Суд над подозреваемыми в терроризме в Мадриде. Неясностей все больше
Ирина Лагунина: В деле о взрывах в мадридских электричках, организованных исламскими террористами 11 марта 2004 года, до сих пор много неясного. Такой вывод делают наблюдатели, следящие за судом над предполагаемыми организаторами и участниками теракта, который проходит в испанской столице с середины февраля. Рассказывает наш мадридский корреспондент Виктор Черецкий.
Виктор Черецкий: Выступившая недавно на процессе сотрудница Центрального подразделения по сбору оперативной информации Национальной полиции Испании призналась, что следствию не удалось установить даже точное число непосредственных исполнителей теракта. Этих участников должно было быть не менее 13 человек – по числу рюкзаков с динамитом, с помощью которых был совершен теракт: 10 взорвались в электричках и еще 3 были обнаружены полицией неразорвавшимися.
Между тем, в материалах дела говорится, что террористов было всего 12 человек: трое находятся на скамье подсудимых, семеро покончили с собой в начале апреля 2004 года, чтобы избежать ареста, один сбежал и погиб в Ираке, а еще один – до сих пор находится в бегах.
Предположение о большем количестве участников теракта подтверждается тем фактом, что на конспиративной квартире, где покончили с собой террористы, были обнаружены многочисленные отпечатки пальцев еще, как минимум, трех неизвестных, причем эти отпечатки найдены также в автомобиле, на котором везли взрывчатку к месту преступления.
Да и с теми, кого судят, - тоже неразбериха. К примеру, свидетельница-иммигрантка из Румынии, на предварительном следствии опознавшая сирийца Базеля Галиуна в качестве непосредственного участника теракта, от своих показаний на суде отказалась.
Свидетельница: Я разговаривала с подругой, с которой мы вместе ехали в электричке. Мы тогда боялись опоздать на работу. Меня кто-то с голубым рюкзаком толкнул, но лица этого человека я не видела.
Виктор Черецкий: Разочаровал государственного обвинителя и другой свидетель, испанец, пассажир одной из электричек, в которой террористы взорвали рюкзаки с динамитом. Три года он, как и румынка, находился под опекой полиции в качестве свидетеля, представляющего особый интерес для следствия. Его берегли от возможной мести оставшихся на свободе террористов. Имя свидетеля до сих пор не называется. А на суде он выступал за особой ширмой. Этот испанец якобы видел, как марокканец Джамал Зугам подложил под скамью в электричке мешок с взрывчаткой. Теперь оказывается, ценный свидетель напрочь забыл даже, в какой электричке и куда ехал.
Свидетель: Когда я давал первые показания, после теракта прошло всего два дня, а теперь прошло три года. Так, что, ваша честь, по правде говоря, я за эти три года все забыл.
Виктор Черецкий: Учитывая, что свидетельские показания были единственной уликой против предполагаемых террористов, сложившаяся ситуация играет на руку защите. Возможность того, что суд оправдает - за недоказанностью - участников теракта, возрастает с каждым днем. Тем более что сами подсудимые наотрез отрицают свою вину и, не мигая, наперебой осуждают исламский экстремизм и любые теракты. Говорит Джамал Зугам, которого обвиняют в том, что он взорвал электричку на станции «Эль-Посо» недалеко от Мадрида.
Джамал Зугам: Я осуждаю этот теракт самым решительным образом. Я не согласен с теми, кто совершает покушения на жизнь невинных людей по религиозным, политическим и любым другим мотивам.
Виктор Черецкий: Перед судом в Мадриде предстали 29 человек – непосредственные участники теракта и их пособники. Взрывы прогремели в четырех пригородных поездах, где террористы разместили рюкзаки с промышленным динамитом марки «Goma 2 Eco», который был взорван с помощью мобильных телефонов.
Вообще, присутствующим на суде наблюдателям практически каждый день преподносят по сюрпризу. Оказывается, о деятельности террористов: их преступном сговоре, связях с «Аль-Каидой», вербовке мусульманской молодежи в качестве боевиков, закупках динамита и так далее, - с олимпийским спокойствием следили чуть ли не целых два года сразу три испанские спецслужбы: разведывательное управление полиции, аналогичное управление Гражданской гвардии (жандармерии) и Национальный разведывательный центр, призванный координировать все разведывательные действия спецслужб.
Как известно, у трех нянек дитя без глаза: спецслужбы ограничивались тем, что получали и подшивали в папки информацию от своих осведомителей, непосредственно общавшихся с террористами. Говорит высокопоставленный офицер Центрального подразделения по сбору оперативной информации, то есть разведки, Национальной полиции Испании. Его имя, как и других свидетелей, на суде не разглашалось:
Офицер полиции: Об усадьбе в Мората-де-Тахунья мы знали с сентября 2002 года, с тех пор как ее начали снимать радикальные исламисты.
Виктор Черецкий: Усадьба в Мората-де-Тахунья под Мадридом являлась основной штаб-квартирой террористической группы, готовящей взрывы в электричках. Сюда, еще накануне взрывов в марте 2004 года свозилась взрывчатка, здесь учились взрывному делу террористы, здесь снаряжались рюкзаки-бомбы.
Об усадьбе заблаговременно информировал жандармерию и некто Хосе Эмилио Суарес Трасорас, бывший шахтер, который продал террористам ворованную на одной из шахт в Астурии промышленную взрывчатку. Суарес Трасорас несколько лет назад был уволен с шахты по болезни: у него обнаружилась шизофрения. Оставшись не у дел, шахтер-шизофреник занялся торговлей наркотиками, на чем и попался. Избежать тюрьмы ему удалось, согласившись стать осведомителем полиции. Так что, продав террористам взрывчатку, он тут же донес на них курирующему его офицеру. Суарес Трасорас:
Суарес Трасорас: Я привел полицию в усадьбу после моего ареста, я рассказал о ней полиции задолго до взрывов - еще 27 февраля.
Виктор Черецкий: Об усадьбе и о готовящемся теракте информировал спецслужбы и другой, значительно более серьезный осведомитель, действовавший под псевдонимом «Картахена». Хотя фамилия его не приводится, известно, что он мусульманин и даже являлся имамом одной из мадридских мечетей. Агент внедрился в террористическую организацию и информировал полицию о ее деятельности в течение двух лет. В последнем донесении, датированном февралем 2004, «Картахена» писал, что исламисты вербуют добровольцев для осуществления терактов. После этого, он неожиданно получил совет от своего полицейского куратора немедленно прервать, в интересах собственной безопасности, связь с террористической группировкой. Кроме того, как стало известно на суде, полиция, после теракта, явно, в попытках спасти честь мундира, долгое время скрывала от следователя Хуана дель Ольмо само существование агента «Картахена».
И это не все. Одновременно на жандармерию работал мелкий наркоторговец, марокканец Рафа Суньер. Именно он свел террористов, желающих купить динамит, с астурийским шахтером и донес об этом в жандармерию. И опять, никакой реакции. На суде Суньер заявил:
Рафа Суньер: Я тысячу раз предупреждал о продаже динамита. Куда девалась моя информация – не знаю. Мне кажется, ей не придали значения.
Виктор Черецкий: Конечно, можно усомниться в достоверности показаний того же Суньера. Однако тот факт, что испанские спецслужбы были в курсе существования исламской террористической группы, очевиден. Доказательство тому, в частности, легкость, с которой им удалось выйти на террористов сразу же после взрывов в электричках. Ведь тот же Джамал Зугам был арестован через два дня после терактов, так же как и бывший шахтер Трасорас. Правда, основная группа террористов и ее главари, имена которых полиции были известны, спрятались на конспиративной квартире в мадридском пригороде Леганес, и их пришлось искать две недели. А когда джихадистов попытались арестовать, они покончили с собой, якобы, взорвав пояса шахидов. Тем не менее, оперативность, обычно не свойственная испанским органам правопорядка, по мнению наблюдателей, объясняется в данном случае лишь имевшейся заранее оперативной информацией.
Аресты многих обвиняемых были произведены на основании информации, полученной от внедренных агентов, а не на основе вещественных доказательств, показаний надежных свидетелей и так далее. Как оказалось на суде, против многих обвиняемых нет никаких солидных улик, что позволяет им теперь без труда опровергать обвинения прокуратуры. Вот, к примеру, что заявил Мохаммед, племянник одного из главных обвиняемых – Юссефа Белхаджа, который на предварительном следствии рассказал, что его дядя поддерживает связи с моджахедами в Афганистане, Ираке и экстремистами в разных странах Европы.
Мохаммед: Все, что я ранее рассказывал, мне было навязано полицейскими. Они мне грозили, если я не дам показания, то меня и всех членов моей семьи посадят на 40 лет. У меня дома семья, которой я оставил всего 140 евро на еду. Мне все время повторяли, не сделаешь, как мы тебе велим, с тобой произойдет беда: получишь 40 лет тюрьмы.
Виктор Черецкий: В аналогичном духе высказываются и другие обвиняемые и их родственники, пользуясь всеми изъянами следствия.
Любопытна и еще одна деталь. Осведомители, в том числе «Картахена», обращали в свое время внимание спецслужб на некоего Джамала Ахмидана по кличке «Китаец» и на Серхана Бен-Абдельмажида по кличке «Тунисец». Оба они покончили с собой после теракта и, как теперь указывается в материалах дела, верховодили в группе террористов. Однако в свое время спецслужбы не обратили никакого внимания на показания осведомителей об их роли.
Почему? По некоторым источникам, они ранее были известны полиции как мелкие уголовники и розничные торговцы наркотиками, неспособные встать на путь джихада. Кроме того, похоже, «Тунисец» сам состоял в полицейских осведомителях – стучал на собратьев-наркоторговцев. Во всяком случае, агент «Картахена» заявил на суде, что не раз видел его в компании сотрудников полиции. Что касается «Китайца», то он еще перед самым терактом вовсю торговал наркотиками. Вспоминает его знакомый, продавец из мясной лавки Рашид Аглиф:
Рашид Аглиф: Я рассказал прокурору, что «Китаец» мне принес в лавку пакет с таблетками и попросил передать его одному парню, который за ними вскоре пришел. Сам-то я наркотой не торгую.
Виктор Черецкий: Трудно поверить, что руководитель боевой исламской группы, накануне события, которое стало историческим не только для Испании, но и для всей Европы, стал бы суетится по поводу мелкой партии дешевых синтетических наркотиков, рискуя попасть на несколько суток в районный полицейский участок. Есть сомнения и в том, что он добровольно покончил с собой после теракта, а не был убит с целью замести следы подлинных организаторов терактов.
Многие специалисты по проблеме исламского терроризма считают, что у мадридской группы должны были быть более серьезные лидеры, а не уголовники и шизофреники - полицейские стукачи. Ведь 11 марта 2004 года в столице Испании была проведена крупномасштабная боевая операция «Аль-Каиды». Ее мог спланировать и осуществить лишь хорошо подготовленный, имеющий опыт, профессиональный террорист. А среди известных суду личностей нет ни одного человека, который обладал бы специальными навыками. Разговоры о том, что группа могла ознакомиться с самыми современными способами организации взрывов по Интернету – наивны.
Тем временем, в деле есть и еще более непонятные страницы. К примеру, так называемый восточно-европейский след. Дело в том, что полиция обнаружила в одном из неразорвавшихся рюкзаков телефон, купленный, как выяснилось, не арабами, а тремя, по внешнему виду, выходцами из Восточной Европы, которые, к тому же сказали продавцу, что они болгары. Похожую по описанию троицу видели и в районе одной из железнодорожных платформ в пригороде Мадрида незадолго до взрывов. Из разных источников известно, что группа террористов, помимо динамита, располагала также стрелковым оружием восточноевропейского происхождения.
Журналистским расследованием терактов занимается мадридская газета «Мундо». Заместитель ее главного редактора Касимиро Гарсия:
Касимиро Гарсия: Дело было передано в суд, оставив не решенными многие вопросы. Мы не знаем, к примеру, кто купил мобильные телефоны, с помощью которых были приведены в действие взрывные устройства. Испанцы и, особенно, жертвы терроризма, хотят знать правду.
Виктор Черецкий: Все это и заставляет многих наблюдателей делать неутешительный вывод о том, что в деле о терактах настолько много лагун, что судьба мадридского процесса представляется весьма неопределенной.
Статус России на Южном Кавказе . Почему регион все больше смотрит в сторону Запада
Ирина Лагунина: Южный Кавказ стремительно уходит из зоны российского влияния, причем не только Грузия, но и другие страны. Таков тезис статьи "Теряя Кавказ" ученого, редактора кавказского направления лондонского Института изучения войны и мира Томаса де Ваала. Именно этому вопросу и посвящена программа "Кавказский перекресток" - совместный проект грузинской, армянской и азербайджанской редакций Радио Свобода. В круглом столе принимают участие: из Еревана - Степан Григорян, глава аналитического центра глобализации и регионального сотрудничества, из Тбилиси - Ивлиан Хайндрава, член парламента от оппозиционной Республиканской партии, из Баку - Рауф Миркадыров, обозреватель газеты "Зеркало", из Лондона - Томас де Ваал. Ведущий круглого стола - Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: Первый вопрос Томасу де Ваалу. Вы пишете о том, что Россия теряет на всех рубежах – в экономике, в политике, в культуре. А чем может, на ваш взгляд, завершиться этот процесс?
Томас де Ваал: Мой тезис о том, что, как ни парадоксально, конечно, Россия гораздо сильнее по экономике, по политике, чем десять лет назад, но по очень близорукой политике на Кавказе теряет свое влияние. Это относится, конечно, к Грузии, где блокада Грузии означает, что фактически Грузия открывает свою экономику, свои рынки другим странам. Это касается Азербайджана, где очень близорукая политика Газпрома подтолкнула Азербайджан к гораздо более прозападной позиции по многим моментам. Это касается Армении, где не учитывали позицию Армении в блокаде Грузии. Там можно сейчас встретить митинги у российского посольства в Ереване по поводу ксенофобии в России. Мой тезис о том, что фактически энергетические политики в России сейчас диктуют свою внешнюю политику, и на всех фронтах Россия теряет свою позицию на Кавказе.
Андрей Бабицкий: Я понял так, что Россия из-за своего прагматизма, из-за стремления извлечь наибольшую прибыль из тех энергоресурсов, которыми она располагает, из-за этого она сегодня портит отношения со странами Южного Кавказа и теми, с кем она находится в конфликте, и с теми, которые являются ее союзниками. Вот этот тезис из статьи Томаса де Ваала, насколько кажется оправданным? Ивлиан Хайндрава, вам вопрос.
Ивлиан Хайндрава: Если оперировать теми категориями, которыми оперируют в российском политическом истеблишменте, то, безусловно, Россия теряет Грузию и теряет очень быстрыми темпами. Но если посмотреть, о каких категориях идет речь - это военное присутствие, политический диктат, подчиненность российским интересам в сфере внешней политики, принятие правил игры, будь то в сфере экономики и, в частности, энергетики, то с этой точки зрения, безусловно, теряет свое влияние. Однако если оперировать нормальными понятиями 21 века, то тут я не думаю, что какие-то есть особые проблемы, потому что то же самое экономическое пространство Грузии открыто для российского капитала и даже в последние годы были проекты и совместные, и российские инвестиции были в грузинскую экономику. Совершенно открыто грузинское информационное пространство, я дома могу смотреть штук 12 российских каналов, другое дело, что смотреть смысла особого нет. То есть тут вопрос понятийный. Если Россия готова к партнерским взаимоотношениям, пусть с гораздо более маленькой и гораздо более слабой Грузией, то особых проблем нет. Если Россия стремится сохранить позиции гегемона, то я думаю, ей это не удастся. Потому что вопрос в грузинском дискурсе и в грузинском политическом истеблишменте решен. И разговаривать с нами так, как пробует говорить министр иностранных дел Лавров, который говорит, что Россия не допустит членство Грузии в НАТО, мы считаем, что это время ушло и мы постараемся сделать все, чтобы с нами так не разговаривали.
Андрей Бабицкий: Вопрос в Баку, Рауф Миркадыров, вот этот тезис о том, что в политике как талант, умение находить себе друзей, симпатизантов, с которыми связывают общие интересы, на это место встает голый расчет, желание, грубо говоря, набить карман. Вот этот тезис вам кажется справедливым?
Рауф Миркадыров: Не думаю, что именно этим диктовались российские последние шаги в отношении стран Южного Кавказа, в том числе Грузии. Да, безусловно, в течение последних лет произошли серьезные изменения в России. В течение пяти-шести лет страна, пережившая дефолт, она превратилась в государство, которое располагает третьими-четвертыми объемами, золотовалютными объемами, запасами. Это сильный аргумент, который, безусловно, влияет на внешнюю политику, которая становится более жесткой. Но и был другой фактор, который заставил играть так жестко. В конце концов, Россия могла, скажем, в каком-то льготном режиме работать со странами Южного Кавказа, тем более, что в этом регионе находится единственный форпост, как утверждают политики Кремля – это Армения. Но этого не произошло по той простой причине, что одна из стран Южного Кавказа Грузия ускоренными темпами уходила из-под контроля. То есть она четко обозначила свой внешнеполитический приоритет – это вхождение в НАТО, дальнейшая интеграция в Евросоюз, если это будет возможно. Как мне кажется, Россия просто попыталась в конце прошлого года использовать последний аргумент, надавить на Грузию, попытаться связать Азербайджан с собой окончательно, отдалить Азербайджан от Запада, попытаться связать Азербайджан в антигрузинскую коалицию и взять реванш. Это не удалось.
Андрей Бабицкий: Степан Григорян, Ереван, у России есть очень богатая имперская традиция, все-таки в 19-18 веках Россия не диктовала тем территориям, которые входили в ее состав, как они должны себя вести, она обеспечивала какой-то социальный лифтинг очень динамичный, она вводила элиты региональные в свои элиты. Чем объясняется, на ваш взгляд, то, что делается так неумело, неуклюже, оскорбляя чувства тех народов, над которыми Россия хотела бы сохранить контроль?
Степан Григорян: Мы очень часто говорим в последнее время о росте экономики России, бюджет огромный, золотовалютные запасы огромные. Очень важный вопрос, каково качество этого роста. Качества там нет, этот рост идет только за счет повышения цен на газ и на нефть на мировом рынках. Более того, так как это повышение идет практически за счет продажи нефти и газа, значит усиливаются корпорации, значит российская политика сегодня не столько государственная политика в отношении Южного Кавказа или стран СНГ, сколько политика крупных корпораций. И вот здесь поэтому аналогии очень сложно проводить с тем, что делала имперская Россия или советская Россия, Советский Союз.
Андрей Бабицкий: То есть все-таки прагматический расчет?
Степан Григорян: Да, прагматический, достаточно примитивный расчет. Вот корпорациям сейчас выгодно, чтобы цена поднялась, вот она это и делает, не потому что они наивные, а потому что корпоративная система действует таким образом. Она не смотрит на политические последствия своих шагов. Поэтому мы видим, как наши страны насторожились и отходят от России. Даже не столько политические проблемы с Грузией, но просто закрытие контрольно-пропускного пункта Верхний Ларс автоматически означало, и Россия даже об этом не задумывалась, мне кажется, там высокопоставленных чиновников вообще не интересовало, не задумывалась, что наземная связь с Арменией прерывается. Что это означает? За полгода, за год, как закрыт пункт, армянские бизнесмены начали переориентироваться на западные рынки. То есть даже в той стране, где политическая элита не так плохо настроена на Россию, она вынуждена переориентироваться. Но есть еще вторая проблема. Россия после того, как немножко окрепла в финансовом смысле, не в смысле технологий, экономического развития, прогресса в производстве, но за счет буквально финансов, мне кажется, появилась такая иллюзия у российской политической элиты, что они могут в соперничество вступить с Западом и первым долгом с Соединенными Штатами за Южный Кавказ. Последние резкие выпады в адрес Грузии, в адрес Азербайджана, они именно связаны вот с такой иллюзией, что можно это сделать. Но мне кажется, что продвижение и НАТО, и Евросоюза, и Соединенных Штатов в сторону Южного Кавказа будет планомерно продолжаться.
Андрей Бабицкий: Томас де Ваал, Лондон, может быть все гораздо проще. В свое время, я помню, когда Путин только-только пришел к власти, многие политологи вычленяли в его внешней политике идею самоограничения, дескать, необходимо все усилия перенести внутрь страны и отказаться от какого-то развития отношений с внешним миром и, в частности, с ближним зарубежьем. Может просто не нужен Южный Кавказ, поэтому Россия и позволяет себе подобным образом, подобным тоном общаться со своими соседями?
Томас де Ваал: Совершенно верно, что любой политик в России, который говорит, что надо дружить с Кавказом, конечно, не набирает политические очки, само собой разумеется. Но я думаю, что здесь проблема глубже, что Россия не чувствует разницу между ближним и дальним зарубежьем. Фактически южнокавказские страны считают себя независимыми странами, строят отношения с Западом, с Вашингтоном. А в Москве это недостаточно поняли. До сих пор они считают, что это есть наши соседи, это наши бывшие республики и уже не чувствуют тонкостей иностранной политики этих стран. Я думаю, что Путин сам не понимает, он хочет быть наследником Советского Союза или он освобождается от Советского Союза. Он сам себе не задавал этот вопрос.
Президентская гонка в США. Кандидаты от Республиканской партии.
Ирина Лагунина: Президентская кампания в США постепенно набирает обороты. Мы ужк расскаывали об основных кандидатах Демократической партии – сенаторах Хиллари Клинтон и Бараке Обаме. Теперь очередь республиканцев. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Если у демократов главная забота – как бы не растратить даром политический аванс, который они получили на последних выборах в Конгресс, то республиканцы должны думать о том, как вернуть себе доверие избирателей. Поэтому практически все серьезные кандидаты от Республиканской партии в той или иной мере дистанцируются от политики нынешней администрации. На передний план выдвигаются фигуры неординарные, снискавшие популярность зачастую на другом поприще, люди, которые способны не только консолидировать традиционный электорат республиканцев, но и отколоть значительные сегменты от электората демократического.
На сегодняшний день самым сильным кандидатом Республиканской партии остается бывший мэр Нью-Йорка Руди Джулиани. Он выходец из семьи итальянских иммигрантов. Среди его многочисленной родни были и полицейские, и воры. Отец Руди был водопроводчиком, принял участие в вооруженном грабеже и угодил в знаменитую в Америке тюрьму Синг-Синг. Сын пошел по юридической части. Руди Джулиани впервые получил всеамериканскую известность в первой половине 90-х годов, когда работал федеральным окружным прокурором в Нью-Йорке и объявил непримиримую войну мафии. Он упек за решетку крестных отцов всех главных криминальных семей города – Гамбино, Дженовезе, Коломбо, Лючезе и Бонанно. Фактически мафия прекратила свое существование, во всяком случае – безнаказанное существование. Успехи в борьбе с организованной преступностью помогли Руди Джулиани в 1994 году избраться на пост мэра. О своих достижениях на этом посту он теперь часто напоминает.
Руди Джулиани: В целом политическая ситуация, с которой нам приходится иметь дело сегодня - в сущности, повторение в большем масштабе того, что было, когда я вел кампанию за избрание мэром Нью-Йорка в 1993 году. Я провел полтора года в бесконечных совещаниях по выработке политической программы, сотни часов ушло на это. Но мы детально рассмотрели все возможные альтернативы. И это помогло нам – не только получить большинство на выборах, но и, что гораздо важнее, мы получили план действий по борьбе с преступностью, восстановлению фискальной дисциплины, сокращению налогов, реформе системы социального обеспечения. Мы делали все, что могли, для возрождения общественных школ, для повышения качества жизни. И у нас получилось: из города, который был столицей преступного мира, Нью-Йорк превратился в самый безопасный крупный город Америки; мы заставили работать систему социального обеспечения; из города, откуда уезжали, Нью-Йорк стал городом, где население прибавляется; из города с бюджетным дефицитом в 2 миллиарда 300 миллионов долларов он превратился в город с профицитом в 3 миллиарда; Нью-Йорк перестал быть городом, где постоянно растут налоги – мы снижали их, как минимум, 23 раза.
Владимир Абаринов: 11 сентября 2001 года Руди Джулиани снова оказался в центре внимания всего мира: он руководил ликвидацией последствий небывалого террористического акта, спасением выживших, восстановлением жизнеспособности города. Своим взволнованно-деловитым видом он внушил американцам чувство уверенности в том, что это не конец света, и для многих в мире стал символом американской стойкости.
Руди Джулиани: Почти все идеи, которые я перечислил, родились в дискуссиях по выработке предвыборной программы. То же самое мы делаем и теперь. Наша задача – сформировать повестку дня на будущее. Единственная причина, по которой стоит всерьез избираться в президенты Соединенных Штатов – это вера в то, что ты способен сделать эту страну лучше, способен взяться за решение проблем, какие не решал прежде, и делать это более эффективно, чем кто-либо другой; а самое главное – что ты можешь найти путь, который приведет нас от войны с террором к миру, к тому миру, которого хочет Америка.
Америка не хочет жить в состоянии войны. Америка никогда не хотела этого. Ни один американец к этому не стремится. Наша цель - создать мир, где можно заниматься бизнесом, торговать друг с другом, мир, где мы будем уважать друг друга. Мы оказались в состоянии войны не потому, что мы хотели этого. Это произошло потому, что противник замышлял убить нас здесь. И они занимались этим и здесь, и за границей, и они планируют это в данный момент в разных частях света, а мы должны атаковать первыми, чтобы предотвратить эти убийства, и помнить о том, что мы делаем это ради мирных отношений с другими народами. Это наилучшим образом отвечает интересам и нашей страны, и всего остального мира. Вот к чему мы стремимся. Но мы обязаны оставаться в состоянии наступления с тем, чтобы защитить себя и добиться результата как можно скорее. Для меня в этом отношении образец, о котором я часто думаю – это Рональд Рейган. Благодаря ему мы поняли, что мир достигается с помощью военной силы и что в этой борьбе нельзя занимать оборонительную позицию, какую мы занимали до 11 сентября.
Владимир Абаринов: Своеобразие нынешней предвыборной ситуации заключается в том, что кандидатов много, и тот, кто станет официальным кандидатом партии, не обязательно будет сильнейшим в финале. По последним опросам, Руди Джулиани опережает по популярности наиболее сильного претендента из числа демократов – Хиллари Клинтон, однако уступает второму номеру демократов – Бараку Обаме. К тому же у Джулиани хватает скелетов в шкафу, и он может сойти с дистанции. Кто займет его место лидера? Не исключено, что это будет сенатор от Небраски Чак Хейгел. Он еще не объявил о своем участии в президентских выборах, однако сделал программное заявление.
Чак Хейгел: Леди и джентльмены, Америка стоит на историческом перепутье. Да я и сам вдруг обнаружил себя на развилке своей политической карьеры. Отягощенная двумя войнами, стоящая перед новыми угрозами и глобальной неопределенностью, а внутри страны – перед серьезными долгосрочными проблемами, расколотая на два политических лагеря, Америка приходит сейчас к национальному консенсусу. Ответ Америки на вызовы сегодняшнего дня определит наше будущее. Поиск ответов на эти вызовы не терпит отлагательства до следующих выборов. Последние 10 лет я усердно работал над проблемами внешней политики и национальной безопасности, торговли, изменения климата, энергетики, образования, реформы системы социального страхования, здравоохранения, поддержки ветеранов, иммиграционной реформы. Нынешний год будет критически важным для каждого из этих вопросов, и я намерен выступить с новыми инициативами по каждому из них.
Я хочу всецело посвятить себя этим и другим проблемам в ближайшие несколько месяцев. Я уверен, что это отвечает интересам моих избирателей в Небраске и интересам всей страны. Америка сталкивается и с проблемой, которая раскалывает ее сегодня так, как не раскалывала со времен Вьетнама – это война в Ираке. Я много занимаюсь и этой проблемой. Я хочу сосредоточиться на поиске путей выхода из этой трагедии, а не распылять свои силы и не тратить их на различные политические расчеты.
Владимир Абаринов: Чаку Хейгелу остался один шаг до вступления в президентскую гонку, но он его пока не сделал.
Чак Хейгел: Я нахожусь здесь сегодня для того, чтобы объявить, что моя семья и я примем решение относительно моего политического будущего позднее в этом году. Объявляя об этом, я уверен, что окно возможностей для меня будет открыто и позже, однако решение будет зависеть от народа Небраски и всей страны. Я не могу контролировать общественное мнение и я не беспокоюсь о нем. Я намерен продолжать ездить по стране, организовывать сбор средств для своей кампании по переизбранию в Сенат, помогать республиканским кандидатам.
В заключении я хочу выразить одобрение коллегам, которые уже начали борьбу за партийную номинацию на президентских выборах. Я восхищаюсь каждым из них, их готовностью вступить в гонку ради своих убеждений и идеалов. Я считаю, что политические подводные течения в Америке сегодня более непредсказуемы, чем когда-либо прежде в новейшей истории. Мы находимся в процессе переоценки политических ценностей, движемся в направлении нового центра гравитации. Этот процесс – нечто большее, чем обе политические партии.
Владимир Абаринов: Сенатор Хейгел родился в польско-немецкой семье. Он воевал во Вьетнаме, был ранен, имеет боевые награды. После демобилизации он учился в колледже и подрабатывал барменом и радиожурналистом, а получив образование, пошел по линии связей с общественностью. В качестве успешного организатора избирательной кампании он попался на глаза тогдашнему кандидату в губернаторы Калифорнии Рональду Рейгану. Став президентом, Рейган назначил его первым заместителем министра по делам ветеранов. Но Хейгел вступил в острый публичный конфликт со своим шефом, который считал ветеранов «слишком алчными», и хлопнул дверью. Сегодня Чак Хейгел – самый резкий критик политики администрации США в Ираке.
Чак Хейгел: Необходимость решать проблемы и отвечать на вызовы перевешивает идеологические споры трех последних десятилетий. Так оно и должно быть. Америка требует честного, компетентного и подотчетного управления. Глобальная политическая перестройка тоже совершается сегодня, и она тоже станет испытанием американского лидерства. Это больше, чем интересы американской политики. Политика – это всего лишь механизм, которым пользуется демократия для осуществления значимых перемен. Мир не стоит на месте. Он пребывает в движении.
Я уже сказал в начале, что Америка приходит к национальному консенсусу. Мы найдем этот консенсус, потому что американцы ждут и требуют этого от нас. Я не думаю, что Америка потеряла свое величие в 20-м веке. В истории этой страны еще не написаны лучшие главы, и я собираюсь быть действующим лицом этого американского сюжета.
Владимир Абаринов: На прошлой неделе в списке возможных кандидатов-республиканцев появилось новое имя – бывший сенатор Фред Томпсон. Он начинал свою политическую карьеру на административных должностях в Конгрессе. В качестве помощника одного из сенаторов принимал участие в расследовании обвинений против президента Никсона, которое завершилось вынужденной отставкой президента. В 1977 году Томпсон оказался героем дня. Он разоблачил коррупционную схему в комиссии по помилованиям штата Теннесси – губернатор миловал осужденных за взятки. Этот сюжет стал основой книги и игрового фильма «Мари», в котором Сисси Спейсек сыграла главу комиссии по помилованиям, а Фред Томпсон – ее адвоката, то есть самого себя. С этого момента началась кинематографическая карьера Томпсона. В 1997 году он был избран в Сенат, но переизбираться не стал и вернулся в кино. Благодаря своей солидной внешности он получает роли высоких должностных лиц и уже сыграл шефа аппарата Белого Дома, директора ЦРУ и, наконец, президента США. Но самая известная роль Фреда Томпсона – роль окружного прокурора в телесериале «Закон и порядок». Таким капиталом не разбрасываются. В воскресенье Фред Томпсон был гостем ток-шоу Крисса Уоллеса на телеканале Фокс Ньюс.
Крисс Уоллес: В республиканских кругах много разговоров о том, что среди кандидатов партии нет настоящего консерватора. И некоторые авторитетные республиканцы начинают запускать пробные шары по поводу вашего участия в гонке. Вы рассматриваете возможность своего участия в президентских выборах 2008 года?
Фред Томпсон: Я размышляю об этом. Пока оставляю дверь открытой.
Крисс Уоллес: Вы говорите «оставить дверь открытой». Каким образом вы будете принимать решение? Какие факторы учитывать? Зачем вы будете избираться? Вы видите пробел, который республиканцам следует заполнить вашей кандидатурой?
Фред Томпсон: Это совершенно не зависит от нынешнего набора кандидатов. Как вам известно, многие из них – мои друзья. Я собираюсь подождать и посмотреть, как пойдет дело, как и насколько успешно они поведут кампанию. Многие считают, что включаться в гонку уже поздно. Я так не думаю, хотя правила игры в определенном отношении изменились. Отчасти причины внутренние. Я должен проверить самого себя. Эдлай Стивенсон сказал: штука в том, чтобы делать то, что нужно, чтобы стать президентом, и при этом оставаться человеком, который достоин быть президентом. Это серьезная тема для размышлений.
Меня беспокоит происходящее со страной и миром. Тот факт, что я ушел из Сената, ни в коей мере не противоречит этому утверждению. Я занимался вопросами национальной безопасности и после того, как перестал быть сенатором. Думаю, мы вступаем в самый тяжелый период нашей истории. И думаю, перед нами огромные возможности. Однако место самой сильной и свободной страны в мировой истории нам отнюдь не гарантировано. Мы должны сильно постараться. Мы должны что-то делать иначе.
Владимир Абаринов: Фред Томпсон однозначно ответил на вопросы о своем отношении к абортами и однополым бракам – он не одобряет ни то, ни другое. И, наконец – один из кардинальных вопросов нынешней президентской кампании.
Крисс Уоллес: Что бы вы предприняли в Ираке?
Фред Томпсон: По сути дела, я бы делал то же, что делает президент. Я знаю, в данный момент эта позиция непопулярна, но я считаю, мы должны посмотреть, что впереди на той дороге, по которой мы идем сейчас. Мы остаемся лидером свободного мира, хотим мы этого или нет. За нами наблюдают, испытывают нас: хватит ли нам решимости и воли выйти из положения, в котором мы находимся. Люди думают, что если бы мы не вмешались, все обстояло бы прекрасно. Если бы Саддам со своими сыновьями по-прежнему оставался на своем месте, то, наблюдая за развитием иранской ядерной программы, он без сомнения должен был бы возродить свои ядерные возможности. Ситуация была бы хуже, чем она есть сегодня.
Мы должны исправить ошибки, которые мы допустили. Мы начали войну налегке, наша стратегия была неверной, она была основана на том, что мы должны удерживать ситуацию в том положении, в каком она находится, и параллельно создавать иракскую армию. Это заняло больше времени, чем мы рассчитывали. История войннаполнена ошибками. Их надо исправлять. Я считаю, именно это мы сейчас и делаем. Мы сменили командование. Я знаком с генералом Петреусом с тех пор, когда он служил в Теннесси. Я убежден, что он и его люди способны выполнить задачу. Почему бы не дать им шанс? Успех отнюдь не обеспечен, но почему бы не попробовать вместо того, чтобы ретироваться? Мы имеем возможность использовать этот шанс.
Владимир Абаринов: Чак Хейгел и Фред Томпсон еще не попали в рейтинги кандидатов, однако никто не сомневается в том, что их потенциал очень высок.
Рассказ о крупнейшей в мире обсерватории . Ее строительство завершается в Аргентине.
Ирина Лагунина: В этом году в Аргентине завершается строительство обсерватории имени Пьера Оже - крупнейшей в мире обсерватории для наблюдения космических лучей сверхвысоких энергий. Это самые энергичные частицы во Вселенной, происхождение которых до сих пор остается загадкой. Не исключено, что для ее разрешения придется вносить поправки в современные представления о физике элементарных частиц. О космических лучах сверхвысоких энергий и новой обсерватории, которая ужа начала их наблюдение, рассказывает научный сотрудник Государственного астрономического института имени Штернберга Сергей Попов. С ним беседует Александр Сергеев.
Александр Сергеев: Давайте в двух словах расскажем вообще, что такое космические лучи, что такое сверхвысокие энергии, что такое высокие энергии.
Сергей Попов: Космические лучи – это в основном протоны, ядра атома водорода. Так же в их состав входят электроны, позитроны, ядра более тяжелых элементов, вплоть до железа. Иногда к космическим лучам относят гамма-кванты. В физике комических лучей принято выражать энергию в такой величине, которая называется электрон-вольт. То есть это примерно энергия фотона видимого света, то есть это энергия небольшая и для нас совершенно безопасная. Но уже тысяча электрон-вольт, что по меркам физики элементарных частиц ничтожно маленькая энергия, тысяча электрон-вольт - это рентгеновский диапазон, то есть диапазон, который уже опасен для человека. Частицы, обладающие такой энергией, задерживаются земной атмосферой, благодаря чему мы можем существовать. Частицы высоких энергий - это миллиарды электрон-вольт. Но нас будут интересовать частицы сверхвысоких энергий, энергия которых достигает десять в двадцатой степени электрон-вольт, это уже энергия вполне макроскопическая. Эта энергия, если мы переведем в привычные единицы, несколько джоулей.
Александр Сергеев: Например, если я уроню авторучку на пол - это будет порядка джоуля.
Сергей Попов: Да. И что существенно, вся энергия сконцентрирована в одной частице. Если мы сравним энергию этих частиц с энергией, которую получают на самых крупных ускорителях, то энергия космических лучей во много раз выше, в миллионы раз, грубо говоря. К сожалению, чем выше энергия частицы, тем реже они встречаются. Частицы самых высоких энергий на площадку размером один квадратный километр попадают раз в несколько десятков лет.
Александр Сергеев: А как их удалось обнаружить?
Сергей Попов: Произошло вот что: частица влетает в атмосферу земли и на высотах в несколько десятков километров начинает взаимодействовать с атомами атмосферы.
Александр Сергеев: Частица одна, несущая в себе энергию, которая обычно распределяется на десять в двадцатой частиц, и одна такая частица ударяет в ядро атомное.
Сергей Попов: Естественно, происходит деятельный фейерверк и начинается каскад рождения новых частиц. В результате к поверхности земли устремляется поток частиц, которые можно регистрировать, они упадут на площадку достаточно большого размера - десятки метров, сотни метров. Кроме того, такое событие вызовет свечение в атмосфере, флуоресценцию и с помощью зеркальных телескопов можно восстановить энергию первоначальной частицы, а также направление, откуда она к нам прилетела. Первая частица сверхвысокой энергии была открыта в 60-е годы, но пока, наверное, число ученых, занимающихся космическими лучами сверхвысоких энергий все-таки превосходит число частиц, которые за это время были реально зарегистрированы с помощью каких-то установок. На сегодняшний день установки, которые дали наиболее существенные результаты в этой области - это японская установка «Агасо», которая закончила свою работу, и американская установка «Хайрес», которая тоже буквально совсем недавно закончила свою работу.
Александр Сергеев: На сегодняшний день никто не регистрирует эти частицы?
Сергей Попов: Сейчас в Аргентине заканчивается строительство гигантской обсерватории имени Пьера Оже - это как раз человек, открывший широкие атмосферные ливни. Окончательный монтаж будет закончен через несколько месяцев. Но уже сейчас установка работает и уже сейчас результаты, полученные с помощью этой обсерватории, приближаются по своему качеству к результатам «Хайрес» и «Агасо». Эта установка занимает площадь около трех тысяч квадратных километров, так, чтобы в течение года регистрировать несколько частиц сверхвысоких энергий. По этой площади в южноамериканской прерии разбросано более тысячи наземных детекторов и установлено 24 зеркальных телескопа, которые просматривают небо над этой сетью.
Александр Сергеев: Хорошо, а где предел? Может быть энергия еще выше, чем сейчас зарегистрировано?
Сергей Попов: По всей видимости, предел обеспечивается тем, что может реально произвести природа. И здесь как раз очень много неясного. Самая главная загадка, откуда берутся космические лучи сверхвысоких энергий, пока остается без ответа.
Александр Сергеев: А если не сверхвысоких энергий, откуда они берутся?
Сергей Попов: Основная масса космических лучей возникает в остатках сверхновых. После взрыва массивной звезды возникает остаток, кружево, образованное веществом, разбросанным мощным взрывом, и в этом остатке частицы могут ускоряться, приобретать энергию. Пользуясь некоторой аналогией, можно представить себе шарик для настольного тенниса, который вы один раз ударили об стол, потом начинаете постепенно прижимать ракеткой. Шарик начинает метаться быстрее и быстрее, тем самым вы двигаете ракетку, а шарик забирает у вас энергию. Нечто похожее происходит с заряженными частицами в остатках сверхновых благодаря тому, что там есть ударные волны и магнитные поля. Все вместе это позволяет разгонять частицы до энергий, сравнимых с тем, что сейчас могут дать земные ускорители.
Александр Сергеев: Но это только то, что могут дать ускорители, а там в миллион раз больше у сверхвысоких энергий.
Сергей Попов: Здесь пока гипотез много, а точного знания достаточно мало. Мы даже не знаем, на каких расстояниях рождаются эти частицы. Одно мы можем сказать точно – они рождаются не в диске нашей галактики. Поскольку, отмечая направление прихода частиц, мы не видим асимметрии, которая бы отражала структуру нашей галактики. Частицы приходят или из далекого космоса или из какого-то сферического гала, которые окружают нашу галактику. Сейчас наибольший интерес вызывают активные ядра галактик. Активное ядро галактики, согласно современным представлениям, содержит в себе сверхмассивную черную дыру, на которую выпадает вещество, то есть, как говорят, идет акреция, вещество может образовать диск вокруг черной дыры. И если вещества достаточно много, то часть его будет выбрасываться перпендикулярно этому диску. Как раз образуются две струи, и эта активность создает благоприятные условия для ускорения частиц до сверхвысоких энергий. Пока, к сожалению, мы не можем с уверенностью сказать, что эта теория верна, потому что нет уверенности в том, что эти частицы прилетают именно из направлений, в которых мы видим мощные активные ядра галактик.
Александр Сергеев: Мы регистрируем сейчас до десяти в двадцатой электрон-вольт, несколько джоулей, есть все-таки какие-то ограничения на то, какие частицы могут быть?
Сергей Попов: На самом деле это не очень простой вопрос, все действительно зависит от механизма рождения. Если мы говорим о разгоне частиц в активных ядрах галактик, то энергия в несколько десятков джоулей – это, видимо, предел. Однако есть другие гипотезы, связанные, как говорят, с новой физикой, которые позволяют рождать частицы и более высоких энергий. Для этого нужно, чтобы частицы уже рождались высокоэнергичными. Это возможно, если происходит аннигиляция или распад очень массивной частицы, тогда ее масса может переходить в энергию частицы, и предельная энергия будет определяться свойствами неизвестных частиц.
Александр Сергеев: А откуда вообще такие частицы могут взяться?
Сергей Попов: В современных теориях элементарных частиц очень много всего удивительного может взяться. В частности, должны быть частицы, которые составляют темную материю. В некоторых теориях именно эти частицы могут одновременно быть ответственны за рождение частиц космических лучей. По всей видимости, как раз обсерватория Оже даст ответ на этот вопрос. Частица сверхвысокой энергии, преодолевая миллионы световых лет в космическом пространстве, может взаимодействовать с фотонами реликтового излучения.
Александр Сергеев: Реликтовые излучения – это тот самый микроволновый фон, который остался от Большого взрыва, то есть такое радиосвечение неба всего.
Сергей Попов: Да, совершенно верно. Фотоны имеют маленькие энергии, зато их много. Соответственно, частица, например, протон может взаимодействовать с ними и терять в этих взаимодействиях энергию. Например, будут рождаться какие-то другие частицы.
Александр Сергеев: Обычный свет идет от лампочки, не мешает протонам пролетать мимо лампочки.
Сергей Попов: На самом деле мешает. Все зависит от энергии протона и от количества фотонов, которые идут от лампочки. Эффект становится заметным, только если энергия протона очень велика, как раз если энергия порядка десять в двадцатой электрон-вольт, то взаимодействие становится существенным и оказывается, что частица не может пролететь больше, чем примерно сто миллионов световых лет.
Александр Сергеев: Иначе говоря, она просто вязнет в радиоволнах?
Сергей Попов: В некотором смысле - да, она теряет энергию. В итоге она куда-нибудь доберется.
Александр Сергеев: Но она затормозится.
Сергей Попов: Она затормозится. Поскольку протон есть протон, что его делает интересным – это его большая энергия или, если угодно, большая скорость. Вопрос в том, видим мы этот эффект или нет. Вот этот эффект, который по первым буквам фамилий авторов называется ГЗК - Грейзин, Зацепин и Кузьмин, понять, существует ли этот эффект, очень важно. И здесь пока результаты очень противоречивые. Потому что японская установка «Агасо» заявляет, что они не видят значимого эффекта, установка «Хайрес» совсем недавно, буквально несколько недель назад выпустила очередную статью, где они говорят, что они видят этот завал.
Александр Сергеев: Завал – это исчезновение частиц, которые совсем сверхвысоких энергий? То есть их там нет.
Сергей Попов: Совершенно верно. Если завал есть, тогда, по всей видимости, частицы порождаются внегалактическими источниками, поскольку для возникновения этого завала нужно, чтобы частицы пролетали большие расстояния.
