Александр Генис: После Нового года жизнь входит в русло будней с трудом и кобенясь. Уже одного этого достаточно, чтобы почувствовать магическую силу этого праздника. От других красных дат Новый год отличается тем, что он не поддается разоблачению, мистификации, профанации. Он не уступает позорящему насилию прилагательных, как это, скажем, случилось с крестинами после того, как они стали комсомольскими. Если годовщины вождей, государств и режимов жмутся к выходным, как двоечники, то Новый год не переносится - никуда, никогда, ни за что. Служа источником календарю, он не считается с похмельем, а служит его причиной. Сила Нового года в его непоколебимом постоянстве. Укорененный в мерной смене дней, он - гарант того высшего порядка, что просвечивает сквозь хаос обыденной жизни и освещает ее. Мир непознаваем, пути неисповедимы, будущего нет, но есть Новый год, и нас греет уверенность, что, где бы он нас не застал, мы встретили его бокалом.
Новый год – допотопное исключение. Обычным сырьем наших праздников служит история. Наш календарь – сплошные крестины. Отмечая дни рождения стран, богов и кумиров, мы возвращаемся к неповторенному мгновению. Но в природе все повторимо, и Новый год не дает нам об этом забыть.
Этот праздник пришел к нам из другого – циклического - времени. Произвольно выделив из бесспорно круглого года одну ночь, мы, назначив ее новогодней, создали обряд и украсили его литургией – конфетти и куранты, Оливье и шампанское. Попав в календарь, природа, не изменив себе, превратилась в культуру. А культура – всегда ритуал, превращающий вещи в символы, пространство – в зону, время – в праздник. Повторение создает смысл, и прошлое становится настоящим, продлевая историю в вечность. Без ритуала мы не можем ни поцеловаться, ни чокнуться, ни выпить.
Я видел, как японцев учили рукопожатию. Они трясли чужую ладонь с тем же нелепым усердием, с которым мы у них без разбору кланяемся, не догадываясь, что спектр наклонов иерархичен, как статус волков в стае. Ритуал трудно зачать, но легко умертвить. Он умирает, как первомайская демонстрация - когда его начинают рассматривать. Сила ритуала - в бессознательном импульсе. Лишь заменив инстинкт, он становится непреодолимым. Поэтому нам проще убить человека, чем не дать ему на чай.
- Нет ничего важнее невидимого и незаметного, - говорил Толстой, пересказывая крестьянским детям Конфуция.
К этому, в сущности, сводилось учение обоих, обещавших улучшить нашу породу и обрадовать ее. По Конфуцию благородный всегда счастлив, низкий – всегда удручен. И чтобы изменить человека, нужно срастить в нем природу с культурой.
Чем мы, собственно, и занимаемся в уникальный праздник Нового года.
Одним из любимых новогодних ритуалов Америки является подсчет итогов. Смена цифр в календаре подбивает составлять всевозможные списки. Вот и на сей раз зимний номер журнала «Атлантик Мансли» задался вопросом: кто оказал наибольшее влияние на Америку, кто является творцом Америки? Ответом стал список из 100 человек, выдающихся деятелей этой страны.
Как это иногда бывает, свежие события сделали работу редакторов и историков более, так сказать, своевременной. Кончина президента Джеральда Форда, подготовка к государственным похоронам, политические речи и воспоминания – вся эта мемориальная машина, которую приводит в действие смерть выдающего политика, привела в движение и историческую мысль. Нет, Форд, этот президент-джентльмен, не попал в список 100 главных американцев, но его уход оживил интерес к уже заданному вопросу: как оценить влияние личности на жизнь страны и ход ее истории?
Вот с учетом этого аспекта я и попросил Владимира Гандельсмана проанализировать список наиболее выдающихся американцев.
Владимир Гандельсман: Для начала я предлагаю Вам, Саша, определить первого из первых, Главнейшего!
Александр Генис: Ну, конечно, Авраам Линкольн.
Владимир Гандельсман: Вы просто читали список.
Александр Генис: Для этого не надо читать список. Это очевидно.
Владимир Гандельсман: Почему же?
Александр Генис: Достаточно пожить в Америке. Я когда только приехал в Нью-Йорк, ходил к старенькому врачу, приемная которого была уставлена статуэтками Линкольна. Вы бы в России пошли к врачу, собиравшему изображения Ленина? Дело не только в том, что Линкольн освободил рабов, возглавлял северян во время Гражданской войны, он еще был самым любимым президентом Америки. Любимым – и все.
Владимир Гандельсман: Ну что ж, Вы оказались правы. Итак, журнал попросил 10 знаменитых историков выбрать лучших из лучших.
Александр Генис: Интересно, каковы критерии отбора? Как сравнить деятельность Уолта Диснея и феминистки Кэди Стэнтон? Или Рокфеллера и Билла Гейтса?
Владимир Гандельсман: Это действительно интересно. Нет такого прибора, который фиксировал бы степень влияния. Но еще изобретут. На днях я читал, что в продажу поступил прибор, который называется « God - detector » - он определяет в какой степени высшие силы – Бог – присутствует в данном месте... Такой барометр или Богометр. Это, конечно, шутки ради – игрушка и чей-то безбожный бизнес.
Так или иначе, судьям-историкам было рекомендовано определять влияние в самом широком смысле – не только положительное, но и отрицательное, кроме того – силу этого влияния, - насколько оно было существенным в свое время и насколько далеко оно простирается.
Александр Генис: И это значит, что ни о каком строгом (или научном) результате говорить не приходится.
Владимир Гандельсман: Конечно. Но никто и не претендует. Это хороший повод для дискуссии, ведь этот список - слепок с того, что современность думает о своем прошлом и настоящем. И с какими проблемами сталкивается, измеряя действительность и влияние на неё выдающихся людей.
Александр Генис: С какими же?
Владимир Гандельсман: С миллионом проблем. Например - время. Влияние Джона Рокфеллера, который занял в итоге высокую 11-ую строчку в табели о рангах, длится с 19-го столетия, но влияние на сегодняшнюю жизнь каких-то решений из недавнего правления Клинтона более очевидно и эффектно. А как сопоставить влияние религиозного лидера с влиянием предпринимателя, влияние президента с влиянием писателя? Как определить важность тех или иных достижений? Натаниэль Готорн, первый выдающийся романист, или Фенимор Купер?
Александр Генис: Купер, конечно.
Владимир Гандельсман: А почему?
Александр Генис: Это же мифология. Он мифологизировал жизнь первых поселенцев Америки.
Владимир Гандельсман: Да, но кто его читает?
Александр Генис: Русские дети. Во всяком случае, когда я был маленьким. А Готторна кто читает?
Владимир Гандельсман: Поэтому я бы выбрал Фолкнера.
Александр Генис: Он, конечно, тоже есть в списке?
Владимир Гандельсман: Да, Фолкнер 60-й. Из писателей-поэтов выше Марк Твен, он 16-й, и Уолт Уитмен – 22-й.
Александр Генис: Интересно, кто еще попал в список из пишущей братии?
Владимир Гандельсман: Торо, Хемингуэй, Стейнбек и Мелвилл, который занял последнее, 100-е место.
Александр Генис: Не очень-то щедро по отношению к писателям. Я всегда считал, что именно в литературе влияние американцев наиболее заметно.
Владимир Гандельсман: Не очень. Все-таки в списке преобладают политики и бизнесмены. Один из индикаторов, предложенных судьями, – рынок. Что покупают? Что смотрят по телевизору? То есть, что успешнее всего с точки зрения поп-культуры. Есть еще проблема, называемая проблемой «Адольфа Гитлера», - это проблема оценки влияния тех, кто изменил мир к худшему. В Америке это называют проблемой «Хью Хефнера», основателя «Плэйбоя».
Александр Генис: Я проблемы не вижу. В «Плэйбое» не брезговали публиковаться Джон Апдайк и Курт Воннегут, среди интервьюируемых вообще перебывало полмира, включая президента Картера.
Владимир Гандельсман: Это так, но Хефнера все равно нет среди избранных. Сексуальная революция произошла, возможно, при его участии, но великим революционером он не признан. Забавно сказал один из тех, кто составлял список: «Если мы допустим к соревнованию всех, кто превращает жизнь в порнографию и увлекает за собой массы, половина нашего списка будет состоять из преступников»...
Вот еще вопрос – вопрос количества. Считать ли влияние серьезным, если оно распространилось всего лишь на 2% населения Америки, как это было в случае с мормонами, - а лидеры Джозеф Смит и Бригэм Янг присутствуют где-то в середине списка. Каждый член жюри руководствовался своими принципами, и лишь первая тройка не вызвала особых разногласий.
Александр Генис: Кто же эти счастливцы?
Владимир Гандельсман: Линкольн, Вашингтон, Джефферсон. Победили те, кто творил демократические законы и учреждения, в соответствии с которыми американцы живут. С ними первенство разделяют бизнесмены и изобретатели, например, в первой десятке Эдисон. Далеко не последний в списке Билл Гейтс.
Александр Генис: Много ли в списке «пришельцев», не коренных американцев?
Владимир Гандельсман: Их почти нет. Тоже интересный факт: Америка страна эмигрантов, между тем, в списке избранных, рожденных не в Америке, всего 7 человек. Более того, большинство с восточного побережья, из тех самых первых тринадцати колоний первых поселенцев, а 26 человек – из Новой Англии. Еще одно забавное наблюдение касается семейного положения избранных: 91 из 100 были женаты или замужем, не говоря о мормонах, у которых на двоих было 50 жен. Журнал «Атлантик Мансли» с особенной радостью подчеркивает, что более 30 избранных, начиная с Уолта Уитмена, печатались на его страницах!
Александр Генис: Сегодня неизбежно возникает вопрос о политкорректности. Все ли в списке политкорректно?
Владимир Гандельсман: Нет, не все. Афро-американцев и женщин – очень мало. Из восьми афро-американцев выше всех Мартин Лютер Кинг (8-ой). Ни одного испанца, азиата или индейца. Ничего не поделать, будут обиженные, не только удовлетворенные, которых большинство. Может вызвать возмущение и то, что в списке (предпоследним, правда) идет Ричард Никсон, но при этом он опережает Мелвилла. Кого-то возмутило, что Уолт Дисней опередил феминистку Стэнтон, и так далее, и так далее. Конечно, можно отчасти согласиться с мнением одного из членов жюри, которая сказала, что эти выборы – упражнение в абсурде. Представьте себе, что будет, если мы с Вами попытаемся сейчас, немедленно, определить десятку русских, более других повлиявших на Россию...
Александр Генис: А что – хорошая идея. Давайте. Вы - своего, я - своего.
Владимир Гандельсман: Хорошо... Петр Первый.
Александр Генис: Екатерина Вторая.
Владимир Гандельсман: Ленин.
Александр Генис: Сталин.
Владимир Гандельсман: Что-то в рифму получается… Толстой.
Александр Генис: Ельцин.
Владимир Гандельсман: Александр Второй.
Александр Генис: Князь Владимир.
Владимир Гандельсман: Сахаров.
Александр Генис: Пушкин. Уж на этом точно все сойдутся. Он у нас вместо Линкольна.
Владимир Гандельсман: Согласен. Как сказал Блок, «Наша память с малолетства хранит веселое имя: Пушкин». Давайте закончим на этом веселом имени и хрестоматийных строчках:
Товарищ, верь! Взойдет она,
Звезда пленительного счастья.
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена.
Александр Генис: Наша традиционная рубрика «Музыкальное приношение» Соломона Волкова тоже продолжит новогодние ритуалы. На этот раз речь пойдет о лучших записях года, по мнению музыкальных критиков «Нью-Йорк Таймс». Соломон, как Вам понравился их выбор.
Соломон Волков: Очень интересная была подборка, и я увидел, что соглашаюсь с большинством из выбранных записей за 2006 год.
Александр Генис: А это обычно бывает с вами?
Соломон Волков: Нет. Но здесь невероятно совпали наши вкусы. С одной стороны - приятно, а с другой стороны, думаешь: черт побери, настолько все предсказуемо. Критики тоже стараются быть не такими мейнстримными, добавляют какие-то интересные записи. И вот из тех, которые были отобраны критиками как лучшие диски 2006 года, остановлюсь на трех, расположив их не в хронологической последовательности.
Первым будет Стивен Стабс. Это американский специалист по аутентичной музыке. Сделал он свою карьеру в Европе, но он родом из Сиэтла и туда вернулся в прошлом году. Он работает с таким жанровым обозначением театра - лирика. Это форма его выступлений. На самом деле это имя его небольшого ансамбля, под его руководством. Они делают очень любопытные эксперименты со старинной музыкой. Вообще, в последнее время в старинной музыке появилась тенденция не такой строгой догматичной аутентичности, которая очень долго господствовала. А сейчас стараются исполнители как-то себя раскрепостить и подходить к старому материалу по возможности свободнее, с традиционным уклоном, который, между прочим, был в свое время, как раз в старые времена, очень распространенным. Затем о нем забыли, даже о возможности такого импровизационного подхода, а сейчас опять вспомнили. И Стивен Стабс со своим ансамблем (сам он играет на старинной барочной гитаре) являет пример. Тут мы услышим его вариацию на тему фолиа. Это очень знаменитая тема в старинной музыке. В данном случае она взята из сонаты Перелли « La folia », которую все скрипачи, включая меня, играли. Это 1700 год. А - фолиа это из португальского языка. Это означает страсть или безрассудство. Это, вероятно, название португальского танца 15-го века, который потом стал очень популярен по всей Европе в качестве такой темы, на которую все любили излагать свои соображения. А это - современная вариация, представленная американским исполнителем на гитаре и на лютне Стивеном Стабсом.
Следующим номером мы перекидываемся прямо в самый конец 20-го века. Голландский композитор Луис Андрисон, об опере которого «Роза» мы когда-то уже рассказывали, написал свою третью оперу, которая называется «Пишущий Вермеер». Это опера о знаменитом голландском художнике 17-го века, но сам Вермеер на сцене не появляется. Вместо этого три женщины, близкие ему, кстати, персонажи из сравнительно недавнего замечательного кинофильма «Девушка с жемчужными сережками», жена Вермеера Катарина, его теща Мария и любимая модель Саския, каждая пишет по шесть писем Вермееру в этой опере. Кстати, либретто написал Питер Гринуэй, постоянный сотрудник Андерсена. Поскольку подруга Гринуэя и соавтор постановки оперы тоже голландка, то….
Александр Генис: Нужно не забывать о том, как он любит голландскую живопись и как он много позаимствовал из колорита голландской живописи для своих фильмов.
Соломон Волков: Когда мы были в Амстердаме, то там в музее была инсталляция «Ночной дозор» гринуэевская. Очень интересная, которая совершенно по-новому всю эту картину представляет. Так что он глубоко в эту голландскую живопись погружен, и как вы справедливо сказали, широко использует ее достижения, ее стилистические приемы в своих фильмах. Либретто написал Гринуэй. Вермеер уезжает в Гаагу, а письма ему идут из Дельфта, его родного города. Они описывают свои бытовые заботы, переживания, хотят, чтобы он вернулся. А в это время в гринуэевской манере проецируются какие-то несчастья, которые обуревают в это время Голландию. Кончается все это потопом, который смывает всех присутствующих на сцене. Но начинается все достаточно пасторально с письма жены Катарины.
И третий выбор критиков «Нью-Йорк Таймс» - это симфонические танцы Рахманинова в исполнении дирижера Мариса Янсонса и оркестра Концерт Гебау амстердамского, которым он теперь руководит. Вообще, должен сказать, что Янсонс, как лучший дирижер, выбран несколькими сразу критиками «Нью-Йорк Таймс».
Александр Генис: Нам, как землякам, приятно. Тем более, что вы, кажется, учились с Янсонсом вместе.
Соломон Волков: Да, в одном классе в Ленинграде. И одна цитата из «Таймс», по-моему, вообще потрясающая. Там сказано, что Янсонс является, быть может, наиболее значительным из ныне живущих дирижеров. Это очень большой комплимент.
Александр Генис: При том, что пост дирижера стал как Олимпийские игры.
Соломон Волков: Поэтому Янсонс представлен в этом списке комплектом симфоний Шостаковича, о которых мы уже говорили, а симфонические танцы это тоже его. И это довольно смелый шаг с его стороны, что он это сделал с оркестром Концерт Гебау, потому что в Голландии и, вообще, отношение к Рахманинову было скептическим, очень долгие годы. Только сейчас они медленно начинают приближаться к тому, что это была крупнейшая фигура.
Александр Генис: Рахманинова всегда любили в России и в Америке.
Соломон Волков: В Америке тоже были спады вверх и вниз, а в России всегда он был наверху. Хотя, когда он начинал, то к нему было очень скептическое отношение. Я сам чуть не вылетел из школы в Ленинграде за то, что осмелился обругать Рахманинова в стенгазете.
Александр Генис: А зачем вы так сделали?
Соломон Волков: Вот тогда у меня были такие неправильные воззрения. Но понимание того, что Рахманинов - это один из крупнейших символистских художников начала века приходит постепенно, и заслуга Янсонса, который настойчиво пропагандирует Рахманинова, в этом очень велика. И запись его симфонических танцев как раз подчеркивает эту драматическую, напряженную, символистскую сторону Рахманинова.
Александр Генис: Почти сто лет назад президент Гарварда Уильям Элиот отобрал 50 книг, составивших библиотеку мировой литературы. Эти «пять футов» словесности научили несколько поколений американцев ценить и понимать художественное слово. Нечто подобное, но уже для кинематографа, сделала компания «Янус», выпустившая 50 дисков с лучшими фильмами, попавшими на американские экраны, благодаря их фирме.
Несмотря на высокую цену, комплект стоит 850 долларов, в этот праздничный сезон трудно было придумать лучше подарок для кинофила, ибо буквально каждый фильм в собрании предназначен для многоразового пользования. Все эти картины прошли проверку временем за 50-летнюю историю «Януса».
Начатый двумя молодыми энтузиастами из того же Гарварда Брайяном Халидэем и Сайпрусом Харви, этот проект первоначально исчерпывался двумя кинозалами в Бостоне и в Нью-Йоке, где показывались непривычные иностранные фильмы. Для дебюта выбрали две картины никому не известного итальянца Федерико Феллини. Увы, его картины – «Белый шейх» и «И вителони» (в русском прокате – «Маменькины сынки») - треском провалились. Успех пришел с картиной «Седьмая печать», с которой начался долгий роман Америки с Бергманом.
Вскоре «Янус» наладил мост между мировым кино и «арт-хаусами» Америки. В 60-е, когда во всем мире разразился бум большого кино, в США можно было купить права на картину всего за 50 тысяч долларов. Это сделало доступным лучшие заграничные ленты для миллионов американских студентов, заполнивших небольшие залы кампусов.
Распространение видеомагнитофонов и ДВД еще больше помогло «Янусу» в его работе. Теперь элитарное кино в распоряжении каждого, кто готов к встрече. Отмечая свой 50-летний юбилей «Янус» и выпустил тщательно отобранное дирекцией собрание шедевров.
Чтобы обсудить список этих картин, я пригласил в студию ведущего нашего «Кинообозрения» Андрея Загданского. Андрей, я попрошу вас проанализировать список.
Андрей Загданский: Говорить об этом списке можно довольно долго. Здесь, как вы знаете, 50 фильмов, и каждая из этих картин достойна внимания. Здесь есть фильмы, которые я лично очень люблю, есть фильмы, которые для меня холодные, уже далекие. Например, «Белый шейх» - не самая моя любимая картина Федерико Феллини. В то время как здесь есть вещи, которые мне кажутся абсолютно уникальными жемчужинами кино. Есть «Плывущие водоросли» Ясуджиро Одзу. Причем, это два фильма – в разные годы он снял один и тот же фильм. Один черно-белый и немой, другой - цветной и звуковой. Они совершенно разные, совершенно одинаковые, совершенно гениальные и это абсолютно особый вид кинематографа. Об Одзу можно говорить очень долго, это самое холодное и эмоциональное из всех этих имен. Здесь есть картины, которые наверняка будут смотреть и через много лет. Например, «Третий человек» Кэрола Рида. Это фильм с Орсоном Уэллсом. Картина, в которой несколько эпизодов, несколько фраз стали настолько классическими, как у Грибоедова из «Горя от ума», которые вошли в язык.
Александр Генис: На мой взгляд, это лучший фильм, который был когда-либо снят.
Андрей Загданский: Один из лучших, блестящий. И в этом фильме есть совершенно невероятное удовольствие всех людей, которые… Он снят, он срежиссирован, операторски сделан.
Александр Генис: Не забывайте, что сценарий Грэма Грина, что тоже не помешало.
Андрей Загданский: Здесь есть компонент куража. Я очень люблю этот фильм. Его нужно смотреть в кинотеатре, а не на видео. Все нужно смотреть в кинотеатре. Есть несколько режиссеров, которых нет. Здесь нет Брессона, что, с моей точки зрения, совершенно не справедливо. Хотя список этот начинается с 30-х и идет до конца 50-х, но Брессон уже должен здесь быть. Здесь нет фильмов Годара, что тоже неверно. И здесь нет Виго, что просто несправедливо и странно.
Александр Генис: А как русский отдел этой коллекции?
Андрей Загданский: В русском отделе есть проколы. Поскольку здесь ничего кроме Сергея Эйзенштейна «Невского» и «Ивана Грозного» нет.
Александр Генис: «Баллада о солдате».
Андрей Загданский: «Баллада о солдате» - это замечательно. Но здесь нет фильмов Тарковского, хотя они ограничиваются 50-ми началом 60-х, но «Иваново детство» вполне могло сюда попасть. Здесь нет Довженко, который, на мой взгляд, одна из ключевых фигур 20-30-х годов. В первую очередь, фильм «Земля» 30-го года. Поэтому в русском отделе есть недостаточная представленность. Но то же самое можно сказать и о французах, немцах и итальянцах.
Александр Генис: Выпуская эту коллекцию в свет, компания «Янус» позиционировала себя весьма характерно. Это фильмы для арт-хауса. Насколько в целом эти фильмы отражают историю кино, насколько они представительны для всего искусства, для всего кинематографа?
Андрей Загданский: Абсолютно. Когда вы идете в музей, вы же не видите всю живопись, которая была написана на протяжении 20-го столетия. Вы видите то, что стало искусством, то, что на протяжении времени совет экспертов, зрители, мы с вами решили: это есть искусство. Мы можем ошибаться, наше мнение не бесспорно, но, тем не менее, это есть представительное мнение об искусстве. Я бы то же самое сказал о тех фильмах, которые мы так неточно называем «элитарное кино». Это и есть киноискусство. Все остальное – что-то другое.
Александр Генис: Тогда мой последний вопрос, вернее просьба. Инструкция к употреблению. Что делать с этой коллекцией, которая оказалась в вашем распоряжении, как смотреть - по хронологии, по странам, по режиссерам, по жанрам?
Андрей Загданский: Лучше всего смотреть фильмы по настроению. Так, чтобы они попадали в то, что вам сегодня хочется. Для этого нужно хорошо знать эти картины. Поэтому по настроению можно пересматривать. Но я бы посоветовал так: любую из этих картин смотреть внимательно, посвятить ей весь вечер, желательно почитать что-нибудь об авторе. Очень хорошо на следующий день посмотреть комментарии, которые наверняка будут на ДВД. Таким образом, дать возможность впечатлениям устояться и потом сравнить их с мнением другого, может быть, авторитетного, может быть, просто знающего человека. Вот эти качества дадут вам погружение в картину. Вы будете иметь собственный первый эмоциональный опыт и некоторую информацию для того, чтобы это переварить, чтобы это осело в памяти, в сознании. Во всяком случае, так я старался рекомендовать смотреть фильмы своим студентам. Что из этого получилось, уже не берусь судить.
Александр Генис: Книга «Убить пересмешника» занимала ключевое место в нашем эмоциональном воспитании. Я не знал никого, кто бы ее не читал. Вместе с Сэлинджером и Труменом Капоте Харпер Ли писала ту самую американскую прозу, что давала молодым читателям урок свежего и яркого восприятия мира, без которого тосковало старшее поколение, выросшее на деревянном советском классицизме.
О биографии автора этого шедевра Харпер Ли рассказывает ведущая «Книжного обозрения» «Американского Часа» Марина Ефимова.
ЧАРЛЬЗ ШИЛДС.
«ПЕРЕСМЕШНИК. Биография романистки Харпер Ли»
Марина Ефимова: Имя Нелл Харпер Ли, автора всеми любимой книги «Убить пересмешника», снова всплыло после недавнего фильма «Капоте». В фильме (как и в жизни) Нелл Харпер Ли, подруга детства писателя Трумэна Капоте, соглашается быть его партнером и попутчиком во время поездок в Канзас за сбором материалов для книги «Обыкновенное убийство». И в фильме «Капоте» Харпер Ли отводится важная роль: в нравственном смысле она являет собой как бы ЛУЧШУЮ половину тандема, обладая совестливостью, врожденным достоинством, трезвостью ума, силой духа и приязнью к людям. Словом, теми качествами, которых самому Капоте часто не хватало. Актриса Кэтрин Кинер замечательно играет роль Харпер Ли, создает чудный образ, но невольно дезинформирует публику. Она играет более респектабельную Харпер Ли, чем та, которая предстает в биографии Чарльза Шилдса:
Диктор: «Во время Второй мировой войны Нэлл была студенткой престижного женского колледжа, где стандартом одежды был темный костюм и нитка жемчуга. Но Нэлл вызывающе носила грубый кожаный « bomber jacket », который ей подарил брат-летчик. Её язык был «соленым» и не деликатным. Иногда она курила трубку. Она была вполне миловидной девушкой, но говорила про себя: «я уродлива, как смертный грех». И когда она, чтобы угодить отцу, поступила на юридический факультет университета в Алабаме, стало понятно, что отсутствие манер и лоска делает ее непригодной для профессии юриста. В 1948 году она бросила университет».
Марина Ефимова: И отправилась в Нью-Йорк - чтобы там стать писательницей, но предварительно пройти весь унизительный путь начинающего: бессмысленные и утомительные службы, убогие квартирки, безнадежность. Она пыталась войти в общину интеллектуалов-южан, державшихся в грубом Нью-Йорке обособленной компанией, но не была принята. Один из этих южан потом вспоминал с удивлением:
Диктор: «Она была просто унылой девушкой из глухого городка Монровилля. Ничего, казалось, собой не представляла. Правда, она говорила, что пишет книгу. Но тогда все что-нибудь писали».
Марина Ефимова: Отец тоже расхолаживал Нелл в ее стремлении к писательству. В 1948 г. вышел роман Капоте «Другие голоса, другие комнаты», сразу сделавший автора знаменитым, и отец говорил Нелл:
Диктор: «Ты же понимаешь, что из Монровилля не могут выйти ДВЕ знаменитости».
Марина Ефимова: Но помощь потерянной в Нью-Йорке Харпер Ли все-таки пришла – через Трумэна Капоте. Поэт-куплетист Майкл Браун, работавший с Капоте над мюзиклом «Дом цветов», и его жена Джой подружились с Нелл и в 1956 году в качестве рождественского подарка преподнесли ей конверт с деньгами, которых хватило для того, чтобы она на год бросила работу и писала. А через год Браун отрекомендовал Харпер Ли литературным агентам, взявшимся устроить ее роман, который она сначала назвала «Сторож», потом «Аттикус» и, наконец, «Убить пересмешника».
Дружба Харпер Ли с Труменом Капоте, как мы помним из ее книги «Убить пересмешника», началась, когда им обоим было по шесть лет. И продолжалась всю жизнь. В книге ему дано имя Дилл. Несмотря на то, что там он – маленький избалованный хитрец с редкой способностью убедительно врать, читатель проникается к нему такой же симпатией, как и оба героя – брат и сестра Финчи. Капоте тоже вывел Харпер Ли в своих произведениях. Сперва в романе «Другие голоса, другие комнаты» - в образе Изабел Томпкинс (которая говорит: «Я бы так хотела быть мальчиком!»)... И второй раз – под именем Энн Финчбург в рассказе «Гость в День Благодарения». А в 1959 г., когда Капоте начал работу над «Обыкновенным убийством», Харпер Ли стала его неоценимым помощником. Ее собственные записи по делу об убийстве составили 150 страниц. Ходили даже слухи, что это она написала книгу (впрочем, слухи ходили и о том, что ЕЁ книгу написал Капоте). Вот что говорит о ее роли в создании «Обыкновенного убийства» рецензент Томас Мэллон:
Диктор: «Она старалась убедить Капоте не идеализировать в книге семью убитых фермеров. Она много узнала о них, и они напоминали ей ее собственную семью. Однако Капоте отвел им чисто служебную роль, хотя убийцам он явно приписал долю психологической мистики, подняв их таким образом до некоего уровня человечности. Странно, что Харпер Ли требовала от Капоте реальности, в то время, как в ее собственной книге главный герой – Аттикус Финч – явно идеализирован. Да и вся книга «Убить пересмешника» лишена полутонов, и автор, едва наметив острые конфликты, быстро возвращается к неправдоподобным вариантам, согревающим сердца читателей. Недаром, комментируя книгу в 1960 году, в год ее выхода в свет, писательница Фланнери О’Коннор сказала: «Интересно, что большинство читателей не замечает, что это – детская книга». Вообще говоря, фильм 1962 года «Убить пересмешника», снятый режиссером Муллиганом, лучше и взрослее книги. (Так же, как фильм «Унесенные ветром» лучше книги Митчелл).
Марина Ефимова: Тут я категорически (причем, в обоих случаях) не согласна с рецензентом, который, по-моему, не заметил довольно существенной характеристики обеих книг – хорошей прозы. Да и способность «согревать сердца читателей» тоже, как говорится, на дороге не валяется. К счастью, критики 60-х годов литературную прелесть книги заметили и не только оценили в рецензиях, но и отметили Пулитцеровской премией. Что касается публики, то она раскупила книгу в количестве 30 миллионов экземпляров.
Нелл Харпер Ли – автор одной книги. Но эта книга, встав в ряд с несколькими другими: «Над пропастью во ржи» Сэллинджера; «Жалобы Портного» Филиппа Рота, «Пролетая над гнездом кукушки» Кена Кизи, сыграла свою роль в формировании послевоенного поколения американской интеллигенции. И не только американской.
Александр Генис: Когда зима, как это случилось на эти праздники, отказывается украсить школьные каникулы снегом, санками, коньками и лыжами, на помощь родителям приходит Нью-Йорк. Гигантская машина развлечения, он умеет быть интересным для детей любого возраста. В этом убедилась наш корреспондент Рая Вайль, которую мы отправили в Еврейский музей, чтобы там поближе познакомиться с американским искусством комикса. В последние годы, когда появились рисованные книги о Холокосте и трагедии 11 сентября, взрослые пытаются отобрать комиксы у детей. Но кураторы этой выставке все же сделали все возможное, чтобы вернуть любимых детских персонажей тем, для кого они и были придуманы.
Рая Вайль: На выставку комиксов я пошла со своей пятилетней внучкой Катей, соблазнив ее тем, что там будет много детей. В выходные дни Еврейский музей, расположенный, кстати, в одном из красивейших районов Манхэттена, на углу 92-й улицы и Пятой авеню, прямо напротив Центрального парка, обычно устраивает так называемый семейный день, Family day . О том, как связан он с темой двух экспозиций, которые можно посмотреть здесь до конца января, я беседую с одним из организаторов этой программы Рэйчел Кац.
Рэйчел Кац: Сегодня мы чествуем мастеров комиксов, и их героев и супергероев. А поскольку комиксы любят все, и взрослые и дети, мы подумали, что из этого может получиться хорошее семейное мероприятие. Один из залов музея предоставлен родителям с детьми. Здесь они вместе могут рисовать своих любимых персонажей, придумывать новых героев и рассказывать о них истории, или рисовать на гигантском холсте общую картину, большую, как сама жизнь, страницу из книги комиксов.
Рая Вайль: В зале, где мы беседуем с Рэйчел, много детей всех возрастов, от малышей до подростков. Некоторые пришли с мамой и папой, другие с одним из родителей, или с родителями родителей, тоже в свое время увлекавшимися комиксами про супергероев, многие из которых скоро отметят 80-летний юбилей. На небольшой сцене готовится к выступлению оркестр. Скамейки, длинные столы с карандашами, красками, бумагой и ножницами. Все продумано, всем всего хватает. И, может, поэтому никто из детей не хнычет, не капризничает, не носится с криками по залу. Все увлечены творческим процессом, включая мою Катю, которой здесь явно нравится.
Рэйчел Кац: Каждая семья вносит что-то свое в общую картину, у каждого есть свой любимый герой. Помню, лет 20 назад мы с подружками не пропускали ни одного комикса про Арчи Эндрюса, которому тогда было 17 лет. Каждая девчонка мечтала о таком бой-френде. Добрый, веселый, симпатичный, и с мозгами все в порядке, и на гитаре играет, и музыку пишет, и поет хорошо. Ну, нравился он нам, и мы все переживали, кого же он выберет из своих подружек, веселую блондинку Бетти, или очень богатую и сексуальную брюнетку Веронику. Там никаких суперподвигов не было, в Арчи главное - взаимоотношения героев, их переживания, шутки, юмор. Он, кстати, до сих пор не решил, кто ему больше нравится. Мы выросли, а приключения Арчи и его друзей продолжаются. Этот комикс, впервые появившийся в 41-м году, давно уже превратился в отдельное издательство, Арчи-паблишинг, появились новые герои, новые сюжеты, но главным все равно остается оранжевоволосый Арчи и его подружки Бетти и Вероника, которые в отличии от нас, не стареют. Как, впрочем, и Капитан Америка, которого мы пригласили сегодня в гости. Его знают все, он самый американский и самый патриотичный из всех супегероев. И сегодня дети бесплатно могут получить на память фотографию с легендарным Капитаном Америка.
Рая Вайль: Рэйчел рассказывает, что в те же самые годы, что и Капитан Америка, воевал с Гитлером и его создатель, художник Джек Керби. Он был призван в армию, попал в разведроту, неоднократно переходил линию фронта, участвовал в рукопашной схватке со штурмовиками, и после тяжелого обморожения был демобилизован. А после войны, в 44-м году Керби и его партнер Саймон, не зная, что дальше им делать со своим супергером, уничтожили его, заковав Капитана во льдах Северного Ледовитого океана. И только через 20 лет, в 64-м году, издательство «Марвел», решило его оживить. Они тогда раскручивали новый комикс «Мстители», об одной из главных своих суперкоманд, наподобие «Фантастической четверки» и «Людей Икс», и тут снова понадобился Капитан Америка. Так он получил вторую жизнь, и его приключения с Мстителями до сих пор популярны. Комиксы о Капитане Америка, со времен войны и до наших дней, на выставке занимают целый зал. Кроме него, мы пригласили на семейный день оркестр Ребекки Фреза, которую многие дети знают по детским телевизионным передачам общественного телевидения.
Надо сказать, что имя Ребекки Фреза знаю даже я. Она часто выступает в вечернем шоу «Спокойной ночи, малыши», которое смотрит моя внучка. В ее репертуаре песни о путешествиях, животных, природе и приключениях Супермена...
Рэйчел Кац: Шоу состоит из двух частей. Семейный день, и сама выставка, конечно, которая включает период возникновения комиксов, их расцвет, с такими классическими фигурами, как Капитан Америка, Супермен, Спирит, Серебряный Сэрфер, Спайдермен, Бэтмен, и, наконец, наше время, когда комиксы стали отдельным видом искусства. Этот – новейший - период представлен такими художниками, как Крис Вэйр, Арт Шпигельмен, Гарри Кантер и многими другими, кто на заре 21-го века начал создавать независимые комиксы, отражающие сложную американскую реальность, а не только битвы и подвиги. Короче, выставка представляет эволюцию комиксов, комиксы как вид искусства, что в них изменилось и что осталось неизменным.
Рая Вайль: Пока мы с Рэйчел беседовали, на большой картине, появилось много новых рисунков. Помогает здесь детям, учит, как обращаться с кистью и смешивать краски, молодой нью-йоркский художник, профессиональный иллюстратор детских книг Джек Хопкинс, страстный поклонник и популяризатор так называемого Девятого искусства.
Джек Хопкинс: Комиксы вдохновляли меня всю жизнь. Подростками, мы с друзьями часами обсуждали их, просматривали, читали, перерисовывали из книжек героев и супергероев. Помню, первую книгу комиксов Марвела мне подарил старший кузен. Это были потрясающие, веселые, смешные истории, рассказанные в картинках. А супергерои! Какой мальчишка не мечтал о таких подвигах. Позднее, я увлекся и текстами, которые не менее важны, чем рисунки. Тексты в так называемых пузырях, бывают остроумными, глубокими, философскими. Не случайно, многие фразы из комиксов, от Желтого мальчишки, “ The Yellow Kid ”, который впервые появился в конце 19-го века, до современных комиксов Симпсона, стали нарицательными, вошли в каждодневную жизнь. Некоторые считают, что комиксы - это просто забавные картинки, без идеи и сюжета, созданные неудачниками, несостоявшимися художниками и писателями. Это неправда, среди их создателей, как по части рисунков, так и по части текста, были люди просто гениальные. Ведь комиксы появились очень давно, только в Америке более ста лет назад, сначала в газетах, в воскресных приложениях к ним, а затем, когда издательства поняли, какую это может принести прибыль и отдельными книжками, которые до сих пор популярны, потому что они увлекательные и с юмором.
Рая Вайль: Джек говорит увлеченно, о Капитане Америка, который возник в 39-м году, о том, почему он такой суперпатриотичный, о скромном Супермене, который всегда приходит на помощь всем, кто нуждается, и о его создателях, двух евреях с нижнего Ист-Сайда, и о многом другом, что можно узнать из великолепно изданной книги-альбома «Мастера американского комикса». С 36-летним Джеком интересно другое: до того, как он стал профессиональным иллюстратором детских книг, он сочинил несколько серий собственных комиксов, но его любимым персонажем всегда был и остается поныне Бэтмен.
Джек Хопкинс: В детстве шоу о Бэтмене шло по телевизору каждый день, и я старался ничего не упустить. В Бэтмене было интересно все. Не только его необычная история, таинственный облик, маска летучей мыши, знак на груди, но и его знаменитый пояс с различными приспособлениями, которого не было у других супергероев, его супермашины из будущего. В отличии от Капитана Америка и даже самого Супермена, у которых могучая сила и железные кулаки, их ровесник Бэтмен, обладая теми же качествами, умело применял еще и суперсовременную технологию, великолепно разбирался в компьютерах, любил музыку, увлекался философией, политикой, экономикой. Мне до сих по кажется, что Бэтмен самый значительный из всех супергероев. Спросите любого мальчишку в этой комнате, и один из трех скажет вам, что его любимый герой - Бэтмен.
Рая Вайль: Забегая вперед, скажу, что спрашивала, действительно ли Бэтмен - не только у большинства детей, но и у многих взрослых - любимый герой.
Джек Хопкинс: Комиксы никогда не выйдут из моды. Они будут меняться, приспосабливаться к новому, к тому, что детям интересно сегодня. Книги комиксов всегда будут частью поп-культуры, причем не только в Америке, но сейчас уже и во всем мире. В таком городе, как Нью-Йорк, комиксы просто требуют выхода, атмосфера тут подходящая, много всего происходит, эмигрантов много, каждый вносит что-то свое, постоянно выходят новые истории, появляются новые герои. Я надеюсь, комиксы будут жить вечно.
Рая Вайль: Ну, а закончу я песней про Супермена, которую Ребекка Фреза сочинила для своего 9-летнего сейчас сына Мэттью, когда ему было три года.
Ребекка Фреза: И у него был костюм супермена, который он обожал, и ходил в нем с утра до вечера. Для детей это обычное явление искать в себе супергероя и играть с этой идеей, веря, что они могут делать все, и быть кем угодно.
Александр Генис: Песню неделю представит Григорий Эйдинов.
Григорий Эйдинов: В последнюю неделю ушедшего года Америка прощалась с одним из своих самых любимых и влиятельных музыкантов. В день после Рождества в возрасте 73 лет умер легендарный Джеймс Браун. Перед последним путешествием домой в город Аугусто, штат Джорджия, его тело пронесли в Нью-Йорке по переполненным поклонниками улицам Гарлема к концертному залу «Аполло», где состоялся дебют Джеймса Брауна более 50-ти лет назад. Родившийся на юге Америки в 1933 году, Джеймс Браун начал свою жизнь не многообещающе. Акушерка сначала решила, что он мертворожденный. Его детство было трудным. Джеймс собирал хлопок, чистил ботинки, танцевал в борделе у его тетушки. Его выгнали из школы из-за того, что у него не было приличной одежды. В 16 лет он попал с тюрьму за мелкую кражу. Однако именно там произошло нечто, определившее всю его дальнейшую жизнью. В тюрьме, в церковном хоре, молодой Джеймс влюбился в музыку. Более полувека спустя трудно суммировать результаты этой любви без чувства изумления. У Джеймса Брауна никогда не было хита номер один, но его влияние на современную музыку чувствуется больше, чем суммарное наследие многих музыкантов, у которых был хит номер один. Без какого-либо музыкального образования, он одним из первых совместил госпел с ритмом блюза, став крестным отцом стиля соул и создателем стиля фанк. Джеймс Браун – один из самых цитируемых музыкантов. Его песни расхватаны на фрагменты и постоянно используются для создания новых композиций музыкантами всех направлений. Его танцевальные номера вдохновляли всех – от Майкла Джексона до Мика Джаггера. Из упрощенной версии его музыки родилось диско. В 1985 году он заслуженно был одним из первых принят в Зал Славы рок-н-ролла. Самый трудолюбивый человек в шоу бизнесе, он выступал до 51 недели в году и до конца своих дней. Никогда не отличавшийся излишней скромностью, Джеймс Браун как-то сказал про себя: «Я всегда был на 25 лет впереди всех». И с этим трудно не согласиться. Итак, давайте напоследок послушаем песню, за которую он получил свой первый «Гремми» и с которой началась его всеобщая известность. «У папы новая сумка».
