Два раза в год, 7 ноября и 1 мая, вспоминаю своего прадеда-большевика. В общем-то, я и в другие дни о нём не забываю, но в эти – особенно. Полезно иметь в семейной истории такого героя. Поклонники "хруста французской булки" обычно забывают о месте своих предков в "пищевой цепочке" Российской империи и видят себя в барской усадьбе за фортепьянами, а не на пашне, не в фабричном бараке, не за чертой оседлости или в Мазурских болотах. А я себя ставлю на место конкретного человека – и его тужурка и кепка-восьмиклинка приходятся мне в пору. С поправкой на наши относительно вегетарианские (если не сказать "веганские") времена.
Фёдор Иванович Голышев вступил в РСДРП(б) в 1910 году, в разгар "столыпинской реакции". "Закон о военно-полевых судах", принятый в 1906 году, предписывал тратить на следствие и суд по политическим обвинениям не более двух суток, приговор приводился в исполнение в 24 часа. Из почти 250 тысяч профсоюзов к 1909 году осталось 13 тысяч, фиктивных. Рабочих мордовали локаутами и штрафами. Недовольных увольняли с "волчьим билетом".
Мастер ткацкой мануфактуры Фёдор Иванович Голышев принадлежал к "рабочей аристократии". Квалифицированный труд тогда хорошо оплачивался. Двухэтажный дом, собственный "выезд" (лошадь + рессорная коляска). Все дети ходили в школу…
Помните, как император Николай I (Василий Ливанов кричал) на князя Трубецкого (Алексея Баталова) в фильме "Звезда пленительного счастья"? "Что Вы наделали? Это что ж такое вы наделали? Князь Трубецкой, какая фамилия! Гвардии полковник! Что было в этой голове, когда вы связали свое имя с такой дрянью?!" Да, "связать своё имя с такой дрянью" – это роскошь, которую могут себе немногие аристократы. Слишком высока цена, "столыпинский галстук" или каторга. Фёдору Ивановичу повезло, как князю Трубецкому – первый раз на каторгу он отправился, когда жандармы обыскали его дом и нашли в подполе мини-типографию.
Неизбежное разочарование – это не страшно! Тем более что оно давно наступило
В статье 1913 года "Маёвка революционного пролетариата" Владимир Ленин писал: "Громадных жертв стоят эти листки. Иногда невзрачна их внешность. Некоторые из них, например, призывы к демонстрации 4 апреля, представляют из себя назначения часа и места демонстрации, в шести строках, набранных, видимо, тайком и с крайней спешкой в различных типографиях и различным шрифтом. У нас есть люди ("тоже социал-демократы"), которые, имея в виду эти условия работы "подполья", спрашивают, злобно хихикая или презрительно поджимая губы: "Если бы подпольем исчерпывалась партия, то сколько же членов она насчитывала бы? 2–3 сотни"… И вдруг, о, чудо! По листку, изготовленному и розданному "двумя-тремя сотнями", – встают, как один человек, двести пятьдесят тысяч только в Петербурге!.. "Две-три сотни" "подпольщиков" выражают интересы и нужды миллионов и десятков миллионов, говоря им правду об их безвыходном положении…"
Умер Фёдор Иванович в 1947-м. Похоронен в родном Иванове на мемориальном кладбище. "Сталинская реакция", которая оказалась куда горше "столыпинской", его почти не коснулась. В 1935-м разогнали Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, в котором он руководил региональным отделением. В 1937-м по доносу арестовали его единственного сына, моего деда. В 1938-м – освободили, с подорванным здоровьем, но без "царицы доказательств". Редкое везение по тем временам…
Вспоминая прадеда, я поражаюсь: насколько мы с ним похожи! В 1910-м ему было 32 года. Мне было столько же, когда началась "сурковская реакция" середины нулевых и я перешел на "светлую сторону". И всё, что я с тех пор написал, – это мои "шесть строчек", набранные "различным шрифтом". Конечно, за них сегодня трудно попасть на каторгу. Но с другой стороны, прадеду было легче: он верил в светлое будущее, а я знаю, что все перемены к худшему. Но это знание не отменяет простого правила "делай что должно, и будь что будет". Неизбежное разочарование – это не страшно! Тем более что оно давно наступило.
Владимир Голышев – публицист и драматург
Высказанные в рубрике "Право автора" мнения могут не отражать точку зрения редакции Радио Свобода
