Программу ведет Кирилл Кобрин . Принимает участие корреспондент Радио Свобода Андрей Шарый .
Кирилл Кобрин : В Вене под эгидой ОБСЕ сегодня открылся финальный раунд переговоров между представителями Сербии и края Косова. О перспективах окончательного урегулирования проблемы статуса Косова и об исторических корнях этнического конфликта в этом крае я побеседовал со своим коллегой, специалистов по балканской истории и политике, долго жившим в регионе Андреем Шарым.
Андрей Шарый : Честно говоря, Кирилл, перспективы не очень утешительные. Сейчас, по крайней мере, добиться согласия сторон, как считаю не один только я, а большинство комментаторов, представляется крайне сложным еще и потому, что сербский и албанский мир в Косове это два мира, которые между собой соприкасаются так мало, как это только возможно.
Я впервые попал в этот край в конце 90-х годов. Главное такое чисто человеческое впечатление это то, насколько раздельно существование двух народов, которые все-таки несколько веков, так или иначе, там жили вместе. Это отдельные кафе, отдельные магазины, отдельные организации. Тогда еще было очень сильно присутствие сербской полиции. Албанцы занимались в основном частным бизнесом. Все государственные предприятия были сербскими. И по возможности люди старались свой мир построить на национальной основе. Это касалось и сербов, и албанцев. Даже среди представителей интеллигенции этого общения не было фактически, хотя в разговорах и с теми, и с другими, что интересно ни те и не другие (а у меня был довольно широкий круг общения, и сейчас я кое с кем продолжаю общаться) не высказывали никаких таких националистических идей. Было такое ощущение, что и те, и другие готовы были бы жить вместе. Однако конкретная политическая ситуация не создавала какой-то почвы для общения.
Я не думаю, что ситуация с той поры сильно изменилась. Как сейчас говорят мои знакомые из Косова, надеяться на то, что эта стена взаимного недоверия в течение ближайшего обозримого будущего будет преодолена не только с политической, но и с чисто человеческой точки зрения надеяться, к сожалению, не приходится.
Кирилл Кобрин : А каким образом оба народа оказались рядом на этой территории? Ведь, насколько я понимаю, Косово, косовское поле, это очень важная составляющая часть риторики именно сербских националистов. Это место, хотя и проигранной битвы, но, тем не менее, место сербской воинской славы - и вдруг большинство албанского населения?
Андрей Шарый : И сербы, и албанцы жили там, действительно, веками. Вообще, Балканы - это зона смешанного этнического населения. И те, и другие были в течение пяти веков под властью Турецкой империи. Там было средневековое сербское государство, от которого остались одни руины и развалины, одни монастыри. Сербское государство сместилось потом заметно больше к северу. Но процесс албанской национальной эмансипации не только в Косове, но и в других албанских территориях, начался во второй половине XIX века с подписанием так называемой Призренской Лиги (в городе Призрень - Косово), где была провозглашена идея национальной унификации. Все это тогда совпало с известными национально-освободительными процессами конца XIX века - начала ХХ века. А по итогам балканской войны 1913 года Косово было присоединено к Сербии, фактически впервые в современной истории, что не значит, что сербов там не было до этого.
С той поры, с 1913 года, и до самого последнего времени Косово находилось под сербской полицейской властью. Часть населения никогда с этим не мирилась. И хотя говорят о том, что, скажем, 50-е - 60-е годы были временем относительной национальной пацификации в этом районе, тем не менее, еще в 50-е годы титовская армия там вылавливала косовских партизан, также как "лесных братьев" советские войска выкуривали откуда-нибудь из Прибалтики. Поэтому у каждой национальной группы - у сербов и албанцев - есть достаточно оснований для того, чтобы заявлять свои исторические права на этот регион.
Не вызывает никакого сомнения у всех серьезных историков, в том числе и у тех, с которыми мне приходилось беседовать, что исторически Косово принадлежит и сербам, и албанцам. Вопрос просто в том, как организовать жизнь, которая бы не ущемляла права ни тех, ни других. Сейчас, конечно, особенно в последние годы, в десятилетия Милошевича, вот эти репрессии по мере того, как ослабевало Сербское или бывшее Югославское государство, репрессии полицейской машины становились все сильнее. Это вызывало, с одной стороны, и отпор... Ведь албанцы при Милошевиче организовали свое параллельное государство - были подпольные университеты, были специальные налоги, которые неофициально взимались, и добровольно платили все албанцы. Огромная албанская диаспора за границей не только купала оружие для албанских повстанческих партизанских отрядов, но они и перечисляли очень большие деньги на реализацию каких-то неофициальных образовательных и культурных проект, о которых сербские власти, конечно, знали, и вынуждены были мириться с ними, так или иначе, поскольку понимали, что всему этому национальному процессу нужно дать какой-то выход, чтобы не взорвался этот котел. А потом события покатились так, что никто фактически ими не управлял. Это касается и акции военной НАТО на территории Югославии, когда с легальной точки зрения были все причины для того, чтобы такую операцию начать. Но, как выяснилось, результат оказался таким, что на протяжении почти десятилетие миротворческая миссия ООН там не может добиться восстановления статус-кво.
