Программу ведет Дмитрий Казнин. В программе принимают участие - Андрей Чернов, историк, поэт, переводчик, исследователь «Слова о полку Игореве», и Алексей Дмитренко, ответственный редактор Издательства «Вита Нова».

Дмитрий Казнин: 2006 год – Год академика Лихачева – петербургское Издательство «Вита Нова» отметила новым изданием «Слова о полку Игореве» - книги, которой Дмитрий Лихачев посвятил большую часть жизни. Рассказывает Татьяна Вольтская.

Татьяна Вольтская: Когда Дмитрий Лихачев учился в Ленинградском университете, он занимался одновременно в двух секциях отделения языкознания и литературы факультета общественных наук: романо-германской и славяно-русской, - а также изучал древнерусскую литературу. Его первые работы посвящены новгородским летописям, затем появился цикл работ по русскому летописанию. С 1950 года Лихачев становится одним из ведущих исследователей «Слова о полку Игореве». «Возникновение русской литературы», «Человек в литературе Древней Руси», знаменитая книга «Смеховой мир Древней Руси», написанная в соавторстве с Александром Панченко и Наталией Понырко, – все эти труды Лихачева ценны не только своим научным содержанием, но и тем, что они касаются основ национальной культуры и национального характера.

Дмитрий Лихачев прожил жизнь, полную испытаний: еще в юности на его долю выпали страшные Соловецкие лагеря, где он едва не погиб, во время войны он пережил блокаду Ленинграда. Исключительный нравственный авторитет ученого признавала даже советская власть, во многих случаях его голос оказывался решающим в борьбе за сохранение городской среды и памятников культуры. Говорит историк, соредактор журнала «Звезда» Яков Гордин.

Яков Гордин: Для Дмитрия Сергеевича проблема исторической памяти была одной из ключевых. Он об этом постоянно говорил. И если адекватно сохранено прошлое в исторической памяти, то возможно нормальное развитие. Если этот процесс искажен, то, соответственно, развитие становится болезненным. Я думаю, что если бы Дмитрий Сергеевич и дожил до сегодняшнего дня, то я не убежден в том, что его голос звучал бы с той же убедительностью для, как говорится, людей, принимающих решения, как это было с конца 80-х по середину 90-х годов.

Татьяна Вольтская: Но наука, искусство, литература, в отличие от политического и экономического контекста, - это категории вечные. Новое издание «Слова о полку Игореве», предпринятое издательством «Вита Нова», продолжает дело Лихачева, потому что в книге параллельно дается ритмическая реконструкция древнерусского текста и перевод поэта и историка Андрея Чернова, одобренный в свое время самим Лихачевым.

Дмитрий Казнин: Сегодня у нас в студии - Андрей Чернов, историк, поэт, переводчик и исследователь «Слова о полку Игореве», и Алексей Дмитренко, ответственный редактор издательства «Вита Нова».

Только что мы прослушали репортаж, где речь шла о новом издании «Слова о полку Игореве». Давайте сразу скажем о том, чем оно необычно. Алексей Дмитренко, пожалуйста.

Алексей Дмитренко: Оно необычно по многим причинам. Во-первых, оно содержит в себе не только стиховую реконструкцию, как сказала Татьяна Вольтская, но и новую редакцию перевода Андрея Чернова, значительно отличающуюся от первоначальной, которую одобрил Лихачев. Во-вторых, в результате долгой работы получилась даже не одна книга, а две. Первая книга представляет собой «Слово о полку Игореве» с комментариями и с приложениями, а вторая книга – эта книга как бы отпочковалась от первой. Первоначально предполагалось, что это будет послесловие, эссе о «Слове о полку Игореве», написанное Андреем Черновым. А в результате получилась целая книга полноценная – «Хроники изнаночного времени», где рассматривается «Слово...» с самых разных точек зрения.

И вообще, вторая особенность этой книги – это ее как бы универсальность. То есть в ней «Слово о полку Игореве» рассмотрено с точки зрения различных научных дисциплин - это и история, это и лингвистика, это и палеография, и археология. И вот эта универсальность, на мой взгляд, придает многомерность этому изданию. Разумеется, это сможет оценить только заинтересованный читатель.

И третье достоинство... ну, достоинство – это громко сказано, скажем так, особенность. О достоинствах судить будет уже читатель. Это наличие уникальных иллюстраций. 55 иллюстраций, которые специально для этого издания сделал замечательный петербургский художник Сергей Русаков. И сделал он их в уникальной технике – надглазурной росписи по фарфоровым пластинам. Мы применили ряд технологических приемов при изготовлении этой книги и постарались сохранить фактуру росписи по фарфору. Хотя, естественно, книга напечатана на бумаге. Но мне кажется, что нам это удалось.

Андрей Чернов: И еще надо добавить, что есть еще одна особенность. Вот тот текст, который там приводится, он приведен в стиховой реконструкции (этим я занимался), но и в реконструкции лингвистической. Лингвистическую реконструкцию делала москвичка, очень видный лингвист, доктор наук и член-корреспондент Анна Владимировна Дыбо. Это несколько лет нашей совместной работы. Анна Владимировна проверила все формы, которые есть в «Слове...», по всей древнерусской известной литературе, определила диалект, выяснила, что если там восстанавливать двойственное число, то начинают звучать новые рифмы. Было такое двойственное число, о котором уже в XIV веке не помнили. Причем редчайшие формы этого двойственного числа. Зазвучали твердые и мягкие знаки. Это произведение из ораторской прозы превратилось в полновесные, в полноценные стихи, очень похожие на стихи, скажем, Владимира Маяковского и Велимира Хлебникова. А вообще, это такая рок-опера на самом деле для одного исполнителя.

Алексей Дмитренко: То есть на открытие внутренних рифм в «Слове...» - это же было в начале вашей работы над «Словом...». И это одобрил Дмитрий Сергеевич Лихачев.

Андрей Чернов: Да, я написал заметку в 80-х годах. А я стихотворец. Поэтому то, что не видит филолог, стихотворец увидит, потому что он человека цеха. Я написал заметку о внутренних рифмах «Слова...». Я отнес ее в газету. Алла Латынина направила Лихачеву, а Лихачев позвал меня приехать. И вот это было в 1978 году. И с тех пор пошло общение и пошла работа. Когда я написал первую заметку, я совершенно не думал о том, что я буду заниматься... Я учился в Литературном институте, и не думал, что я буду заниматься всерьез древнерусской литературой. Мне было 25 лет.

Дмитрий Казнин: Известно, что Дмитрий Сергеевич Лихачев относился к «Слову...» очень серьезно и ревностно в какой-то мере.

Андрей Чернов: Это совершенно естественно. Но эта ревность была удивительна. Он не запрещал... У меня вторая редакция, по-моему, выходила в «Школьной библиотеке» в 1981 году в издательстве «Молодая гвардия». И я тогда настаивал на том, от чего я потом отказался, - на каких-то ударениях. И что вы думаете, Лихачев мне запретил, хотя это была «Школьная библиотека»?.. Он сказал: «Ну, делайте... Если у вас так получается, то делайте». А потом я сам отказался от этой системы ударений, но уже по внутренним причинам.

Но он очень яростно реагировал... истово или неистово – сейчас эти слова у нас значат почти одно и то же – реагировал на спекуляции, реагировал на ложь, на нечестность, на попытки уничтожить памятник. Но это относилось не только к «Слову о полку Игореве», это относилось и к Невскому проспекту, за что его избивали и пытались сжечь в собственной квартире. Спасал он и другие памятники. Это просто такой человек – это человек, сформулировавший... Мы еще не понимаем масштаба личности Дмитрия Сергеевича. И его главная идея вышла из его же идеи 70-х годов, когда он сформулировал тезис об экологии культуры. И для интеллигенции советской это вдруг стало, в общем, можно сказать, национальной идеей – экология культуры.

А в конце жизни Лихачев попытался набросать черновик Декларации прав культуры. Не прав деятелей культуры, как многие поняли, а прав культуры. Дело в том, что Лихачев видел, что в XXI веке одна Декларация прав человека человека уже не защитит. Это вот как костюм или плащ на нас, а необходимы еще и стены, крыша дома, крыша храма над головой. И эта идея Лихачева... я уверен, что общество дозреет до этой идеи и когда-то услышит. Эта декларация будет и написана, и принята. Лихачев видел, что человечеству без этого не выжить. Надо сохранять культуру – тогда мы сохраним человека. По сохранению одного человека тут же начинается борьба, тут же начинается драка, амбиции, эгоизмы и прочие манипуляции.

А «Слово...» под редакцией Дмитрия Сергеевича... вышла пятитомная энциклопедия «Слова о полку Игореве». Участвовало полмира научного в ее составлении. Это, конечно, поразительный совершенно труд. И душа Дмитрия Сергеевича, она, конечно, резонировала на этот звук «Слова...». И понимал он «Слово о полку Игореве» не как некий казенно-патриотический памятник... а ведь произведение страшное – XII век, и произведение о том, что князья сами выковывают крамолу и поганые терзают русскую землю. И за них вина автором «Слова...» возлагается на князей. А главный герой – это не Игорь, конечно. Лихачев хорошо написал: «Сам по себе Игорь вроде бы и хороший, а дела его кошмарны». Главный герой «Слова...» - это многострадальная русская земля.

Дмитрий Казнин: В сегодняшних «Новостях» шла речь о строительстве небоскреба «Газпром-Сити». И вообще эта тема в последнее время активно обсуждается и на уровне Петербурга, и на уровне всей страны. Имя Дмитрия Сергеевича Лихачева напрямую связывают, собственно, со всей этой историей. Потому что он много говорил, писал и много защищал исторический Петербург от подобного рода застроек.

Андрей Чернов: Более того, в начале 90-х годов, когда возникла идея поставить в устье Смоленки небоскреб «Петр Великий» (а он был в три раза меньше, чем эта «кукурузина», как ее уже справедливо прозвали, которую нам собираются поставить), Лихачев сказал о необходимости защиты небесной линии Петербурга. Петербург в этом уникален. Тот, кто знает Европу, тот, кто был в Европе, тот, кто знает Америку, он понимает... Вот Лихачев ценил этот уровень наших низких крыш.

Когда-то он рассказал мне историю об одном профессоре, который был уже на пенсии, и его шельмовали в 50-х годах. Приехали ученики и говорят: «Профессор, защищайся. Почему, учитель, ты не защищаешься?». А учитель нарисовал тростью на песке линию. Ученики говорят: «Что ты делаешь?». А тот их спросил: «Как показать, что эта линия коротка?». Они не знали. Он провел рядом более длинную линию. Так вот, парадоксальным образом этот сюжет в изнаночном виде к нам возвращается.

Если что-то будет стоять над... Не телевышка. Ссылаются на Эйфелеву башню. Эйфелева башня – это антенна. Никто же не протестует против нашей телевышки или какой-то другой. Нет, это другое. Это здание, которое должно быть выше ангела Петропавловского собора. И, действительно, прав депутат Ковалев, оно убьет наш город. Это, действительно, чудовищно и безнравственно. Говорят, что есть разные мнения по этому поводу. Нет, мнение у петербуржцев одно. Мнение у зарвавшихся начальников какое-то другое. Я думаю, что петербуржцы поправят зарвавшихся начальников. Это относится и к губернатору, это относится и к деятелям «Газпрома». Поправят на референдуме, который обязательно состоится. Если найдутся силы не политические, а общественные силы. Как отстояли в 1941 году, так отстоим и в 2006 году. Хотя там – это трагедия, а здесь - конечно, это фарс.

Дмитрий Казнин: Вернемся все-таки к теме нашей беседы – к новой редакции, к изданию «Слова о полку Игореве». Мы сегодня уже сказали о том, что в основе перевода лежит некое открытие – мы говорили о рифмах. Можно ли поподробнее о том, что это такое, что это за открытие и что за новые рифмы открылись в «Слове...»?

Алексей Дмитренко: Я просто поясню для читателей, которые, может быть, не занимались «Словом...» профессионально, как лингвисты. Ведь текст «Слова...» (Андрей, может быть, меня поправит), который до нас дошел, как, собственно говоря, и все древнерусские тексты, они дошли без деления на строки. Там есть красные...

Андрей Чернов: И даже без деления на слова.

Алексей Дмитренко: Да. И обнаружение внутренних рифм, и обнаружение ритмической структуры внутри этого для современного читателя как бы бесформенного текста, не поделенного на строки, оно позволило осуществить не только лингвистическую реконструкцию, но и деление этого текста на строки и на строфы.

Андрей Чернов: Ну, на стихи, да.

Алексей Дмитренко: Именно это представлено в книге. И это необходимо пояснить.

Андрей Чернов: Да. Представьте себе, что «Евгений Онегин» записан сплошняком, без деления на строфы, строки, слова, а половина гласных утрачена. То есть можно будет прочитать ровно полторы строчки, дальше никто не полезет, конечно.

Я стал в 80-е годы читать твердые и мягкие знаки в «Слове о полку Игореве» - еры и ери, так называемые полугласные или редуцированные гласные звуки. Они в XII веке уже не звучали. Они пали лет за 50, может быть, где-то за 100 лет до этого. Но дело в том, что они до сих пор звучат в стихах старообрядцев и в пении былин, в шаляпинском пении можно их услышать. Твердый знак звучал как короткое «о». И если мы с вами читаем «Святослав - злато слово» - это проза. Но «Святослав» - на конце короткое «о». « Тогда великий Святославо изрони злато слово». «Святославо» - «злато слово». Как стихотворец, я понимаю, что таких совпадений просто быть не может. А когда их – десятки, то ясно, что это система.

Мягкий знак звучал как короткое «е». «Тогда Игорь воззре на светлое солнце» - «тогда Игорь посмотрел на светлое солнце» - это проза. Но короткое «е». «Тогда Игоре воззере на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыты. И рече Игорь к дружине своей: «Братие и дружина! Лучше ж бы потяту быти, неже полонену быти! А всядем, братие, на свои борзые комони, да позрим синего Дону!». Ничего доказывать не надо. Я просто прочитал по нормам того времени.

Конечно, мир «Слова...», он завораживает. Я еще в начале 70-х годов попал в него, и до сих пор в нем живу. Вот звон колоколов - тоже использован затухающий звук твердого знака. Всеслав Полоцкий в темнице слушает, как ему звонят украденные им из Новгорода колокола Святой Софии. И рифма не по концам стихов, как мы с вами привыкли, а по началу. « Тому во Полоцке позвонили заутреннюю рано у Святой Софии во колоколы: а он во Киеве звон слыша». И так далее. То есть там, как в народе говорят, «вся тела такая», не то что это кусочки какие-то отдельные.

Дмитрий Казнин: А насколько сильно отличается то, что сейчас вышло в издательстве, от того, грубо говоря, что проходили на гуманитарных факультетах 10-12-20 лет назад?

Андрей Чернов: Ну, 20 лет назад, я знаю, уже учились вот по этому школьному изданию, которое мы подготовили. Вот если говорить о времени - больше 25 лет назад, то...

Алексей Дмитренко: Речь идет о первом издании перевода Андрея, вышедшего в 1981 году в Издательстве «Молодая гвардия» с предисловием Лихачева.

Андрей Чернов: Дмитрий Сергеевич не писал ничего там про мою работу. Это предисловие просто было сделано специально для этой книжки. Но это было вообще про «Слово о полку Игореве». А про мою работу он несколько раз в других изданиях писал.

Дмитрий Казнин: Вообще связь древних текстов с современной жизнью - очень много говорят о том, что в свое время, когда была издана поэтика древнерусской литературы, это было неким свежим глотком. И интеллигенция скупала эти книги, сметала с полок, видя в этом нечто большее, чем просто исследование...

Андрей Чернов: Как и все многотомное лихачевское издание памятников древнерусской литературы. Это же было открытием на самом деле и церковной литературы тоже. Ее не существовало до этого. Лихачев добился, Лихачев сумел заставить ЦК КПСС издать это. И при этом Дмитрий Сергеевич не был националистом, тут важно это подчеркнуть. Он национализм ненавидел, он считал, что Русь сильна на семи ветрах, что она все здоровое сама возьмет, переварит – и только станет от этого крепче. Он очень не любил тех, кого называют русофилами. Да, это патриотизм, но это патриотизм не квасной. Это патриотизм европейский, я бы сказал, в домонгольском его понимании.

Дмитрий Казнин: То есть сейчас эта тема тоже крайне актуальна?

Андрей Чернов: Да, разумеется. Это крайне актуально, потому что или мы пойдем с национальной идеей... Вот Никита Михалков недавно сказал, что у нас национальная идея – это крест, Россия на кресте – это вертикаль власти, а перекладины – это экономика и культура. Мы пришли к той же формуле министра Николая I Уварова: «Самодержавие, православие, народность». Чем закончился тот режим, мы знаем. Вы что, ребята, хотите, чтобы мы опять шли к революции? Нет, нам не нужны революции. Нам нужна просвещенная и гуманитарная, свободная, веротерпимая Россия. Мы хотим жить в такой стране.

Вот говорили сегодня о гражданском обществе. И я совершенно согласен со всеми, кто высказался на улицах города по этому поводу.

Дмитрий Казнин: Вокруг «Слова о полку Игореве» много различных историй, в том числе и таинственных. Вот была одна из...

Андрей Чернов: Конечно. Погибла в пожаре... правда, в пожаре-то погибло не только «Слово о полку Игореве», но еще и вся Москва погибла в пожаре, между прочим, в 1812 году.

Но, действительно, совсем недавно в «Пушкинском доме» вышла книжка историка (уже покойного) Зимина, который всю жизнь доказывал, что «Слово о полку Игореве» - это фальшивка. Я во втором томе своей книжки, которая является приложением к изданию, разбираю его аргументы. Мне было страшно читать эту книжку, честно вам скажу. Потому что всегда к диссиденту относятся с уважением. То, что человек сознательно врет, причем лжет и подтасовывает факты (а Зимин, он крупный историк), лжет сознательно. Он говорит: «Вот упоминаются в «Слове...» сабли, а сабли – это восточное оружие». Ему говорят: «Позвольте, Андрея Боголюбского за 9 лет до этого заговорщики саблями убили. В каждом третьем кургане – сабли». И так далее, там длинный список. И человеку все это сказали. А что он сделал? Он не услышал ничего. Он повторил все те же самые аргументы.

Дмитрий Казнин: А ради чего он это сделал?

Андрей Чернов: Я не знаю. Это такая ценная идея - то ли тут к психиатру, то ли это такой способ делания собственной судьбы. Не берусь судить, не знаю. Вышла два года назад книжка академика Андрея Зализняка, лингвиста, который доказал, что «Слово о полку Игореве» можно было бы подделать только в конце ХХ века, после открытия новгородских берестяных грамот. «Слово...» сохраняет те особенности, которые встречаются только в новгородских грамотах. А о них не знал ни один лингвист.

Я вам сейчас показывал, как начинают звучать твердый и мягкий знаки. О том, что они звучали когда-то, догадался Александр Востоков – был такой замечательный лингвист пушкинского времени. Но дело в том, что в момент открытия «Слово о полку Игореве» Востокову было лет то ли 7, то ли 9, точно год не знаю, но примерно так.

Я вам покажу еще один маленький кусочек этого звукового мира. Это погоня за Игорем Гзака с Кончака. Игорь бежит из плена. Бросаются в погоню два половецких хана. И решают, что делать с соколенком – с сыном Игоря, который остался в плену, если сокол (Игорь) летит к гнезду – то ли надо соколенка убить, то ли женить. И вот послушайте, как здесь и дразнилка будет, и свист стрел вы услышите, и услышите, как змеи ползут и шипят, и как птицы переговариваются, и так далее. Маленький отрывочек.

« А не сорокы втроскоташа -

на следу Игореве ездитъ Гзакъ съ Кончакомъ.

Тогда врани не граахуть,

галици помолъкоша,

сорокы не троскоташа,

полозие ползоша только.

Дятлове тектомъ путь къ реце кажутъ,

соловии веселыми песньми

светъ поведаютъ.

Молвитъ Гзакъ Кончакови:

«Аже соколъ къ гнезду летитъ,

соколича ростреляеве

своими злачеными стрелами».

Рече Кончакъ ко Гзе:

«Аже соколъ къ гнезду летитъ,

а ве соколца опутаеве

красною девицею».

И рече Гзакъ къ Кончакови:

«Аще его опутаеве красною девицею,

ни нама будетъ сокольца,

ни нама красны девице,

то почнутъ наю птици бити

в поле Половецкомъ».

Подделать это... в XVIII веке легче было сконструировать машину времени, съездить за «Словом...» в XII век и вернуться обратно.

Дмитрий Казнин: Издание новое, дорогое, скажем прямо. Как вы считаете, насколько силен сегодня интерес к «Слову...» в современном мире, в России? Насколько будут востребованы такие тексты?

Алексей Дмитренко: Я думаю, что интерес силен к «Слову...», как к некому национальному символу. Даже те люди, которые не читали «Слово...», они знают, что это такое. И это такой культурообразующий памятник, который оказал влияние на русскую литературу и на русскую культуру, и по-моему, продолжает оказывать его до сих пор.

Андрей Чернов: Пока будет русская культура – будет «Слово о полку Игореве». Оно будет влиять, и будут появляться новые грани и новые идеи.

Алексей Дмитренко: Так что на наш современный язык повлияло открытие «Слово о полку Игореве». Например, слово «рокотать», оно же пришло в русский язык благодаря Мусину-Пушкину, который открыл «Слово...».

Андрей Чернов: Ну, благодаря автору, поэту, о котором в книжке я тоже пишу. Чуть ли не треть второго тома посвящена автору «Слова о полку Игореве». Я всегда считал, что поиски автора «Слова о полку Игореве» - это не занятие, а диагноз. Но само собой так получилось, что он сам себя назвал. Это князь, это молодой человек, сын Святослава Киевского, человек, который защитил, отстоял именно Путивль – почему Ярославна над Путивлем плачет. В летописи просто не обратили на это внимания. И вообще на этого князя не обратили внимания. А это первый русский интеллигент. С ним связано чудо на Белиховом поле. Не буду сейчас рассказывать – это все есть в книжке или на моем сайте можно что-то прочитать. Звали его... мы даже три имени его, наверное, знаем. Княжеское имя – Владимир Святославович, сын Святослава. Андрей Михайлович – это имя по крещению. И сам себя он называет Ходыной, то есть странником, то есть независимым певцом. Я уверен в том, что это не гипотеза, а это нормальные атрибуты, которые сделаны... как вот вещи атрибутируют в Эрмитаже, вот изнутри текста – вот вещь сама про себя рассказывает. Вот вещь сама про себя это рассказала. Дмитрию Сергеевичу я уже этого не расскажу. Не знаю, как бы он к этому отнесся. Но мне кажется, по той сумме аргументов, которые собраны здесь, он бы очень обрадовался.

Дмитрий Казнин: Если говорить о Дмитрии Сергеевиче, то о нем говорят, как о неком нравственном ориентире, к которому прислушивалась даже советская власть, и он очень многое сделал на этом поле. Сейчас опять же звучат голоса о том, что нет таких людей сегодня в России...

Андрей Чернов: Таких, конечно, нет.

Дмитрий Казнин: ...и что они нужны. По вашему мнению, возможно вообще появление подобных людей сейчас? Или сейчас такое время, что в нем не может быть героев, я имею в виду, героев в том смысле, в котором мы говорили об академике Лихачеве?

Андрей Чернов: Таких, конечно, не может быть. Потому что мельчание то, которое произошло за 70 лет, оно, господа, нас всех коснулось. Той цельности, которая была в родившемся в 1906 году Дмитрии Сергеевиче Лихачеве, в нас нет. Я, во всяком случае, не знаю таких людей. Но это не значит, что они никогда не появятся. Дух ведь веет там, где хочет. А Жанна д’Арк была полуграмотной девушкой. Конечно, пока Россия жива, такие люди будут появляться. Другое дело, что сейчас им появляться, на мой взгляд, просто неоткуда. Культурный слой выбит, выжжен и продолжает теперь разрушаться бульдозерами, котлованами, растлением, которое, к сожалению, ведет и власть, объявившая... Вот год объявлен Годом Лихачева указом президента. Это делает правая рука, а левая рука (или та же, не знаю) начинает «кукурузину» возводить.

Следующий год, 2007, объявлен Годом русского языка. Так что на месте работников радио я бы озаботился тем, какая катастрофа тут может быть. Ничего, может быть катастрофа. Если эти ребята этим всерьез займутся, то может быть катастрофа. Но все-таки давайте постараемся этого не допустить.

Дмитрий Казнин: Не востребованы, может быть, и обществом такие люди сейчас, поэтому и не появляются? Ведь в первую очередь это некий ответ на некие вызовы.

Андрей Чернов: Вы знаете, всегда есть подвижники. Они наверняка есть, и есть в русской провинции замечательные люди огромного духовного уровня. Это не только монахи. Вот кое-кого я встречал в жизни. Много простых, достаточно темных людей среди монашеской братии. Но есть и удивительные... Я сейчас не буду называть имен. Есть и учителя, есть и подвижники. Пока остаются школы, остаются библиотеки - эти люди все равно будут воспроизводиться. Другое дело, что наша задача (я имею в виду и журналистов) таких людей разыскивать. Вам же удобнее: раскрученный человек пришел на эфир – вот с ним есть о чем поговорить.

Дмитрий Казнин: Но все-таки будем надеяться на то, что такие люди еще будут появляться.

Андрей Чернов: Они будут обязательно появляться. Только сейчас это сделать труднее.

Дмитрий Казнин: Спасибо за участие в программе.