Ссылки для упрощенного доступа

Саммит НАТО в Риге – военные проблемы союза; Проблемы русскоязычного населения Казахстана; Горнодобывающая промышленность на дне океана; Курение подростков как национальная проблема России




Саммит НАТО в Риге – военные проблемы союза



Ирина Лагунина: Оставим в стороне политические разговоры и проблемы, которые обсуждаются и будут обсуждаться в Риге в среду. НАТО, в первую очередь, военный, а не политический, союз. Генеральный секретарь союза накануне поездки в Латвию назвал эту встречу – моментом трансформации, изменения, чтобы НАТО могла приспособиться к угрозам современности и к особенностям нынешнего политического состояния мира. Но какие военные проблемы выдвигаются перед союзом? Генеральный секретарь Яап де Хооп Схеффер определил их так:



Яап де Хооп Схеффер: Афганистан – это первая миссия НАТО за пределами Европы, но явно не последняя. Так что мы не можем тянуть с военным преобразованием союза.



Ирина Лагунина: Чего же не хватает для военного преобразования в Афганистане?



Яап де Хооп Схеффер: НАТО присутствует в Афганистане уже три года. Достаточно времени, чтобы понять, что надо делать, чтобы миссия была успешной. Мы должны правильно обеспечить Международные силы по поддержанию безопасности. Нельзя допускать, чтобы численность наших сил на юге страны по-прежнему была на 20 процентов меньше необходимого. Я уже неоднократно говорил и повторю это сегодня здесь, что защита узко национальных интересов разрушает командную гибкость и подрывает эффективность операции.



Ирина Лагунина: Вторая военная проблема – система противоракетной обороны.



Яап де Хооп Схеффер: Я надеюсь, что здесь будет подписан документ о создании театральной системы противоракетной обороны, который переведет разговоры в стадию практического ее создания. Той театральной системы противоракетной обороны, которая защитит войска НАТО. Мы перейдем от теории к практике. И я надеюсь, что главы государств обсудят следующие шаги на этом пути. Два официальных представителя Соединенных Штатов провели детальное представление этого проекта в рамках Совета Россия-НАТО и в рамках Североатлантического Совета.



Ирина Лагунина: Вот на этих двух моментах – Афганистан и система ПРО – мы и остановимся сегодня в разговоре с экспертом вашингтонского Института стратегических и международных исследований Саймоном Сефарти. Может ли союз стать более активным в обеспечении безопасности составляющих его государств? Или из-за различия в национальных интересах он будут все больше походить на громоздкую и инертную бюрократическую организацию?



Саймон Сефарти: Думаю, что на саммите НАТО в Риге будут подтверждены те решения, которые были приняты на предыдущей встрече на высшем уровне в Праге осенью 2002 года, а некоторые и получат развитие. Мне кажется, что пражский саммит был искренней попыткой старых членов союза дать организации новый старт, чтобы она могла отвечать на вызовы мира после терактов 11 сентября. Но эта попытка изменить союз была прервана серьезным кризисом в Ираке и по поводу в 2003-2004 годах. Из-за этого саммит в Стамбуле оказался пустым. Сейчас в Риге предпринята новая попытка на время остановиться и осознать, что состояние безопасности в мире и даже в Европе ухудшается. Осознать и спросить себя: так что мы все вместе можем в связи с этим сделать? Очевидно, что, во-первых, - проявить большую активность в Афганистане. Не послать дополнительные войска, а послать войска, которые будут воевать. А во-вторых, посмотреть на проблему распространения оружия массового поражения и предпринять определенные шаги для того, чтобы создать систему противоракетной обороны. И более того, сейчас уже установлена дата, к которой все эти инициативы и решения должны быть исполнены – саммит, посвященный 60-летию союза в 2009 году.



Ирина Лагунина: Но даже если посмотреть на Афганистан, то, действительно, войск там хватает, но они неверно распределены по стране. Германия настаивает на том, чтобы 2700 ее военнослужащих были размещены на севере страны, где относительно спокойно. Такие же требования выдвигают Франция, Испания и Италия. Канада, чьи военнослужащие участвуют в боевых действиях, предупреждает, что скоро общественное мнение страны повернется против военного участия в Афганистане. Никто не хочет воевать! Так можно ли решить эту проблему в ходе саммита?



Саймон Сефарти: К сожалению, эту проблему на самом деле в ходе саммита в Риге решить невозможно. Правительство Германии, как и любой другой страны, не может взять на себя подобное обязательство в ходе международной встречи. Это решение должно приниматься дома. То есть это проблема в первую очередь Германии, а уже затем – НАТО.



Ирина Лагунина: Но если посмотреть на Афганистан так, как предложил это сделать Яап де Хооп Схеффер. Я приведу данные, которые привел генеральный секретарь НАТО. 25 процентов депутатов Национального собрания страны – женщины. 80 процентов населения теперь получили доступ к медицинской помощи. 6 миллионов детей могут получать школьное образование. Если взять в расчет все это, то выглядит так, что операция в Афганистане, которую проводят военнослужащие НАТО, - это уже успех. Вы разделяете эту точку зрения?



Саймон Сефарти: Думаю, Афганистан – это классический пример того, как считать – стакан наполовину пуст или наполовину полон? И все эти статистические данные, которые, конечно же, внушают оптимизм, доказывают, что стакан наполовину полон. Но он наполовину пуст в том, что касается власти центрального правительства. Оно не только не может обеспечить безопасность в стране, оно не в состоянии начать в стране процесс национального примирения, который объединил бы все фракции и многочисленных феодальных правителей в разных частях страны. Правительство Карзая не может распространить свою власть на территорию всей страны, и в этом-то как раз и заключается миссия сил НАТО. Ведь без власти, без центрального руководства невозможно ни примирение, ни восстановление страны. И выполнение этой миссии крайне важно для союза. Он, действительно, впервые направил войска за пределы своей территории, и эта операция – проверка эффективности и самого союза, и его организации.



Ирина Лагунина: Афганистан – сама по себе проблема, требующая отдельного саммита. Но к этому добавляется еще и не менее сложная проблема противоракетной обороны. На данный момент есть две идеи. Национальная система обороны США и собственно европейская система – рассчитанная на то, что будет оберегать то, что военные называют европейским военным театром. В идеале эти две системы должны быть совместимы. Пока в рамках Европейской ПРО заключен только один контракт. Его как раз и подписали в Риге. В течение 6 лет и за 75 миллиона евро международный консорциум Science Applications International Corporations создаст костяк европейской структуры и испытательный полигон. Однако еще до этого решения два новых члена НАТО – Польша и Чехия – заявили, что Европа все равно не сможет создать своей системы без участия Соединенных Штатов. И 1 сентября в Чехии прошло первое испытание американской ракеты-перехватчика. И хотя эта система ни в коем мере не сможет предотвратить массированную ракетную атаку со стороны России, случись такая в дурном сне, Россия быстро выразила беспокойство по поводу возможного нового витка гонки вооружений. Но на самом деле ведь разговоры о такой ограниченной системе ПРО ведутся уже не один год. Еще в 1990-м НАТО объявила, что «холодная война» закончена, система взаимного сдерживания США с СССР больше ни к чему. Зонтик безопасности, который Соединенные Штаты предоставили Западной Европе в годы противостояния блоков, вряд ли уже будет нужен. Но тогда же возникла другая проблема – как быть с отдельными государствами типа Северной Кореи или Ирана, когда они получат баллистические ракеты, а возможно, и ядерное оружие. На саммите НАТО в Праге в 2002 году было, наконец, принято решение, что Европе стоит защитить себя от возможных ракет-одиночек. Но и после 2002 практически ничего не было предпринято. Вернусь к разговору с экспертом вашингтонского института стратегических и международных исследований Саймоном Сефарти. Почему именно в этом вопросе Европе так сложно двигаться вперед?



Саймон Сефарти: Думаю, до недавнего времени европейцы просто не признавали серьезность и безотлагательность этого вопроса, не признавали, что надо предпринять определенные меры, чтобы защитить себя от угрозы, исходящей с юга. Это ведь не направлено против, скажем так, традиционной угрозы с Востока, то есть из Советского Союза или России. А сейчас это – угроза миру после 11 сентября, и она исходит, например, с территории Большого Ближнего Востока. Угроза – это бессмысленный акт террора, в ходе которого кто-то запустит ракету в сторону Запада. По-моему, в Европе долгое время думали, что мы в США слишком все драматизируем. А в последние 2-3 года отношение к этой проблеме по обе стороны Атлантики стало одинаковым, как и внутри самого Союза, который, наконец-то, сделал хоть один шаг вперед. Но это очень позитивный шаг, который показывает, что внутри союза начинает возникать консенсус относительно природы того, что угрожает миру. Миру, который с 1990 года изменился, по меньшей мере, трижды – первый раз с окончанием «холодной войны», второй – с бесчеловечными терактами 11 сентября, и третий – с неспособностью такой мощи, как Соединенные Штаты справиться с ситуацией в Ираке.



Проблемы русскоязычного населения Казахстана.



Ирина Лагунина: Пока лидеры СНГ встречаются и обсуждают развитие многосторонних межгосударственных связей, внутри их стран развиваются проблемы, оставшиеся от осколков Советского Союза. Например, представители общественных организаций в Казахстане утверждают, что правительство ущемляет права русского населения. В пример приводятся инициативы Астаны по понижению статуса русского языка. Власти Казахстана приступили к выполнению программы по переводу делопроизводства всех государственных учреждений на казахский язык. В Казахстане побывал мой коллега Олег Кусов.



Олег Кусов: Президент Нурсултан Назарбаев на недавней Ассамблеи народов Казахстана уделил большое внимание проблеме казахского языка.



Зейнегуль Сейсенова: Он впервые за 15 лет нашего суверенитета открыто, довольно жестко сказал: хватит миндальничать, ребята, хватит озираться по сторонам, давайте будем изучать государственный язык. Никто, не знающий языка государственного, не будет работать ни в государственных органах, ни в сфере услуг, ни в школах и так далее. То есть это в принципе получило хорошую поддержку.



Олег Кусов: Говорила главный редактор казахстанского журнала «Достыг» Зейнегуль Сейсенова.


В отличие от других республик Центральной Азии, русские, если и покидают Казахстан, то, как правило, по экономическим причинам. Инициативу официальной Астаны по переводу на казахский язык всего делопроизводства в стране к 2010 году, кое-кто из русских называет скрытой формой дискриминации. По их мнению, таким способом власти пытаются решить проблему занятости казахского населения.



Валентина Курганская: Нужно было с 91 года как следует обучать в школах детей, молодежь, сейчас можно было бы предъявлять претензии. Получилось так, что преподавания уровень был очень низкий, естественно, методики не было, учебников хороших не было. Кто в этом виноват?



Олег Кусов: Так считает доктор философских наук, директор казахстанского центра гуманитарных исследований Валентина Курганская.


30 процентов населения Казахстана составляют русские. Русский язык, согласно Конституции, остаётся официальным в стране, но не государственным. При этом государственный язык русские граждане Казахстана учить не хотят. Продолжает главный редактор казахстанского журнала «Достыг» Зейнегуль Сейсенова.



Зейнегуль Сейсенова: Многие наши деятели русской культуры, те, которые живут в Казахстане, они согласны с этим. Они согласны с тем, что если ты поехал, допустим, эмигрировал во Францию, ты вынужден говорить на французском языке, вынужден выучить его, чтобы получить работу, получить жилье, получить какие-то социальные бонусы. Когда касается Казахстана, почему-то все встают на дыбы говорят: нет, мы привыкли на русском языке говорить, давайте так и будет, и пусть второй государственный язык будет русским языком.



Олег Кусов: Но советский период остался в прошлом, подчёркивает Зейнегуль Сейсенова.



Зейнегуль Сейсенова: Казахи, конечно, намучились с тем, что в советское время мы не смели говорить на казахском языке. Такая повсеместная русификация, имперское сознание, мы все учились русскому языку. Если ты не знал русский язык, ты уже не человек, ты не мог пробиться куда-то, ты не мог получить должность, ты не мог добиться каких-то высот. Мы благодарны русскому народу и благодарны великому русскому языку за то, что благодаря ему мы смогли вжиться в мировую культуру. Все лучшие книги, все лучшие произведения – все это доступно нам благодаря русскому языку, через русский язык.



Олег Кусов: Многие представители казахской интеллигенции не верят в серьёзность намерений власти, объясняя её активность пропагандистскими целями. Говорит казахский публицист, главный редактор журнала «Мысль» Сейдахмет Куттыкадам.



Сейдахмет Куттыкадам: Который раз наш президент встает и говорит: надо взяться за язык, за казахский язы, поднять его статус. Уже не первый раз с периодичностью в два года этот вопрос поднимается, но ничего не меняется. Одно время, я помню, он депутатам говорил: вот если вы не изучите язык, прямо из парламента вас выгоним. Точно так же и министрам. Я помню, даже клятвы давали депутаты клялись - за четыре года я изучу на отлично. Какой там, так и осталось. Вот одна министр публично заявляла железно: я изучу казахский язык и буду делать доклады. Делает доклады, но так коряво, что их невозможно слушать.



Олег Кусов: Для повышения статуса казахского языка одного указания властей мало. Продолжает публицист, главный редактор журнала «Мысль» Сейдахмет Куттыкадам.



Сейдахмет Куттыкадам: Проблемы казахского языка уже 19 лет обсуждается, власть ничего не делает, чтобы поднять уровень казахского языка. Сам я русскоязычный, у меня одинаковое количество друзей среди казахов и среди русских, пишу я на русском языке, моя аудитория русскоязычная. Я всегда работал в русских редакциях. Мы часто беседуем на эти темы. В принципе в начале 90 годов русские готовы были изучать казахский язык, целая волна пошла. Они стали даже детей отдавать в ясли казахские. Но не оказалось базы, уровень методической подготовки преподавателей очень слабый. И поэтому пошла обратная волна. Даже казахи отдают своих детей в русские школы, чтобы получил человек образование.



Олег Кусов: Казахам нельзя забывать, что именно они остаются коренным народом этой страны, убеждена главный редактор казахстанского журнала «Достыг» Зейнегуль Сейсенова.



Зейнегуль Сейсенова: У нас население в свое время было фифти-фифти, русских было даже больше. Сейчас у нас 60% казахов, вторая по численности этническая общность – это русские, узбеки, татары, евреев очень много и так далее. Более 130 национальностей проживает на территории Казахстана. Межнациональное согласие существует не на бумаге, а на деле. Ты приходишь в дом и тебя встречают, тебя посадят на почетное место. Но у казахов есть еще пословица: если ты плохой хозяин, то твой гость может выкинуть тебя из твоего дома и занять главенствующее место в твоем доме.



Олег Кусов: Но почему-то именно русское население Казахстана не спешит изучать казахский язык, подчёркивает Зейнегуль Сейсенова. По её мнению, эти настроения только усилились после указ президента России «О мерах по оказанию содействия добровольному переселению в РФ соотечественников, проживающих за рубежом». Представители общественных славянских организаций стали открыто говорить о том, что им уже есть куда уехать из Казахстана.



Зейнегуль Сейсенова: Спросите у белорусов, они готовы изучать, спросите у евреев – они изучают. Тюркские народы национальности - само собой, у нас общие корни. Вопрос только в русской диаспоре. Человек привыкает к тому, что он был главный и его язык был главный, то есть это уже сознание, это невозможно переделать, хотя многие пытаются. У нас на телевидении, если вы видели, русские ведущие, прекрасно говорящие на казахском языке. Сейчас новое молодое поколение, оно начинает говорить на казахском языке. Это просто уважение к языку. 15 лет вполне достаточно, чтобы привить уважение к государственному языку той страны, которую ты считаешь своей родиной.


И поэтому будоражить общественное мнение, говорить, что мы здесь нежеланные, нас отсюда вытесняют, нас заставляют учить язык, нам не дают должности, только потому, что мы не знаем языка, я считаю, что это очень неэтично. Ставить условия, апеллируя, допустим, к призыву президента Путина о возвращении соотечественников на родину, говорить о том, что мы не поедем, мы с вами останемся, но только вы должны выполнить наши условия – это непатриотично. Мы стараемся сейчас возродить национальную идею, то есть мы пытаемся воспитать казахский патриотизм. Хотелось, чтобы была казахская идентичность, чтобы каждый человек, какой бы он национальности ни был, ощущал себя прежде всего казахстанцем. Как американец, индеец, испанец или кто-то еще, он ощущает себя и говорит - я американец, и гордится этим. А мы - казахстанцы: я русский, я татарин, я армянин и так далее.



Олег Кусов: Указ президента России по оказанию содействия переселению в Россию соотечественников на самом деле воодушевил многих русских в Казахстане. Так считает доктор философских наук, директор казахстанского центра гуманитарных исследований Валентина Курганская.



Валентина Курганская: Сейчас перед русскими и особенно в связи с новой программой появилась альтернатива реальная. То есть были проблемы с Россией с получением гражданства, другие проблемы, сейчас во многом будут сниматься. Вот эта программа переселения она хотя бы дает людям шанс спокойно, безболезненно уехать.



Олег Кусов: Казахский публицист, главный редактор журнала «Мысль» Сейдахмет Куттыкадам против отъезда русских из страны.



Сейдахмет Куттыкадам: Я за то, чтобы у нас было равноправие. От нас уехало очень много специалистов русскоязычных, например, врачи, журналисты русские, специалисты на заводах русские. Особенно в сельском хозяйстве много немцев было, классных специалистов. Они уехали в Германию. Система просвещения была построена на русскоязычных. То есть это огромные потери для самого общества.



Олег Кусов: Заместитель директора Информационно-аналитического центра по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве Алексей Власов считает, что в Казахстане задумываются о механизме стимулирования изучения казахского языка.



Алексей Власов: Вы знаете, что я слышал, что на одном из совещаний с приближенными лицами Нурсултан Назарбаев сказал буквально следующее, что ищите тех русских, которые в совершенстве овладели казахским языком и выдвигайте этих людей на региональном уровне на первые роли для того, чтобы их пример был показателен, учитывался другими представителями диаспоры. И я в это охотно верю, потому что Назарбаев меньше всего похож на человека, делающего шаги, не имеющие обратного хода. Он всегда оставляет пространство для маневра. Здесь пространство для маневра такое, что эту программу можно представить двояко: выдавливать или ставить русских в неравноправное положение по отношению к казахам, а другая сторона такова - давайте создадим стимул для того, чтобы модель вертикального роста опиралась в том числе и на степень успешности овладения русскоязычными казахским языком. И это при всем при том, что все русские общины в Казахстане неподконтрольны и вполне успешно манипулируются властью. Организованного протеста там не будет никогда.



Олег Кусов: Вокруг проблемы русского языка в Казахстане много политики, утверждают эксперты. Эта проблема возникает тогда, когда социально-экономическая ситуация в Казахстане имеет тенденцию к ухудшению. Но в этом году русским населением Казахстана, как считают эксперты, впервые заинтересовался Кремль. Не исключено, полагают эксперты, что политические игры вокруг русского населения Казахстана выходят за пределы страны.




Горнодобывающая промышленность на дне океана .



Ирина Лагунина: Экологическое регулирование, несмотря на все проблемы, уже стало мощным экономическим фактором, определяющим пути развития промышленности. И зачастую именно экологические причины вытесняют горнодобывающую промышленность за пределы обжитых регионов – например, на дно океана. Но это не так страшно - по запасам некоторых минеральных ресурсов океаны могут дать фору континентам. О перспективах добычи полезных ископаемых со дна моря рассказывает доктор геолого-минералогических наук, профессор Московского государственного университета Виктор Иванович Старостин. С ним беседует Александр Сергеев.



Александр Сергеев: Виктор Иванович, каким образом экологическая проблематика начинает вытеснять реальное производство? Ископаемые, по-настоящему полезные, лежат под боком и мы их не будем добывать, мы их выбросим?



Виктор Старостин: Здесь есть несколько вариантов. Один из таких главных вариантов - как можно меньше разрабатывать открытым способом, большими карьерами, загнать производство под землю для того, чтобы не нарушить экологическую ситуацию в том или ином горно-промышленном районе.



Александр Сергеев: То есть шахты экологичнее карьеров?



Виктор Старостин: Намного. На каждого жителя нашей планеты 55 тонн в год добывается и извлекается горной массы из земли.



Александр Сергеев: Это железнодорожный вагон.



Виктор Старостин: Да, это каждый год такая масса добывается, нарушается структура земли. Поэтому горно-рудная промышленность в развитых районах, густонаселенных регионах, конечно, будет уходить. И мы видим пример Западной Европы, где уже закрыты очень многие производства, где уже свертывается это производство, рудники уходят в районы менее населенные, где меньше пахотных земель.



Александр Сергеев: С другой стороны, нельзя искать под фонарем, где меньше народу живет.



Виктор Старостин: Очень крупный ученый, нефтяник, декан геологического факультета Борис Александрович Соколов выступал со многими идеями о том, что в районе Москвы, даже под московским университетом могут быть залежи нефти. Но я думаю, что никому в голову не придет вести работу по их изучению и по разработке.



Александр Сергеев: Допустит ли кто-нибудь бурение нефтяной скважины в центре Москвы?



Виктор Старостин: Известно, что парижский бассейн, есть указания, что там есть нефть, но никакой нефтяной компании и в голову не придет, чтобы там вести разработки.



Александр Сергеев: И причина этому - экономика?



Виктор Старостин: Прямая экономика. Никакие экономические выгоды, связанные с разработкой любого вида полезных ископаемых, не могут уменьшить тот самый экономический ущерб, который связан с нарушением установившейся инфраструктуры этого региона.



Александр Сергеев: Недавний пример в Нижнем Новгороде.



Виктор Старостин: Английская компания получила лицензию на разработку гипсового месторождения, недалеко от нижнего Новгорода. Огромная масса людей вышли на демонстрацию против того, чтобы это производство началось. Потому что, во-первых, нарушается экологическая ситуация в районе этого города, леса, огороды, пашни. Выступают промышленники, где высокоточное производство, заводы, которые требуют особой чистоты. Они считают, что гипсовые карьеры создадут ту самую пыль, которую невозможно будет отфильтровать, уловить. В данном случае может быть эти страхи преувеличены, но в целом это симптоматичный пример, потому что он касается, может, казалось, не самого опасного производства. Есть другие производства, которые значительно больше. Например, на Русской платформе проблема возникает в разработке урановых месторождений. Здесь все условия – рабочая сила, инфраструктура. Но их разработка она требует очень серьезной эколого-экономической разработки.



Александр Сергеев: То есть экономические требования обоснованные и даже не вполне обоснованные, которые отражают настроения населения, они стали экономическим фактом уже сейчас, горнорудный и горно-добывающие компании должны рассматривать как фактор экономической среды, в которой они действуют.



Виктор Старостин: Безусловно.



Александр Сергеев: Но если мы потихоньку вытесняем добычу из плотнонаселенных, потом не очень плотнонаселенных, куда ей деваться? Ведь нам все равно нужно получать по вагону в год, иначе экономика остановится.



Виктор Старостин: Да, конечно, если ничего не менять, то нам надо уходить в все более малообжитые районы.



Александр Сергеев: А они тогда будут обживаться.



Виктор Старостин: Они будут обживаться и там будут возникать еще более суровые условия. Поэтому, конечно, здесь необходимо разрабатывать новые технологии все больше уходить от открытых разработок. Любая открытая разработка нарушает приповерхностные экологические системы. И те элементы, которые были захоронены, они получают доступ к подземным водам, поверхностным водам, загрязняются источники питьевой воды. Разработка месторождений ртутных, свинца и цинка выводят на поверхностные зоны тяжелые металлы, и эти последствия долговременные.



Александр Сергеев: Если возникают такие проблемы, то куда деваться с поверхности земли? Можно закапываться под землю, а некоторые начинают уже всерьез думать о том, чтобы уходить под воду.



Виктор Старостин: Я думаю, что человечество под воду рано или поздно уйдет.



Александр Сергеев: Не человечество, а горнорудная деятельность.



Виктор Старостин: Конечно, горнорудная деятельность она уйдет под воду только в силу того, что две трети нашей планеты занимают морские и океанические бассейны и в этих бассейнах сосредоточены минеральные ресурсов больше, чем мы имеем на континентах. Многие виды полезных ископаемых занимают в бассейнах миллионы квадратных километров. Например, как железомарганцевые конкреции. Даже подсчитанные запасы показывают, что в них заключены руды свинца, кобальта, цинка в десять раз больше, чем на всех месторождениях континентов.



Александр Сергеев: А железомарганцевые конкреции - это что такое?



Виктор Старостин: Это такие округлые образования окислов железа и марганца, которые растут в глубоководных частях, на глубине пять-шесть километров, в самых глубоких местах мирового океана. Они во всех океанах водятся. Но самые крупные поля в впадинах Тихого океана.



Александр Сергеев: И что, они растут как кристаллы?



Виктор Старостин: Они растут очень медленно, миллиметр в сотни тысяч лет. Образуют ровный слой. Если вы возьмете куриные яйца, расположите один к одному или бильярдные шары, вот они примерно так располагаются и покрывают плотным, шарик к шарику, до пяти-шести сантиметров в среднем диаметр шаров. И вот эти конкреции состоят окиси железа и марганца, но в них очень высокий процент меди, кобальта, поэтому даже называют кобальтоносные конкреции. Они все на поверхности.



Александр Сергеев: На поверхности, но на глубине пять километров и более. Как их с этой поверхности на глубине пять километров собирать?



Виктор Старостин: Существует, уже разработаны траловые системы. Сначала изучается морфология дна. И на ровных участках сейсмическим методом определяется ровная поверхность, вот с них траловым методом сгребают в огромные сетки, контейнеры, их поднимают на поверхность. Сейчас этот метод применяется только для научных исследований, но в будущем все это можно сделать в промышленных масштабах. Эти районы вдалеке от территориальных вод и там имеются все шансы начинать крупномасштабное морское производство.



Александр Сергеев: Потому что в территориальных водах трудно вести разработки, как на территориях.



Виктор Старостин: Я думаю, что в территориальных водах, особенно в крупноразвитых цивилизованных странах, конечно, какое-то серьезное горнорудное производство с позиции эколого-экономических расчетов, вряд ли они будут разрабатываться в ближайшее десятилетие. Очень простой пример: был бум лет 15-10 назад, были обнаружены уникальные металлоносные илы в срединной осевой части Красного моря. Там имеется целая серия впадин посередине размером десятки километров, где скапливались миллионы тонн тонкодисперсных илов, которых высокое содержание золота, серебра, свинца, меди, цинка, то есть это идеальная пульпа. Несколько консорциумов создали, пытались разработать. Разработка была предельно простая, глубина небольшая - до полутора километров, мощные насосы с промежуточными станциями, чтобы из этих впадин поднимать и в танкеры перекачивать эти илы и потом уже на берегу обогащать. Рентабельность была фантастическая. Но вопрос невозможно было решить юридически, потому что все эти воды территориальные. Там имеются курорты, имеются рыбы и там люди живут. Как и с этим гипсом, о котором я говорил, вопрос этот утрясти просто невозможно. Я думаю, такая картина и для других регионов.



Александр Сергеев: Все-таки добыча меди, цинка со дна океана на глубине пять тысяч метров вряд ли выглядит экономически обоснованной.



Виктор Старостин: В настоящее время очень важным для техники и производства элементом является кобальт. Некоторые месторождения, например, в России руды Печинского района, это на Кольском полуострове, там в них невысокое содержание никеля, но есть кобальт. И они уже рентабельные, почти так же рентабельны, как богатые руды Норильска, которые дают 90% платиноидов в России и высокое содержание никеля, но у них нет кобальта. Поэтому кобальт один из тех элементов месторождения, которых на нашей планете очень мало. Имеются кобальтоносные огромные пространства в западной части Тихого океана, где постоянно имеется содержание. Есть кобальт, есть никель и благородные металлы. Поэтому, я думаю, в сумме эти руды могут представить в будущем большую экономическую притягательность. Вот есть такие широтные разломы в Тихом океане севернее Калифорнии, самые богатые конкреции. Эти территории, мало того, что они оконтуренные, они поделены на сектора между ведущими странами мира.



Александр Сергеев: Какой-то кусок Мирового океана разделен во владение разным странам?



Виктор Старостин: Временное владение для проведения исследовательских работ.



Александр Сергеев: Это зона исследований?



Виктор Старостин: Организация Объединенных Наций строго требует, чтобы выделенные сектора представляли отчеты, какие работы проведены. Страна, которая не выполняет своих работ, она может лишиться территории.



Александр Сергеев: А у России такая территория есть?



Виктор Старостин: Да, большая территория, Россия ведет исследования. Даже эпоху перестройки, когда в России очень трудно было, и то эти исследования не прекращались, регулярно выходили суда и они поднимали пробы, подсчитывали запасы. Выделены рудные поля, в пределах которых имеются огромные запасы конкреции с промышленным содержанием меди, цинка, имеется никель, кобальт, в небольших количествах имеются и благородные металлы. Эти материалы являются основанием, чтобы учитывать вклад каждой страны в освоение и в изучение Мирового океана. Наступит момент, и я думаю, он наступит в ближайшее десятилетие, когда свободные участки Мирового океана, богатые минеральными ресурсами, будут поделены.



Александр Сергеев: То мы сейчас наблюдаем становление нового механизма международного, когда вместо того, чтобы приходить на незанятую территорию и столбить ее, требуют под эгидой ООН сначала инвестировать средства в ее исследование и развитие, а потом уже получить право на ее эксплуатацию.



Курение подростков как национальная проблема России.



Ирина Лагунина: По данным Всемирной организации здравоохранения, в России курит 33% подростков. А это означает, что подростковое курение в последние годы выросло в серьезную национальную проблему. Можно ли с ней справиться? Над темой работала Татьяна Вольтская.



Татьяна Вольтская: О запретительных мерах по отношению к курящим школьникам и к продавцам, у которых они покупают сигареты, говорится много, но запреты остаются мало эффективными. Пока подростковая тусовка считает, что курить красиво, престижно, «круто», ребята будут курить, а нарушение запрета только прибавляет смельчакам ореол доблести. В старших классах российских школ курит половина мальчиков и 40% девочек. Северо-Западный общественный совет по подростковому курению взял на вооружение профилактическую программу, хорошо зарекомендовавшую себя в Финляндии. Программа называется "Соревнование классов, свободных от курения" и направлена на 12-13-летних детей, так как именно в этом возрасте, по мнению детских психологов, в результате сильного социального давления происходит "взрыв" интереса к курению. Говорит исполнительный директор Северо-западного общественного совета по подростковому курению Анна Сорочинская.



Анна Сорочинская: Эта программа впервые начала проводиться в Финляндии еще в 1989 году. Сейчас она проводится в 15 странах Европы. В России она появилась впервые в Санкт-Петербурге. С 2001 года она проводится в масштабе города. Затем к этой программе подключились более 10 городов России. Это программа первичной профилактики. Конечно, она частично оказывает помощь тем детям, которые начали экспериментировать с сигаретами в столь юном возрасте – 12-13 лет. Но, к сожалению, она не может помочь тем детям, которые серьезно зависимы, таким ребятам нужна индивидуальная работа с психологом. Именно поэтому в классе могут принимать только 90% от всех учащихся, 10% может не участвовать. Это на самом деле придумано неслучайно: два-три человека могут зависеть от сигарет достаточно серьезно. И для того, чтобы они не могли влиять на решение всего класса, всему классу принимать участие в программе или нет, сделана такая поправка на 10%. И в то же время, чтобы класс не оказывал такое серьезное давление на этих детей, которым и так тяжело и которым действительно нужна помощь психологов, поэтому финны, это финская программа, поэтому придумали такой подход.



Татьяна Вольтская: Соревнование состоит из трех составляющих.



Анна Сорочинская: Каждый из учащихся берет на себя обязательство о том, что он не будет курить во время соревнования. Аналогичное обязательство подписывается всем классом. Класс выбирает себе куратора, тот человек, которому класс доверяет и который класс сопровождает на протяжении всего соревновательного периода. Классный руководитель, иногда бывает родитель. Кстати, в этом случае соревнование проходит более эффективно, потому что родитель, который обычно не работает, энтузиаст, активист, поэтому он в большой степени помогает классу, чем учитель. Класс каждый месяц подтверждает свое участие, присылая в организационный комитет отчет. Во время соревнований - это вторая составляющая, ребята принимают участие в большом количестве конкурсов, акций, мероприятиях, которые проводят для них организационный комитет. Конкурс позволяет объединить класс в каком-то деле, организовать досуг детей, привлечь их к работе по созданию здорового окружения. На самом деле это очень важный момент в профилактике.


Каждый год ребята проводят акцию «Детство – территория, свободная от курения». Ребята сами разрабатывают, проводят акцию и присылают отчет о проведении. Как раз «Не продавайте детям сигареты». Триста акций прошло по городу, ребята сами придумали, они были у всех разные. И ребята участвовали в работе по профилактике курения в целом, только необязательно в школе, а во всем городе. Это очень важная вещь, которая может существенно повлиять на решение ребенка в дальнейшем, курить или не курить. Это намного эффективнее, чем лекция о вреде курения. Ребята начинают курить не потому, что не знают, что курить вредно, а потому что работает возрастно-психологические факторы. Это желание самоутвердиться, выглядеть взрослым. Также программа включает профилактическую работу, уроки здоровья и уроки профилактики. Они вообще на самом деле должны проходить в виде тренингов, дискуссий, в виде интерактива.



Татьяна Вольтская: Все это хорошо на уровне методики, а вот практика – не превращается ли она в очередную проформу? Наш разговор проходил непосредственно в 253 петербургской школе, уже третий год участвующей в соревновании некурящих классов. Говорит ее директор Антонина Плужник.



Антонина Плужник: Многие сомневаются в полезности того, что происходит, но мне кажется, это довольно полезно. Если даже согласиться с тем, что некоторые говорят, что не курят, а на самом деле курят, то в масштабах школы привлечение к этой проблеме роль играет огромную.



Татьяна Вольтская: За три года какие-то результаты вы увидели, меньше стали курить или нет?



Антонина Плужник: Я хотела бы вам задать вопрос: вы зашли в школу, запах дыма слышен? Во многих школах слышится этот запах, от него не избавиться. Мне кажется, что у нас курят мало.



Татьяна Вольтская: Очень важно в этой ситуации, мне кажется, курят ли сами учителя?



Антонина Плужник: Как грибоедов сказал: не надо другого образца, коль на глазах пример отца. У нас курилки в школе нет. Если говорить откровенно, у нас курят единицы в школе.



Татьяна Вольтская: Дай-то Бог, а то я помню, как нас в школе учителя гоняли, а у самих на переменах в учительской дым стоял коромыслом. Как вообще воспринимают это соревнование дети – серьезно или все-таки не очень? Говорит заместитель директора по воспитательной работе Елена Крыкова.



Елена Крыкова: Изучая мнение ребят, могу сказать только одно: участие в этом конкурсе почувствовать свою значимость и внести свой вклад в решение глобальной проблемы табакокурения. И может быть когда они приступают в начале к этому конкурсу, на первом месте удовлетворение своей потребности в том, чтобы сказать, что вот я это могу, я это сделаю. И они о себе не думают, что есть такая проблема, и лично я могу столкнуться с этой проблемой. Однако в последующем дети сталкиваются с тем, что эта проблема рядом и что это не какая-то мифическая проблема, а реально существующая. Ребята хотят продолжать работу над этим проектом, участие в соревнованиях классов, свободных от курения. И живой пример тому 7Б класс. Они говорят: вот мы подрастем, перейдем в восьмой, нам уже нельзя будет участвовать? Что интересно, вообще наша школа занимается проблемами здоровья. Мы работаем над тем, чтобы формирование здорового образа жизни была программа не одноплановая, не краткосрочная, а долгосрочная.



Татьяна Вольтская: Как-то вы отслеживаете ситуацию дома?



Елена Крыкова: Мы не имеем возможности, мы в этом ограничены - доводить информацию до родителей и воспитывать родителей. Очень разный социальный состав, разные экономические основы в семьях.



Татьяна Вольтская: Пора спросить, как обстоят дела, у самих ребят – из того самого 7б, всем им по 13 лет. О том, как класс участвовал в акции «Не продавайте детям сигареты», рассказывает Эдик.



Эдик: Мы делали много рисунков, подходили к ларьку и давали продавцам, чтобы они не продавали сигареты детям.



Татьяна Вольтская: Почему хочется закурить?



Эдик: Все думают, что это круто, хотя ничего такого крутого нет.



Татьяна Вольтская: Говорит Саша.



Саша: То, что они курят, они считают себя взрослыми, могут делать все, что они захотят.



Татьяна Вольтская: Это связано с любовью к ансамблям, рок-группам, вот это поведение – курение, пиво?



Саша: Думаю, что нет, не связано.



Татьяна Вольтская: А вот Сашина соседка по парте думает, что дети равняются на своих кумиров.



Девочка: Я считаю, что равняются. Предположим, те же самые группы как «Рамштайн», «Мумми Тролль», они все хотят подражать им, делают татуировки, пьют, курят, наркотики употребляют и так далее. Это подражание кумирам.



Татьяна Вольтская: Для Леши и многих других ребят важны другие примеры.



Леша: Когда люди с самого младенчества видят, что их родители курят, то они повторяют за ними, считают себя тоже взрослыми.



Татьяна Вольтская: А у тебя родители курят?



Леша: Да.



Татьяна Вольтская: Ты их ругаешь или подражаешь?



Леша: Отца заставил бросить курить, но потом он опять начал.



Татьяна Вольтская: А мама курит?



Леша: Мама – да, она и не бросала.



Татьяна Вольтская: Как тогда родители относятся к этой акции?



Девочка: У меня нормально.



Татьяна Вольтская: Они говорят: мы сами будем курить, а ты ни-ни?



Девочка: Они говорят: ты на нас не смотри, ты не кури.



Татьяна Вольтская: Может, то, какой лес рук поднялся в ответ на вопрос, курят ли ваши родители, было для меня самым сильным впечатлением. Таких, как Миша, в


классе единицы.



Миша: Мои родители не курят. Мне говорят: не надо курить, засоряешь легкие. Если спортом заниматься, уже не получится никак.



Татьяна Вольтская: Очень у многих ребят курят старшие братья и сестры. Катиной сестре 18.



Катя: Она курит.



Татьяна Вольтская: И как на не как-то можно воздействовать?



Катя: Она никого не слушает.



Татьяна Вольтская: У нее и приятели курят?



Катя: Да.



Татьяна Вольтская: Говорит Ксюша.



Ксюша: У меня брат курит старший, ему 18 лет.



Татьяна Вольтская: Ксюше вторит Настя.



Настя: У меня сестра раньше не курила, на работу пошла, там у нее компания и все ходили на перекур, она ощущала себя чужой и пошла тоже, и стала курить из-за этого.



Татьяна Вольтская: О своей домашней жизни рассказывает Костя.



Костя: У меня курит отец. Я от этого пытался всячески, чтобы не курил, я покупал таблетки. Он сказал, что таблетки не вкусные, лучше самому бросать.



Татьяна Вольтская: У Артема курят и папа, и мама.



Артем: Три года как я маму прошу, чтобы бросила. Она говорила, что купит книжку, как бросить курить. Три года прошло, она так и не бросила.



Татьяна Вольтская: Ребята задумываются о том, почему их близкие люди курят.



Мальчик: Я спросил однажды у своей мамы, почему она закурила. Она говорит, что много раз школу меняла и чтобы войти в коллектив, пришлось начать курить. Потому что там все курили, ее презирали и ей пришлось начать. А теперь бросить не может.



Татьяна Вольтская: А что нужно сделать, чтобы это не считалось хорошим и крутым?



Девочка: Надо объяснять, что курение вредит нашему здоровью, особенно пассивное курение.



Девочка: Мне кажется, что надо больше рекламы, передач, конкурсы, чтобы люди поняли, что курение приносит вред.



Девочка: В других городах сделали правило, чтобы люди не курили. Мне кажется, что надо сделать то же самое у нас в России. Чтобы президент объявил, чтобы люди перестали покупать табак и не производили у нас в стране.



Татьяна Вольтская: Но такими максималистами выказывают себя не все. Один из главных вопросов, на мой взгляд, это вопрос честности. Что делать, если твой товарищ тайно курит? Донести и предать товарища? Промолчать и стать соучастником обмана?



Мальчик: Я считаю, что это его право и поэтому не надо рассказывать. Это, во-первых, не по-товарищески, во-вторых, это его личная жизнь, пусть делает, что хочет.



Девочка: Я думаю, если бы мы не рассказали, мы бы начали делать возможное, чтобы перестал курить.



Татьяна Вольтская: Финская программа предусматривает многое для того, чтобы уберечь от травм детскую психику, причем и тех детей, которые курят, и тех, кто не курит. При этом все должны быть заинтересованы в результате соревнования. Говорит Анна Сорочинская.



Анна Сорочинская: К концу прошлого учебного года, когда я была в одной из школ, разговаривала с ребятами и спросила у девочки, которая бросили курить благодаря участию в программе. Этот разговор был тет-а-тет, без присутствия взрослых, учителей. Я спросила: почему ты отказалась от курения, что тобой двигало? Она задумалась и сказала: когда учитель говорит - не кури, давно к этому привыкли, не так воспринимали, а когда ребята сказали: не кури, потому что мы хотим участвовать в конкурсе, мне стало как-то стыдно. Я решила хотя бы на время соревнований отказаться от курения. Мне кажется, солидарность детская и проходит такой красной нитью через всю программу, есть такие ребята, которые хотят быть солидарными с классом и не хотят подводить класс. Это тоже хороший рычаг воздействия.



Материалы по теме

XS
SM
MD
LG