Владимир Кара-Мурза: В такой же мартовский день ровно 90 лет назад Российская империя узнала об отречении от престола последнего самодержца Николая Второго. Роль этого события обсуждаем с протоиреем Михаилом Ардовым, настоятелем первого в России храма царя-мученика Николая Второго. Как вы считаете, почему эта тема актуальна даже 90 лет спустя, и что достоверно нам известно о том событии?
Михаил Ардов: Вообще, как известно, еще Пушкин говорил, что наличие истории, исторических знаний и делает людей цивилизованными. Как мы помним, у него есть запись, что так у варваров нет ни дворянства, ни истории. И то, что у нас в нашей несчастной стране за годы коммунизма просто история корчевалась, и целые периоды и целые пласты были под запретом – это все очень плохо отразилось и продолжает отражаться на интеллектуальном и духовном уровне нашего народа. То, что называется Февральская революция и обстоятельства, которые сопровождали, все это, можно сказать, затоптано. Потому что у нас, как известно, был только Октябрь, о Феврале мимоходом говорили, а у нас был только Октябрь. И сейчас было бы неплохо, если бы не только в день 90-летия этого страшного судьбоносного, как теперь выражаются, события об этом вспоминали, но чтобы об этом говорили и вспоминали почаще. И чтобы не только брошюры Александра Исаевича Солженицына выходили, чтобы вышли еще книги, которые бы подробно об этом говорили для людей.
Владимир Кара-Мурза: Писатель-историк Рой Медведев, бывший народный депутат СССР считает, что отречение стало крахом пирамиды власти.
Рой Медведев: Конечно, отречение императора было кульминацией того, что мы называем Февральской революцией. Потому что ушел со своего поста главнокомандующий российской армией, верховный правитель России, хозяин Российской империи, как он сам себя называл, пирамида власти опрокинулась. Никакой власти легитимной после отречения царя не было. Потому что он отрекся в пользу своего брата Михаила, а Михаил, который к этому не был готов, не принял этого престола. И в свою очередь отрекся от власти, которая к нему не перешла фактически. Срочно собрали комитет думы, распущенной уже самим императором, поскольку она выступала с некоторыми оппозиционными заявлениями. Так вот распущенная дума создала комитет, который объявил себя властью, временный комитет Государственной думы во главе с князем Львовым. Но его не признала легитимная власть. Поэтому власть рассыпалась. Все последующие события цепочкой вытекали из этой анархии.
Михаил Ардов: Тут с ним трудно не согласиться, совершенно правильно он говорит об отсутствии легитимности, я бы сказал, до сего дня в нашей стране нет легитимной власти. Я бы подправил его вот каким образом. Образ пирамиды хорош, но мне представляется другой образ более точным. Российская империя представляла собой не пирамиду, на вершине которой был государь, она представляла собой арку, архитектурное сооружение массивное, большое. Но в каждой арке есть замковый камень, наверху он особой формы, из-за него камни или кирпичи, они не рассыпаются и все это сооружение держится. Когда изменники негодяи-думцы, генералы заставили государя отречься, они вынули этот замковый камень. Им представлялось, что дальше все будет хорошо, прекрасно, ответственное правительство. Они не представляли себе, хотя могли бы, там были образованные люди, могли бы по примеру Французской революции понять, что дальше может происходить, но они, увы, этого не сделали.
Владимир Кара-Мурза: Советский и российский журналист Генрих Боровик брал последнее интервью у Александра Федоровича Керенского.
Генрих Боровик: Керенский относился к самодержавию резко отрицательно. И свалилось на него неожиданно отречение Николая Второго? Нет, никоим образом. Он был одним из тех, кто всячески клеймил самодержавие, причем делал это открыто, будучи членом четвертой Государственной думы и даже возле него. Когда он выступал, ставили полицейского, который должен был сразу же скрутить ему руки и вывести из зала заседаний, если бы он позволил бы себе оскорбить царя-императора. Так что говорить, что для него это неожиданность - нет, он продолжал считать до самого своего бегства, что самодержавие России не нужно, а к царю лично относился неплохо.
Михаил Ардов: Надо сказать два слова по поводу того, что сказал нам Генрих Боровик. Я могу сказать, что как жалко, что этот полицейский не скрутил и не увел куда-нибудь очень далеко Керенского. Потому что сам Керенский, в конце концов, отправил в качестве арестованных императорское семейство в Тобольск, и мы знаем, что произошло дальше.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от радиослушателя Александра.
Слушатель: Добрый вечер. Я не разделяю позицию Солженицына, позицию жесткую, что Николай Второй всех нас предал. Тот кризис был посеян в первую очередь безволием, слабостью Николая Второго. Я целиком согласен со знаменитой статьей Льва Толстого, в 17 году думала вся Россия, не просто генералы и не просто сброд. «Одумайтесь» - очень полезная статья. Я хотел бы вот какую тему, не будем обсуждать, почему к лику святых, почему христианский царь затеял братоубийственную войну, мы не будем обсуждать. Это не по-христиански, но это вопрос первой империалистической войны, именно Николаем ввязывание России в эту войну – это особый вопрос. Вопрос вот какой: любой вопрос о революции есть вопрос о власти. К власти пришли инородцы в 17 году, Михаил Ардов не будет спорить. И во многом это было порождено антисемитизмом.
Михаил Ардов: Я про Солженицына, думаю, поговорим потому что это важный момент выход статьи Солженицына. И я абсолютно так же согласен, и я буду об этом говорить, даст бог, у нас будет время, о том, что вина государя, если она есть, то она минимальна, а вина именно всех его подданных, можно сказать, практически за редкими исключениями. Недаром он написал в дневнике в этот день: «Вокруг измена и трусость и обман». Вот кем он был окружен, и он это чувствовал. И управлять такими людьми невозможно, которые боятся, лгут и обманывают.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Эмиля Викторовича.
Слушатель: Добрый вечер, господа. Михаил Викторович, у меня к вам вопрос как к православному священнику: скажите, пожалуйста, каким образом могли канонизировать Николая Второго после того, что произошло 9 января?
Михаил Ардов: Вот спасибо за этот вопрос. 9 января – это известная коммунистическая легенда, о том, что вот, дескать, мирная демонстрация, царь ее не встретил. Демонстрация была совсем не мирная. Триста тысяч человек, возбужденные социал-демократами негодяями и просто провокатором попом Гапоном, прикрываясь кое-где, совсем не всюду иконами и портретами царя, хотела прорваться к Зимнему дворцу. Можно себе представить - триста тысяч человек. Это не демонстрация, которую мы сейчас время от времени наблюдаем. Действительно, власти были не готовы. Кроме как поставить заслоны войск на проспектах, другого способа у них не было. Но надо, обычно никто это не говорит, какие были требования, что они хотели. Итак, они хотели, чтобы царь к ним вышел и они немедленно повелели созвать учредительное собрание. «Это главный и единственный пластырь для наших ран» – это точная цитата. Еще 13 пунктов такого же сорта. А кончалось это таким просто шантажом: «Повели и поклянись исполнить это. А не повелишь, не отзовешься на нашу просьбу, мы умрем здесь на этой площади перед твоим дворцом». Вот такие миленькие требования. И естественно, это огромная трагедия, что 130 человек погибло, сколько-то ранено. Но у власти не было другого выбора, потому что иначе вообще неизвестно, что было бы в столице, в которой триста тысяч человек разнузданных занимаются самоуправством.
Владимир Кара-Мурза: Бывший член политбюро Анатолий Лукьянов, предпоследний председатель Верховного совета СССР, считает свержение монархии победой народа.
Анатолий Лукьянов: Я очень тщательно занимался этими вопросами и читал, что пишет Солженицын, что пишет пресса и ученые. Отречение царя в значительной степени – это целый ряд личных моментов, забота о семье, о несовершеннолетнем сыне и так далее. А с другой стороны, огромное влияние либералов, буржуазии, которое помогло свергнуть царя. Но власть, конечно, они удержать не могли. Была победа рабочих возмущенных и крестьян, победа тех, кто объединился в советы. Говорить о том, что это победа большевиков, партия тогда была 18 тысяч всего, очень небольшая, они организовали эту победу, но победили рабочие, матросы петроградские и так далее.
Михаил Ардов: Я совершенно не согласен. Потому что, вообще говоря, это была и не революция - это потом разболталось и дошло до октября, большевики в этом не принимали почти никакого участия. Все это было неожиданно и для социал-демократов, и для интеллигенции, они не понимали, с чем они играют и что они натворили. Они же именно хотели, чтобы был Михаил, был регент и так все медленно пошло. Но оно не могло пойти, потому что это была измена, это была национальная катастрофа.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Владимира Анатольевича.
Слушатель: Здравствуйте. У меня вопрос к вашему гостю следующий: мы прекрасно пониманием, судя по истории, что большую роль в крушении монархии, в крушении государства сыграли западные страны, страны Антанты – это Франция, Англия, Германия в том числе, которые хотели, втягивали Россию, принуждали вести войну, хотя Россия уже явно не была в состоянии, и все равно принуждали. Силы надорвались и в результате произошел взрыв. Потому что народ не хотел воевать, а эти принуждали. И даже Керенский признал, что если бы я кончил войну, то мы смогли бы удержаться, буржуазное правительство и не было бы этой кровавой бойни большевистской. То есть ответственность западных стран здесь, европейских стран колоссальна в разгроме России.
Владимир Кара-Мурза: По-моему, та же мысль проводится в брошюре Солженицына об агентах западного влияния.
Михаил Ардов: Это безусловно. Потому что в этот момент сошлись интересы очень и очень многих влиятельных в мире групп, в частности, масонов, которые являются врагами всех монархий. И если мне когда-нибудь говорят, кто победил в Первой мировой войне? Победили масоны, им удалось уничтожить четыре тогда реально существовавших монархии – Российскую, Австро-Венгерскую, Германскую и даже Турецкую. Во-вторых, немецкий генеральный штаб Ленина финансировал - это все опубликовано, и были немецкие деньги, немецкие агенты. Кроме того, не надо забывать, что международный еврейский капитал, Яков Шиф, один из главных американских банкиров, перекрыл России полностью все кредиты в мире. Так что было очень и очень много желающих свалить русскую империю. Потом я скажу, какая главная причина этого падения, но интересы очень многих тут сошлись.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Тулы от радиослушателя Николая.
Слушатель: Добрый вечер всем в студии. У меня два вопроса. Писатель Владимир Мережковский в трилогии «Христос и Антихрист» называет Петра Первого антихристом за то, что он отменил патриаршество в России, назначил себя наместником Господа Бога на земле и отменил тайну исповеданы. То есть слова, которые обращены к Богу, он тоже присвоил себе. И второе: есть русская пословица, что если Бог захочет покарать, он наказывает в детях. Есть такая книга Жильяра - это воспитатель наследника царевича Алексея, называется «Николай Второй и его семья». Там, когда ее читаешь, такое стечение фатальных обстоятельств, как будто все силы неба восстали против России.
Михаил Ардов: Ну что же, я, честно сказать, Мережковского не люблю и трилогию не читал. Как советский человек говорил раньше: я Пастернака не читал, но считаю… Но, тем не менее, безусловно фигура Петра Первого является очень мрачной в российской истории и то, что он превратил церковь в государственное ведомство и обезглавил ее - это одна из самых решающих причин падения Российской империи в 17 году. Что же касается Жильяра, то это действительно был очаровательный человек. У меня есть друг, он священник Русской зарубежной церкви был, он живет в Америке. И он когда-то, будучи молодым и не будучи священником, был в гостях у Жильяра а Лозанне. Жильяр был старенький, маленький. И когда речь зашла о государе, как рассказывал отец Владимир Шишков, мой друг, что вдруг маленький человек выпрямился, у него сверкнули глаза, он переменился и сказал: «Россия еще не знает, какой у нее был царь». И мы на моем приходе и мои единомышленники занимаемся, мы пытаемся людям объяснить, каков был действительно царь мученик Николай.
Владимир Кара-Мурза: Чем вы объясняете выход как раз к юбилею Февральской революции этой выдержки из романа «Красное колесо» брошюры Александра Солженицына?
Михаил Ардов: Я не знаю того, что решают Александр Исаевич с Натальей Дмитриевной на этот счет. По-моему, это, конечно, отрадный факт, безусловно, отрадный факт. Она сейчас не в виде брошюры, а в виде листов лежит в студии передо мной. Но, к сожалению, мне кажется, что она написана больше для профессионалов, потому что она подразумевает читателя, который знает фамилии генералов, знает обстоятельства, знает, как поезд шел из Могилева в Псков и так далее. Она немножко выше голов. Но тем не менее, это очень серьезная и интересная работа. Но у меня есть некоторые претензии. Одну, самую главную, я потом скажу. Например, на 11 странице Александра Исаевич пишет, что не было такого человека, который мог предсказать падение империи в 17 году. Потом я на это отвечу. Затем он пишет: верные и неверные генералы. Не было верных генералов, все генерал изменили присяге. У меня есть другая книга, в которой есть присяга, которую подписывал каждый офицер, генерал и солдат и там написано: если ты знаешь что-то о готовящемся заговоре, ты обязан этому воспрепятствовать. Тогда как спокойно в ставке великий князь Николай Николаевич с пресвитером Георгием Шавельским обсуждали вопрос, как заточить императрицу вы монастырь, при этом они считают себя верными подданными государя. Это просто заговор. И таких было предостаточно.
Очень правильно он пишет, что все это началось с выстрела Каракозова 1866 году. В этой связи мне вспоминается, в этот момент можно было понять, что российская империя обречена и вот по какой причине. Существовал замечательный совершенно писатель, журналист, монархист по убеждениям Лев Александрович Тихомиров, есть его воспоминания. И в воспоминаниях меня поразило следующее место. Он обучался в гимназии какого-то губернского города, условно Тулы или Калуги, он был гимназистом. Туда пришла весть о том, что около Летнего сада мерзавец стрелял в государя в царя-освободителя Александра Второго. И все ученики, и все преподаватели смеялись, только один гимназический учитель плакал, и Тихомиров говорил, что он только один из нас понимал, что начинается в России с этим выстрелом.
Очень правильно написал Александр Исаевич, он немного б этом писал к самому концу, что церковь, русская церковь была в кризисе. Это мало сказать, что она была в кризисе. Надо сказать, что синод повел себя безобразно. Когда я узнал, я был довольно взрослым, я просто ахнул. Представьте себе, там раздавались призывы в феврале еще, что нужно воспрепятствовать этому безобразию, разгулу, что церковь должна сказать свое слово. Но ничего этого не делалось. 2 марта синодалы решили войти с думским исполнительным комитетом в сношение, 4 марта они приветствовали новую эру, и новоназначенный прокурор синода вместе с архиереем вынесли своими руками императорское кресло, которое там председательское символически стояло. 5 марта они отменили многолетие царствующему дома, которое по уставу пелось во всех церквях. И уже 9 обратились с радостным посланием к пастве, где такие были слова: «Совершилась воля Божья, Россия вступила на новый путь государственной жизни». Мы знаем, куда он ее привел. И есть к церкви один довольно серьезный упрек: никто из придворного духовенства не поехали в ссылку с императорским семейством. Поехал тот же Жильяр, доктор Боткин, мученик, и фрейлина, и горничная. Никто из этих людей туда не поехал. Так что приходится только разводить руками.
Владимир Кара-Мурза: Отец Глеб Якунин, бывший народный депутат Российской Федерации, считает, что падение монархии могло бы освободить церковь.
Глеб Якунин: Отречение государя-императора сыграло роковую роль не только в судьбе государства, но в первую очередь и в судьбе церкви. Церковь была очень долго в объятиях самодержавного монархического режима. И особенно Константин Победоносцев, который был председателем синода, имел огромное влияние как на Александра Третьего, на Николая Второго, он подмораживал церковь. Дело в том, что в 1906 году начались церковные реформы, когда были провозглашены свободы, в частности, свобода совести. Но уже было поздновато. Церковь после 1906 года не сумела оправиться по-настоящему. И большинство были искренними сторонниками монархического режима - это вся иерархия, высшая иерархия, да и много священников. И вообще церковь не имела влияния на общество.
Михаил Ардов: О влияние церкви на общество, о котором говорит отец Глеб, я скажу немножко ниже. А что касается того, что насколько они были монархистами и насколько они были верны царю, мы пока в сторону отложено. Я хочу сказать, что церковь находилась в глубочайшем кризисе, о котором говорил и писал святой, замечательный епископ Игнатий Брянчанинов еще в середине 19 века, он писал, что катастрофа неизбежна. Падение монастырей и все это совершенно неизбежно. Государь был действительно лучшим из христианских царей, он благоволил церкви, он прославил святых, в том числе и Серафима Саровского. Но он разумно абсолютно не допускал собора, потому что церковь была охвачена левизной, как и все общество, что если бы собор состоялся не после февральского переворота и продолжался после октябрьского переворота, то там бы победили крайние обновленцы. Итак мы знаем, что огромная часть русских священников, да и мирян, и епископы ушли к обновленцам после революции. А до революции это была бы просто катастрофа.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Михаила.
Слушатель: Добрый вечер. Михаил Викторович, если можно, просветите меня, два таки вопроса. По поводу Петра уже говорили. По разным данным уже в то время, во время его правления погибло около 40%, насколько это верно, я не знаю.
Михаил Ардов: Я читал, что 20%.
Слушатель: Значит сравнимо со сталинскими. Может быть я неправ сильно, а может быть, пожалуйста, объясните: у меня такое впечатление, что произошла национальная катастрофа. То есть национальная культура сменилась на парадигму такую чисто имперскую. Образно говоря, мы променяли Андрея Рублева на пушки и корабли.
Михаил Ардов: К сожалению, Андрея Рублева мы променяли не на пушки и корабли, а на безобразную псевдоиконопись 18 и 19 веков. И в конце концов, закончившуюся такими безобразными, с моей точки зрения, изображениями, которые делали Васнецов, Нестеров и другие. Что касается реформ Петра, то тоже у меня такая брошюрка, есть замечательный отзыв государя Николая о Петре. Генерал Мосолов, который с ним близко общался, он заведовал канцелярией в министерстве двора, заметил однажды, что государь недолюбливает Петра. И однажды на прогулке в Крыму верховой государь сказал, что «как я люблю это место, как мне хотелось бы здесь всегда жить. Но надо управлять и все». И вдруг повернувшись, Мосолов сказал: а вот ваш Петр Первый, если бы ему пришла в голову эта мысль, он бы провел это в жизнь, несмотря на то, сколько бы он людей при этом уничтожил и все такое. Для него моральный вопрос не стоял.
Владимир Кара-Мурза: Председатель Союза офицеров Станислав Терехов, полковник в отставке, напоминает о верности присяге.
Станислав Терехов: Надо читать книгу «Двести лет вместе» Александра Солженицына. Он все активно написал и подробнейшим образом обосновал. Я согласен с его точкой зрения, только могу повторить коротко: тогда уже власть лежала на земле, кому было поднять? Император был зависим от своего внутреннего окружения и от внешнего. Это было безвластие фактическое. Я, единственное, сожалею, что такие императоры, как Николай Второй, отдают власть спокойно и фактически безболезненно. Нельзя человеку, который взял власть, отдавать ее. Я никогда бы не сдали русские генералы и офицеры.
Михаил Ардов: Я бы сказал, что может быть в этой книге Солженицына об этом не написано, но мы прекрасно знаем, что его сдали русские генералы. Все командующие фронтами на телеграмму изменника и заговорщика Алексеева ответили, что они желают отречения государя. Только хан Нахичеванский, мусульманин, выступил против. И все они изменники присяги. Я уже говорил текст присяги, он говорит о том, что нужно до смерти быть верным своему царю, но ни в коем случае не входить ни в заговор и если ты знаешь о заговоре, то нужно ликвидировать. Мало того, существует мнение, что он, дескать, изменил, он при коронации давал клятву. Ничего подобного. У меня лежит книжка о коронации и там никакой клятвы нет, там есть молитва к Богу, где государь просит благословения, чтобы он его умудрил и чтобы взял в свою руку его сердце. Когда всем можно изменять, всем генералам, думцам, а царь должен быть среди них, все это терпеть. Терпеть все это можно, очевидно, до какого-то предела.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Петра.
Слушатель: Добрый вечер. Так как у нас сегодня похоже на дискуссию, разрешите три коротких мысли. Во-первых, православная церковь не оставила без попечения царскую семью и службы в ипатьевском доме проходили, присутствовал в том числе и Юровский, хотя он не принимал участия, а он же был крещеный. Второе: вы говорите, что падение империи никто не предсказал и не предсказывал. Об этом историк Иловайский в своем учебнике «Краткий курс Российской истории» на последних страницах в 1906 году предсказывал падение Российской империи на национальные государства. И третье: фонозаписи 60-х годов 20-го века прозвучал голос Керенского в передаче Тольца «Разница во времени» и там были такие слова Керенского: «Конечно, Ленин был вел…». Хотел сказать «великий». Дальше он сам себя прерывает и говорит: «Человек первой величины». Да, таким Ленин и был. И погибло во время революции с двух сторон около миллиона человек – это огромная цифра, конечно, но не надо все валить на большевиков.
Михаил Ардов: Давайте вернемся к Александру Исаевичу, он в начале текста он пишет, что не было прорицателя. Я, честно говоря, не помню Иловайского, но в конце своей брошюры Александр Исаевич пишет: «Я еще сам хорошо помню, как в 20 годы многие старые деревенские люди уверенно объясняли: смута послана нам за то, что народ Бога забыл. И думаю, что это привременное народное объяснение уже глубже всего того, что мы можем достичь и к концу 20 века самыми научными изысканиями». И вот теперь я могу сказать, провести три пророчества, прямых пророчества о падении Российской империи. Первое из них 1863 года в проповеди знаменитого святителя Феофана Затворника, значит это еще до каракозовского выстрела. Он пишет: «Участь царственных лиц и престолов не от них одних зависит, но зависит от правил и стремлений самого народа. Как часто богоизбранного и боголюбезного царя отъелемит Господь вместе с престолом и царством у народа, который сам себя сделал того недостойным». Вот просто то, что произошло.
Другое пророчество 1885 года. Смотрите, за 32 года до падения. Это из проповеди замечательного церковного писателя и проповедника архиепископа Амвросия, архиепископа Харьковского. Он говорит о растлении нравов, которое интеллигенция и образованные люди распространяют в России, и дальше он говорит: «В древних христианских нашего народа были воплощаемы вера, благочестие, духовный подвиг, воздержание, целомудрие, честность, послушание властям. В обычаях новых, выводимых так называемыми просвещенными людьми, очевидно воплощаются безверие, чувственность, бесстрашие по отношению к закону нравственному и совести и ничем неудержимое своеволие, соединяемое с порицанием и отрицанием властей. Можно не только уследить, но и определить, когда наступит час решительного нравственного разложения, а затем и падения нашего великого народа. Это будет, когда в народе число людей, отвлеченных ложным просвещением от христианских обычаев к новым языческим перевесит и задавит число добрых христиан, остающихся их верными. Тогда по слову Спасителя отымется на царство божье и дастся народу, творящему плоды его». И это именно и произошло к концу 1016 года. Потому что лучшие сыны церкви и лучшие подданные государя погибли на фронтах. И этот баланс разрушился. А дальше произошло все, что произошло.
Владимир Кара-Мурза: Член Общественной палаты Вячеслав Никонов, внук Вячеслава Молотова, одного из участников Февральской революции, отстаивает классическую трактовку событий.
Вячеслав Никонов: Февральская революция готовилась в основном либеральными политиками, определенной частью олигархической элиты, политически ориентированной, и была направлена прежде всего против императора за установление собственной власти. Придя к власти, они не удержались и двух месяцев. Те люди, которые реально делали революцию - это князь Львов, Александр Гучков, Павел Милюков, Терещенко, Коновалов, кто-то из них удержался достаточно долго во временном правительстве, несколько месяцев, но в основном это правительство продержалось не больше двух месяцев. Прежде всего потому, что придя к власти, они реализовали свою программу и разрушили российскую государственность. После чего большевикам уже не надо было ничего делать, они просто подобрали валявшуюся на мостовой власть и установили ту диктатуру, которая привела к братоубийственной гражданской войне.
Михаил Ардов: Это понятная и вполне известная точка зрения. Хотелось бы только сказать, что либералам этим следовало изучать получше Французскую революцию, которая тоже начиналась с того, что клеветали на королеву, как на императрицу в России, придумывали всякие разные пакости, вроде как раздувание распутинской истории. Потому что, если Распутин мог помогать больному царевичу, то каким-то влиянием каким-то пользовался. Но его очень сильно разувала пресса, сплетни и великосветские, и армейские до огромных пределов. Я читал книгу воспоминаний доктора Боткина, мученика святого, я прочел там такую фразу, что если бы не было Распутина, то придумали кого-то другого, может быть про меня такие гадости писали. Но это был способ чернить государство. А еще я хочу прочесть маленькое пророчество Иоанна Кронштадтского в 1906 году. Все эти люди думали так, что будет мило, учредительное собрание, все будет хорошо. Но вступивши на эту дорогу, остановиться невозможно, все равно выскочит Ленин со своим броневиком рано или поздно. В 1906 году Иоанн Кронштадтский говорит, что будет с Россией, если эти «самодержцы» воцарятся: «Не забудьте, что этими самодержцами станут инородцы и иноверцы, враги России православной, которые намереваются лишить церковь исконного благолепия, небоподобного богослужения, лишить их имущества и свободы. Совсем закабалить русских и веру, а свою веру сделать господствующей». Я в данном случае имею в виду марксизм-ленинизм в той форме, в которой он был – это тоже некое зловерие, а не просто теория. Так что надо было не слушать музыку революции, как это делал Александр Александрович Блок, а читать духовных писателей и не терять связь с православием. России было дано великое сокровище, она была хранительницей православной веры в мире, и она это сокровище утратила. А за это Бог очень сильно карает, так как он карал и продолжает карать иудейский народ за неприятие Христа.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Игоря Анатольевича.
Слушатель: Отец Михаил, хоть вы не любите Мережковского, давайте опять его вспомним, и опять 1906 год всплывает. У Мережковского, я не помню точно, где описано, что 20 февраля по старому стилю, а по новому 5 марта митрополит Петербуржский и Ладожский Антоний наложил анафему на русскую интеллигенцию. То есть уже 101 год. И теперь снять эту анафему никто не может.
Михаил Ардов: Знаете, я немножко знаю церковную историю, но анафему не наложили даже на Льва Толстого, хотя его запретили. Анафема – это то, что возглашается в неделю православия. Там не назывались даже имена. И поэтому Толстого имя в церкви не произносилось. Но чтобы на интеллигенцию, я этого читал никогда и даже никогда не слышал.
Владимир Кара-Мурза: Писатель Александр Проханов, главный редактор газеты «Завтра», призывает усваивать уроки истории.
Александр Проханов: Отречение царя и приход к власти Временного правительства – это не вина Николая Второго, который проиграл сначала японскую, а потом германскую, окружил себя бездарными чиновниками и предателями, как в мундирах военных, так и в рясах. Это не вина масонов, Керенского, которые сточили и изглодали этот огромный полумертвый ствол империи. Это вечно повторяющийся казус, который до этого повторялся в период смутного времени в конце царствования Иоанна Грозного, который повторился в конце советской империи в 91 году и длился все эти ужасные 90-е годы. Это огромная дарма. Поэтому сегодня, когда мы отмечаем этот день, задумываемся над этим, бессмысленно брать уроки Солженицына с его статьей, бессмысленно брать уроки у Ленина и большевиков тех лет. Мне кажется, в этом есть огромная мучительная и больная тайна сегодняшней России.
Михаил Ардов: Знаете, я как-то даже тут, поскольку все осуждаются, я не знаю, если не брать уроки у Солженицына. Что касается Александра Исаевича Солженицына, я его чрезвычайно уважаю, я считаю, что в нашей стране выполнил великую миссию, когда напечатал первую замечательную работу и «Архипелаг ГУЛАГ», он реабилитировал русскую литературу. Но он никогда не был церковным человеком, почему он не пишет, не находит для этих пророчество в своей статье места. Его религия – патриотизм и ему хочется, а православие - это часть русской идеи. Тогда как на самом деле должна быть другая иерархия. Я хочу прочесть маленькую цитату - это то, что в свое время знаменитый философ Соловьев написал Константину Леонтьеву о Достоевском, что «Достоевский горячо верил в существование религии и нередко рассматривал ее в подзорную трубу как отдаленный предмет, но встать на действительно почву никогда не умел». Вот такое замечание, хотя Соловьев уважал Достоевского. Мне кажется, у Александра Исаевича нечто в этом роде.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Николая, радиослушателя из Подмосковья.
Слушатель: Добрый день. Знаете, я хотел вопрос задать, который в прошлый раз задавал отцу Глебу, но как-то его замяли. Вы кого считаете кандидатом в президенты из конкретных пацанов в Кремле за исключением Рамсеса великого?
Владимир Кара-Мурза: У нас сегодня историческая тема.
Михаил Ардов: Честно сказать, меня этот вопрос абсолютно не интересует.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвичку Евгению Витальевну.
Слушательница: Добрый вечер. Когда бывшие советские комсомольцы тоскуют по русским царям, то они всегда ругают советскую школу, что она давала классическую трактовку. У меня такой вопрос: почему о Февральской революции, о Николае Втором ваши дедушки и ваши родители вам не рассказывали? Вот в моем детстве в местах ссылки говорили об этом очевидцы и говорили об этом люди, как о трагедии в своей семье. Поэтому я считаю, в силу того, что вы советский человек, в силу происхождения вы не можете понять, что тогда происходило.
Михаил Ардов: Надо сказать, что я родился в довольно интеллигентной семье, я общался в юности с Ахматовой, которая кроме всего прочего жила в Царском селе и даже видела, как разъезжали сановники. У нее была поэма «Русский Трианон», она потом ее уничтожила, про Царское село. И мне рассказывали всегда дома мои родители и Ахматова рассказывала о царе и о том, как это все происходило. Так что, в школе действительно об этом не говорили, но школа ни причем.
Владимир Кара-Мурза: Спустя 90 лет, в чем актуальность уроков и отречения Николая Второго, и тех событий, которые последовали вслед за ним?
Михаил Ардов: Мне кажется, актуальность, я не вижу какой-то практической пользы, которую мы могли бы извлекать, потому что слишком далеко мы ушли. Например, мы слышим, сегодня кто-то из наших коллег сказал, что царь назвал себя хозяином земли русской. Это чисто совковое, не люблю это слово, советское восприятие. Потому что у царя, когда он это писал, у него было евангельское хозяина, доброго пастыря, который радеет о своих овцах, а наемник бежит. Потому что он не наемник, а добрый пастырь. И в частности, в книге Мосолова есть умилительное место, когда государь, находясь в Крыму, вводилась новая форма в русской армии. Он надел эту форму, с полной выкладкой, с винтовкой прошел сорок верст и потом вернулся и сказал: да, вполне подходит эта форма. И командира того полка, которого ходил в этой форме, просил разрешения зачислить в списки полка. И он заполнил книжку нижнего чина солдата. И там написано: рядовой Николай Романов, а срок службы – до гробовой доски. Вот каков был этот государь. Он был и хозяин в евангельском смысле этого слова, и он был и солдат. Я бы хотел, чтобы когда-нибудь в России появились похожие на него правители.
Владимир Кара-Мурза: Ощущается ли нежелание правящей элиты реанимировать монархическую идею? Например, когда десять лет назад было 80-летие Февральской революции, выступали представители монархических организаций, правда, другое время совсем было.
Михаил Ардов: Я уже говорил слова Феофана Затворника, монархию, такую монархию, которая была в России, надо заслужить. Не надо думать о том, что монархия или какое-то устройство – это рай на земле. На земле не бывает рая, но бывают такие общественные устройства, где легче людям жить и где легче церкви осуществлять свою спасительную миссию. Православная империя была именно таким устройством. Но, увы, русскому народу в конце концов она стала по душе, не по вкусу.
