайше начитан и владел в совершенстве французским, немецким, греческим и латынью. В 25 лет Элиот знал и понимал мировую поэзию и литературу настолько, что почти сразу по приезде в Англию сблизился с кругом Вирджинии Вулф. Он так разбирался в философии, что Бертран Рассел стал его ближайшим другом. Он так творчески и серьезно относился к религии, что ему покровительствовал и часто беседовал с ним глава Лондонской Католической Церкви. При всем том, юный Элиот многое презирал. Например, бездарность, бескультурье, безродность. Он мечтал стряхнуть с себя американский провинциализм и стать настоящим англичанином. Словом, при всех своих замечательных качествах юный Элиот был снобом. А при всем своем снобизме он был невероятно робок в общении с людьми, особенно с женщинами.
Каких только рук я не видел -
В браслетах, белые и обнаженные.
Или спрятанные, укромно шевелящиеся под шалью.
Или поправляющие каштановые волосы
Так небрежно и резко,
Что до меня долетала волна аромата.
И как же я должен начать?
В возрасте 27 лет Элиот был девственником. Его биограф Питер Акройд пишет:
Диктор: "В 1915 году началась поэтическая карьера Элиота, и в том же году он встретил Вивьен Хейвуд. Она была совершенно не похожа на его сокурсниц по Гарварду и Оксфорду, она не боялась кокетничать и делала это остроумно, артистично и с явным вызовом тем манерам, которые были приняты в так называемом "хорошем обществе". Тем не менее, она-то как раз и была из "хорошего общества". Семья Хейвудов была богатой, респектабельной и владела несколькими поместьями в Англии и Ирландии. Олдос Хаксли, свидетель бурного романа Томаса и Вивьен, считал, что Вивьен привлекла Элиота исключительно своей сексапильностью. "Вив,- писал он,- это сексуальная провокация во плоти". Я же думаю, он, как ребенок, поверил, что она и есть Англия, что с ней он, наконец, станет настоящим англичанином. Вивьен же приняла его поэтический талант за признак горячей эмоциональности. Тут-то и крылась причина драмы Тома и Вивьен. С самого начала они ошиблись в понимании друг друга".
"...он, как ребенок, поверил, что она и есть Англия, что с ней он, наконец, станет настоящим англичанином"
Марина Ефимова: Они поженились так скоропалительно, что даже не предупредили об этом ни тех, ни других родителей, поэтому Элиот не узнал, что его невеста страдает гормональным дисбалансом, который делает ее менструальные периоды нерегулярными, тяжелыми и болезненными настолько, что временами это даже сказывается на ее психическом состоянии. Возможно, глубокая привязанность, покой и ровность в отношениях победили бы эту болезнь, но для такого убогого варианта оба они были слишком экзотическими личностями. Медовый месяц был катастрофой. "Элиот, - писал Рассел, - явно стыдится своего брака". Вот что рассказывает профессор Университета Южного Мейна Нэнси Гиш.
Нэнси Гиш: Вивьен была больна и физически, и психически. Однако и самому Элиоту интимные отношения на всех стадиях давались нелегко. Это сочетание делало их брак тяжелым испытанием для обоих. Но подробности пока неизвестны.
Марина Ефимова: Известно только, что любовь, страсть, весна стали для Элиота вечным источником боли, словно у человека, отходящего от наркоза.
Апрель, беспощадный месяц, выводит
Сирень из мертвой земли, мешает
Воспоминания и страсть, тревожит
Сонные корни весенним дождем.
Зима дает нам тепло, покрывает
Землю снегом забвения…
Марина Ефимова: Эти строки, возможно, самые знаменитые в англоязычной поэзии 20 века, они открывают поэму "Бесплодная земля", которая считается вершиной творчества Элиота. Эта поэма переведена на русский погибшим недавно в Москве Андреем Сергеевым, бесспорно, лучшим переводчиком Элиота.
Нэнси Гиш: Всю свою молодость Элиот писал стихи о невозможности интимной близости, о невозможности понять друг друга, сговориться друг с другом, о недостижимости контакта между двумя людьми. Я думаю, что все его стихи вышли из трагического опыта его собственной любви.
То, зачем родились мы.
И чем оказались,
Движение сердца.
И встречный порыв.
Разделяет тень.
Жизнь очень длинна.
Желание любви и соития.
Возможность величия
И бытие. Суть жизни.
И жизнь разделяет тень.
Марина Ефимова: Тем не менее, Элиот не ушел от Вивьен. Возможно, он был слишком джентльменом, чтобы это сделать, возможно, боялся одиночества еще больше, чем неудачной женитьбы. Во всяком случае, он не только оставался с Вивьен больше десяти лет, но и скрывал их драму от друзей, хотя, судя по всему, его жизнь была пыткой. Профессор Рикс, Элиот был человеком не только верующим, но и религиозным - он крестился в Лондоне вскоре после женитьбы. Это часто меняет отношение человека к жизни.
Кристофер Рикс: Я не думаю, что религия имеет в виду делать людей счастливыми, скорее, она дает им силу переносить страдания и тяготы жизни. В Америке Элиоту особенно претило то, что американцы сделали своим идеалом записанное в Декларации Независимости право на стремление к счастью. Он считал, и я с ним согласен, что есть страдания, которые нельзя исключить из жизни достойного человека, иначе она перестанет быть достойной.
Милая Темза, тише,
Не кончил я песнь мою.
Милая Темза, тише,
Ибо негромко я и не долго пою.
Ибо в холодном ветре
Не слышу иных вестей,
Кроме хихиканья смерти
И лязга костей.
Марина Ефимова: Профессор Гиш, я много раз читала о том, что Ти-Эс-Элиот - лидер англоязычной поэзии 20 века. Так ли уж бесспорна его репутация?
Нэнси Гиш: Это в большой степени зависит от того, у кого и когда вы спрашиваете. В 60-70-х годах репутация Элиота была бесспорной. Однако в 70-80-х годах на него начали нападать с разных сторон, главным образом, с идеологической. Но главное остается бесспорным: Элиот был новатором, он сломал традиционный поэтический код – ритмический, синтаксический, грамматический. С моей точки зрения, Элиот обладал непревзойдённым чувством ритма и был мастером поэтического диалога. В середине своей литературной карьеры он начал писать пьесы, и это неудивительно, потому что уже в его стихах звучали голоса полные драматизма и музыкального, иногда почти джазового, ритма.
"Я не думаю, что религия имеет в виду делать людей счастливыми, скорее, она дает им силу переносить страдания и тяготы жизни"
Марина Ефимова: Трудно себе представить, но именно этот рафинированный и трагический поэт создал сборник стихов о кошках, который он назвал "Учебник старого опоссума по практическому кошковедению". Именно этот сборник или эта поэма была превращена в знаменитейший мюзикл "Кошки". Вот что добавляет к разговору о стиле Элиота наш коллега Александр Генис.
Александр Генис: В англоязычном мире первую половину 20 века часто называют "эрой Элиота". Он был одним из отцов-основателей модернизма, единственного по сути художественного направления, которое сумело описать проблемы, кошмары и парадоксы нашего, именно и только нашего, столетия. В поэзии Элиот играл ту же роль, что Джойс в прозе, Эйзенштейн в кино, Пикассо в живописи, Стравинский в музыке, Баланчин в балете. Его стихи - сокращенная запись мировой культуры, головоломный, зашифрованный ребус, в который вошел опыт и Запада, и Востока.
Это виртуозная игра в бисер, которая требует от участника почти столько же, сколько от автора. Сам Элиот мало походил на свои стихи, он был джентльменом до мозга костей, и портные его уважали не меньше критиков. Убежденный монархист и консерватор, Элиот начинал свою карьеру революционером. Образность его ранних стихов – "Лежит вечерняя заря на небе/ Как больная под наркозом" - живо напоминает Маяковского. В наследство от прежнего мира, - пишет Элиот в "Бесплодной земле", - нам досталась "лишь расколотых образов свалка", из них и составлено вопиюще фрагментарное и вопиюще бессмысленное сознание современного человека и эклектическая словесная ткань поэмы.
"...в его стихах звучали голоса полные драматизма и музыкального, иногда почти джазового, ритма"
Марина Ефимова: Другой участник нашей сегодняшней беседы – русский поэт и американский профессор Лев Лосев.
Лев Лосев: Самое главное, самое первое, что приходит на ум, когда думаешь об Элиоте, что, пожалуй, не было другого человека по обе стороны Атлантического океана, кто бы в течение двух четвертей 20 века больше влиял не только на развитие англо-американской поэзии, но, я бы сказал, и на самое мышление англичан и американцев. Потому что Элиот был из тех поэтов, кто обладал исключительным даром формулирования идей. Это был талант почти ученого. Достаточно привести два примера его высказываний, которые просто вошли в интеллектуальный дискурс 20 века.
Это его знаменитая "диссоциация чувствования". Он писал, что что-то произошло с английским сознанием между 17 и 19 веком. Что для Джона Донна или Эндрю Марвелла, поэтов 17 века, поэтов-метафизиков, само по себе развитие мысли в стихах было глубоко эмоциональным процессом. Мысль была неотделима для них от чувствования, и это создавало исключительно широкий диапазон их лирики. А вот для более поздних поэтов, поэтов 18 века или поэтов викторианской Англии, мысль была отдельно, а чувства – отдельно. Эмоции стали значительно более суженными в поэзии. Ты меня разлюбила, а я тебя полюбил, немножко о природе… Хотя были прекрасные поэты и в этом узком диапазоне.
Но вот что сделал Элиот, в значительной степени благодаря ему необыкновенно расширился тематически диапазон лирики. И поразительно то, что он не только как замечательный поэт это осуществил, но что он одновременно еще и умел это теоретически осмыслить и донести до широких кругов интеллигентной публики.
И другое, конечно, это то, что Элиот назвал "объектным коррелятом". В 1919 году он написал эссе о Гамлете, где он рассуждал о том, что Гамлета переполняют чувства, выразить которые непосредственно невозможно - мировая скорбь, комическая ирония, экзистенциальная тошнота. Вот все эти понятия философии разных эпох, они только приблизительно описывают то, что происходит с Гамлетом. Но все это гораздо больше и сложнее, чем просто жажда справедливой мести за предательство. И при том это философские понятия. А вот как выразить их в искусстве?
И вот Элиот приходит к выводу, что описать сложное чувство как таковое нельзя, но художник может создать описание предметов, ситуаций, событий, которые вызовут у читателей именно это чувство, для которого никакое прямое описание не адекватно. Вообще, Элиот не мог этого знать, когда писал свое эссе о Гамлете, что на другом конце Европы было уже несколько молодых поэтов, на самом деле, по-настоящему только двое - Ахматова и Мандельштам - которые уже практиковали именно такую поэтику. Дошли они, правда, до этого своим умом и называли это не "объектным коррелятом", а акмеизмом. "Я на правую руку надела перчатку с левой руки", - это и есть самый простой пример "объектного коррелята".
Марина Ефимова: Профессор Лосев, спасибо за замечательную мини-лекцию! Но вернемся к судьбе самого Элиота. После нескольких лет брака с Вивьен Хейвуд Томас Элиот начал потихоньку исчезать из жизни жены. Он стал известным редактором, рецензентом и лектором, и снял офис в Лондоне. Когда к нему приходили литературные гости, Вивьен не приглашали, хотя именно она была первым редактором и критиком его стихов. Обреченная на одиночество, Вивьен вела себя все более экстравагантно, чтобы не сказать неприлично, а Томас Элиот не был экстравагантным человеком.
Диктор: "Вивьен ревновала Элиота к литературным дамам, с которыми он постоянно встречался. Несколько раз она устраивала сцены в гостях и на официальных встречах. Однажды она вскочила в такси, где уже сидели Вирджиния Вулф и Эдит Ситуэлл и, улыбаясь, показала им нож. После этого Вирджиния Вулф боялась ее как огня. В 1930 году Элиот один путешествовал по Америке и Европе а, вернувшись, скрывался от жены. Однажды Вивьен пришла на книжную ярмарку, где он надписывал свои, тогда уже знаменитые, сборники стихов, и протянула ему книгу. Он молча подписал и вернул. А когда Вивьен предложила ему поговорить, он ответил, что у него совершенно нет времени. У Вивьен была только одна подруга Луиза, помощница фармацевта в аптеке, где Вивьен покупала свои антидепрессанты. И именно при этой Луизе в лондонском кафе, ярким солнечным утром 1932 года, Вивьен Элиот была схвачена двумя санитарами и под крики Луизы увезена в так называемый "нервный санаторий", из которого она уже больше никогда не вышла".
Марина Ефимова: Никому не известно в точности, кто из родных санкционировал эту акцию, никаких документов по этому поводу не осталось, поэтому биографы не осмеливаются на обвинения. Но если верить брату Вивьен Морису, по воспоминаниям которого был поставлен серьезный английский фильм "Том и Вив", этими родственниками были он сам и муж Вивьен Томас Элиот. По этой же версии мать Вивьен Роуз Хейвуд, после отправки дочери в санаторий, отказала Элиоту от дома.
Диктор: "Когда вы появились у нас, вы так хотели стать одним из нас, стать англичанином, но вас обуяло честолюбие. Писательство - не квинтэссенция английской жизни. Мужчины в моей семье были сквайрами, членами магистратов, мэрами, церковными старостами. Вышло из моды, я знаю. Но это и есть суть англичанина - заниматься своим делом и не шуметь об этом по всему свету. И никто из нас никогда не подвергался такому унижению, какому подвергли Виви. Когда-то я поверила, что вы полюбили ее, вы обещали заботиться. В ней было столько талантов! Теперь вы знаменитый и, я думаю, у нас ничего не осталось для вас, Том. И, пожалуйста, не отвечайте. Это не подходящее время для того, чтобы демонстрировать мне превосходство вашего ума".
Марина Ефимова: Остается добавить, что с возрастом все проблемы Вивьен кончились и последние годы она провела в своем комфортабельном заточении, в общем, совершенно здоровым человеком. Она умерла в 1947 году.
"Элиот не мог знать, когда писал свое эссе о Гамлете, что на другом конце Европы было несколько молодых поэтов ... которые уже практиковали именно такую поэтику..."
Одно из самых знаменитых и самых спорных высказываний Элиота звучит так: "Поэзия - это не выражение чувств, поэзия - это освобождение от чувств". Иногда даже переводят "бегство от чувств". И в лондонском окружении Элиота 30-40-х годов многие начали подозревать, что он исстрадался до полной бесчувственности. Когда в 1941 году покончила с собой Вирджиния Вулф, с которой Элиот дружил четверть века, он отделался пустым и официальным некрологом. Он проводил много времени в церкви, но при этом довольно сильно пил и на его лице часто застывало отсутствующее выражение.
Я старею, лысею, дурею,
Я не знаю, ращу я бороду или брею.
Я видел русалок за каменистой дугой,
Но они пели одна другой.
И я не верю, что они споют для меня
Однако Элиот ошибся. Как сказал другой поэт, "жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась". В январе 1957 года, в 6 часов утра, в полной темноте, в церкви Сент-Барнабас в Кенсингтоне, Томас Элиот был обвенчан со своей секретаршей Валери Флетчер. Ей было 30, ему - 68. Питер Акройд пишет:
Диктор: "С этого момента и до самой его смерти через 8 лет ни у одного человека не было сомнения в том, что Элиот счастлив. Элиот - счастлив? Это были два несовместимых понятия. Еще год назад он говорил только о смерти. Ни слава, ни творчество не приносили ему удовлетворения и, подумать только, обыкновенная земная любовь, которую он отвергал в своих стихах как вульгарное утешение посредственности, эта самая любовь в мгновение ока вылечила его от тоски и одиночества, в которых он прожил полвека".
Марина Ефимова: До замужества Валери работала у Элиота семь лет, была предана ему безмерно, но всегда держалась в высшей степени формально и называла только "мистер Элиот". Они никогда бы не открылись друг другу, если бы не случайность. Больного гриппом Элиота друзья пригласили погостить у них на даче, на море, вместе с секретаршей, которая помогала бы ему в работе. Именно там, в неформальной обстановке дружеского, уютного дома оба, наконец, осмелились взглянуть друг другу в глаза.
Диктор: "Элиоты никогда не разлучались, на банкетах и вечерах всегда держались за руку. Во время официальных выступлений с кафедры Элиот не начинал говорить пока не находил в первом ряду лицо жены. Рассказывая кому-то о встрече с Йейтсом, он все время говорил: "Валери, Йейтс и я". Элиот умер 4 января 1965 года от сердечного приступа. Несколько часов перед смертью он был без сознания, придя в себя лишь на минуту, чтобы произнести имя жены. Когда Элиот умер, Валери сказала с горечью: "Том считал, что заплатил слишком большую цену для того, чтобы быть поэтом".
Марина Ефимова: Через неделю после смерти Элиота об этом узнал находившийся в ссылке в деревне Норинской Иосиф Бродский. И 12 января 1965 года он написал стихотворение "На смерть Элиота".
Он умер в январе, в начале года.
Под фонарем стоял мороз у входа.
Не успевала показать природа
ему своих красот кордебалет.
От снега стекла становились уже.
Под фонарем стоял глашатай стужи.
На перекрестках замерзали лужи.
И дверь он запер на цепочку лет.
Склоняя лица сонные свои,
Америка, где он родился, и
и Англия, где умер он, унылы,
стоят по сторонам его могилы.
И туч плывут по небу корабли.
Но каждая могила - край земли.
