Виктор Резунков: Сегодня у нас в гостях народный артист СССР Олег Басилашвили.
Мы сегодня подводим итоги уходящего года, будем говорить о кино, о театре, о телевидении, о политике, о той духовной атмосфере, которая образовалась в стране, и о многом-многом другом.
Олег Валерьянович, каким лично для вас был этот год?
Олег Басилашвили Олег Басилашвили: Ну, он был годом довольно обычным. Работал, ездил в Москву со спектаклями Большого драматического театра, был в других городах. Был и за границей со спектаклями. Снимался в кино. Читал книги. Жил дома. Ну, вот, обычная жизнь.
Виктор Резунков: Какие-нибудь премии получали?
Олег Басилашвили: Премии получили, да. Мы получили премию за спектакль «Квартет» Большого драматического театра. Мы вчетвером – Лавров, Шарко, Макарова и я – получили премию «Золотой софит».
Виктор Резунков: Сегодня утром в БДТ была генеральная репетиция спектакля, в котором вы играете. Расскажите об этом спектакле.
Олег Басилашвили: Я в этом спектакле не играю. Это спектакль, поставленный московским режиссером Яшиным по пьесе Алексея Максимовича Горького «Васса Железнова». Там у него три варианта: первый вариант – кажется, в 1901 году был, второй – в 1910 году, и третий – позже. Там такой микс сделан из двух или трех пьес. Главную роль играет наша Света Крючкова, там много занято молодых артистов. Я бы сказал, что это спектакль такой экспериментальный, потому что форма, в которой существуют артисты, которую придумал режиссер, она довольно необычна для горьковских пьес. Как это будет встречено зрителями – трудно сказать. Но должен еще сказать, что это была только генеральная репетиция, будут внесены различные исправления, пожелания мы высказали, потому что спектакль только еще в работе.
Должен сказать, что любая премьера является… Я, например, ненавижу премьерную публику, потому что выходишь на премьеру – и никогда не знаешь, что получится. И не только потому, что ты не знаешь, к чему ты должен идти, а потому что то волнение безумное, которое присутствует на премьере, может тебя совершенно деморализовать. У некоторых перед премьерой начинается безумный прилив адреналина, они бегают, суетятся, что-то кричат, наигрывают, как лошади. А у меня наоборот, я начинаю просто засыпать. И вместо того, чтобы выйти нормальным человеком на сцену, иногда получается так, что я просто выхожу в сонном состоянии. У меня опускаются руки.
Так действует первая встреча со зрителями, если у тебя недостаточно точно найдено зерно и сверхзадача образа и спектакля. Вот когда они на тебя эмоционально действуют, когда ты готов плюнуть на это премьерное волнение, потому что впереди еще больше интересное волнение с выполнением этой задачи. И не важно, кто в зале сидит – великий критик или просто обыватель, не в этом дело. Важно это сказать, сделать то, что я нашел – и тогда это волнение постепенно затихает и, наоборот, приобретает рабочие формы. Но чаще всего бывает именно так: опускаются руки. И где-то на десятом, пятнадцатом спектакле что-то начинает проклевываться. Поэтому я никогда не приглашаю своих друзей, знакомых на премьеру. Это, знаете, лотерея – может, так, а может, не так. Не отвечаешь за самого себя.
Виктор Резунков: А сильно отличается от премьерного уже, допустим, спектакль на десятый раз? Часто бывают такие различия, что совершенно другой спектакль?
Олег Басилашвили: Несомненно! Бывает счастливое стечение обстоятельств: на премьере блистательно все прошло, как говорят, в лузу. То есть и мера отстранения актера от роли, и мера взаимодействия со зрителем, глубина понимания того, что ты делаешь, и во имя чего ты вышел на сцену, что самое главное – во имя чего, что ты хочешь этим людям, которые заплатили немалые деньги, сказать… Что, они просто не тебя смотрят, а ты нос приклеил и ходишь по сцене? Это же позор, понимаете. А тут ты что-то сказать хочешь, что-то донести, какую-то эмоцию, мысль, которая помогла бы людям заглянуть в самих себя, - вот ради этого актер выходит на сцену. Иногда бывает так, что это на премьере случается, но такое бывает очень редко. Этому мешает масса факторов: недоговоренность еще до конца, неясность, неточность, хотя на словах все сказано, а вот в душе как-то это еще не очень повернулось.
Первая встреча со зрителем, а от зрителя ведь тоже очень многое зависит. Бывает зритель, особенно московский зритель, который ждет тебя, и когда ты выходишь на сцену, он говорит: «Ну… Ну… Как хорошо, давай…» Очень внимательный, очень доброжелательный – и возникает некая вольтова дуга между актером и зрителем. И она становится все ярче, ярче, ярче, потому что с двух сторон идет энергия. Потому что спектакль без зрителя – это не спектакль. И зритель без спектакля – тоже не спектакль. Это процесс взаимопроникновения. Вот в Москве, сколько бы ни играли нашу «Калифорнийскую сюиту» с Алисой Фрейндлих или «Квартет», о котором я говорил, всегда эта дуга возникает в том или ином напряжении, но она есть. И это большое счастье. В Питере такая дуга возникает значительно реже. А если она и возникает, то очень блеклая, к сожалению.
Виктор Резунков: А чем вы это можете объяснить?
Олег Басилашвили: Провинция…
Виктор Резунков: Все-таки Питер – это провинция?
Олег Басилашвили: Конечно, провинция. Провинция, провинциальный зритель, мало подготовленный. Потому что зрители Большого драматического театра того времени, товстоноговского, кто помер, кто уехал за границу, кто просто не может ходить вследствие дороговизны билетов и так далее. Они остались, они есть, верные наши зрители, но все-таки зал заполняется другими людьми. И удивительно – какими. Ну, например, вот вы мне сами признались, что вы обычный, рядовой театральный зритель, не критик, не театроман, нормальный зритель. Но даже вы знаете прекрасно сюжет «Дяди Вани». Дядя Ваня влюблен в Елену, а она любит Астрова. Дядя Ваня входит с букетом цветов и видит, как она застыла в объятиях Астрова. И дальше развивается действие. Все это знали, когда мы играли «Дядю Ваню», сюжет был всем известен. Вопрос был в том, а как артист сыграет в мгновение, когда он видит любимую женщину в объятиях другого: вот, я помню, Добронравов так играл, Толубеев Юрий Владимирович так играл, этот иначе, а как этот? И вот тут большая ответственность была – сыграть так, как ты считаешь нужным, как этот дядя Ваня увидел сквозь цветы вот эту пару.
А сейчас выходишь на сцену с букетом цветов, они целуются – и зритель делает так: «О-ой…» Они не знали, что он выйдет, никто не читал пьесу. Никто! Это и хорошо, с одной стороны, потому что элемент неожиданности всегда в театре хорош, а с другой стороны, ввергает меня в полное недоумение о том, а что же они читали-то, если уж они «Дядю Ваню» не читали. Может быть, для них и «Буратино» довольно сложное произведение.
Виктор Резунков: Олег Валерьянович, в этом году в России с большой помпой отмечали 100-летие со дня рождения Леонида Брежнева. Даже социологи утверждают, что сегодня мечта большинства россиян – это возвращение к социальному государству, хотя бы в том стандарте, которые существовал у нас в 70-е годы, при Брежневе. Как вы думаете, чем можно объяснить рост этой ностальгии по брежневским временам?
Олег Басилашвили: Не знаю. Я вспоминаю Брежнева – вспоминаю психушки, в которых сидели люди, думающие иначе, чем он. Вспоминаю ввод войск в Чехословакию, в Афганистан, сотни тысяч жертв – наших мальчишек и не только мальчишек, особенно в Афганистане. Вспоминаю пустые прилавки, демагогию, бронзы многопудье на груди этого нашего вождя. И постепенное падение экономики, которое дошло, в конце концов, довело страну до развала громадной империи Советский Союз. Вот все, что сделал Брежнев.
Ничего хорошего Леонид Ильич Брежнев нашей стране не дал. Может быть, он был хорош по сравнению с предыдущими периодами, с периодом правления товарища Сталина. Кровавый террор, страх, который заставлял людей работать, что греха таить, рабская бесплатная сила – миллионы заключенных в лагерях, они делали свое дело, строили плотины, московские высотные дома, сажали, пилили, валили лес… Ну, ясное дело, мы знаем, что гибли миллионы людей. Но все-таки была работа, а те, кто не сидел, они от страха пытались доказать свою лояльность тем, что они идеально делали свою работу. Это все, мы знаем, при Сталине было. Затем этот страх постепенно исчез, и выяснилось, что система сама по себе абсолютно бездоказательна, она не может существовать вне этого страха. Все постепенно стало падать – производство, производительность труда, люди опустили руки, ибо продуктов становилось все меньше и меньше. Денег становилось все больше и больше, а продуктов и вещей в магазинах не было. В результате всего этого развалилась эта страна. Вот все, что связано у меня с деятельностью товарища Брежнева Леонида Ильича.
Он, наверное, был человек добрый, я не спорю, наверное, был хороший семьянин, никого особенно не казнил. Правда, я вспоминаю, как Сахарову запихивали кишку в рот насильно, как делали лоботомию многим, как избивали Новодворскую и многое другое. Ну, можно относиться к этим людям не так, как я отношусь, но все равно подобные методы не должны бытовать в нормальном государстве. Так что у меня такое отношение к Брежневу. И я не очень понимаю, почему такая ностальгия по прошлым временам. Я думаю, это ностальгия раба, которого выпустили из клетки и сказали: «Ты свободен». Он вышел из клетки – и выясняется, что баланду уже не дают три раза в день (три макаронины в супе каком-то жидком), надо самому копать, сеять, лезть на дерево, собирать что-то, сажать семена какие-то. А там сидел себе, ну, плохо кормили, ну, да, во вшах, в шкуре какой-то, - а здесь надо и шкуру добыть, и сажать, и копать… Не хочу, давайте обратно. Вот у меня такое ощущение, что не весь наш народ, конечно, но некоторая его часть мечтает о возврате обратно в клетку, потому что в клетке нет никакой ответственности за собственную жизнь и за жизнь окружающих. А тут каждый человек, в общем-то, волен решать, какую дорогу ему избрать и как по этой дороге идти. А это довольно сложно, мы к этому не приучены. Поэтому проще уйти назад.
Виктор Резунков: Вы поэтому отказали Сергею Снежкину, который приглашал вас на роль Брежнева в свой сериал?
Олег Басилашвили: Да, поэтому. Кстати говоря, это пошло на пользу фильму, потому что Шакуров, хороший очень актер, мною любимый, блистательно сыграл эту роль, прекрасно сыграл, очень убедительно сыграл. И тем хуже. Потому что он сыграл то, что было написано в сценарии. Он сыграл доброго, старого, уже почти немощного человека, который с юмором относится и к себе, и к своему окружению, и, в общем, никакой он особенно не политик, а просто такой добрый человек, который как-то держит страну, как может, понимая все ее недостатки, но сам он ничего изменить не в силах. Такой добрый человек. Это отнюдь не так! Предатель не может быть добрым человеком. Этот человек предал Хрущева и многих других. Я уже не говорю о другом, о чем я говорил раньше. И когда я прочел сценарий, там было описано именно такое лицо, именно такой человек, и я с ходу отказался. Наверное, сыграл бы хуже, чем Шакуров, потому что, повторяю, профессионально он это сделал на очень высоком уровне, без шаржа. Очень легко изобразить Брежнева с его речь его и так далее, с его привычками. Вот никакого шаржа, это был живой человек. И тем хуже, потому что сценарий – о живом, добром человеке, а это далеко не так. Это обман народа.
Виктор Резунков: Вы недавно, я знаю, отказались сниматься еще в одном сериале – о временах Павла Первого, где должны были сыграть роль жидомасона, который плетет против России козни.
Олег Басилашвили: Да-да. Вы знаете, я вспоминаю Георгия Александровича Товстоногова, у которого были очень сложные взаимоотношения с обкомом партии. Романов даже ему сказал: «Вам надо подумать об уходе из театра» - и это после нескольких премьер нашего театра. Были доносы на него, особенно в таком плане – организации «Память», была такая организация, и многое другое. Масса была неприятностей у него. И как-то он сидит у себя в кабинете, и я там была наедине с ним, и вдруг я вижу – у него на глазах такие слезы выступают. Ну, не плачет он, конечно, но как-то так крупно налились глаза. Вдруг он мне жалобно так говорит: «Вы знаете, Олег, меня называют жидомасоном», - сказал он с дрожью в голосе. Потому что Юрий Александрович Товстоногов был подлинный патриот своей страны. Он никогда не декларировал этот патриотизм, он всегда боролся только за правду человеческих взаимоотношений на сцене. И очень часто ему удавалось эту правду сделать, заставить артистов жить так, чтобы это была именно эта пьеса именно этого времени. Во имя чего эта правда? Во имя того, чтобы показать людям, что они есть на самом деле, и чтобы они задумались над тем, как они живут, – правильно ли, неправильно ли – благодаря писателю. Вся его жизнь была жизнью патриота, который страдал от недостатков нашей жизни и хотел ее исправить, грубо говоря. И вдруг – жидомасон. Это было очень обидно ему, конечно.
Так же, я думаю, как Аркадию Исааковичу Райкину было обидно услышать обвинения в сионизме, потому что такого патриота страны, как Райкин, днем с огнем поискать. Я помню, мы были в Махачкале на гастролях, он был уже пожилой, старый человек, трудно ему было ходить. У нас было три концерта, и после первого, дневного концерта он несколько раз мчался в Министерство транспорта Дагестана. Я спрашиваю: «Что вы там делаете, в этом министерстве?» - «Вы знаете, я хочу добиться того, чтобы товарные составы, приходящие в Махачкалу из Москвы с грузом, шли обратно не порожняком. А то же обратно просто порожняк идет. Надо чем-то грузить – тогда будет лучше, выгоднее нам всем». Я говорю: «А зачем вам это надо, вы этим занимаетесь?» И вдруг он мне говорит: «Но если не я, то кто же?» У меня даже сейчас комок в горле. Как он болел за проблемы страны, Аркадий Исаакович, если Райкин шел в министерство добиваться, чтобы порожняк обратно не шел! И за это его прозвали сионистом. Вот так же и Юрий Александрович.
Поэтому когда в этом фильме о Павел Первом мне была предложена роль какого-то сиониста, жидомасона… Я вообще полагаю, что роль жидомасонства и прочее в нашей стране сильно-сильно преувеличена. А в этом сценарии жидомасоны – это одна из основополагающих сил, борющихся против матушки Руси.
Виктор Резунков: Какое политическое событие вы считаете главным в уходящем году?
Олег Басилашвили: Несомненно смерть Ани Политковской. Я бы поставил это событие на первое место. Это знаковое событие. Можно относиться к деятельности Политковской как угодно, отрицательно, резко отрицательно, враждебно, положительно, восторженно – это дело каждого. И каждый может открыто об этом сказать. Политковская занималась своим делом, а ее дело было – донести до нашего сведения те факты, которые она разузнала, заставить нас задуматься о смысле существования, в данном случае – о чеченской войне, о проблемах Чечни, о лагерях пыток и так далее, об исчезновении людей, об администрации Чечни и многое другое. Она открывала нам глаза на то, что на самом деле происходит в Чечне. Она была свободным человеком, она была настоящим профессионалом и считала, что это ее долг – довести до нашего сведения все то, что она узнала как журналист. И за это она была убита.
Нам сказали: не надо быть честным человеком; делайте, как вам скажут. И убили ее. И теперь мы все поняли, что лишних слов говорить не надо. Лишних слов говорить не надо, а надо прежде всего ориентироваться на папу, на маму, как они скажут – так и мы скажем. И все будет тихо и хорошо, и даже, может быть, получим какие-нибудь награды за это дело. Вот я считаю, что это несмотря на то, что было много интересных и отрицательных и положительных событий, но это знаковое событие года – убийство Ани Политковской, человека, перед памятью которого надо снять шляпу и поклониться.
Виктор Резунков: Олег Валерьянович, не кажется ли вам симптоматичным, что социологи проводили опрос, и выяснилось, что убийство Анны Политковской стоит на 13-м месте по значимости событий. На 12-м месте по значимости стоит телевизионное шоу «Танцы со звездами» и «Звезды на льду».
Олег Басилашвили: Ну, что я могу сказать по этому поводу. Это очень грустно. Я понимаю, хлеба и зрелищ, а все остальное нас не волнует. Но ведь, понимаете, мы живем так уже 300 лет – хлеба и зрелищ – и в результате мы становимся все хуже, хуже и хуже. Господь Бог нам дает в феврале 1917 года возможность воспрянуть и стать людьми – эту возможность вы упускаем. В 1991 году Господь Бог опять-таки дает нам возможность наладить какие-то другие взаимоотношения, демократические, на цивилизованной демократической основе – и эта попытка опять постепенно уходит в песок. Правда, совсем похоронить ее довольно трудно, очень трудно, но в принципе возможно. По-моему, все к этому идет. Мы слышим разговоры о суверенной демократии, о многом другом, что у нас свой путь. И никто не скажет, что демократия – это отнюдь не цель, демократия – инструмент, с помощью которого мы можем прийти к цели. Демократия – это просто-напросто возможность народа высказать свое мнение и повлиять на дальнейшую экономическую и политическую жизнь, больше ничего.
Виктор Резунков: Олег Валерьянович, еще одно событие, которое большинство россиян (это, кстати, к вопросу о пайке и рабской психологии, наверное, в какой-то степени, мне интересно ваше мнение) поставили на первое место, по данным Левада-центра, очень серьезной группы социологов, главным в уходящем ходу – выделение пособий в 250 тысяч рублей за рождение второго ребенка. Чем, по вашему мнению, можно объяснить такое предпочтение?
Олег Басилашвили: Сам по себе факт, если это действительно будет так, очень хороший – 250 тысяч за рождение второго ребенка. Но там же тоже какие-то сроки, с 2007 года. А вот если у меня в 23 часа 58 минут родилась дочка в 2006 году – все, не дадут?
Виктор Резунков: Не дадут.
Олег Басилашвили: Это тоже странно, ну, ладно. Дай бог, чтобы этим дали, которые родились позже. Я не знаю, я как-то мало верю в то, что миллионы матерей будут получать такое. Возможно, дай бог, хочется надеяться. И то, что россияне считают это большим шагом вперед, в принципе, наверное, это верно. Но, на мой взгляд, все-таки, несмотря на положительный аспект того, о чем я сейчас говорю, все-таки рождаемость зависит не только от благополучия семьи, не только. Конечно, в огромной степени это так, но не только от благополучия. Когда у людей есть цель, когда они объединены чем-то одним, будем называть это пассионарностью, по выражению Гумилева, сына Ахматовой, вот когда они знают, зачем они живут… Возьмите бедные семьи в том же Дагестане, допустим, или в каких-то таких окраинных наших российских республиках, и не только российских, и арабские – сколько там в арабских семьях где-то в Палестине детей в одной семье? Чуть не 20 человек! Там очень бедно живут они, а дети рождаются, рождаются, рождаются…
Вот я сегодня слушал интервью, по-моему, президента Дагестанской республики (я точно не помню, слушал краем уха), и там, он назвал, в среднем 7 человек в семье. И это – Россия. А русских все меньше и меньше. У меня такое паническое чувство, что русский народ постепенно теряет ментальность… не ментальность – пассионарность, то есть желание выжить. Алкоголизм – это ведь самоубийство. Если американцы запретили в Сан-Франциско курить вообще, я сам курящий, к сожалению, не могу бросить, но в Сан-Франциско курить нельзя, и я там не курил. Потому что накуришься в номере – воняет, идешь куришь по улице – вроде нельзя, ни в магазине нельзя, нигде. Народ хочет жить, он хочет быть здоровым во имя того-то и того-то. Мы курим, пьем, прыщавые юнцы и девочки ходят с пивом, полупьяные. Это самоубийство народа.
И, на мой взгляд, какую же ответственность должны испытывать наши избранные нами руководители, ответственность за то, чтобы поднять этот народ с колен, заставить его поверить в свое будущее и дать ему возможность для работы на это будущее. Это очень трудная работа. Надо поощрять любого, кто занимается мелким или крупным бизнесом, каким-то производством, торговлей или не торговлей, сельским хозяйством обязательно. Ведь что такое наша деревня? Это же жуткое дело сейчас просто! Значит, надо этим маякам – фермерам, которых еще не сожгли эти пьющие вокруг деревни, – надо им помочь. Как помочь? Видимо, законодательно прежде всего. Это громадная ответственность. Вот этой ответственности я пока не ощущаю. Как только фермер, крестьянин почувствует, что у него – дом, который никто не может поджечь или отобрать, земля, которая навеки принадлежит ему и его потомкам, у него начнут рождаться дети, ему будет для кого работать, сажать деревья, - для детей. Прорыть канал какой-то – для детей. Сделать дом красивым, удобным, с канализацией – для детей. Тогда начнется у нас это вот обильное деторождение. Пока этого нет, ну, да, можно давать по 200 тысяч, по 500 тысяч, в какой-то степени это, возможно, поправит положение.
Но вот эти реформы, которые мы так до конца и не провели, гайдаровские реформы, которые мы только начали делать, - либерализация цен, национализация и частная собственность, - это первые три буквы алфавита. А у нас их сколько в алфавите? 33. А мы только первые три буквы сказали и остановились. Вот поэтому дело идет дальше у нас так скверно. Мне кажется, что надо заниматься прежде всего этим. Как – это уже дело президента, Государственной Думы, Федерального Собрания, это уже они там знают.
Виктор Резунков: У нас есть звонки. Николай из Подмосковья, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер, ведущий. Добрый вечер, народный артист Советского Союза – я подчеркиваю, народный артист Советского Союза. Олег Валерьянович, вы, конечно, смотрели фильм «Коммунист» с выдающимся советским актером Евгением Урбанским. Вы смотрели фильм «Тихий Дон» с выдающимися нашими актерами, не буду всех называть, с потрясающей Элиной Быстрицкой и Петром Глебовым. Все советские картины, это были шедевры. И чтобы все хаять советское… не нужно это. Вы сами – народный артист Советского Союза.
Олег Басилашвили: Ну, я себя прежде всего считаю народным артистом России. Потому что Советского Союза сейчас нет, и было бы странно называть себя так. Ну, для престижа говорят – народный артист СССР, и очень хорошо. И я отнюдь не хаю все советское, отнюдь не хаю. Я получил образование в Советском Союзе, у меня были тогда мама, папа и бабушка, которых я очень любил и которых теперь нет. Я учился в студии Московского художественного театра у замечательных педагогов. Правда, зарплата у меня, когда я начал работать, была крайне низкая. Из моей зарплаты, вы это понимаете, вычитали деньги за «бесплатное» образование, бесплатное лечение, бесплатные путевки. Все это было взято у нас, у народа. Нам не давали деньги, а просто в казну отбирали, а просто давали после этого путевки якобы бесплатно. Это первое.
Что касается фильмов, я не совсем могу согласиться с вами, что все советские фильмы, все советское искусство было настолько прекрасно. Даже, например, «Тихий Дон» - да, актеры замечательные: Петя Глебов, Быстрицкая, да все там прекрасно играют, и режиссер хороший. Но суть-то «Тихого Дона» шолоховского оттуда ушла. Вы читали книгу «Тихий Дон»? Это же антисоветский роман. А в кино этого нет. Вот вам и хороший фильм. А Герасимов, режиссер этого фильма, не мог иначе поступить, иначе бы картина не вышла на экран, мало того, просто его посадили бы. Так что он сделал фильм по поверхности «Тихого Дона», но никак не пошел вглубь, не рассмотрел трагедию Гришки Мелихова, который погиб из-за того, что принимал участие в Гражданской войне, гибельной для всего народа. Преступление эта гражданская война, - говорит Шолохов своим гениальным романом «Тихий Дом». И тот, кто эту Гражданскую войну раздул, - преступник. И, как ни странно, эта книга была напечатана в свое время. Единственный роман на эту тему. Все остальные авторы, подобные темы поднимавшие, были репрессированы, а вот Шолохову повезло.
Мы можем вспомнить и другие фильмы – полная фальшь! 1930, 1935, 1937 год - «Волга-Волга», «Цирк», все эти комедии Александрова, «Веселые ребята». В лагерях, в застенках Лубянки пытали, уничтожали людей, заставляли их подписывать доносы, ложные показания на самих себя и на окружающих – а мы радовались и шли маршем и говорили: «Какая прекрасная наша жизнь!» «Теперь понимаешь?» – говорили псевдоамериканке Орловой. И Любовь Орлова отвечала с псевдоамериканским акцентом: «Теперь понимаешь!» Это же все ложь! Так что вы не совсем правы.
Я прекрасно понимаю ностальгию по прошлому, она у меня тоже есть, я был тогда молод, меня любили девочки, у меня были родители, передо мной была большая, длинная жизнь и много надежд. Сейчас этого уже почти нет – вот, я тоже ностальгирую по прошлому.
Виктор Резунков: Лидия Николаевна из Москвы, пожалуйста, мы вас слушаем.
Слушатель: Добрый вечер. Дело в том, что сейчас, в преддверие Нового года, я хочу пожелать вам, самое главное, самого всего светлого, доброго и крепкого здоровья. Первое, хочу выразить огромнейшую благодарность, я смотрела «Калифорнийскую сюиту» вашу в Театре эстрады, в Москве у нас, - это сплошной восторг, конечно! И правильно, что вас буквально закидали цветами. Это чудесно! И вот второй вопрос, вы не поймите меня неверно, но скоро фамилия Нарусова-Собчак станет именем нарицательным, учитывая, что эта малолетка, вы посмотрите, она же растлевает людей. Вот какова ваша позиция на этот счет? Вы извините, но меня это очень тревожит.
Олег Басилашвили: Во-первых, спасибо вам большое за ваши пожелания и за добрые слова в мой адрес. Мне это очень приятно, поверьте в мою искренность, большое вам спасибо. Что же касается второй проблемы, у меня вообще ощущение, что наше российское телевидение, вернее те, кто владеет им, пытаются во многом либо ориентироваться на свои собственные вкусы, либо пытаются привить обывателям, которые смотрят, а их миллионы, эти каналы, в кровь влить такой, знаете, даунтизм. То есть все хорошо, все в порядке, нас ничего не интересует, нам, как говорят у нас в Петербурге, все по барабану. Вот этот «барабан» несут многие деятели нашего телевидения многих каналов.
Я, честно говоря, могу смотреть только один канал. Я очень люблю смотреть футбол, хоккей иногда, если наши побеждают, хотя всегда довольно грустно на это смотреть. А вот канал «Культура» - на нем очень много есть интересных передач, и я этому каналу доверяю. Там и о музыке, и о театре, и обо всем. Там, на этом канале, идет попытка… Недаром основателями этого канала явился Дмитрий Сергеевич Лихачев в свое время и многие другие люди, я, в том числе, принимал участие в создании этого канала. Там идет попытка как бы поднять в какой-то степени морально-нравственный, культурный уровень всего нашего народа, постепенно прививать его понятия прекрасного, хорошего, доброго и так далее.
Что же касается многого другого, вы абсолютно правы, многие передачи во мне вызывают… Раньше они вызвали во мне радость, потому что люди не боялись раскрыться. Мы же все боялись безумно быть самим собой. А теперь никто не боится быть самим собой – и льются потоки грязи. И большинство молодежи, на мой взгляд, не всей, но большинство, начинают подражать тому, о чем вы сейчас говорите. И, на мой взгляд, это страшная беда, с которой надо бороться. Как бороться – я не знаю. Наверное, просто мы, работники «культурного фронта», должны делать все для того, чтобы противопоставить этому какие-то замечательный образцы своей работы. Но, к сожалению, это очень трудно и не всегда удается. Вот что я могу на это сказать. А так спасибо вам большое.
Виктор Резунков: Александр из Петербурга, пожалуйста.
Слушатель: Олег Валерьянович, долголетия вам, творческого и житейского!
Олег Басилашвили: Спасибо.
Слушатель: И первый вопрос такой. Скажите, пожалуйста, в спектакле «Последний посетитель» кто сейчас исполняет главные роли? Раньше это были Кирилл Лавров и покойный Юрий Демич. И второе, Олег Валерьянович, главный итог этого года для меня лично применительно к вам – это то, что до сих пор недоснят фильм «Agnus Dei» покойного Семена Арановича, который начинал фильм. И в связи с этим у меня вопрос, кто, по-вашему, мог бы из режиссеров завершить этот фильм? И нельзя ли собрать группу режиссеров – Володю Бортко, Виктора Сергеева, Юрия Мамина, Алексея Германа?
Олег Басилашвили: Я понял, спасибо большое. Что касается первого, спектакль «Последний посетитель» давно уже не идет. Кстати говоря, вы ошибаетесь, там не Демич играл, а другой артист. Лавров играл, да, а Демич не играл. Но не в этом даже дело. Спектакля давно нет, и говорить об этом бессмысленно. Что же касается второго вопроса, по поводу фильма «Agnus Dei», да, никто не может это сделать. Это мог сделать только Семен Давыдович Аранович, мой друг, мой любимый друг, без которого мне сейчас так тяжело и одиноко жить на свете. Это был прекрасный человек, замечательный режиссер, в прошлом штурман дальней авиации, попавший в катастрофу, благодаря чему не смог дальше продолжать летать, испытавший громадное количество несчастий в кинохронике, куда он пошел работать. Например, за то, что он снимал самодеятельно, взяв камеру на студии, похороны Анны Ахматовой, он был отлучен от работы в кино вообще. Анна Ахматова была «врагом народа», поэтому нельзя было снимать ее похороны. А постепенно он стал режиссером. Такой замечательный, по-моему, наиболее интересный фильм о войне – это «Торпедоносцы», который он снял, замечательная картина, – нигде никогда не получил никаких премий, и о ней вообще никто ничего никогда не говорил. При перечислении лучших советских фильмов о войне этот фильм даже не упоминался, хотя этот фильм, я полагаю, самый правдивый и самый честный, показывающий самую суть Великой Отечественной войны и подвига всего нашего народа, который уничтожил фашизм. Что это за испытания тяжкие пали на плечи прежде всего, конечно, воинов, которые нас защищали тогда.
Виктор Резунков: Олег Валерьянович, я хочу вернуться немножко к нашей теме, так как мы подводим итоги. В 2004 году вы вместе с известными деятелями культуры подписали письмо в защиту Михаила Ходорковского, а сегодня стало известно, что в ближайшее время ему могут вынести новые обвинения. Символично для этого года?
Олег Басилашвили: Да конечно. В общем, тут много символических событий произошло. И то, что Ходорковскому какое-то новое обвинение… Знаете, чтобы говорить о деле Ходорковского, надо сесть, изучить все 100 томов этих самых судебных дел, и тогда, может быть, можно составить представление. Преступник ли он, или это фальсификация – поди разбери. Проще сказать: «Долой Ходорковского!» или, наоборот, «Долой судей!». Я ничего не могу сказать. Мне кажется, дело политическое скорее.
Что меня заставляет так говорить, так думать? Прежде всего то, что я не думаю, что если Ходорковский действительно нарушал закон, может быть, нарушал довольно грубо (вполне возможно, вспомним 90-е годы), то, значит, никто больше, кроме него, не нарушал этот закон? А я вот хотел бы задать вопрос, например: господин Черномырдин, председатель Совета министров после Гайдара, сейчас он один из наиболее богатых людей планеты, а каким образом на посту председателя Совета министров господин Черномырдин мог так разбогатеть? Ведь у нас существует закон, что ни один чиновник, пока он находится на государственной службе, не имеет права заниматься каким-либо бизнесом. Откуда у него эти деньги? Если эти деньги заработаны нечестным путем, он нарушил закон, почему он не сидит там же, где Ходорковский?
И многие другие фамилии, не один только Черномырдин, много других, я даже не хочу их называть и не помню. Но поскольку только один он сидит, Ходорковский, у меня возникают вот такие странные мысли, что, наверное, это избирательно как-то сделано. А может быть, вообще это неправильно. Я думаю, такие мысли не только у меня, а у большинства населения. Только один машет на это рукой и говорит: «А, ладно», а вот многие об этом говорят. Вот какая история. А чтобы сказать «нет, он не виноват» или «да, он виноват», надо читать дело.
Виктор Резунков: Николай Петрович из Армавира, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. У меня такой вопрос. Олег Басилашвили – это один из любимейших наших артистов, так же как Ефремов, Ульянов и другие, их десятки. Есть такая газета «Комсомольская правда», она считается демократической, и недавно она опубликовал карту «Будущее России»: север России отойдет к Америке из-за нефти и газа, юг Сибири, Дальний Восток отойдут Китаю…
Виктор Резунков: Давайте не будем обсуждать «желтую» прессу, скажем так. Вы хотите поговорить на эту тему?
Олег Басилашвили: Я только одно могу сказать, возможно, такая карта и была – что кому отойдет и так далее. А можно сказать, что штат Монтана перейдет Китаю, бог его знает, что им там в голову приходит. Но подобное, нечто вроде этого вообще в нашей стране может произойти, если мы будем сидеть только и соглашаться на все, что нам предлагают. У нас должна быть собственная точка зрения, мы должны прислушиваться к собственному разуму и к собственной совести. А если у нас нет того или другого, может быть, слушать людей, которые принадлежат к той или иной партии – может быть, это коммунисты, может быть, «Союз правых сил», «Яблоко» или партия какой-то справедливости и так далее. Но надо воспитывать в себе гражданское чувство, чтобы та страна, которую вы, видимо, любите, чтобы она не превратилась в то, о чем вы сейчас говорите.
Виктор Резунков: Кстати, о «Союзе правых сил», сейчас начинаются выборы в Законодательное собрание Петербурга, и, насколько мне известно, «Союз правых сил» предложил вам участвовать, войти в список…
Олег Басилашвили: Нет, мне не то что предложили участвовать. Меня спросили, как я к этому отношусь. Я сказал, что человеку 72 года, и я либо должен уйти из театра и закончить там свою карьеру, и заниматься всерьез законодательной городской деятельностью, либо не делать вид, что он депутат, работая в театре и бегая иногда в Думу. Как Невзоров делает сейчас или Бенин в Государственной Думе – ни разу не присутствовали ни на одном заседании. Это позор, это обман избирателей, которые за человека голосовали. Я не смогу. Либо одно, либо другое надо делать. Я актер, мое дело сейчас – заниматься актерством. А идти в депутатскую деятельность в 72 года, всерьез этим заниматься, как я занимался в 90-е годы на Съезде народных депутатов и в Верховном совете, я уже просто не могу.
Виктор Резунков: Ольга из Подмосковья, пожалуйста.
Слушатель: Добрый вечер. С удовольствием слушаю Олег Валерьяновича и полностью с вами согласна в оценке главного события года – убийства Анны Политковской. В ее лице считают убитым честь и достоинство народа. Считаю также, что такие люди, как вы, должны больше влиять на нравственную жизнь народа, искать формы этого влияния, воспитывать такие качества человека, как порядочность, честь, почаще вспоминать Чехова. У меня к вам огромная просьба, постарайтесь сделать все возможное, что в ваших силах, в этом направлении.
Олег Басилашвили: Стараемся. Спасибо вам большое. Стараемся, конечно, но я полагаю, что актеры, работники искусства, культуры, имеющие к этому отношение, - я имею в виду также и библиотекарей, смотрительниц музеев, народных артистов, всех от главных режиссеров до мелкого служащего музея где-нибудь в Иркутске или во Владивостоке, - на всех нас лежит громадная ответственность. И, в конце концов, дело не в тех деньгах, которые они получают, нищенские копейки, на которые прожить-то нельзя, а они работают не из-за денег, большинство из них. И конечно, я полагаю, что каждый из нас постарается сделать все возможное, чтобы люди заволновались, глядя на картину Левитана… Вот я думаю так: если бы не было в нашей судьбе, в общей российской судьбе таких людей, как, допустим, Андрей Рублев или Александр Сергеевич Пушкин, или Грибоедов, или Солженицын и многие другие, - наверное, мы были какими-то другими людьми. Так же были бы две руки, две ноги, но как-то, наверное, иначе мы бы разговаривали, может быть, у нас был бы совсем другой экономический и социальный строй, возможно. А вот эти люди как-то повлияли на Россию. И вот я вам просто об этом говорю, потому что ощущаю необходимость этого, и большинство из нас ощущает эту ответственность. Но это очень трудно. Тем более в стране, в которой живет народ, когда ему дали свободу, не все проявили себя людьми, готовыми к ней, к сожалению.
Виктор Резунков: Анатолий Федорович из Петербурга, пожалуйста, ваш вопрос.
Слушатель: Доброго здоровья вам. Спасибо Олегу Валерьяновичу за его работу, за нравственную позицию.
Виктор Резунков: И я последний вопрос вам задам. Каким вам видится будущий год, Олег Валерьянович?
Олег Басилашвили: О, нет, я плохой предсказатель. Я не знаю… Я не могу ничего на эту тему сказать.
Виктор Резунков: Вообще, даже о культурной жизни Петербурга?
Олег Басилашвили: О культурной жизни Петербурга… Я надеюсь, что не будет у нас построено здание «Газпрома» величиной в 400 метров. Оно может быть построено в нашем городе, и, наверное, это будет очень хорошо, но в другом месте, но не в центре города, напротив Биржи, напротив Смольного, Петропавловской крепости и Адмиралтейства. И слова одного из владельцев «Газпрома», который сказал, что символы Ленинграда и Петербурга устарели, должен быть иной символ – новой энергетической столицы России, меня ввергли в шок! Ну, как с этим человеком разговаривать, если он полагает, что этот невиданной в мире красоты пейзаж – ровные берега и шпили, и купола – может быть изуродован? Ну как?!...
Виктор Резунков: Спасибо большое, Олег Валерьянович.
