Ирина Лагунина: Об американских think tanks или мозговых центрах существует множество самого разного рода мифов и легенд. Им приписывают неограниченную идеологическую власть над президентом, членами конгресса, управляющими крупным бизнесом. Любители всемирных заговоров считают, что именно в этих экспертно-аналитических организациях зарождаются планы международных войн, революций, и даже биржевых потрясений. Все эти страшные обвинения, конечно же, выдумка, но что интересно, индустрия мозговых трестов в последние годы, несмотря на общий экономический спад, продолжает испытывать бум. Рассказывает Эмма Тополь.
Эмма Тополь: Центр стратегических и международных исследований, одним из консультантов и членов управления которого является бывший советник по национальной безопасности в администрации Джимми Картера Збигнев Бжезинский, еще десять лет назад был на грани закрытия. Но к удивлению политических кругов Вашингтона Центр смог не только выжить, но и в 2008 году купить за 33 миллиона долларов участок земли для постройки нового здания. Другой мозговой центр, сотрудники которого часто выступают на слушаниях в Конгрессе - Совет по международным отношениям - за последние несколько лет настолько разросся, что вынужден был перебраться в здание стоимостью в 60 миллионов долларов на F стрит в центре Вашингтона. Американский институт мира собирает сто восемьдесят миллионов долларов для того, чтобы оплатить свой переезд в новое помещение из стекла и металла, расположенное прямо на углу Национального Молла, аллеи, где расположены основные достопримечательности Вашингтона. Институт Брукингса, бюджет которого за последние годы увеличился более чем на 50 процентов, два года назад заплатил 18 с половиной миллионов долларов за здание на Массачусетс авеню недалеко от Дюпон Серкл. Это тоже центр Вашингтона. И вообще, этот отрезок улицы, где расположены крупнейшие фабрики идей, даже получил название Think Tank Row или Аллея мозговых трестов. И это только незначительная часть примеров, указывающих на резко выросшую потребность политической элиты в экспертно-аналитических организациях.
Джеймс Макганн, профессор университета Пенсильвании, директор программ по изучению исследовательских организаций и гражданского общества объясняет бум в индустрии мозговых центров целым рядом причин:
Джеймс Макганн: Прежде всего, проблемы, с которыми в последние десятилетия сталкиваются политики, стали более сложными и объемными. Чтобы решать их, нужны эксперты, которые располагают широкими знаниями и понимают, как можно помочь в разрешение разного рода политических конфликтов. Соответственно, появилась необходимость в создании большего числа исследовательских организаций. Еще одна важная причина, сыгравшая свою роль в буме "мозговых центров" состоит в следущем. В отличие от других стран, в Соединенных Штатах политическая система фрагментирована и децентрализована, что создает сеть каналов, по которым можно влиять на действующих политиков. При этом партийная система достаточно слаба, и более пятисот членов Конгресса абсолютно свободны голосовать в соответствии со своими убеждениями. Плюс, у нас очень сильна филантропическая культура, то есть огромное число американцев готовы жертвовать деньги на то, что они считают важным. И еще. Возникновению "фабрик идей" способствует тот факт, что у нас крайне активен класс политических предпринимателей, так что не удивительно, что спрос на исследовательские организации растет. Вот таково несколько упрощенное и беглое объяснение происходящего.
Эмма Тополь: Аллан Фридман, политолог, научный сотрудник Института Брукингса по своему объясняет феномен роста числа политологических исследовательских институтов, и не последнее место здесь занимает специфика политической системы Соединенных Штатов.
Аллан Фридман: Ну прежде всего, у нас больше населения, поэтому и больше мозговых центров. Но если посмотреть на это более широко, то надо сравнить сеть этих центров с другими аспектами гражданского общества. Американская модель управления – это динамика свободного рынка, в котором есть гражданские ассоциации, бизнес-общества, крупные корпорации, группы, отстаивающие свои собственные интересы. Все они играют очень активную роль в общественных дебатах, обеспечивая информацией, лоббируя и обучая политиков. А огромное число исследовательских институтов отражает основную идею: политика - это не только правительство и избиратели, это еще и целый ряд взаимосвязанных организаций, которые продвигают свои интересы и имеют свои задачи. Если поближе познакомиться с этими институтами, то можно увидеть, что какие-то из них похожи на индустриальные группы, какие-то на организации, занимающиеся защитой особых интересов, или отстаивающие нужды регионов, или защищающие этнические меньшинства. То есть, если вы изучите эти организации, у вас появляется картина разнообразных коллективных действий гражданского общества.
Эмма Тополь: Среди причин, вызвавших рост популярности мозговых центров, помимо специфики политической системы Соединенных Штатов называют еще события 11 сентября 2001 года, когда американцы вдруг осознали, насколько важно обществу участвовать в решении проблем международной политики. Некоторые называют среди причин еще и ненависть к президенту Бушу. Как бы то ни было, но бюджеты крупных мозговых центров за последнее десятилетие выросли чуть ли не вдвое. Скажем, у созданного всего лишь в 2003 году Института американского прогресса бюджет более тридцати миллионов долларов в год. Его возглавляет бывший глава администрации Билла Клинтона Джон Падеста. Основной донор института - Джордж Сорос. Старейший в Америке мозговой центр Институт Брукингса довел свой бюджет до 70 миллионов в год. Фонд Билла и Мелинды Гейтс, состояние которых насчитывает около 40 миллиардов долларов, щедро финансирует экспортно-аналитические организации, ежегодно выделяя десятки миллионов долларов Институту Брукингса и Центру Глобального развития, - научно-исследовательскому институту, расположенному на той же Аллее мозговых центров. Другими словами, бум очевиден. Но при этом, руководители этих институтов, которые тратят большую часть своего времени на поиск спонсоров и сбор денег, выражают озабоченность. Их беспокоит тот факт, что доноры всё чаще ожидают получить определенный результат от научных разработок, которые они финансируют. Влияет ли это на качество проводимых мозговыми центрами исследований?
На этот вопрос отвечает профессор политологии Джорджтаунского университета Марк Рон.
Марк Рон: Не думаю. Есть, конечно же, институты, которые продвигают определенные идеи или защищают партийные интересы. Проблема в том, что такие организации как мозговые центры, - с одной стороны, не коммерческие, а с другой, не получают дотации и от государства. Чтобы существовать, "фабрики идей" должны собирать средства, им необходимо убеждать людей жертвовать в их бюджет. Как правило, те кто дают деньги, хотят, чтобы продвигали их идеи, защищали их интересы. К примеру, Институт Брукингса раньше делал то, что в общем-то делали все, теперь они все больше проводят исследования на те темы, которые хотят их доноры. Или институт Катона, который защищает либертарианские взгляды. Они - борцы за свободу личности, их ученые утверждают, что чем правительство меньше, тем лучше. В таких идеях заинтересована определенная часть бизнеса. Институт даже провел несколько исследований на эту тему, чтобы показать, как большое правительство не справляется с проблемами в стране. Это только один из примеров, когда убеждения спонсоров напрямую связаны с исследованиями. Но таким образом эти заинтересованные группы и продвигают свои идеи.
Эмма Тополь: Профессор университета Пенсильвании, директор программ по изучению исследовательских организаций и гражданского общества Джеймс Макганн, говорит, что в основном проблему "заказов" исследований не обсуждают, потому что никто не хочет кусать руку, которая кормит.
Джеймс Маганн: Да, в последнее время можно видеть, как растет финансовая поддержка мозговых центров. В этом нет ничего необычного. Но меня беспокоит, что в последнее время все чаще деньги даются на какие-то специальные проекты, или на разработки каких-то особых тем, или поддержку чьих-то убеждений или замыслов. Это не значит, что получаемые организациями деньги влияют на исследования, но тем не менее, это накладывает свой отпечаток на работе. Например, если средства даются под разработку какой-то конкретной идеи, это ограничивает развитие других программ, тормозит появление новых проектов. Часто бывает, что возникает какая-то проблема, которая не пользуется широкой поддержкой, но ее необходимо решить. А средств на нее нет. Другим словами, проблема не в самих фондах, а в том, как они распространяются. В последние лет двадцать предпочтение стало отдаваться финансированию не всей организации в целом, а специальных программ. И это, на мой взгляд, негативно влияет на качество политической мысли.
Эмма Тополь: Но одним из главных вопросов, который волнует американцев в отношении мозговых центров, остается по-прежнему этот: а насколько в действительности экспертно-аналитические организации влияют на формирование политики страны? Однозначный ответ никто дать не может. К примеру, Американскому институту предпринимательства приписывают решающую роль в создании концепции увеличения численности военного присутствия в Ираке. Сотрудники института, военный историк Фредерик Каган и генерал в отставке Джек Кин написали на эту тему доклад и представляли его в 2007 году президенту Бушу и вице-президенту Дику Чейни. Почти сразу же после этого администрация объявила об изменении своей политики в Ираке. Но есть и другие, менее успешные, а в каких-то случаях и провальные примеры, когда к голосу экспертов не прислушивались. Один из них - в 2002 году Фонд Карнеги предложил исследование, в котором разрабатывалась идея принудительной проверки Ирака на наличие оружия массового поражения. Это могло бы послужить альтернативой военным действиям. После рассмотрения в ООН план был включен в резолюцию. Однако идея довольно скоро была убита на корню – началась война.
Политолог из Института Брукингса Аллан Фридман считает, что не надо переоценивать влияние мозговых центров на политику страны.
Аллан Фридман: На мой взгляд, это влияние достаточно умеренное. Мы – только один голос на политическом рынке. На самом деле решают те, у кого власть – конгрессмены, сенаторы, крупные бизнесмены. Они выбирают идеи. При этом, надо понимать, как создается политика. Кажется, все очень просто: у кого-то появилась свежая идея, как решить ту или иную политическую проблему. Идея эта замечательная, никто о таком решении не думал раньше, ее обсуждают в разных министерствах, и, в конце концов, она доходит до конгресса. Но на самом деле все происходит не совсем так. И вот почему. Во-первых, политологи не существуют в вакууме, любая идея требует разработки и участия в этом группы единомышленников. Второе, что очень важно, это время. Даже самая гениальная идея в мире не будет никому нужна, если она сделана не вовремя. Или, если в конгрессе, к примеру, в этом месяце говорят о другом, или этой проблемой занимается другое министерство. Никто не будет даже слушать твои очень умные слова.
Эмма Тополь: Впрочем, иногда, по мнению Аллана Фридмана, идею можно сделать актуальной. Надо для начала "выбросить" ее в прессу, то есть познакомить с ней журналистов, устроить конференции, дебаты, собрания.
Аллан Фридман: В конце концов, множество людей уже начинают об этой идее говорить, ее многократно повторяют до тех пор, пока она не становится доминирующей, о которой все только и говорят. То есть идею доводят до того, что она становится своего рода достоянием общественности. Приведу пример, в последнее время мы видим резкий рост последователей, так скажем, политики либертарианцев, которые утверждают, что любое вмешательство правительства плохо. Еще совсем недавно это были радикальные убеждения, но теперь после того, как об этом слишком много и часто говорили, это стало очень популярно.
Эмма Тополь: Мозговые центры помимо сбора денег, борются еще и за дружбу с действующими политиками. Чем больше знаменитых политиков, пусть даже бывших, - тем больше связей, тем больше признания. И здесь никто не скрывает своих привязанностей. Бывший кандидат в президенты, сенатор-республиканец Джон МакКейн пользуется советами двух организаций – Института Американского предпринимательства и Совета по международным отношениям. Бывший губернатор Арканзаса и бывший, а возможно и будущий кандидат в президенты Майк Хаккаби тоже консультируется в Институте Американского предпринимательства. Бывший мэр Нью-Йорка Руди Джулиани предпочитает консервативный мозговой центр Фонд Наследие. А к кому прислушиваются действующие лидеры?
Директор программ по изучению исследовательских организаций и гражданского общества, профессор университета Пенсильвании, Джеймс Макганн называет несколько имен.
Джеймс Макганн: Если говорить о Хиллари Клинтон или о других руководителях Госдепартамента, то они пользуются услугами Института Брукингса и Центра по изучению новой американской безопасности. Президент Барак Обама в вопросах экономики прислушивается к советам Института международной экономики Питерсона, в вопросах здравоохранения – к ученым из Центра Американского прогресса. Каждый президент или член конгресса обращается за советом к тем исследовательским институтам, которым они доверяют. А их сотрудники обязательно присутствуют в этих исследовательских организациях на регулярных собраниях.
Эмма Тополь: Развитие и поддержка мозговых центров активизировалась в 70-е годы, когда Верховный судья Соединенных Штатов Луис Пауэлл выступил с письмом в Торговую палату. Он призвал правительство финансировать создание центров, которые будут знакомить студентов университетов и профессуру с американскими ценностями. В результате этого обращения были основаны консервативные Фонд Наследия, Институт американского предпринимательства и др. Но никто тогда не мог себе представить, что к 2011-му году таких организаций в США будет больше, чем в какой либо другой стране мира – одна тысяча восемьсот шестнадцать. Для сравнения, в Китае, который стоит на втором месте по числу мозговых центров – чуть больше четырехсот, а в Канаде всего 97.
Эмма Тополь: Центр стратегических и международных исследований, одним из консультантов и членов управления которого является бывший советник по национальной безопасности в администрации Джимми Картера Збигнев Бжезинский, еще десять лет назад был на грани закрытия. Но к удивлению политических кругов Вашингтона Центр смог не только выжить, но и в 2008 году купить за 33 миллиона долларов участок земли для постройки нового здания. Другой мозговой центр, сотрудники которого часто выступают на слушаниях в Конгрессе - Совет по международным отношениям - за последние несколько лет настолько разросся, что вынужден был перебраться в здание стоимостью в 60 миллионов долларов на F стрит в центре Вашингтона. Американский институт мира собирает сто восемьдесят миллионов долларов для того, чтобы оплатить свой переезд в новое помещение из стекла и металла, расположенное прямо на углу Национального Молла, аллеи, где расположены основные достопримечательности Вашингтона. Институт Брукингса, бюджет которого за последние годы увеличился более чем на 50 процентов, два года назад заплатил 18 с половиной миллионов долларов за здание на Массачусетс авеню недалеко от Дюпон Серкл. Это тоже центр Вашингтона. И вообще, этот отрезок улицы, где расположены крупнейшие фабрики идей, даже получил название Think Tank Row или Аллея мозговых трестов. И это только незначительная часть примеров, указывающих на резко выросшую потребность политической элиты в экспертно-аналитических организациях.
Джеймс Макганн, профессор университета Пенсильвании, директор программ по изучению исследовательских организаций и гражданского общества объясняет бум в индустрии мозговых центров целым рядом причин:
Джеймс Макганн: Прежде всего, проблемы, с которыми в последние десятилетия сталкиваются политики, стали более сложными и объемными. Чтобы решать их, нужны эксперты, которые располагают широкими знаниями и понимают, как можно помочь в разрешение разного рода политических конфликтов. Соответственно, появилась необходимость в создании большего числа исследовательских организаций. Еще одна важная причина, сыгравшая свою роль в буме "мозговых центров" состоит в следущем. В отличие от других стран, в Соединенных Штатах политическая система фрагментирована и децентрализована, что создает сеть каналов, по которым можно влиять на действующих политиков. При этом партийная система достаточно слаба, и более пятисот членов Конгресса абсолютно свободны голосовать в соответствии со своими убеждениями. Плюс, у нас очень сильна филантропическая культура, то есть огромное число американцев готовы жертвовать деньги на то, что они считают важным. И еще. Возникновению "фабрик идей" способствует тот факт, что у нас крайне активен класс политических предпринимателей, так что не удивительно, что спрос на исследовательские организации растет. Вот таково несколько упрощенное и беглое объяснение происходящего.
Эмма Тополь: Аллан Фридман, политолог, научный сотрудник Института Брукингса по своему объясняет феномен роста числа политологических исследовательских институтов, и не последнее место здесь занимает специфика политической системы Соединенных Штатов.
Аллан Фридман: Ну прежде всего, у нас больше населения, поэтому и больше мозговых центров. Но если посмотреть на это более широко, то надо сравнить сеть этих центров с другими аспектами гражданского общества. Американская модель управления – это динамика свободного рынка, в котором есть гражданские ассоциации, бизнес-общества, крупные корпорации, группы, отстаивающие свои собственные интересы. Все они играют очень активную роль в общественных дебатах, обеспечивая информацией, лоббируя и обучая политиков. А огромное число исследовательских институтов отражает основную идею: политика - это не только правительство и избиратели, это еще и целый ряд взаимосвязанных организаций, которые продвигают свои интересы и имеют свои задачи. Если поближе познакомиться с этими институтами, то можно увидеть, что какие-то из них похожи на индустриальные группы, какие-то на организации, занимающиеся защитой особых интересов, или отстаивающие нужды регионов, или защищающие этнические меньшинства. То есть, если вы изучите эти организации, у вас появляется картина разнообразных коллективных действий гражданского общества.
Эмма Тополь: Среди причин, вызвавших рост популярности мозговых центров, помимо специфики политической системы Соединенных Штатов называют еще события 11 сентября 2001 года, когда американцы вдруг осознали, насколько важно обществу участвовать в решении проблем международной политики. Некоторые называют среди причин еще и ненависть к президенту Бушу. Как бы то ни было, но бюджеты крупных мозговых центров за последнее десятилетие выросли чуть ли не вдвое. Скажем, у созданного всего лишь в 2003 году Института американского прогресса бюджет более тридцати миллионов долларов в год. Его возглавляет бывший глава администрации Билла Клинтона Джон Падеста. Основной донор института - Джордж Сорос. Старейший в Америке мозговой центр Институт Брукингса довел свой бюджет до 70 миллионов в год. Фонд Билла и Мелинды Гейтс, состояние которых насчитывает около 40 миллиардов долларов, щедро финансирует экспортно-аналитические организации, ежегодно выделяя десятки миллионов долларов Институту Брукингса и Центру Глобального развития, - научно-исследовательскому институту, расположенному на той же Аллее мозговых центров. Другими словами, бум очевиден. Но при этом, руководители этих институтов, которые тратят большую часть своего времени на поиск спонсоров и сбор денег, выражают озабоченность. Их беспокоит тот факт, что доноры всё чаще ожидают получить определенный результат от научных разработок, которые они финансируют. Влияет ли это на качество проводимых мозговыми центрами исследований?
На этот вопрос отвечает профессор политологии Джорджтаунского университета Марк Рон.
Марк Рон: Не думаю. Есть, конечно же, институты, которые продвигают определенные идеи или защищают партийные интересы. Проблема в том, что такие организации как мозговые центры, - с одной стороны, не коммерческие, а с другой, не получают дотации и от государства. Чтобы существовать, "фабрики идей" должны собирать средства, им необходимо убеждать людей жертвовать в их бюджет. Как правило, те кто дают деньги, хотят, чтобы продвигали их идеи, защищали их интересы. К примеру, Институт Брукингса раньше делал то, что в общем-то делали все, теперь они все больше проводят исследования на те темы, которые хотят их доноры. Или институт Катона, который защищает либертарианские взгляды. Они - борцы за свободу личности, их ученые утверждают, что чем правительство меньше, тем лучше. В таких идеях заинтересована определенная часть бизнеса. Институт даже провел несколько исследований на эту тему, чтобы показать, как большое правительство не справляется с проблемами в стране. Это только один из примеров, когда убеждения спонсоров напрямую связаны с исследованиями. Но таким образом эти заинтересованные группы и продвигают свои идеи.
Эмма Тополь: Профессор университета Пенсильвании, директор программ по изучению исследовательских организаций и гражданского общества Джеймс Макганн, говорит, что в основном проблему "заказов" исследований не обсуждают, потому что никто не хочет кусать руку, которая кормит.
Джеймс Маганн: Да, в последнее время можно видеть, как растет финансовая поддержка мозговых центров. В этом нет ничего необычного. Но меня беспокоит, что в последнее время все чаще деньги даются на какие-то специальные проекты, или на разработки каких-то особых тем, или поддержку чьих-то убеждений или замыслов. Это не значит, что получаемые организациями деньги влияют на исследования, но тем не менее, это накладывает свой отпечаток на работе. Например, если средства даются под разработку какой-то конкретной идеи, это ограничивает развитие других программ, тормозит появление новых проектов. Часто бывает, что возникает какая-то проблема, которая не пользуется широкой поддержкой, но ее необходимо решить. А средств на нее нет. Другим словами, проблема не в самих фондах, а в том, как они распространяются. В последние лет двадцать предпочтение стало отдаваться финансированию не всей организации в целом, а специальных программ. И это, на мой взгляд, негативно влияет на качество политической мысли.
Эмма Тополь: Но одним из главных вопросов, который волнует американцев в отношении мозговых центров, остается по-прежнему этот: а насколько в действительности экспертно-аналитические организации влияют на формирование политики страны? Однозначный ответ никто дать не может. К примеру, Американскому институту предпринимательства приписывают решающую роль в создании концепции увеличения численности военного присутствия в Ираке. Сотрудники института, военный историк Фредерик Каган и генерал в отставке Джек Кин написали на эту тему доклад и представляли его в 2007 году президенту Бушу и вице-президенту Дику Чейни. Почти сразу же после этого администрация объявила об изменении своей политики в Ираке. Но есть и другие, менее успешные, а в каких-то случаях и провальные примеры, когда к голосу экспертов не прислушивались. Один из них - в 2002 году Фонд Карнеги предложил исследование, в котором разрабатывалась идея принудительной проверки Ирака на наличие оружия массового поражения. Это могло бы послужить альтернативой военным действиям. После рассмотрения в ООН план был включен в резолюцию. Однако идея довольно скоро была убита на корню – началась война.
Политолог из Института Брукингса Аллан Фридман считает, что не надо переоценивать влияние мозговых центров на политику страны.
Аллан Фридман: На мой взгляд, это влияние достаточно умеренное. Мы – только один голос на политическом рынке. На самом деле решают те, у кого власть – конгрессмены, сенаторы, крупные бизнесмены. Они выбирают идеи. При этом, надо понимать, как создается политика. Кажется, все очень просто: у кого-то появилась свежая идея, как решить ту или иную политическую проблему. Идея эта замечательная, никто о таком решении не думал раньше, ее обсуждают в разных министерствах, и, в конце концов, она доходит до конгресса. Но на самом деле все происходит не совсем так. И вот почему. Во-первых, политологи не существуют в вакууме, любая идея требует разработки и участия в этом группы единомышленников. Второе, что очень важно, это время. Даже самая гениальная идея в мире не будет никому нужна, если она сделана не вовремя. Или, если в конгрессе, к примеру, в этом месяце говорят о другом, или этой проблемой занимается другое министерство. Никто не будет даже слушать твои очень умные слова.
Эмма Тополь: Впрочем, иногда, по мнению Аллана Фридмана, идею можно сделать актуальной. Надо для начала "выбросить" ее в прессу, то есть познакомить с ней журналистов, устроить конференции, дебаты, собрания.
Аллан Фридман: В конце концов, множество людей уже начинают об этой идее говорить, ее многократно повторяют до тех пор, пока она не становится доминирующей, о которой все только и говорят. То есть идею доводят до того, что она становится своего рода достоянием общественности. Приведу пример, в последнее время мы видим резкий рост последователей, так скажем, политики либертарианцев, которые утверждают, что любое вмешательство правительства плохо. Еще совсем недавно это были радикальные убеждения, но теперь после того, как об этом слишком много и часто говорили, это стало очень популярно.
Эмма Тополь: Мозговые центры помимо сбора денег, борются еще и за дружбу с действующими политиками. Чем больше знаменитых политиков, пусть даже бывших, - тем больше связей, тем больше признания. И здесь никто не скрывает своих привязанностей. Бывший кандидат в президенты, сенатор-республиканец Джон МакКейн пользуется советами двух организаций – Института Американского предпринимательства и Совета по международным отношениям. Бывший губернатор Арканзаса и бывший, а возможно и будущий кандидат в президенты Майк Хаккаби тоже консультируется в Институте Американского предпринимательства. Бывший мэр Нью-Йорка Руди Джулиани предпочитает консервативный мозговой центр Фонд Наследие. А к кому прислушиваются действующие лидеры?
Директор программ по изучению исследовательских организаций и гражданского общества, профессор университета Пенсильвании, Джеймс Макганн называет несколько имен.
Джеймс Макганн: Если говорить о Хиллари Клинтон или о других руководителях Госдепартамента, то они пользуются услугами Института Брукингса и Центра по изучению новой американской безопасности. Президент Барак Обама в вопросах экономики прислушивается к советам Института международной экономики Питерсона, в вопросах здравоохранения – к ученым из Центра Американского прогресса. Каждый президент или член конгресса обращается за советом к тем исследовательским институтам, которым они доверяют. А их сотрудники обязательно присутствуют в этих исследовательских организациях на регулярных собраниях.
Эмма Тополь: Развитие и поддержка мозговых центров активизировалась в 70-е годы, когда Верховный судья Соединенных Штатов Луис Пауэлл выступил с письмом в Торговую палату. Он призвал правительство финансировать создание центров, которые будут знакомить студентов университетов и профессуру с американскими ценностями. В результате этого обращения были основаны консервативные Фонд Наследия, Институт американского предпринимательства и др. Но никто тогда не мог себе представить, что к 2011-му году таких организаций в США будет больше, чем в какой либо другой стране мира – одна тысяча восемьсот шестнадцать. Для сравнения, в Китае, который стоит на втором месте по числу мозговых центров – чуть больше четырехсот, а в Канаде всего 97.
