Виктор Резунков: Сегодня у нас в гостях председатель Российского комитета адвокатов в защиту прав человека Юрий Шмидт.
Несколько дней назад генеральный прокурор России Юрий Чайка заявил журналистам, что бывшему главе нефтяной компании ЮКОС Михаилу Ходорковскому может быть предъявлено новое обвинение, если будут собраны доказательства его вины. 1 декабря Верховный суд Российской Федерации отказался пересмотреть приговор Михаилу Ходорковскому. А 29 января наступающего года в Краснокаменском суде будет рассматриваться жалоба его адвокатов на третье по счету заключение Михаила Ходорковского в ШИЗО за то, что у заключенного, по мнению администрации колонии, незаконно в тумбочке хранились два лимона.
Почему российская власть так боится опального олигарха? Как нарушаются права заключенных в России? Почему российская власть пытается поставить под контроль деятельность адвокатом. Об этом и многом другом мы поговорим сегодня.
Юрий Маркович, как вы восприняли заявление генерального прокурора Юрия Чайки о том, что Михаилу Ходорковскому может быть предъявлено очередное обвинение?
Юрий Шмидт Юрий Шмидт: Подобные заявления, да и не просто подобные заявления, а уже конкретные предупреждения адвокатам быть готовыми к предъявлению нового обвинения Генеральная прокуратура делала еще полтора года назад. Но, надо сказать, тогда мы отнеслись к этому менее серьезно, чем сейчас, поскольку сегодня имеются более реальные причины этого опасаться. И эти причины связаны, естественно, не с какими-то доказательствами, о которых смутно сказал генеральный прокурор Чайка, а с совершенно другой ситуацией. Поясню, что я имею в виду.
Вообще срок Михаила Борисовича, назначенный ему по приговору, заканчивается в 2011 году, но, по нашему закону, по тем статьям, по которым ему вынесен приговор, у него существует возможность условно-досрочного освобождения через половину срока, то есть после 25 октября 2007 года. Но мне не нужно вам объяснять, какие события у нас предстоят в 2007 и в 2008 году. Поэтому тот факт, что за первые несколько месяцев Ходорковскому было объявлено подряд четыре взыскания и из них он трижды находился в штрафном изоляторе, мы расценивали как естественное и понятное желание администрации – причем я имею в виду кремлевскую администрацию, а не администрацию колонии – создать препятствия для его условно-досрочного освобождения.
Но этого можно добиться и другим путем, а заодно убить по пути еще одного зайца. Суть в том, что по делу Ходорковского – и это не секрет – подано несколько жалоб в Страсбургский суд по правам человека, в том числе, первая жалоба – по нарушение статьи 3 и 5 Конвенции «Незаконный арест и неподобающие условия содержания» - эта жалоба коммутирована. Пришли вопросы российскому правительству, на которые уже были даны ответы. И хотя до рассмотрения и этой жалобы, и до рассмотрения второй жалобы впереди еще достаточно длительное время, но, предъявив Ходорковскому новые обвинения, наша власть как бы может снять страсбургскую проблему и сказать: мы ему предъявляем еще другое обвинение, и что бы вы там ни решили, какое бы преступление ни приняли, у него есть новое обвинение. Таким же образом можно снять вопрос с условно-досрочным освобождением. То есть, предъявив новое обвинение, избрать новую меру пресечения уже по новому делу. И проблема 2007-2008 года тоже решена. И то, что последние несколько месяцев Ходорковскому не объявляли новых взысканий, то есть не было новых придирок (потому что нарушений он и тогда, когда получал свои сутки штрафного изолятора, не допускал, это провокации в чистом виде), наводит меня на мысли, что власть склоняется именно к этому пути – решить проблему путем предъявления нового обвинения.
Решает этот вопрос, конечно, не Генеральная прокуратура. Решает этот вопрос, скорее всего, даже не администрация президента, а лично президент. И все, что ему остается, это взвесить политические последствия. Мне кажется, что здесь они промахнутся, потому что политические последствия в мире, когда спустя три с лишним года после ареста человека вдруг предъявляются какие-то новые обвинения, это произведет весьма негативное впечатление на Запад, это я могу сказать совершенно точно. Но, в конце концов, мы сегодня достаточно беспомощные люди. Сам Михаил Борисович, прошу прощения, не раскатывает губу ни на условно-досрочное освобождение, ни на соблюдение законности в правоохранительных структурах. Поэтому как будет так и будет.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, а какими законами и инструкциями руководствуется начальники колонии, отправляя заключенного за два лимона на 10 суток в ШИЗО? Или этот случай с Михаилом Ходорковским особый?
Юрий Шмидт: Ну, это вообще уникальная история. Знаете, когда я недавно обжаловал в Верховном суде правила внутреннего распорядка, на основании 15-го пункта этих правил и было объявлено Ходорковскому взыскание, пункт этот звучит так: «Осужденным запрещается продавать, покупать, получать, обменивать или отчуждать либо приобретать каким-либо иным способом продукты, предметы питания, любые вещества, находящиеся в личном пользовании». Вот тот пункт был введен правилами внутреннего распорядка через месяц после отправки Ходорковского в колонию. Я выступаю в Верховном суде, предъявив две инструкции сталинских времен, 1939 и 1950 годов, в которых содержалось очень много запретов для узников ГУЛАГа. Но вот такого бредового запрета там не было.
Те, кто представляет себе, что такое жизнь в лагере, отдают себе отчет… Скажем, в отряде Ходорковского менее 20 процентов получают передачи и денежные переводы и всего 15 процентов имеют оплачиваемую работу, остальные люди сидят только на том, что им выдает лагерная администрация. И вот человек, который регулярно получает передачи и посылки с воли, может ли такой человек не поделиться со своими, в общем-то, товарищами по несчастью, с которыми ему предстоит жить долгие годы? Или он поставит перед собой полученное из дома и будет это пожирать, пожирать под голодные взгляды людей, не угостив никого сигаретой? А мы с вами, Виктор, знаем, что это такое, когда у тебя закончились сигареты. То есть этот закон в принципе противоречит всем нормам и морали, общепринятой морали, кстати говоря. В целях наказания, сформулированных и в Уголовном кодексе, и в Уголовно-исполнительном кодексе, записано, что осужденные должны воспитываться на принципах общепринятой морали. И это, естественно, противоречит… Здесь идеальное совпадение, потому что и лагерная мораль в это смысле не отличается от общепринятой. Поэтому закон этот никто никогда выполнять не будет, и это совершенно естественно, что он всегда будет нарушаться. Но, как и многие законы в нашей стране, он создается специально для избирательного применения.
Вот когда я выступал с такой же темой на радио «Эхо Москвы», мне задали вопрос радиослушатели: «Хорошо, но неужели любому заключенному, если он угостит товарища сигаретой или даст ему яблоко, которое получил в посылке, каждому дадут ШИЗО?» Я сказал: «Нет, Иванову, Петрову, Сидорову не дадут. А если заметят, что это делает Ходорковский, он обязательно получит ШИЗО. Для этого и задумана норма».
Виктор Резунков: Юрий Маркович, вы являетесь адвокатом Михаила Ходорковского. На какой стадии защиты сейчас находится его дело, что бы вы могли сказать по этому поводу?
Юрий Шмидт: Я являюсь членом команды защитников Ходорковского, уточняю это на всякий случай, чтобы меня не обвинили в мании величия. На какой стадии находится дело? Генрих Падва, основной адвокат Ходорковского, несколько месяцев назад направил жалобу в порядке судебного надзора, ну, это коллективная как бы жалоба все равно от всех защитников, направил жалобу сначала президиуму Московского городского суда, который имел право пересмотреть это дело в порядке надзора, а затем и в Верховный суд. Из обеих инстанций получены отказы. Так что движения собственно по уголовному делу нет никакого.
Этим занимался в первую очередь я вместе с моей коллегой Натальей Тереховой из Краснокаменска, мы ведем некие «арьергардные бои»: обжалуем взыскания, которые несправедливо накладываются на Ходорковского в лагере (кстати, небезуспешно, два взыскания из четырех нам удалось отменить), обжалуем правила внутреннего распорядка. Два пункта были обжалованы, в одном случае нам даже удалось добиться успеха, во втором, что касается этого самого 15-го параграфа, мы дело проиграли. И вот вопрос об этих лимонах… которые, кстати говоря, неизвестно как появились у Ходорковского, могу вам сказать, что он полагает, что либо ему кто-то из заключенных отдал старый долг (такое бывает, естественно, ты получил передачу сегодня, поделился со мной – я получил передачу и вернул тебе, допустим, то, чем ты меня угостил тогда), либо это была чистой воды провокация. Потому что все это произошло в то время, когда он находился после совершенного на него нападения в специальном помещении, безопасном, как это называлось, помещении, и в его отсутствие произвели в каптерке обыск и обнаружили эти самые несчастные лимоны. Великий криминал, понимаете, наличие лимонов может быть впоследствии использовано как доказательство того, что заключенный Ходорковский не исправился и не заслуживает досрочного освобождения.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, я уверен, что, анализируя ситуацию, как бы проецируя на то, что происходит с Михаилом Ходорковским, на то, что происходит в стране, вы постоянно делаете выводы. Скажите, уже прошло много времени после того, как Михаила Ходорковского осудили. И вот то, что происходит с ним, в частности, вас какие заставляет сделать выводы о том, что происходит в целом по стране? Скажем так, это достаточно субъективно, но вы меня поняли.
Юрий Шмидт: Я могу вам сказать, что, начиная с 2003 года, по моему глубокому убеждению, мы с вами живем в совершенно другой стране. То есть она называется, как и прежде, Российская Федерация, но то, что мы имели, какие-то завоевания, какие-то права и свободы, какие-то элементы независимого правосудия, все это на сегодняшний день ликвидировано, и дело Ходорковского явилось определенным рубежом или Рубиконом, переступив через который, власть прошла точку невозврата. С тех пор, собственно говоря, продолжается наступление на все права, которые мы, в общем-то, завоевали и которые, казалось нам, будут незыблемыми. Что сегодня с выборами, что сегодня с выборами губернаторов? Где сегодня независимое телевидение и где сегодня независимое правосудие. Ничего этого нет. И власть, когда она почувствовала, что накопила потенциал, позволяющий ей начать наступление, как нам тогда, в общем, казалось, на крупный бизнес – фактически на своего политического оппонента, который еще, по несчастью, обладал значительными финансовыми ресурсами, что очень стимулировало атаку против него, и имелась возможность очень хорошо поживиться.
Кстати, могу сказать, что народ, что поделаешь, большая часть населения страны, вероятнее всего, с радостью восприняла арест крупного бизнесмена, как у нас принято говорить, совершенно неправильно употребляя термин, олигарха. Народ, вероятно ждал, что вот теперь-то пойдут и другие: Фридман, Вексельберг, Дерипаска, Потанин, Алекперов, Абрамович и так далее. Ничего подобного не произошло абсолютно. Власть ограничилась тем, что арестовала Ходорковского и разгромила и присвоила ЮКОС, а все остальные оказались очень послушными. Они не финансируют оппозиционные партии, они несут деньги по первому требованию туда, куда надо, и если сегодня возникают какие-то проблемы, то в основном в двух плоскостях. Во-первых, чисто налоговые претензии, мы знаем, к некоторым крупным компаниям предъявлялись, но никого не сажали.
И, естественно, уже идут и впереди нас ждут бои во многих сферах рынка, бои за передел собственности. Вот сегодня нагло ведется бой на алкогольном рынке. Причем, конечно, граждан сначала дезинформируют и обманывают, чтобы скрыть истинную цель. Ведутся бои на фармацевтическом рынке. Но это – война внутри правящей элиты и «дружественных» бизнесменов, которая не имеет ничего общего с политикой, это только борьба за собственность. И свидетелями таких вещей мы наверняка еще будем. Но, правда, единственное могу сказать, что, поскольку все-таки надвигаются выборы, а перед выборами наша власть вспоминает, что в стране существует так называемый электорат, для того, чтобы потрафить этому электорату, разные партии будут предлагать разные успокаивающие, задабривающие электорат идеи, может быть, даже посадят кого-нибудь еще из крупных людей. Потому что если возбудят и предъявят второе обвинение Ходорковскому, я думаю, это электорат не успокоит, а где-то даже скорее огорчит, потому что куда уже, хватит, давайте что-нибудь другое. Вы же сказали, что вы за народ, за русских и за бедных и так далее, и тому подобное.
Виктор Резунков: Мрачный юмор. Ну, допустим, аресты в ведомстве Зурабова власть представляет как форму борьбы с коррупцией, как итоги борьбы с коррупцией. Что бы вы могли сказать о тех методах борьбы с коррупцией, которые сейчас достаточно широко рекламируются?
Юрий Шмидт: Вы знаете, у меня нет оснований считать, что в ведомстве Зурабова сидят абсолютно честные люди. Скорее наоборот. Но все, что происходит в ведомстве Зурабова, как раз это и есть форма передела рынка лекарств, которая подается нам в совершенно другом свете. А под сурдинку, под шум, который вокруг этого создается, очень выгодный рынок просто постепенно переходит в другие руки. Заметьте, кстати говоря, чиновников среднего звена Путин, правительство, может быть, скажем, власть снимала и даже перемещала в месте не столь отдаленные неоднократно. Но чиновников рангом повыше, начиная с министра, их не только не сажают, их даже не убирают, в крайнем случае меняют местами.
Посмотрите, что произошло с Устиновым. Когда сняли генерального прокурора, сколько выплеснулось на поверхность претензий? Я бы к этому мог бы добавить значительно более серьезные вещи, чем те, которые проходили в прессе, но все были уверены, что Устинова сняли, и уж, по крайней мере, до государственной службы его не допустят. Проходит некоторое время – и этот человек становится министром юстиции. А где же те претензии, где же те незаконно возбужденные дела, о которых говорил новый генеральный прокурор? А как же, кто понесет ответственность за это самое знаменитое дело «Трех китов», которое в течение многих лет не могла раскачать последняя независимая пресса? Где ответственность? Где эти люди? Нет, Колесников проявил солидарность в качестве заместителя Устинова – был заместителем Устинова и остался заместителем Устинова, только сменил цвет мундира.
Так что, понимаете, у меня есть все основания считать, что окружение Путина и все чиновники высшей категории действительно очень заинтересованы в том, чтобы остался у них именно этот начальник, а никакой другой. При нем они себя чувствуют уверенно, при его рейтинге тем более. Если себя правильно вести (а это очень понятно, что значит – правильно вести), то можно жить в безопасности, в тепле, в довольстве при власти, да еще при больших деньгах, которые они заработали, находясь в этой власти.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, а как вы себе представляете условия, при которых возможна успешная борьба с коррупцией в России?
Юрий Шмидт: Вы знаете, сейчас опять-таки, да, в период, когда уже, можно сказать, неофициально, но началась избирательная кампания, снова заговорили о борьбе с коррупцией. Я иногда, как бы это сказать, языком Шварца, помните, когда принцесса говорила, что он ржет как сивый мерин, король-отец поправил: «Короли не могут ржать, дочка, они могут милостиво улыбаться». Так вот, чтобы не сказать, что мне хочется ржать, когда я слышу о многих предлагаемых мерах, а милостиво улыбаюсь. Я могу сказать, что все эти самые разговоры, все какие-то там аналитические программы у Познера, где специально подобранные люди обсуждают этот вопрос, - это все мертвому банки, и не более. Пока мы не добьемся разделения властей, пока мы не добьемся независимого суда, независимой прессы и обязанности власти реагировать на выступления этой прессы, мы с коррупцией даже не начнем бороться.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, вы ведете сейчас какие-то еще дела, кто ваши подзащитные? И это не только вас касается, а касается адвокатов Российского комитета адвокатов в защиту прав человека. Какие наиболее громкие дела последнее время вы бы выделили?
Юрий Шмидт: Я сегодня настолько занят проблемами, связанными с Михаилом Ходорковским, что ни о каких громких и, скажем так, оплачиваемых делах я не могу даже помышлять. Но как член общественной организации, но в то же время профессиональной организации – Комитета адвокатов в защиту прав человека – я вместе со своими товарищами постоянно занимаюсь какой-то работой в интересах общества в целом. Могу вам сказать, что в последнее время, когда у нас началась эта оголтелая антигрузинская кампания, мы все практически приняли участие в защите граждан Грузии, многих из которых совершенно недопустимо долго держали в изоляторах временного содержания, помещая в этот изолятор людей, зачастую не подлежащих депортации. И моей одной сотруднице удалось даже выиграть такое дело. Мы несколько ранее прямо в судах административных, мировых судах осуществляли защиту лиц, которые пытались протестовать во время проведения известного саммита в Петербурге. Мои сотрудники, тоже как общественной нагрузкой, занимаются двумя очень громкими делами – представляют семью убитого Николая Гиренко в уголовном деле, известного ученого, эксперта, убитого, безусловно, по мотивам… ну, не национальной ненависти, а ненависти к человеку, который помогал бороться с расистами и нацистами. На таких же условиях мы представляем семью убитого фашистами Тимура Качаравы.
В общем, дел у нас хватает. Но я не очень хочу, что называется, пропагандировать нашу работу, потому что у нас ограниченные возможности временные, и как только я начинаю говорить о нашей работе, особенно о работе бесплатной, то количество звонков и обращений увеличивается, что превосходит наши возможности. Скажу коротко, для чего была создана эта организация. В 1991 году мы ее создали как одну из, может быть, первых структур гражданского общества, когда общественных организаций в России еще было достаточно мало. Мы считали себя квалифицированными юристами и помогали становлению многих ныне действующих и вполне процветающих общественных организаций, буквально с нуля помогая им писать уставы, объясняя, как нужно проходить регистрацию, и так далее, и тому подобное. И сегодня мы стараемся не принимать людей, как говорится, с улицы, но в трудных случаях, когда организации, даже имеющие своих юристов, не справляются с какими-то проблемами, мы подключаемся и работаем по нескольким интересным проектам. Но о них я не хотел бы сейчас даже подробно рассказывать.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, сейчас власть идет в наступление на российских адвокатов тоже, в Государственной Думе обсуждаются поправки в закон об адвокатской деятельности. И принятие таких поправок, по мнению многих ваших коллег, приведет к усилению контроля государства над адвокатурой. Например, депутаты Госдумы предлагают запретить адвокатам заниматься предпринимательской деятельностью, точнее, запретить любую деятельность, связанную с получением дохода? Как вы к этому относитесь? Это к примеру, одна из поправок.
Юрий Шмидт: Вы знаете, запрет на предпринимательскую деятельность должен, безусловно, соблюдаться в отношении людей, состоящих на государственной службе. Это несомненно. Хотя мы прекрасно знаем, что этот запрет, действуя на бумаге, на практике, как выясняется по некоторым даже возбуждаемым уголовным делам, о которых пишет пресса, реально не работает. Я не представляю себе лично, как адвокат может совмещать адвокатскую, профессиональную деятельность с предпринимательской. Но я, по крайней мере, в этом не усматриваю никакого криминала. Потому что адвокат – не государственный служащий, не государственное лицо. И если он, помимо занятия адвокатурой, занимается каким-то бизнесом, это ровным счетом не создает никаких коррупционных предпосылок, это просто мешает его основной работе. Я бы предпочел, чтобы все-таки эти две вещи были разделены, но я не вижу необходимости законодательного запрета на это.
Виктор Резунков: У нас есть звонки. Олег из Петербурга, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте, Юрий Маркович. Как Европа оценивает арест в Испании адвоката Гофштейна в качестве члена организованной преступной группировки грузинских воров в законе? И как в связи с этим вы оцениваете поведение вашего коллеги, адвоката Падвы, который немедленно, еще ни в чем не разобравшись, стал требовать через средства массовой информации немедленного освобождения адвоката Гофштейна? И вот еще, мы все помним, как во время процесса Ходорковского адвокат Падва был чуть ли не при смерти, а сейчас он внезапно выздоровел, и, несмотря на преклонный возраст…
Юрий Шмидт: Вы знаете, я все понял. К счастью, Генрих Павлович Падва никогда не был при смерти. Он не молодой человек, знаете, ему 75, и он болел несколько дней во время процесса, находился на обследовании. Могу вам сказать, что за это же время и я пережил достаточно неприятное заболевание, и это вполне естественно для людей, находящихся в нашем возрасте. Вообще оценивать действия своих коллег считаю абсолютно некорректным. Извините, вы можете задавать такие вопросы, когда сюда приходят другие люди. Что касается отношения адвокатов в Испании к делу, заведенному против Александра Гофштейна, оно мне абсолютно неизвестно.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, завтра Генрих Падва дает в Москве пресс-конференцию как раз по поводу этого ареста.
Юрий Шмидт: Вот, пожалуйста, Олег, вы дозваниваетесь в любую передачу, у вас есть такой талант, позвоните и задайте этот вопрос ему.
Виктор Резунков: Сергей из Армавира, пожалуйста. Добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер, господа. Да, интересная проблема такая, что адвокаты, защитники людей, они находятся под давлением, под прессом, так сказать. И вот разговор тут зашел о Ходорковском. Печальный факт, конечно, потому что, как бы ни тяжело было это сказать, но мое мнение такое, что нынешним властям он на свободе не нужен, и они всячески стараются, как говорится по-простому, припаять еще что-то. И в связи с этим у меня возникает такой вопрос. Вы знаете, закручивание гаек, как говорится, Конституцию уже подмяли, все уже люди, по-моему, здравомыслящие об этом знают и говорят, - усиление этого режима будет еще жестче законными методами, как они говорят, ежовыми рукавицами?
Юрий Шмидт: Я, кажется, понял ваш вопрос. Я вам могу сказать так, что каждая власть по своей внутренней сущности стремится как бы к усилению. Вот это ее свойство, внутреннее свойство власти. И для того, чтобы не позволять власти становиться сначала авторитарной, потом тоталитарной, человечество и придумало систему сдержек и противовесов, в частности, разделение властей. Если в наших условиях Государственная Дума – это просто жалкий придаток исполнительной власти, если суды сегодня в тех случаях, когда в судебных делах интерес государственной власти присутствует, выносит решения, которые иначе как грубо беззаконными, назвать нельзя, то нет никаких оснований полагать, что в дальнейшем положение улучшится. Я уже не беру, что, скажем, если пресса по-прежнему будет монополизирована государством, пресса, в первую очередь телевидение, которая влияет на умы подавляющего большинства граждан, - откуда взяться улучшению? Поэтому, оглядываясь назад, особенно на последние три года, когда наступление на наши права стало проходить особо энергичными темпами, по широкому фронту, я не хочу, конечно, быть плохим пророком, вестником плохих вестей, но я не вижу никаких оснований для того, чтобы положение улучшалось. Если только мы не сумеем потребовать у власти, как избиратели, выразив свою волю, дав соответствующе наказы. Но пока оппозиция, с моей точки зрения, очень слаба для того, чтобы рассчитывать на улучшение в ближайшем будущем.
Виктор Резунков: Кстати, об оппозиции. Вы только что приехали с третьего Гражданского конгресса, какое на вас произвело впечатление это мероприятие? Я знаю, что вы там выступали и дали такую характеристику ситуации перед выборами в Законодательное собрание Петербурга.
Юрий Шмидт: Я с интересом провел время, слушая и оглядывая участников этого конгресса. Там действительно были люди, с которыми раньше как-то мне, человеку, исповедующему либеральные, демократические взгляды, в одном мероприятии участвовать не приходилось. Но сегодня наступил такой момент, когда перед всей мощью государственной власти, сосредоточенной практически в одних руках, а разделение носит сугубо формальный, я бы даже сказал, фиктивный характер, почувствовали многие силы, что надо все-таки найти платформу для того, чтобы объединиться хотя бы только для того, чтобы не дать власти развиваться по тому направлению, о котором спросил меня слушатель из Армавира. И, скажем, я негативно отношусь к господину Лимонову, но я не могу не отдать должное, скажем, многим молодым членам его запрещенной партии, которые используют достаточно радикальные, но, с моей точки зрения, совсем не преступные методы, для того чтобы выражать свое мнение. Я отвращение к коммунизму впитал, что называется, с молоком матери, но я вижу, что сегодня коммунисты стали основной мишенью государственной пропаганды, то есть все эти фильмы по Солженицыну, по Пастернаку, многочисленные документальные фильмы и выступления государственных деятелей направлены в первую очередь против коммунистов, имеющих свой электорат, имеющих свою организацию и представляющих для власти, возможно, единственную организованную силу. Поэтому я сегодня готов даже вместе с коммунистами вырабатывать какие-то общие меры для противостояния этому беззаконию власти.
Виктор Резунков: Людмила из Петербурга, пожалуйста, мы вас слушаем.
Слушатель: Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, вы сказали, что отданы документы в Европейский суд по правам человека, как там по Ходорковскому дело движется? Спасибо большое.
Юрий Шмидт: Прежде всего я хочу сказать, что Михаил Борисович если не запретил, то, по крайней мере, сказал всем своим адвокатам, что он против любых комментариев по тому, как обстоят дела с его жалобой в Страсбурге. Поэтому я ограничусь очень и очень коротким замечанием. Поданы две жалобы. Одна жалоба подана, еще давно, на нарушение статей 3-ей и 5-ой Конвенции – это «Незаконный арест» и «Нарушение требований, предъявляемых к условиям содержания». Эта жалоба коммунитирована, получила приоритет, и уже были представлены ответы российского правительства, совершенно неубедительные. Поступили вопросы из Страсбурга, и были даны ответы. Вторая жалоба, в основе которой лежит утверждение о нарушении статьи 6-ой Европейской конвенции «Принципы справедливого суда», подана относительно недавно. По ней еще никакого движения нет. Но, что я хочу сказать, Михаил Борисович был и остается на позициях, что правосудие он хочет получить в России. Он понимает, что сегодня это правосудие получить невозможно, но он относится ко всем действиям, связанным с обжалованием в Европейском суде по правам человека, как к выполнению некой процедуры. Но его позиция не изменилась: он гражданин России, он, несмотря на все предложения заманчивые и даже угрозы, отказался уехать из России, когда угроза его ареста стала совершенно реальной, просто неотвратимой; и он хочет свою судьбу связывать только с Россией. И он уверен в том, что придет время, когда настоящее правосудие он получит именно в своей стране.
Виктор Резунков: Сергей из Петербурга, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер, господа. У меня вопрос по поводу того, что в последнее время в Питере прошла такая даже, как бы я сказал, волна оправданий, по сути, скинхедствующих молодых людей. Что это такое – это хорошая работа их адвокатов, запугивание присяжных или действительно это какие-то ангелы во плоти, которых просто невинных забрали?
Виктор Резунков: Вы имеете в виду суды присяжных, которые оправдывают их?
Слушатель: Да. И как-то прямо такой волной. Я, например, видел в тот день, когда одну из этих групп оправдали, шла такая толпа в несколько десятков голов, и они радостными криками приветствовали освобождение, в соответствующей униформе и соответствующими криками.
Виктор Резунков: Понятно. Юрий Маркович, это несовершенство суда присяжных или это недоработки следствия, или, может быть, еще что-то?
Юрий Шмидт: Это очень трудный вопрос. Потому что мне было бы значительно легче ответить применительно к делу, которое я хорошо знаю, доказательства по которому могу оценить сам. Из бесед с коллегами я слышал, что, в общем, следствие было проведено достаточно неквалифицированно, и обвинение во многом очень сильно уступало защите. Я сторонник в общем и целом… не такой абсолютный сторонник суда присяжных, который считает, что это панацея, это судебное установление лишено недостатков. Но в то же время, учитывая даже свой скромной опыт работы в суде присяжных, я считаю, что в условиях, когда традиционные суды в большинстве случаев, вернее, в тех случаях, когда власти это необходимо, не могут проявить независимость и вынести действительно независимое решение, суды присяжных такие решения выносить могут. Опять-таки повторяю, что дать оценку по каждому конкретному делу я не могу, но в целом я считаю, что бросать камень в присяжных, которые вынесли оправдательный вердикт, только потому, что кому-то кажется, кто-то уже из прессы имел определенное предубеждение и так далее, это в принципе неправильно.
Виктор Резунков: Ирина Михайловна из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. У меня вопрос к господину Шмидту. Я не юрист, поэтому, возможно, я что-то неправильно понимаю, но ведь как будто бы существует статья, по которой уже осужденному нельзя усложнять или ужесточать наказание. Спасибо.
Юрий Шмидт: Я не знаю, что вы имели в виду, но речь идет не об ужесточении наказания в данном случае, если иметь в виду угрозы или предупреждение Генеральной прокуратуры. Речь идет о возбуждении дела по другим эпизодам. А такие вещи вполне реальны, и они происходили всегда. Мне немножко странно в этой ситуации, что Ходорковскому через 3 с лишним года хотят или, по крайней мере, говорят о возможности предъявления нового обвинения. Где они были это время? У них работают по делам ЮКОСа одновременно десятки следователей, огромное количество оперативных работников и так далее, а они решили вдруг предъявить новые обвинения как раз в предвыборный год и с совершенно для меня лично очевидной целью. Но если оценивать чисто правовую сторону этого дела, да, такое возможно. Предъявление нового обвинения за старые преступления человеку, который уже за что-то осужден, - это вещь допустимая.
Виктор Резунков: Достаточно распространенный вопрос, Светлана спрашивает: «Юрий Маркович, можете дать адрес колонии, где содержится Михаил Ходорковский? Хочу послать ему книгу. Читать-то там, надеюсь, разрешают».
Юрий Шмидт: Загляните, пожалуйста, на сайт Ходорковского, там есть адрес колонии. Я не помню индекса. Город Краснокаменск Читинской области, Федеральное государственное учреждение ИК-10. Только, я вас умоляю, посылайте не на имя Ходорковского, а посылайте просто в колонию, в библиотеку. И не делайте никаких надписей. Потому что все, что адресовано лично Ходорковскому, все засчитывается в счет передач и посылок и лишает возможности родных посылать ему самые необходимые вещи. Могу от себя сказать, что за время, пока Ходорковский находится в этой колонии, библиотека выросла в несколько раз. Потому что огромное число людей посылают туда свои книги, и что особенно отрадно, если первое время он был практически единственным посетителем библиотеки, то сейчас в библиотеку ходит значительное количество других осужденных. Он как-то даже своим примером приучил их к чтению.
Виктор Резунков: Юрий Маркович, вернувшись в Петербург, как вы относитесь к тому фарсу, который был разыгран буквально на днях (он еще продолжает разыгрываться), я имею в виду переназанчение Валентины Матвиенко губернатором? Я не ее имею в виду конкретно, такие же фарсы разыгрываются и в других субъектах Российской Федерации. Мне интересен ваш комментарий.
Юрий Шмидт: Знаете, в числе тех фактов, которые я расцениваю как очередное наступление на права граждан, вероятно, стоит лишение граждан возможности прямым способом участвовать в губернаторских выборах и замена выборов назначением. Вы помните, как это произошло. После событий в Беслане вдруг в качестве одной из антитеррористических мер нам объявили: а губернаторов теперь будут утверждать местные законодательные собрания по представлению президента. Как это связано с терроризмом, я не знаю. Но для президента и для его администрации это, конечно, значительно удобнее, потому что это делает выборы предсказуемыми, это позволяет расставлять тех людей, которые доказали не столько, как я могу судить (это как раз в меньшей степени относится к Матвиенко), свой профессионализм, сколько свою личную преданность. И, безусловно, это антидемократическая мера. И поэтому когда по тому же пути пошла Валентина Ивановна Матвиенко… у меня, кстати говоря, как у жителя города к ней достаточно много претензий, но меньше, чем к предыдущему губернатору Яковлева, скажу я так. В принципе бывает, что делается еще более скверный выбор.
Виктор Резунков: Ужесточение законодательства в отношении борьбы с терроризмом, кстати, на адвокатов тоже распространяется это. В частности, недавно было постановление правительства принято, и в действие они вступили, вот как раз они являются следствием закона «О борьбе с терроризмом». На адвокатов теперь возложена обязанность сообщать фискальным органам о разного рода сделках, которые должны свидетельствовать о намерении «отмыть деньги» или которые могут быть направлены на финансирование действий, связанных с террористами. Не является ли это требование требованием нарушения адвокатской практики?
Юрий Шмидт: Я думаю, что нужно еще и на священников наложить такую обязанность, нарушив тайну исповеди. У меня нет слова, чтобы оценить эту новеллу. Я полагаю, что ни один человек, ни один уважающий себя адвокат никогда такого сделать себе не позволит. Потому что это означает просто предать свою профессию. И, вы знаете, если говорят, что источником подобного рода информации должны становиться адвокаты, то для чего у нас вообще сотни тысяч, я думаю, и миллионы работают в правоохранительных структурах, в финансовой разведке и в других организациях, которые как раз с этим должны бороться? Адвокат должен человека защищать. И только тот, кому приходилось прибегать к помощи адвоката, понимает, между прочим, какое это большое и важное дело.
Виктор Резунков: Валентин Николаевич из Подмосковья, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Господин Шмидт сейчас ведется в третий раз процесс над группой Ульмана. Так это может продолжаться бесконечно? Так же как и Буданов – пока не осудят?
Юрий Шмидт: Да, вы знаете, это может продолжаться бесконечно. У нас бывали на моей памяти такие дела, по которым приговоры отменялись по 2, 3, 4 раза, и дела возвращались на новое рассмотрение.
Виктор Резунков: Спасибо большое, Юрий Маркович.
