Во сколько обойдется российский газ для Белоруссии .
Ирина Лагунина: В пятницу на прошлой неделе президент Белоруссии Александр Лукашенко встретился в Москве с президентом России. Главный предмет переговоров - цены на российский газ, на повышении которых настаивает Кремль, и отмена беспошлинных поставок нефти в Белоруссию. Суть российских требований такова: с нового года Газпром планирует увеличить цену на газ до предела, который пока окончательно не установлен, но руководством российского газового концерна уже назывались цифры в 200 - 210 долларов за тысячу кубометров. Теперь мелькает цифра в 140 долларов. Сейчас газ поступает в Белоруссию по 47 долларов. Каковы возможные политические и экономические последствия предстоящих перемен? Об этом Андрей Бабицкий говорил с белорусскими и российскими экспертами.
Андрей Бабицкий: Немецкий политолог Александр Рар уверен, что белорусско-российский кризис неминуем, причем в полном объеме последствий объявленных пессимистами.
Александра Рар: Никакой договоренности до сих пор не было - это все были слухи. Я думаю, что договариваться будут долго, и в начале года может быть очень серьезный кризис белорусско-российских отношениях, такой же кризис, какой мы видели в украинско-российских в начале этого года. Я не думаю, что четкие договоренности есть, есть попытки договориться. Но судя по мимике, судя по реакции того же Лукашенко и Путина после каждой встречи, наблюдатель приходит к выводу, что между ними отношения гораздо хуже, чем между Ющенко и Путиным. Мне кажется, что Россия в 2006 году очень резко изменила правила игры и действительно хочет выстроить свои отношения со своими ближними соседями уже не как со странами ближнего зарубежья, а как со странами на Западе. Я думаю, что Москва лишилась иллюзий того, что она сможет добиться объединения с Белоруссией, этого не получилось. И сейчас за последние месяцы своего правления Путин будет, я бы не сказал, наказывать своих бывших союзников за то, что они его в этом отношении не поддержали или с ним играли в кошки-мышки, как это кажется Москве, а он будет выстраивать отношения сугубо прагматично.
Андрей Бабицкий: О жестком прагматизме позиции России говорит и главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов.
Федор Лукьянов: Российская позиция, на мой взгляд, не определяется ничем, кроме соображений той или иной выгоды. Действительно, близость позиций по многим внешнеполитическим вопросам, прежде всего в отношении НАТО, ОБСЕ и подобных организаций, казалось, должна бы толкать к экономическим уступкам, подаркам близкому режиму, но ничего подобного не происходит. Вообще если проследить эволюцию российской политики на постсоветском пространстве за последние два года, то мне кажется, она очень явственно сдвинулась в сторону голой коммерционализации на всех направлениях.
Андрей Бабицкий: Какие ответные меры будут предприняты Александром Лукашенко?
Федор Лукьянов: Самое ясное, что ответом Лукашенко помимо вещей, которые может предпринять на экономическом фронте, а я думаю, главное его оружие в этом направлении - это цена за транзит. Второй болезненный способ - это максимально осложнить транзит грузов, то есть перевозки через Белоруссию, а это очень важный маршрут по направлению в Европу. Меры не практические, но болезненные для Кремля - это резкая активизация антироссийской составляющей во внутренней белорусской политике. Если бы Лукашенко мог резко переориентироваться на Запад, он бы это безусловно сделал, потому что для него вопрос выживания его самого, его модели безусловным приоритетом является. Но он зашел слишком далеко в своих действиях, поэтому Запад его принять и простить, закрыть глаза на прошлое уже не сможет, Европа прежде всего. Поэтому пространство для маневра у него очень маленькое и, наверное, придется активно педалировать тему, которую он уже поднимал два года назад, когда Газпром впервые снижал давление, пытаясь получить Белтрансгаз, тогда тема того, что мы защищали Россию в Великую отечественную войну, партизаны, чернобыльцы, ветераны, все мы были за Россию, а теперь она нас предала и кинула, вот эта тема тогда моментально была поднята. Я думаю, что это произойдет вновь.
Андрей Бабицкий: Угрожает ли рост цен на газ белоруской экономике? Руководитель минского Центра стратегии Леонид Заика говорит, что белорусская оппозиция уже празднует победу, будучи уверенной в неизбежном обвале режима Лукашенко.
Леонид Заика: Политики считают, что они добились своего, они уговорили Кремль, подвели к принятию таких жестких мер. В результате все начнет рушиться, все начнет гореть синим пламенем, без газа причем.
Андрей Бабицкий: Федор Лукьянов полагает, что менее всего сегодня Кремль заинтересован в уходе Лукашенко, поскольку любой сменивший его политик становится потенциальным протеже Запада.
Федор Лукьянов: В Европе озабочены тем, что Белоруссия может окончательно оказаться подмятой и потерять суверенитет, если не произойдет аншлюс со стороны России, то, по крайней мере, ее самостоятельность будет сведена до минимума. Европе это, безусловно, не очень понравится. Тем более, что Белоруссия страна потенциально для европейской интеграции идеальная, естественно, без Лукашенко. Но тут возникает сложнейшая дилемма, потому что Лукашенко на сегодняшний день оказывается главным гарантом ее независимости. Лукашенко России ничего отдавать не хочет, а Россия смена Лукашенко на сегодняшний день тоже очень опасна, потому что любой другой президент, хоть коммунист, хоть кто угодно, у него будет другое положение, другое пространство для маневра, потому что единственным препятствием для отношений с Западом является Лукашенко лично. Не Белоруссия, а Лукашенко лично. Любой человек из окружения Лукашенко, но не он сам и не два-три самых одиозных, они тут же получают возможность резко развернуться на Запад при желании. Так что тут получается такой клубок, который тронуть, резко его разрубить или быстро развязать довольно трудно.
Андрей Бабицкий: Сомнительно, считает минский политолог Леонид Заика, чтобы Кремль решился на резкий и кардинальный разрыв с Минском. Наверняка стороны имеют серьезный ресурс для близких в пределах уходящего года договоренностей.
Леонид Заика: Возможно, что к концу, буквально за несколько дней до нового года будет рамочное соглашение подписано, возможно, оно будет не на год, а на полгода со связанными условиями. Формула такая: расчет тарифов на газ с учетом капитализации Белгаза и заключение соглашения о создании совместного предприятия и оплате российского вклада в разнице на газовый тариф. Вот такое вполне возможно промежуточное соглашение. А затем в январе к той или иной драматической, трагической ситуации опять можно вернуться и установить более-менее приемлемую для Белоруссии формулу цены.
Андрей Бабицкий: Лукашенко следует тянуть время, считает Леонид Заика, поскольку Кремль в виду ослабления электоральных позиций, в России значительная часть населения симпатизирует Лукашенко и его режиму, не решится на разрыв отношений с Минском.
Леонид Заика: Лукашенко будет маневрировать до тех пор, пока у него есть ресурс. Ресурс – это Белтрансгаз, ресурс – это военная лояльность и наличие поддержки в российских военных кругах, ресурс – это время, время работает на Лукашенко, чем больше он протянет, тем больше шансов помахать рукой Путину и вообще больше в Кремль не ездить до 3-4 или марта, до выборов или до 8 марта 2008 года, условно говоря.
Андрей Бабицкий: Стороны вынуждены будут идти на компромисс, главным образом Кремль. Нынешняя ситуация не оставляет другого выбора, считает главный редактор журнала Россия в глобальной политике Федор Лукьянов.
Федор Лукьянов: Вернувшись домой, Лукашенко вопреки обыкновению никаких резких заявлений в адрес России делать не стал, что очевидно свидетельствует о том, что он очень серьезно отнесся к сложившейся ситуации. Вполне возможно, что он пойдет на какие-то уступки, например, заявит о том, что он готов пойти на создание совместного предприятия по Белтрансгазу, его тактика будет тактикой иранской – втягивать в переговоры. Переговоры могут идти долго. Вступить в какой-то процесс, я думаю, вступят, потому что резкий шаг с отключением поставок газа через Белоруссию в Европе с большой настороженностью ждут. И в условиях, когда имидж России, в том числе и как поставщика энергоресурсов, сильно пострадал за весь завершающийся год, еще добавлять аргументов к тому, что Россия из политических соображений закручивает вентиль, думаю, что много раз подумают, прежде чем это делать. Так что тут ситуация некоторого пата. У России, казалось бы, очень сильные позиции, но при этом все регуляторы, которые остаются в руках у Лукашенко, они пока, по крайней мере, достаточны для того, чтобы сделать издержки для Москвы слишком высокими.
Андрей Бабицкий: Ситуация прошлого нового года, когда Россия перекрыла газовый вентиль Украине, хотя и напоминает нынешний российско-белорусский кризис, но все же риск скорее всего удержит Москву от радикальных решений.
Начало президентской кампании в США. Кандидаты от демократов.
Ирина Лагунина: Соединенные Штаты вступают в новый избирательный цикл: три политика уже заявили о своем намерении участвовать в президентской кампании, еще около десятка могут сделать это в ближайшее время. Борьба за пост главы государства обещает быть острой – через два года должность президента станет вакантной, явного лидера нет ни у одной из двух главных партий. О кандидатах демократов рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Члены Конгресса нового созыва, избранные в ноябре этого года, еще не успели принести присягу, а страна уже готовится к старту президентской гонки. Раннее начало объясняется, прежде всего, стремлением демократов развить успех, достигнутый в ноябре. На волне общественного недовольства политическим курсом республиканцев они намерены вырваться вперед на первом же этапе этого изнурительного марафона.
Президентская кампания в США делится на три периода. Первый начинается с момента официальной регистрации кандидата и состоит, главным образом, из мероприятий по сбору средств. Собрав деньги, кандидаты начинают их усиленно тратить. Теперь их задача заключается в том, чтобы выиграть партийную номинацию – они ездят по стране, встречаются с избирателями и ведут теледебаты с однопартийцами. Примерно за три месяца до всеобщих выборов партии проведут свои национальные съезды и выдвинут кандидатов на посты президента и вице-президента. Президентская кампания выйдет на финишную прямую.
Как правило, серьезные кандидаты тянут с объявлением о своем участии в кампании до последней возможности: как опытные марафонцы, они пропускают вперед необстрелянных новичков и внимательно следят за рейтингами и комментариями экспертов. С другой стороны, пока кандидат не зарегистрировался, он не имеет права начать сбор средств. Тонко вычислить момент – большое искусство, которым занимаются политтехнологи, составляющие так называемый пробный или зондирующий комитет. Если комитет приходит к выводу, что шансы претендента невелики, тот отказывается от идеи. Некоторые политики, которых называли в числе возможных кандидатов, уже заявили, что не будут участвовать в кампании. Двое демократов объявили о своем участии в выборах 2008 года.
Один из них – губернатор штата Айова Том Вилсак.
Том Вилсак: Моя жизнь началась в сиротском приюте, среди чужих людей. Меня усыновила любящая, но проблемная семья. Когда я был совсем маленький, моя мать страдала алкоголизмом и наркотической зависимостью от медикаментов. Мои родители разошлись. Я видел, как мой отец старается быть хорошим одиноким отцом и в то же время сохранить на плаву свой бизнес. Мы боролись и жили все хуже. Я знаю, что это значит – быть одиноким и никому не нужным. Самая глубокая пропасть, в которую можно провалиться – это пропасть наркомании, от которой ты полностью зависишь. Моя мать оказалась именно в такой пропасти, но сумела выбраться оттуда. Она доверилась своей вере, своей семье и своим друзьям. Из этой истории я извлек важный урок – о том, что надо не бояться перемен, и тогда ты сможешь все преодолеть, и окружающие помогут тебе поверить в себя.
Владимир Абаринов: Непросто складывалась судьба и другого кандидата – конгрессмена Дэнниса Кусинича, который будет участвовать в президентской кампании уже второй раз.
Дэннис Кусинич: Я живу все в том же рабочем районе, в том же доме, который я купил 35 лет назад. Мои родители вырастили семерых детей. У них никогда не было своего дома. К тому времени, когда мне исполнилось 17 лет, мы успели пожить в 22 разных местах, в том числе в машинах. Я знаю, что такое нужда. Я испытал, что такое бедность и разлад в обществе. Но я знаю и силу человеческого сердца. Знаю, что достаточно лишь скромной помощи, негромкого ободрения – и человек способен заново встать на ноги. Сила созидания – это то, что от рождения присуще всем американцам. Я также знаю разрушительную силу войны. Я знаю, что сделала Вьетнамская война с моей страной и моей семьей. Я знаю, что она расколола страну и противопоставила Америку остальному миру. Война в Ираке уже собрала свою жатву в Кливленде и повсюду в Соединенных Штатах. Война, налоговые льготы для тех, кто и без того в привилегированном положении, и наша торговая политика – все это детали одного механизма, механизма перераспределения национального достояния в пользу богатых и вывоза капиталов из страны.
Владимир Абаринов: Еще один возможный кандидат демократов – восходящая звезда партии, 45-летний сенатор Барак Обама. В настоящее время это единственный афроамериканец в верхней палате Конгресса и всего пятый в американской истории. Недавно он появился в развлекательном вечернем шоу Джея Лино.
Джей Лино: Встречайте сенатора Барака Обаму.
МУЗЫКА, АПЛОДИСМЕНТЫ.
Джей Лино: Спасибо, что пришли!
Барак Обама: Спасибо, что позвали!
Джей Лино: Расскажите нам свою биографию. Это ведь действительно сбывшаяся американская мечта, очень вдохновляющий пример.
Барак Обама: Первое, о чем меня обычно спрашивают – это откуда у меня такое забавное имя. Как только меня не называют – Алабамер, Йобама... Мой отец родился в Кении. Он попал в первую группу студентов, которые приехали учиться в Соединенные Штаты, как только закончилась эра колониализма. Здесь он встретил мою мать, белую женщину из Канзаса. Они познакомились в Гавайском университете – поэтому я родился в Гонолулу. Я учился в коллеже в Лос-Анджелесе, потом поступил в Колумбийский университет в Нью-Йорке, а потом переехал в Чикаго и стал работать в неправительственной организации по борьбе с бедностью. Я - обычный парень.
Владимир Абаринов: Все кандидаты, естественно, резко критикуют политику нынешнего президента.
Том Вильсак: Сегодня в Белом Доме у нас президент, чей первый рефлекс – «разделяй и властвуй», которому выгодно чувство уязвимости и страха, позволяющее ему вести политические игры, президент, пытающийся лишить нас главной ценности, которая превратила Соединенные Штаты в величайшее государство планеты – нашего чувства общности, нашего оптимизма, нашей уверенности в своих силах.
Владимир Абаринов:
Владимир Абаринов: Деннис Кусинич делает акцент на антивоенной теме.
Дэннис Кусинич: Еще не поздно спасти репутацию Демократической партии и веру народа в правительство. Для этого кто-то должен выйти вперед и разбудить страну, проехать по всем ее городам и весям, прийти на фермы и фабрики и сказать: «Настало время прекратить американскую оккупацию, закончить войну против Ирака и вернуть наших солдат домой. Мы обязаны возродить наши города, вложить деньги в наших детей, очистить нашу природу, работать с другими странами над созданием новых путей к миру».
Владимир Абаринов: Барак Обама тоже настроен критически в отношении нынешней политики администрации в Ираке.
Барак Обама: Я считал, что это плохо продуманная идея. И я думаю, что сейчас у нас нет даже не то, чтобы блестящего, а хотя бы приличного выхода из положения. Выбирать приходится между плохим и очень плохим. По-моему, что если мы начнем говорить о выводе войск, это создаст давление на иракское правительство с тем, чтобы оно нашло политическое решение своих проблем. Военной силой прекратить религиозную вражду невозможно. Каким бы курсом мы ни пошли, он будет рискованным. Но курс, которым мы идем сейчас, просто не работает.
Владимир Абаринов: Барак Обама как раз из тех, кто не торопится объявлять о своем решении избираться. Хозяин телевизионного шоу Джей Лино не удержался и спросил Обаму о выборах. Именно в шоу Лино в свое время объявил о своем намерении избираться в губернаторы Калифорнии Арнольд Шварценеггер – и выиграл.
Джей Лино: Теперь хочу вас спросить: вы будете избираться в президенты?
Барак Обама: Я знаю, что есть традиция объявлять об этом...
Джей Лино: Это отличное место для объявления! Всякий, кто объявлял об этом здесь, выигрывал!
Барак Обама: Это правда. Но должен признаться, что я уже обещал свое объявление кулинарному каналу.
Владимир Абаринов: Наконец, назовем еще одного фаворита Демократической партии – сенатора Хиллари Клинтон. Она пока тоже не приняла решение, во всяком случае, не объявила о нем. Два месяца назад она на глазах у миллионов телезрителей обратилась лично к Дональду Рамсфелду с предложением уйти в отставку с поста министра обороны. В итоге Рамсфелд ушел, хотя и не сразу. Назначенному на эту должность Роберту Гейтсу пришлось выдержать серьезное испытание на прочность в диалоге с бывшей первой леди.
Хиллари Клинтон: Спасибо вам, д-р Гейтс, за вашу откровенность. Это то качество, которого так не хватало вашему предшественнику. Ваша откровенность в диалоге с этим комитетом, с американским народом, и особенно, с американцами в военной форме имеет критически важное значение. Нам нужен сильный министр обороны, но «сильный» не обязательно значит «твердолобый». Я ценю вашу открытость и готовность работать с комитетом. Ваша искренность стала очевидна после вашего заявления о том, что мы не выигрываем войну. Оно противоречит тому, что говорил нам ваш предшественник, сидя на этом самом стуле, и тому, что говорил американцам президент. Можете ли вы сообщить нам, когда и каким образом вы пришли к выводу, что мы не выигрываем войну – выводу, который отличается от мнения президента?
Роберт Гейтс: Откровенно говоря, я думаю, что, если бы президент полагал, что нынешние тактика и стратегия успешны, он не искал бы человека со свежим взглядом на вещи, не искал бы новые подходы и новую тактику в Ираке. <…>
Хиллари Клинтон: Основываясь на вашем богатом опыте государственной службы, считаете ли вы президента, вице-президента и министра обороны умными людьми?
Роберт Гейтс: Да, мэм.
Хиллари Клинтон: Они патриоты?
Роберт Гейтс: Конечно!
Хиллари Клинтон: Их заботит положение наших военнослужащих?
Роберт Гейтс: Конечно!
Хиллари Клинтон: Считаете ли вы, что решения, которые они принимали на протяжении последних пяти лет, наилучшим образом отвечают интересам Америки?
Роберт Гейтс: Сенатор, я не обсуждал эту тему ни с кем из них. Я слышал, что они считают свои решения принятыми на благо страны.
Владимир Абаринов: У демократов в запасе еще по меньшей мере пятеро сильных кандидатов, но наиболее перспективными считаются Барак Обама и Хиллари Клинтон. Их шансы комментирует специалист по избирательным технологиям, бывший советник Билла Клинтона Дик Моррис.
Дик Моррис: Обама – это политический младенец. Он восемь лет был членом Сената штата Иллинойс, избирался от округа, где подавляющее большинство избирателей демократы, причем оба его соперника сошли с дистанции из-за сексуальных скандалов, против него никогда не велась негативная кампания, в Сенате США он работает без году неделя, он очень молод. Полагаю, у него многообещающее будущее. Через 6-8 лет он может стать хорошим кандидатом, но не сейчас. Что касается Хиллари, то у нее нет серьезных достижений в Сенате, все ее победы носят чисто символический характер. Главная угроза для республиканцев, которая исходит и от Хиллари, и от Барака Обамы, а для демократов главная выгода, состоит в том, что они способны увеличить число голосующих. В стране 80 миллионов избирателей, которые не участвовали в выборах 2004 года, когда явка была рекордной за много лет. Эти избиратели в подавляющем большинстве – черные, латиноамериканцы и одинокие женщины. И Хиллари, и Обама могут расшевелить этот электорат. Мое личное мнение – демократы могут выставить Хиллари и Обаму в паре, и думаю, что в таком составе они, возможно, выиграют за счет расширения электората.
Владимир Абаринов: Но может получиться и так, что Обама и Хиллари отберут голоса друг у друга, и в результате партийную номинацию получит кандидат, устраивающий всех – тот, кто на американском политическом лексиконе называется «темная лошадка».
«Волчье логово» - расследование жизни нацистов в Испании после войны .
Ирина Лагунина: «Волчье логово» - так называлась в годы второй мировой войны ставка Гитлера в Восточной Пруссии. Такое же название носит книга, только что изданная в Мадриде. «Волчьим логовом» ее автор – журналист Хавьер Хуарес - называет свою родину Испанию, которая превратилась после второй мировой войны в пристанище бежавших от правосудия нацистов, в том числе военных преступников, виновных в массовых расстрелах мирных жителей оккупированных стран. Рассказывает наш мадридский корреспондент Виктор Черецкий.
Виктор Черецкий: Одним из наиболее известных обитателей «Волчьего логова» был печально известный гитлеровский спецназовец Отто Скорцени, освободивший в 43-ем году из-под ареста Муссолини, а в 44-ом похитивший венгерского регента Хорти, собиравшегося сдаться Советской Армии. Бежав из-под стражи в Германии, Скорцени обосновался в Испании, где прожил до самой смерти в 75-ом году. Историю этого человека, в числе многих других, рассказал в книге «Волчье логово» Хавьер Хуарес: Мы беседуем с автором исследования.
Хавьер Хуарес: Скорцени поселился в Испании в 1951 году под вымышленным именем Роберта Штейнбахера. В Мадриде, в самом центре, на проспекте Гран-Виа, он открыл офис своей промышленной компании. Эсэсовец с первых же дней пользовался особым покровительством испанских властей. Личная дружба связывала его, к примеру, с Карреро Бланко, будущим премьер-министром, и другими деятелями тоталитарного франкистского режима. Его фирме делали крупные государственные заказы – на строительство аэродромов и реконструкцию испанских железных дорог. Скорцени, к примеру, приобрел за границей и продал Испании 200 локомотивов, он оперировал солидными капиталами.
Виктор Черецкий: Однако из всего этого не следует, что Скорцени вдруг превратился в Испании в добропорядочного коммерсанта. Как следует из книги, он активно занимался здесь и нацистской пропагандой, и незаконным бизнесом.
Хавьер Хуарес: Скорцени занимался контрабандой оружия, которое поставлял на Ближний Восток, в частности, арабским террористическим группировкам. С этой целью он поддерживал дружеские отношения с египетским лидером Насером. Активно сотрудничал бывший любимец Гитлера и с испанскими ультра-правыми группировками. В своем офисе в Мадриде он печатал нацистскую пропаганду. Испанию он покидал редко, разве что для встречи со своим другом парагвайским диктатором Стреснером. Кстати, предприниматель из Скорцени вышел довольно посредственный. На первом этапе он держался благодаря капиталам, которые ему доверяли немецкие промышленники, преследуемые в Германии за связи с нацистами. Но потом этот источник иссяк, и Скорцени вынужден был всецело посвятить себя преступному бизнесу - контрабанде оружия.
Виктор Черецкий: Эфраим Зурофф, руководитель Центра Симона Визенталя, занимающегося поиском нацистских преступников, считает, что Испания являлась и продолжает являться пристанищем для многих нацистов, а власти этой страны ничего не делают для их выявления. Так, Центр Визенталя подозревает, что где-то на восточном побережье Испании до сих пор скрывается 90-летний Ариберт Хейм по кличке «доктор смерть». Будучи врачом в концлагере Бухенвальд, а затем Маутхаузен, он ставил садистские эксперименты на заключенных. О нем тоже рассказывает в книге Хавьер Хуарес:
Хавьер Хуарес: «Доктор смерть» был австрийцем. Он, к примеру, вводил узникам шприцем в сердце авиационный бензин и наблюдал, сколько времени продлится их агония. За месяц он умертвлял таким способом не менее 200 человек, в том числе узников-испанцев. Он также оперировал без наркоза. А однажды убил двух узников лишь потому, что у них были красивые зубы: нацистский врач захотел подарить своему коллеге череп с красивыми зубами. После войны Хейм жил в Германии, а когда в 73-ем году его, наконец, опознали и захотели арестовать, он скрылся. С тех пор его следы были обнаружены в Латинской Америке, в Северной Африке, но в основном в Испании, в районе восточного побережья. В прошлом году была предпринята новая попытка разыскать этого военного преступника: его дети направили сюда, в Испанию, через третьи лица крупные суммы денег. Поиски велись в домах для престарелых, однако успехом не увенчались.
Виктор Черецкий: Список укрывавшихся в Испании военных преступников на «Докторе смерти» не заканчивается. Свой след в этой стране оставил, к примеру, и подручный Гитлера Мартин Борман, и фигура меньшего значения - гестаповец Вальтер Кушман, ответственный за расстрелы евреев в Польше. Его имя упоминается в одной из книг Симона Визенталя. В Испании этому нацисту пришлось скрываться, поскольку его усиленно разыскивали союзники - американцы и англичане. Кушман сначала нашел приют в Мадриде в монастыре францисканцев, а потом покинул Испанию переодетый монахом и с фальшивыми документами. Умер нацист в Аргентине в 80-ые годы. В Латинской Америки теряются следы и Рейнхарда Шпитци, который в годы второй мировой войны был резидентом «Абвера» в Испании, а затем, преследуемый союзниками, спокойно перебрался с помощью своих испанских друзей в Аргентину.
Почему гитлеровцы использовали в качестве места жительства или перевалочного пункты именно Испанию? Журналист Хавьер Хуарес:
Хавьер Хуарес: Нацисты выбирали Испанию, потому что в Европе той поры у них не было другого места, где укрыться. В Испании времен франкистского режима, близкого по духу фашистской Германии, они находили идеологическую поддержку, материальную помощь и возможность уйти от правосудия и возмездия союзников. Получив здесь фальшивые документы, многие перебирались в более надежное место – в Аргентину. В Испании существовали организации, которые устраивали беглецов на работу, снабжали деньгами, фальшивыми документами, жильем.
Виктор Черецкий: Деятели испанского режима никогда не забывали, что пришли они к власти, уничтожив в конце 30-ых годов испанскую демократию, благодаря военной помощи немецких нацистов. Так что опекать этих деятелей на своей территории им часто приходилось из чувства благодарности. Показательна в этом случае история с немецким коммерсантом и агентом Гестапо Иоханесом Бернером.
Хавьер Хуарес: Основанием для невыдачи нацистов часто служили «заслуги» этих деятелей в годы гражданской войны в Испании. Некоторые из них воевали в легионе «Кондор», который Гитлер послал на помощь своим испанским единомышленникам. Другие оказывали Испании экономическую помощь. К примеру, Иоханес Бернер, который, будучи членом нацистской партии и занимавшимся всякими сомнительными сделками в Северной Африке, после начала гражданской войны в Испании стал связующим звеном между испанскими фашистами и немецкими нацистами. Именно благодаря его кипучей деятельности Германия стала поставлять военную помощь франкистам. И этого в Испании не забыли. Поэтому, когда американцы потребовали экстрадировать Бернера, руководство страны категорически отказалось «сдать» своего благодетеля.
Виктор Черецкий: Известно, что в годы второй мировой войны агенты Германии негласно создали в Испании около 350 фирм, которые контролировались концерном «Софиндус». Основным занятием концерна была добыча и отправка в Германию вольфрама, необходимого для изготовления танковой брони. Естественно концерн всячески подкармливал и франкистский режим, который испытывал огромные финансовые трудности, хотя и вышел победителем из трехлетней гражданской войны. Кстати, уже упомянутый представитель «Абвера» в Испании Рейнхард Шпитци непосредственно участвовал в деятельности концерна. Журналист Хавьер Хуарес:
Хавьер Хуарес: Рейнхард Шпитци был помощником и секретарем самого фон Рибентропа еще в ту пору, когда будущий нацистский министр был послом в Великобритании. Шпитци прибыл в Испанию в 42-ом году. Официально он приехал в качестве представителя фирмы «Шкода», которая производила во время войны вооружение. Неофициально – для организации шпионской сети и действий против представителей союзников в Испании. В конце второй мировой войны, выполняя задание Шеленберга, он пытался установить связи с союзниками, чтобы склонить их к одностороннему миру. Для этой цели он даже выезжал в Швейцарию. Однако, спасти гитлеровский режим таким образом нацисту не удалось. Еще до окончания второй мировой войны Шпитци уехал из Мадрида и укрылся в небольшом городке на севере Испании. Однако, союзники его выследили и послали за ним группу захвата. Нацист бежал и два года скрывался в разных городах Испании. В конце концов, его отправили на корабле в Аргентину и, что особо примечательно, с документами на имя члена личной охраны главы испанского государства генерала Франко.
Сначала нацисты лишь скрывались в Испании, но со временем, почувствовав себя в безопасности, они стали организовываться, собираться вместе, устраивать свои праздники, к примеру, по случаю очередного дня рождения фюрера. В Испании образовалось даже несколько центров, где компактно проживали нацисты. Один – в курортном городке Дения – на восточном побережье, а другой – в Марбелье, на юге Испании. Примечательна в этом смысле история Герхарда Бремера, бывшего члена личной охраны Гитлера.
Хавьер Хуарес: Герхард Бремер был майором СС. После пребывания в лагере для военнопленных во Франции, он перебрался в 48-ом году в Испанию - в Дению. Он считается основателем нацистской колонии в этом поселке, куда следом за ним отправились многие бывшие гитлеровцы. Бремер занялся строительством и продажей недвижимости на побережье. Одновременно он основал здесь базу отдыха для бывших эсесовцев. Приезжали сюда нацисты каждый год 20 апреля - в день рождения Гитлера. Сам Бремер и его гости облачались в эсесовские мундиры, вывешивали флаги со свастикой, распивали нацистские песни и, таким образом, поминали своего фюрера.
Виктор Черецкий: Постоянным участником фашистских сборищ в Дении был генерал СС Отто Ремер. Тот самый Ремер, который отличился при подавлении антигитлеровского заговора в июле 44-го года, арестовав большинство заговорщиков.
Хавьер Хуарес: Этот деятель после окончания второй мировой войны был арестован, а когда вышел из тюрьмы, основал неонацистскую партию в Германии, но она была запрещена в 52-ом году. Ремер скрылся в Испании. Он был хорошим другом Отто Скорцени – помогал ему заниматься незаконной торговлей оружия. Ремер публиковал в Германии статьи, в которых оправдывал гитлеровский режим, отрицал холокост и газовые камеры. В 92-ом году немецкий суд приговорил его к 22 месяцам тюрьмы за пропаганду геноцида и расовой ненависти и потребовал его выдачи, но Испания Ремера не выдала. Нацист умер своей смертью в 1997 году в Марбелье.
Виктор Черецкий: Испанский диктатор, в прошлом союзник Гитлера, Франсиско Франко умер в 1975 году. После его смерти в стране произошли большие перемены. Испания декларировала переход к демократии, приняла конституцию и официально отказалась от франкистской идеологии. Тем не менее, все эти перемены никак не повлияли на положение нацистов, доживающих свой век на испанских курортах. Испанцы их не трогали. Но если при Франко это объяснялось симпатиями режима к бывшим соратникам фюрера, то при демократии подобная позиция стала для многих необъяснимой.
Журналист Хуарес, автор книги о жизни немецких нацистов в Испании, пытается найти объяснение такой позиции:
Хавьер Хуарес: Уголовный кодекс Испании ранее не рассматривал апологию геноцида как преступление. Это, в частности, послужило формальным поводом для невыдачи Отто Ремера Германии. Но дело, разумеется, в другом. В Испании франкизм и тоталитаризм не умерли вместе с Франко. Нацисты по-прежнему находили себе влиятельных покровителей в стране. Ведь переход к демократической форме правления был совершен у нас не на основе решительного разрыва с прежним режимом, а на основе его реформирования. При таком раскладе, силы прошлого по-прежнему еще долго занимали важные позиции в обществе. Вот почему Испания так и не выдала никого из 50 нацистов, которые находились в поле зрения мировой общественности и которых требовали выдать американцы и англичане.
Виктор Черецкий: С присутствием нацистов в Испании мирились не только власти, но и испанская общественность. В силу исторических причин – долгих лет фашистской диктатуры в стране - в сознании даже образованных испанцев, в отличие от других европейцев, немецкий нацизм никогда не ассоциировался с преступлением. Неудивительно поэтому, что проходившая этой осенью в Мадриде выставка к 60-летию Нюрнбергского процесса стала для многих жителей испанской столицы полным откровением.
В самой Испании нацисты в 60-80 годы свободно тиражировали свои мемуары, в которых, разумеется, отрицали все свои военные преступления. Правда, это не всегда им сходило с рук.
Хавьер Хуарес: В 80-ые годов бельгийский фашист Леон Дегрель, который скрывался после войны в Испании, дал пространное интервью испанскому телевидению и журналу «Тьемпо». Он отрицал холокост и даже задал вопрос, почему сегодня так много евреев, если их действительно уничтожали в массовом порядке? Единственный человек, который восстал против подобных рассуждений, была еврейская активистка Маргарита Фридман, которая жила в Испании, и у которой вся семья погибла в Аушвице. Она подала на нациста в суд. Испанский суд рассматривал дело 7 лет. Сначала иск Фридман был отклонен, поскольку местное правосудие посчитало, что нацист имеет право на свободу слова. Однако Верховный суд Испании в 1991 году признал, что Дегрель нанес оскорбление «коллективной чести» еврейского народа. Но решение суда носило чисто моральный характер. Дегрель не понес никакого наказания.
Виктор Черецкий: Кстати, Дегрель был одной из наиболее одиозных фигур мирового фашизма. За свои злодеяния он был заочно приговорен к смертной казни в Бельгии. Однако Испания дала ему сначала возможность жить по фальшивым документам, а потом предоставила свое гражданство:
Хавьер Хуарес: Дегрель был руководителем бельгийских фашистов. В 41-ом году он вступил в СС и отправился на Восточный фронт. Дослужился до звания полковника. Ему даже присвоили генерала, но это уже было 2 мая 45-го года, когда война практически закончилась. Седьмого мая он сбежал на самолете в Испанию. Бельгийское правительство потребовала выдачи нациста. Но в этом ему было отказано. Мировое сообщество осудило Испанию за укрывательство преступника. Тогда Мадрид заявил, что Дегрель исчез. На самом деле его снабдили фальшивыми документами и бельгиец спокойно поселился в деревушке Константина под Севильей. Там он построил поместье под названием «Карлина», которое превратилось в главную ставку нацистов, укрывающихся в Испании. Частым гостем здесь был Отто Скорцени. Умер Дегрель естественной смертью в 1994 году на одном из средиземноморских курортов в провинции Малага. Испанское правительство так и не выдало его Бельгии.
Виктор Черецкий: В провинции Малага, точнее на курорте Марбелья, продолжают до сих пор здравствовать некоторые видные нацисты. Прекрасный климат одного из лучших курортов средиземноморья явно благотворно сказывается на их здоровье.
Хавьер Хуарес: Речь, к примеру, идет об австрийце Вольфгане Юглере, штандартенфюрере дивизии СС «Адольф Гитлер». Он обосновался в Марбелье в 70-е годы, где в то время проживали десятки нацистов. С Дегрелем его связывала многолетняя дружба. Он живет в скромной квартире, на стенах которой красуются фотографии Гитлера.
Виктор Черецкий: Мы беседовали с автором книги «Волчье логово» журналистом Хавьером Хуаресом. Добавлю к сказанному, что до сих пор в Испании здравствуют и некоторые бойцы дивизии СС «Галитчина», сформированной в основном из жителей Западной Украины. Испания приютила после войны десятки солдат этой дивизии, предоставив им гражданство, возможность учиться и работать.
Путешествия и экспедиции: каждый ли готов отправиться в странствие?
Ирина Лагунина: Эпоха великих географических открытий 15-17 веков породила бурный взрыв интереса к путешествиям, экспедициям, дала человечеству огромный объем знаний и практического опыта. И вот 21-й век, несоизмеримые с названной Эпохой технические средства преодоления пространства, территорий, преград… Казалось бы, каждый человек может отправиться в экспедицию, в путешествие… А, кстати, какова разница между этими понятиями?
Владимир Ведрашко беседует с журналистом и редактором Сергеем Моргачевым.
Владимир Ведрашко: Чем отличается путешествие от экспедиции? Каждый ли готов отправиться в дальнее путешествие? Туристы, кинодокументалисты, археологи – все они относятся к путешественникам, но, наверняка, между ними есть принципиальные отличия. Какие?
Сергей Моргачев: Под словом «экспедиция» обычно подразумевают мероприятия, у которых есть четкая, определенная и сложная научная или спортивная цель. Настоящих путешественников всегда было мало. Это люди очень специфические. А скажем, туристов много было в советское время, их и сейчас хватает, но это совершенно люди другие или не совершенно, но в значительной степени другие. Это люди, которым нравится природа, которые готовы к определенным физическим упражнениям, которые ценят хорошую мужскую компанию – это все да. Но путешествие - это то, что проистекает из внутреннего импульса, с которым люди рождаются. Существует ли мир бородатых людей, которые любят экспедиции и путешествия? Я думаю, что в том смысле, в котором он существовал в 60-70 годы, он не существует. То, в каком смысле он существовал, было связано с определенным умонастроением в обществе, умонастроением, которое побуждало людей двигаться и преодолевать пространства и преобразовывать природу. Это, так сказать, такой инженерный импульс. «Течет вода Кубань-реки куда велят большевики», - это в конечном счете имело отношение к этому моменту. Сейчас этого нет. И сообщество путешественников, люди, которые едут в экспедицию, которые бывают в отдаленных местах - это очень разношерстная публика, начиная от основания пирамиды - просто туристов, кончая учеными, профессиональными путешественниками, они называют себя кинофотодокументалистами, людьми, которые ходят в сложные спортивные походы - и все это абсолютно разные категории путешественников.
Владимир Ведрашко: Экспедиции и коммерция – каково соотношение между этими двумя понятиями?
Когда мы смотрим по телевизору передачи о современных путешествиях, то совершенно очевидно, что это не просто зрелище, но и серьезная коммерческая акция. Не так ли?
Сергей Моргачев: В определенном смысле коммерционализация путешествий существует просто потому, что люди, которые занимаются этим профессионально, они должны как-то существовать, и они существуют за счет этих путешествий, за счет рекламы, за счет того, что потом делают фильмы, они демонстрируют свои фотографии. Но, и это очень важный момент, в принципе экспедиции и путешествия – это вещь глубоко антикоммерческая. И для меня, например, как для человека, который не является великим путешественником, но как журналист долгое время с этим сталкивался, путешествие является ценностью именно в силу того, что это вещь не коммерческая. Это такая область в жизни общества, которая глубоко не прагматична, она где-то лежит сильно на периферии существующего сейчас настроения в обществе, вполне себе коммерческого, скажем так. Это именно явление культурной и духовной жизни. И именно поэтому должны быть эти путешествия и должны быть люди, которые в них ездят тем или иным способом, с научными целями, спортивными целями, с целями познания самого себя и это все очень важно, чтобы это было, где-то там, пусть не в центре общественной жизни, но чтобы это было. Это важно для существования в обществе какого-то баланса.
Владимир Ведрашко: Самые интересные документальные фильмы первой половины 20 века – фильмы о великих экспедициях. Самолеты, дирижабли, океанские ледоколы… От всего этого дышит великими географическими открытиями, хотя сама эпоха великих географических открытий относится отнюдь не к 20 веку. Куда это всё делось? Существуют ли ныне большие экспедиции?
Сергей Моргачев: Экспедиции, безусловно, существуют. Другой вопрос состоит в том, что оба полюса уже открыты и давно. И Эверест покорен многократно. Поэтому акцент нынешних экспедиций, даже самых больших, он, скажем так, переместился в область некоторых деталей. Пройден определенный маршрут, а мы пройдем его немножко в другом месте или другим способом. Я думаю, будет правильно сказать, что пафос экспедиционный несколько снизился, он снизился объективно. Хотя есть целые области исследований, которые совсем не исследованы, скажем, Мировой океан. И может быть через пару десятилетий, когда технические средства позволят совершить рывок качественный в его исследовании, мы столкнемся с другой ситуацией, когда и пафос будет другим, и интерес человечества к этому станет другим.
Владимир Ведрашко: Получается, что мы переживаем период определенного затишья в экспедициях. В чем причины этого снижения интереса к экспедициям?
Сергей Моргачев: Безусловно, это связано с общим падением престижа знаний вообще и некоммерческих областей деятельности. Возьми, например, такую вещь, как исследования космоса, которые в 60-х годах будоражили умы всего мира. Сейчас все гораздо спокойнее, несмотря на то, что в перспективе маячат колоссальные проекты, скажем ,полет на Марс. Но я что-то не заметил, чтобы вокруг этого был какой-то общественный ажиотаж. Во-первых, это связано с падением престижа знания как такового и науки, во-вторых, с падением престижа областей деятельности, которые не приносят денег в самом прямом и вульгарном смысле этого слова.
Владимир Ведрашко: Мне вспоминается, что в советские годы, уже в 60-70 годы, если не ошибаюсь, были кругосветные походы советских атомных подводных лодок, по крайней мере, один такой поход. Имело ли это какое-то значение в смысле научных экспедиций?
Сергей Моргачев: Я думаю, что они, безусловно, имели значение, во-первых, чисто в военном смысле, потому что отрабатывались конкретные технические военные вопросы. А потом это имело определенное патриотическое значение. И мы тоже можем вернуться к вопросу о том, почему экспедиции не так воспринимаются обществом, как раньше. В частности, и потому, что высоко поднять флаг родины уже не так остро воспринимается, как 20-30 лет назад. А ведь великие путешественники были яркие представители определенного государства на мировой арене. Это же касается и великих походов и подводных тоже.
Владимир Ведрашко: Сергей, назовите, пожалуйста, наиболее значительные российские экспедиции последних лет?
Сергей Моргачев: Скажем, за последние пару лет из тех материалов, с которыми я столкнулся как редактор и журналист, я бы упомянул такие довольно крупномасштабные экспедиционные мероприятия, как поход команды, одним из руководителей которого был известный путешественник Отто Чхетиани и мой хороший знакомый. Так вот этот поход происходил вдоль Верхоярского хребта, его протяженность была около 700 километров, и происходило это все зимой. Это произвело на меня впечатление. Или, скажем, экспедиция пермской команды велосипедистов через Сибирское плато, причем в том районе, где до сих пор, насколько известно, европейские путешественники не проходили. Или путешествие известного российского этнографа и путешественника Банникова Константина по Укоку вместе с кочующими скотоводами зимой в совершенно диких зимних условиях этого высокогорья. Высокогорное плато на юге Алтая, граничащее с Китаем и Казахстаном.
Владимир Ведрашко: А какие существуют ныне в России полезные и интересные издания о путешествиях и экспедициях?
Сергей Моргачев: Давайте так, чтобы никто не обвинил меня, что я проталкиваю интересы определенного издания, я назову их все, тем более, что для этого хватит пальцев меньше, чем есть на двух руках. Во-первых, у нас есть три журнала, сочетающих научно-популярную и географическую тематику - это «National Geographic», Россия, «Вокруг света» и «Гео». Во-вторых, у нас есть довольно специфические издания, ориентированные на определенный тип путешествий – это «Вертикальный мир», который покрывает тематику альпинизма, экстремальных видов спорта. И у нас есть целый букет изданий о подводном плавании, о погружениях – «Подводный клуб», «Октопус», «Нептун», «Предельная глубина». Я лично знаю четыре журнала. А кроме того есть замечательная и мало кому известная газета малотиражная и далеко не везде продаваемая, называется она «Вольный ветер». И она посвящена туризму. Вот, пожалуй, то, что я могу вспомнить о российской прессе, касающейся путешествий.
Владимир Ведрашко: Я беседовал с журналистом Сергеем Моргачевым, журналистом, редактором, за плечами которого, в частности, опыт работы в российском издании всемирно известного журнала National Geographic.
