Ссылки для упрощенного доступа

Валентина Мельникова о новых случаях дедовщины в российской армии



Владимир Кара-Мурза: Сегодня в Приморье взяты под стражу девять пограничников Находкинской морской бригады, обвиняемых в избиении молодых моряков, один из которых покончил жизнь самоубийством. Тему обсуждаем с Валентиной Мельниковой, ответственным секретарем Союза комитетов солдатских матерей России. Стала ли для вас сегодняшняя новость из Находки неожиданностью?



Валентина Мельникова: К сожалению, за последний месяц я могу сразу вспомнить шестой случай самоубийства и офицеры, и солдаты, теперь матрос погиб. Очень много самоубийств. И прошлом году, по официальной статистике Минобороны, было очень много - более пятисот человек солдат и офицеров в 2006 году покончили жизнь самоубийством в войсках. Это совершенно ненормальная история и это всегда очень страшно. В этом деле мне странно, где были офицеры, куда смотрели командиры.



Владимир Кара-Мурза: Один из них, депутат Андрей Головатюк, полковник запаса, член думского комитета по обороне, полагается на скорые изменения к лучшему.



Андрей Головатюк: Процесс передачи пограничных войск ФСБ уже произошел, сейчас проходит перевод пограничников полностью на контракт. Поэтому говорить о том, что там нет дедовщины в частях, где остались призывники, мы не можем, потому что пограничные войска, где проходят военнослужащие по призыву, так же больны, как и вся остальная российская армия. Поэтому были осуждены 9 пограничников за внесуставные взаимоотношения. Повод был и действительно, эти случаи там имели место быть. Поэтому в пограничных войсках, по крайней мере, может исчезнуть только после того, как служба будет переведена на контракт. К этому мы идем. Тем более, что у нас уже работают программы, с 2008 года начинается перевод всех сержантов на контракт во всех вооруженных силах, независимо от, будут ли там призывники или будут там контрактники. Поэтому нам осталось два-три года, и мы забудем, что такое неуставные взаимоотношения.



Валентина Мельникова: Завидую оптимизму товарища депутата. К сожалению, все не так просто. И просто перевод на контракт сержантов ли, солдат ли, матросов ли ничего не решает. Потому что внутри военной системы по-прежнему остается пренебрежение к солдатам, как к третьеразрядным людям, использование как рабов. По поводу пограничных войск. На самом деле генерал Николаев уже много лет назад предлагал сделать пограничную службу отдельной государственной гражданской службой, и тогда это было актуально. Но не секрет, что в тех частях постоянной боеготовности, которые якобы контрактниками укомплектованы, случаи тяжких преступлений достаточно часты. Потому что все равно люди не находятся на настоящей службе и с контрактников, как с призывников, деньги вымогаются, издеваются над ними публично офицеры. Очень много жалоб, я сегодня в комитете была вечером буквально сорок минут, и пришло подряд несколько факсов. Один я уже знаю: парень пострадал, служил в Хабаровском крае, сам он из Читы, сейчас лежит в госпитале Вишневского. Избитый, сотрясение мозга, били по почкам и сейчас похоже, что у него отказали почки. С большим трудом матери удалось заставить переправить парня в хороший госпиталь. Это тоже большая трагедия.


Второй парень служил в учебке в Севастополе, переведен был на Тихоокеанский флот. Там его избили, порвали селезенку, сейчас парень инвалид, мать просит помощи. Третий факс: тоже буквально прослужил всего ничего - две недели. Со слов начальства, во время соревнований перелом плечевых костей. И он уже тоже в госпитале.


Сейчас у нас притча во языцех – это Тоцкий гарнизон в Оренбургской области, он печально известен историей с мальчиком из Казани Радиком Хабировым. Недавно мы встречали с адвокатом, они с отцом посмотрели уголовное дело, поскольку отказано в возбуждении уголовного дела по доведению до самоубийства, но там, оказывается, в этом госпитале еще один парень покончил с собой и один получил тяжелые травмы. И у нас сейчас пропал солдат, за которым буквально охотится командование Тоцкого гарнизона и прокуратура гарнизона. Якобы он в течение суток украл из автомобилей (где он мог украсть, сидя в подвале?) какие-то приемники. Прокуратура ни гарнизонная, ни главная военная не делают ничего, и мы очень беспокоимся за этого мальчика, за Левина. Потому что вместо того, чтобы своих солдат беречь, у них же тоже считается гарнизон постоянной боеготовности, такое количество травм, такое количество смертей. И у меня все тот же вопрос, с которого я начинала - а где у меня командиры?



Владимир Кара-Мурза: Александр Гольц, военный обозреватель интернет-издания «Ежедневный журнал», объясняет благополучную статистику пограничников обыкновенной показухой.



Александр Гольц: То, что в частях погранвойск было меньше дедовщины – это чистой воды иллюзия. На самом деле здесь не вопрос в количестве дедовщины, а вопрос ловкости пресс-служб соответствующих органов по ее укрывательству. Формируемые по призывному принципу, где дедовщина является варварским способом поддержания дисциплины, всегда будут одинаковыми, неважно, речь идет о частях погранзаставы или воздушно-десантных войск.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Ленинградской области от радиослушателя Геннадия.



Слушатель: Доброй ночи, господа. У меня вопрос следующего свойства: какова судьба солдата Ленинградского военного округа Романа Рудакова? По-моему, он лежит в госпитале в Пскове и ему требуется дорогостоящая операция, насколько я слышал.



Валентина Мельникова: Нет, он лежит в Бурденко. Была консультация с врачами из института трансплантологии, есть хирург, который готов сделать пересадку кишечника. Но тут проблема: во-первых, парня нужно готовить к такой операции, нужны донорские органы - это не очень быстрая процедура. Пока все в том же положении. Сейчас не идет речь ни о каких деньгах, потому что у нас не торгуют никакими донорскими органами - это запрещено. Он просто стоит в листе ожидания, и я надеюсь, что все может благополучно решиться.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем Сергея, радиослушателя из Санкт-Петербурга.



Слушатель: Добрый вечер, уважаемая гостья и ведущий. Я к своему списку специальностей прибавил в прошлом году две военных - мойщик машин на частном автосервисе. Я в течение пары месяцев наблюдал двух ребят таких. И плюс еще банщики для VIP-персон. По поводу перехода на полуторагодичную и годичную службу. По-моему, это приведет к тому результату, что гастарбайтеры у нас подорожали сильно и больше будут рабов привлекать среди солдат.



Валентина Мельникова: Да, вы наблюдали это в Санкт-Петербурге, а мои коллеги из Хабаровска сообщают, что матросов, которые по призыву служат, их отправляют грузить в Японию, выгружать морепродукты, которые контрабандно ловятся. Так что на самом деле очень много всяких разных профессий для ребят, которых призывают на военную службу. К сожалению, ни полтора, ни год ничего не решают. Я напоминаю, что со следующего года отменяются все отсрочки социальные, отсрочки для тех, кто работает на оборонных предприятиях, сокращается с двух до одной отсрочка по учебе. Поэтому ничего хорошего не произойдет. А потом, сами понимаете, что такое год службы в российских вооруженных силах - полгода в учебке, а потом непонятно, как неприкаянный, где он будет болтаться, какому командиру нужен – это большая головная боль.



Владимир Кара-Мурза: Военный аналитик Виктор Литовкин, корреспондент агентства РИА Новости, удручен моральным состоянием пограничных войск.



Виктор Литовкин: В пограничные войска сегодня нет такого тщательного отбора, как это было в советские времена. Когда в советские времена была база призыва намного больше, чем сейчас, тогда специально отбирали в пограничные войска и то всякая публика туда попадала. Сегодня в пограничные войска такого отбора нет, хотя, конечно, пытаются набрать более качественный личный состав. Но социальный состав тех, кого призывают в армию, оставляет желать лучшего. Когда начнут призывать студентов, выпускников высших учебных заведений, которые не имеют военной кафедры, я думаю, тогда чуть-чуть моральный и нравственный уровень вооруженных сил подрастет.



Валентина Мельникова: Лукавит Виктор, на самом деле призывали и призывают ребят, окончивших вузы без военной кафедры, служат они год матросами, солдатами. Вместо того, чтобы использовать их знания и интеллект, их заставляют кирпичи грузить и мусор вывозить. Так что на самом деле все не так. Конечно, в пограничные войска нужны люди с более крепкими нервами, потому что это служба с оружием и в наряды они ходят, если служат по-настоящему, очень много, нагрузка чудовищная. Но у нас вообще у молодежи очень слабое здоровье. Если бы пограничная служба была нормальная, они бы готовили бы себе заранее людей, отбирали бы молодежь, которая хочет служить и как-то привлекали бы ее, улучшали здоровье. Потому что по всей статистике социологов военных и психологов больше чем 20% солдат и матросов нельзя доверять оружие.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Санкт-Петербурга от Эмилии Васильевны.



Слушательница: Добрый вечер, Владимир, и все, кто слушает. Мне уже 70 лет. Вы, пожалуйста, извините, я, наверное, не столько задам вопрос, сколько свое умозаключение выскажу. Меня просто пугает, что же у нас происходит, почему люди стали жить в страхе. Ведь когда в 90 годы все перестраивали, надеялись на лучшее и что мы видим сейчас.



Валентина Мельникова: Ну что мы видим? Мы видим отсутствие военной реформы, мы видим, что Россия в 92 году не захотела воспользоваться возможностью построить новую российскую армию, а унаследовала советскую. Поэтому и кое-что из советских времен плохое мы взяли. Кроме того, я напомню уважаемой слушательнице, что с 94 года наши вооруженные силы, в том числе и пограничники находятся в боевой обстановке в Чечне, что тоже нравы не улучшает. Поэтому, конечно, жестокость чудовищная. Таких издевательств над солдатами со стороны офицеров и между сослуживцами конфликтов раньше или не было или не знали мы. Во всей этой истории мне только одно странно, что значит старослужащие избивали молодых моряков. Вчера к нам пришел парень, которому осталось служить сорок дней, вроде бы «дед» хуже некуда. Так на самом деле у него офицеры деньги вымогали, и он был вынужден уйти прямо, дивизия большая под Москвой стоит. Так что тут не возраст и не время службы говорит о том, будет он жертвой или будет он преступником. Нельзя избежать ни того, ни другого, к сожалению.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Михаила.



Слушатель: Добрый вечер. У меня приблизительно такой же предыдущий вопрос, откуда столько жестокости в народе к самому себе по-существу. И второй немножко крамольный: если наши господа-офицеры не знают, чем занять простых солдат, тогда хотя бы действительно пусть работают рабами, хотя бы какая-то полезная работа.



Владимир Кара-Мурза: Есть ли новые данные о продаже военнослужащих гастарбайтерами?



Валентина Мельникова: Постоянно приходят жалобы, что ребят отправляют на работы. Самое страшное южные гарнизоны, Северный Кавказ, Волгоградская область, там пропадают ребята очень часто. В Астраханской области есть закрытые такие города, куда вообще никто не может заглянуть и даже там умудряются командиры своих солдат отдавать на совершенно чудовищные работы, и ребята там тоже пропадают. У нас сейчас несколько таких в розыске.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Николая.



Слушатель: Доброй ночи. Я хотел бы задать обоим вопрос: вы подтвердите, что в одном из посланий президент сказал – никогда себе этого не прощу. Он сказал, что погибло много молодых и необстрелянных солдат. Так или нет? Или вы не помните? Вопрос дальше: в этом году, когда отмечали вывод войск, очередной юбилей, то там принесли снимки всех солдат, которые продали без вести, пытались их разыскать и что-то устроить. Грызлов и все его помощники разогнали это дело и не дали в думе проводить и никаких ни трауров, ничего не объявляли.



Валентина Мельникова: Если вы говорите об афганской войне, там пропавшими официально считаются около трехсот человек. Кто-то из них, говорят, живой и находится в разных странах. Кто-то пропал и никогда не найдут. Что нам говорить об Афганистане и советских войсках, когда у нас по Чечне официально 800 человек солдат и офицеров считаются пропавшими без вести только на 2003 год, никто их не ищет. Комиссия, которую должен Шаманов возглавлять и организовать работы по розыску и эксгумации, не сделала ни одного абсолютно рейса в Чечню. Рамзан Кадыров, который бил себя в грудь и говорил, что мы сами будем разыскивать пропавших без вести, будем эксгумировать, не сделал ничего. Хотя эти несчастные 49 миллионов в прошлом году в чеченский бюджет ушли. Вот такое забытье наших военных и политических властей показывает, как они относятся к солдатам и офицерам.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвичку Елену Владимировну.



Слушательница: Добрый вечер. По поводу пограничных войск я знаю, что в советское время эти войска входили в ведомство КГБ и, видимо, соответственный отбор туда, условия особые, потому что это войска, у них особая ответственность - государственная безопасность родины. А потом, конечно, с моей точки, зрения армия должна хорошо финансироваться и офицеры не должны быть нищими. И соответственно, отношение внутри войск к солдатам. Мое мнение, что офицеры должны круглосуточно наблюдать за состоянием подопечных солдат.



Валентина Мельникова: Круглосуточное наблюдение у нас только в психиатрических больницах, особенно там, где совершившие тяжкие преступления находятся и круглосуточное наблюдение может быть на каких-то ядерных объектах. Это не выход. Армия - это не тюрьма и не зона. Если люди понимают, зачем они находятся в воинской части, за ними не нужно следить. И офицер тоже человек, у него есть право свободное время и на личную жизнь. Есть воинские части, их мало, но они есть, где действительно военная служба и где вопрос не стоит, что нужно караулить солдат круглые сутки. Там и офицерам легче, и ребята вспоминают службу с радостью, что, конечно, личных конфликтов не исключает, но все-таки это служба. Говорить о том, что пограничники были какие-то особые, не были, конечно. Конечно, в пограничные войска, когда были в КГБ, не брали судимых и старались выбрать со здоровьем получше. Со здоровьем сейчас плохо, а судимы, не судимы - это тоже ничего не говорит о том, как ему будет служиться.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Петра.



Слушатель: Добрый вечер. Госпожа Мельникова, я желаю вам успехов в вашем благородном деле. А вопрос такой: вы были на приеме в честь Дня защитника Отечества, если вы были после этого на концерте, посвященном Дню защитника Отечества, то какое на вас впечатление произвела песня Александра Розенбаума «Прости, сержант». По-моему, наше руководство должно было заволноваться.



Валентина Мельникова: Я на приеме не была, на приемы меня не приглашают. На концерте я была. Честно говоря, концерт, это мой вкус личный, у меня очень тяжелое впечатление было, потому что, я считаю, что это недостаточно квалифицировано ни с точки зрения исполнителей, ни с точки зрения оформления. Многие вещи показались мне неправильные даже идеологически. Мне не понравилось в декорациях как представляли виды войск, иногда было обидно за них. Но самое ужасное впечатление, когда я вышла с территории Кремля, я увидела, как солдаты кремлевского полка выравнивают сугробы, чтобы они были горизонтальными. Мороз, ветер, холод, правда, мальчишки одетые в перчатках. Я на самом деле вот такой идиотской работы не представляла в мороз. А мне ребята, которые служили в советское время в таких красивых местах, говорят: да мы всегда сугробы выравнивали, там еще и угол нужно было специальный соблюсти откоса.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвичку Ларису Дмитриевну.



Слушательница: Добрый вечер. Огромное спасибо Мельниковой, здоровья ей. У меня конкретный вопрос: был дикий случай - в Питере генеральские детки задушили офицера Мозыря или Павла Модыря, какая-то фамилия, может вы подскажете.



Валентина Мельникова: Нет, я не знаю про гибель офицера.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем Маргариту из Петербурга.



Слушательница: Добрый вечер. Я желаю прежде всего здоровья очень крепкого, сил и выдержки, чтобы быть на этом посту Мельниковой. Но я хочу вас спросить: почему все время говорится, где ответственность офицеров? Почему офицеры, почему командиры полка ничего не делают?



Валентина Мельникова: Но ведь офицер – это должностное лицо. У него есть обязанности, которые четко записаны и в законах российских, и в уставах воинских, и в их должностных инструкциях. И у командира есть обязанность обеспечить безопасность своих подчиненных во время службы и в свободное время. Они не обеспечивают. Кому-то удобно, чтобы были конфликты, кому-то выгодно продавать своих солдат в рабство.



Владимир Кара-Мурза: Председатель фонда Право матери Вероника Марченко больше не считает погранвойска элитой.



Вероника Марченко: Традиционно считается, что погранвойска такие войска, в которых наименьшее количество нарушений происходит и связанно это исключительно с тем, что эти люди занимаются военным делом, охраняют границы в той или иной форме, время все занято и не остается возможности заниматься бездельем, которое провоцирует всяческие нарушения. В общем это некая распространенная формула, что в погранвойсках нарушений меньше. Но вооруженные силы единый организм и на самом деле невозможно в такой ситуации, что в каких-то войсках, а точнее во всех остальных происходят массовые нарушения, преступления, если называть вещи своими именами, а в каком-то роде войск, в каком-то подразделении этого не происходит. Конечно же, этого быть не может.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Тулы от радиослушателя Николая.



Слушатель: Добрый вечер всем в студии. У меня вопрос к Валентине Мельниковой: когда месяц назад в Эстонии хотели перенести памятник солдату советскому, дума целая неделю исходила слюнями, телевизор можно не включать, можно подумать, других тем в России нет. А когда здесь вырывают памятники и в металлолом тащат - все молчат, грабят с кладбищ - тоже все молчат. Солдат калечат в армии - тоже все молчат.



Владимир Кара-Мурза: Как вы слышите, не молчат.



Валентина Мельникова: Не молчат, наоборот и мои коллеги, и я, и даже политики некоторые, наша Республиканская партия, мы постоянно говорим и проводим акции в защиту наших солдат и за то, чтобы в России были профессиональные вооруженные силы. Думаю, вы слышали, что сегодня было первое заседание Верховного суда, поскольку Министерство юстиции, Росрегистрация подала заявление о ликвидации нашей Республиканской партии. Мы оказались слишком храбрые для теперешних российских политических времен. И сегодня я просила суд защитить права моих коллег, женщин, солдатских матерей, которые вошли в Республиканскую партию, создали три отделения наших. Минюст не пожелал зарегистрировать, но, тем не менее, они члены партии, и я просила, чтобы их право влиять на политику и заниматься политикой было защищено Верховным судом. Завтра у нас заседание продолжится, завтра будут судебные реплики, и я рассчитываю еще раз выступить.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Альберта.



Слушатель: Здравствуйте, уважаемые собеседники. Ясно что все безобразия в армии упираются в психологию и нравственность офицеров. Поэтому необходимо психологические знания офицера, нравственные знания, чтобы они были действительно воспитателями, предохраняли все солдатские взаимоотношения. Необходимо подготавливать офицеров психологически и нравственно, тогда безобразий не будет.



Валентина Мельникова: Программа обучения в военных училищах и в институтах - это на самом деле очень важная вещь, потому что специалисты говорят, что учат так, как учили в советское время, практически ничего не изменилось. Это совершенно неверно, другая страна, другие люди, другая молодежь и даже эти офицеры совсем другие люди. И по-старому учить – это только калечить.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем Александру Даниловну, радиослушательницу из Подмосковья.



Слушательница: Здравствуйте. Дело в том, что я смотрю, все начальство наше командующее, такое впечатление, что они уничтожают все мужское население. И у нас скоро время придет, когда мужчину будут одного в Красную книгу заносить.



Валентина Мельникова: Я так понимаю, что не только мужчин, но и инвалидов. История с лекарствами показала, что государству проще похоронить инвалидов и больных людей, чем обеспечить их лекарствами.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем Александра, радиослушателя из Санкт-Петербурга.



Слушатель: Добрый вечер. Поскольку у нас армия стала рабоче-крестьянской и это в кастовом отношении практически неприкасаемо в иерархии ценностей в обществе, то я вопрос к Валентине Мельниковой вот какой адресую: профессиональную армию, как нас уверяют, не потянуть. Есть же компромиссный вариант, связанный с мотивацией. Все госчиновники, хочешь стать госчиновником, будь любезен – отслужи. Армию госчиновников составляет, сколько у нас миллионов человек, вы, наверное, прекрасно знаете. Вот ты не будешь госчиновником до тех пор, пока репрессивную школу не пройдешь.



Валентина Мельникова: Тогда у нас будут такие госчиновники, что вообще придется по лесам прятаться. Вы знаете, не лукавьте, у нас армия такая же, как народ. У нас очень мало крестьян, у них не так много детей, у нас не так много рабочих и у них немного детей. У нас социальный срез такой же, как и все. Есть дети фермеров, есть дети мелких предпринимателей, есть дети разных семей. Нет другого выхода, кроме профессиональных вооруженных сил. Мы живем в такое время, когда армия - это вооруженный атрибут государства, должен отвечать тем требованиям, которые предъявляются к нашим потенциальным неприятелям, мы должны быть на том же уровне. А мы на каком уровне? Как в 1812 году. Опять генералы хотят воевать ополчением.



Владимир Кара-Мурза: Депутат Государственной думы Виктор Алкснис, полковник запаса, ратует за ужесточение наказаний.



Виктор Алкснис: Только уговорами, к сожалению, проблему неуставных отношений не решить. Кроме пряника должен быть еще и кнут. В армии угроза дисбата действовала на некоторых казарменных хулиганов достаточно серьезно, и они боялись этого. И поэтому я считаю, что необходимо в армии устанавливать дисциплинарные батальоны.



Валентина Мельникова: Что-то депутат все проспал, у нас дисциплинарных частей шесть в военных округах и туда отправляют по суду тех, кто осужден за преступления и гауптвахты наши депутаты вернули, поэтому у нас есть места ареста. Какие еще наказания нужны товарищу Алкснису? Наказание - это не выход. Не должно быть самих преступлений, а для этого нужны другие условия.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Эмиля Викторовича.



Слушатель: Добрый вечер, господа. Я бы хотел вот что сказать госпоже Мельниковой. В тот раз, когда она выступала, я так сказал, что больное общество - больная армия. Со мной не согласились. Вот теперь вопрос: скажите, пожалуйста, что же за общество такое, что солдат вынуждены защищать женщины? Объясните мне, пожалуйста, как такое может быть?



Валентина Мельникова: А почему женщины не могут защищать солдат? Более того, комитет солдатских матерей защищает офицеров и офицеров достаточно высоких званий. У нас полковники обращаются, которых обижают начальники и то, что положено не дают, жилье и какие-то компенсации. Это совершенно нормально. Женщины такие же граждане, как и мужчины, и женщины имеют право высказывать свое мнение по тому, что происходит в стране и требовать и защищать права и женщин, и мужчин. Ничего в этом особенного нет. И кроме того, солдаты – они же дети. И молодые офицеры, с которыми мы сейчас работаем, которые к нам обращаются и к которым мы обращаемся в воинских частях, они тоже дети, они же совсем молодые мальчишки. Ничего в этом особенного нет. Мудрые женщины – это хорошее приобретение для любого государства.



Владимир Кара-Мурза: А много женщин в Общественном совете при министре обороны?



Валентина Мельникова: Нет, нас пять человек. Там на самом деле очень любопытный состав. Наша комиссия работает, мои коллеги ездили в Калужскую область, встречались с родителями, собрались в Ковров, я, наверное, не смогу поехать, у нас большая конференция наша собственная. Люди ездят в воинские части, я считаю, что это правильно.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Тульской области от Евгения Александровича.



Слушатель: Добрый вечер. Я ветеран военной службы и помню, как меня потряс случай самоубийства солдата, когда я молодым лейтенантом прибыл служить в Среднеазиатский округ в 76 году. Солдат застрелился на посту из-за того, что девушка написала ему, что она больше его не любит. Был свидетелем многих неуставных отношений в разных частях, в которых пришлось служить. Поэтому, я считаю, что причины для самоубийств в армии основные две. Первое – это сохраняющийся принудительный призыв, когда в армию берут людей, которым там делать нечего абсолютно по своим моральным качествам. И второе – это неуставные взаимоотношения. Мне кажется, эту проблему можно решить только путем создания профессиональной армии.



Валентина Мельникова: Я хочу вернуться к этой истории со Славой Якубенко, которому отбили почку, который сейчас лежит в Вишневского. Он, между прочим, спортсмен-штангист и пробыл он в части всего шесть дней. Поэтому насчет качества, насчет того, кто может, кто не может, я бы не стала так легко судить. При той обстановки, когда солдат ничего не стоит для воинской части, для государства, любой, даже такой крепкий парень может быть изуродован и может быть убит. Ведь понимаете, вы все время пытаетесь подходить к солдату как к источнику преступлений, а на самом деле они попадают в такие условия жестокие, когда приходится или отбиваться или пострадать. Кроме того, есть еще одна страшная история. По самоубийствам иногда можно вовремя выявить, если бы психологи работали нормально, тем более у погранцов, которые с оружием. Там же прежде чем заступают в наряд с оружием, обязательно психолог должен побеседовать. Это значит проворонили, это значит не посмотрели, не выслушали, не обратили внимание – это тоже плохо. Так же и в других частях бывает.



Владимир Кара-Мурза: Руководитель московского отделения Союза комитетов солдатских матерей Светлана Кузнецова призывает к отказу от призыва.



Светлана Кузнецова: Вообще армия должна быть контрактная. Если будет контрактная, люди будут знать, за что они получают зарплату, какие у них обязанности и права. Они будут знать, что если что-то совершат противозаконное, то получат по полной программе. Все равно как был бардак, так он останется в армии, как были неуставные отношения, так они и останутся. Выявлено 30 случаев дедовщины, а что о них никто раньше не знал? Офицеры не знали? Если они знали, почему ион никаких мер не принимали. Если парень, над которым издевались в части, сбежал, не выдержав того, что с ним происходило, попадет в тюрьму на нары к убийцам, к растлителям малолетним, к ворам, что из этого получится? То есть парень получит еще большую травму. Поэтому пускай остается дисциплинарный батальон.



Валентина Мельникова: Светлана права, мы много лет работаем вместе, она занимается призывниками, но знает на самом деле, что происходит в войсках. Ведь призыв естественно себя отживает. Здоровых ребят нет, значит их отправляют в войска с нарушением закона. По осеннему призыву мы уже вернули москвичей шесть человек. То есть их отправили в войска, отвезли потом вынуждены положить в госпиталь, лечить, обследовать, возвращать обратно. И теперь я очень рассчитываю, что эти семьи подадут в суд иски о возмещении морального вреда. Один парень, его сорвали с работы, значит он может требовать, чтобы ему заплатило Министерство обороны невыплаченную зарплату, то есть все в нарушение закона. И я еще раз говорю, что для того, чтобы государство имело нормальные вооруженные силы, во-первых, они должны иметь разумные численности, а во-вторых, туда людей надо отбирать. Сергей Борисович Иванов незадолго до перехода на новую должность говорил на Общественном совете, что в России четыре миллиона вооруженные силы – это очень большая цифра. Пять лет назад официальная цифра была где-то три миллиона четыреста тысяч и то говорили, что меньше. Сейчас очень много вооруженных людей на государственной службе – это совершенно ненормально.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Магомеда.



Слушатель: Добрый вечер. Владимир, извините, может я резко скажу, но года два я был дома в Грозном, этих беглых солдат по Грозному, знаете, сколько много ходит. И один мне рассказал, что у них в части за полгода шесть человек повесилось. И когда эти патрули, которые в Грозном ловят из, и когда стояли, разговаривали, «Уазик» подъехал, если бы вы видели ужас в его глазах.



Валентина Мельникова: Это все справедливо, к сожалению. У нас на территории Чеченской республики исчезают солдаты, никто их не ищет и очень трудно узнать его судьбу. Потому что, естественно, как я уже говорила, командование, прокуратура вместо того, чтобы действительно реально искать, где боец, они начинают бомбардировать семью далеко от Чечни телеграммами и письмами: ваш сын преступник, покинул часть, верните его. Семья сходит с ума и разыскивает своего сына, и нет никаких надежд, что мы сможем помочь в этом, и они сами могут найти.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Рязани от радиослушателя Валентина.



Слушатель: Здравствуйте. Вы сталкиваетесь как раз на грани гражданского и армейского населения. Как вы относитесь к такому утверждению, что на смерти нашего населения очень хорошо можно зарабатывать?



Валентина Мельникова: Я не знаю, я в такой интерпретации не очень понимаю. На самом деле то, что жизнь граждан оценивается не очень высоко – это действительно так. А солдатская жизнь оценивается совсем невысоко. Потому что, несмотря на то, что есть компенсации тем, кто пострадал или семьям, у которых мальчики погибли в армии, но они слишком малы. Два полковники запаса недавно принесли мне несколько своих работ-размышлений, и они посчитали, что самое минимальное, сколько должен получать парень за травму – это около двух с половиной миллионов рублей. Это правильная методика, очень интересная, которая исходит из того, что любая человеческая жизнь в России стоит не меньше.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Бориса, радиослушателя из Санкт-Петербурга.



Слушатель: Добрый вечер, уважаемая Валентина Мельникова. Мне не раз приходилось слышать о претензиях иерархов Русской православной церкви о том, что панацея для исправления положения в армии является практически замена бывших комиссаров на священников Русской православной церкви. Как вы относитесь к этим утверждениям?



Валентина Мельникова: Сейчас, на мой взгляд, может быть я не все знаю, такого напора со стороны церкви уже нет. Священники бывают в воинских частях, существует специальный отдел по связям с вооруженными силами в Московской патриархии. Понимаете, тут все зависит от священника. Там бывают очень чуткие, внимательные люди и любой человек с воли в воинской части, если он доброжелательный, если человек честный и расположенный к ребятам – это будет полезно. Но и среди священников разные люди. Иногда это бывают бывшие офицеры, в том числе бывшие замполиты и у них, к сожалению, не всегда отношение к солдату такое, какое должно быть у пастыря.



Владимир Кара-Мурза: Военный журналист Павел Фельгенгауэр, обозреватель «Новой газеты», видит выход в реформе среднего армейского звена.



Павел Фельгенгауэр: Для того, чтобы побороть дедовщину, нужны профессиональные унтер-офицеры, которые будут поддерживать дисциплину. Причем это должны быть не просто профессиональные унтер-офицер, которых набрали из контрактников, а по сути это все равно одно и то же. Это люди, которые приходят служить унтер-офицерами надолго, лет 15 хотя бы. И эти люди будут держаться за свое место, будут получать зарплату, должны видеть перспективы карьерного роста. Они будут не только поддерживать дисциплину нормальными способами, не дедовщиной, их надо отобрать, их надо подготовить, тогда будет решена проблема. Это было во многих армиях мира, неважно, пограничники это, не пограничники, такое было сделано. Как это сделать – известно. К сожалению, у нас этого не делают.



Валентина Мельникова: Много лет Павел не устает говорить о необходимости унтер-офицеров. Вообще за 18 лет работы в Комитете солдатских матерей мы уже столько всего повторяли. Вот в этом и горе, что изменилось государство, изменилось многое в России, но не меняется армия. Конечно, и профессиональные сержанты нужны, и офицеры, которые представляют себе, зачем они находятся на службе, и профессиональные солдаты. Но как добиться? Не только решение, которое существует с 96 года, но и исполнение его. Попытались Солдатские матери пойти в политику, вот раз - и закрывают. Может быть, если кто-то из наших женщин смог бы пройти в Государственную думу на выборах 2007 года, может быть мы и смогли бы реализовать эту идею о профессиональной армии.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвичку Наталью.



Слушательница: Добрый вечер. Валентина Дмитриевна, мое мнение, что корень дедовщины в детовщине, когда в детских садах, школах дети - маленькие зверьки. Эти зверьки вырастают в зверей и попадают в армию. Нужно, чтобы в школах детей как-то воспитывали.



Валентина Мельникова: Чтобы воспитывать ребенка, есть семья, есть мать, отец, бабушка, дедушка, дядя, тетя, старшие братья и сестры. Неправда, все, что вы говорите – это штампы, которые внедряются в вашу голову. Разные люди есть и в обществе, и в армии. Но в армию надо отбирать людей, они же с оружием, они же дежурят около ракет с ядерными боеголовками, они же служат на атомных подводных лодках с ракетами ядерными. В вооруженные силы люди должны отбираться и по профессиональному признаку, и по психологическому, и по здоровью, и по тому, как сказал сегодня радиослушатель справедливо, насколько они пригодны к военной службе.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвичку Людмилу Михайловну.



Слушательница: Добрый вечер. Я хотела бы, во-первых, спросить: вы знаете, меня совершенно убила, я читала в «Новой газете» как ребят где-то в центре Москвы войсковая часть, в которой ребят заставляли заниматься проституцией.



Валентина Мельникова: И в центре Москвы, и в центре Санкт-Петербурга, и в других городах такие вещи есть, к сожалению. Мы с этой московской частью боремся, и наша военная прокуратура Московского гарнизона много лет уже пытается как-то ущучить. То спокойнее, то опять. Я несколько дней назад проезжала вечером около памятника героям Плевны, в 9 часов вечера стоят солдаты, ждут, когда их снимут. Вообще кошмар. Причем это все очень опасно вокруг этого делать, что-то расследовать. И журналисты страдали, которые пытались этой темой заниматься. Очень сложно, потому что на этом зарабатывают сутенеры.



Владимир Кара-Мурза: слушаем вопрос москвича Андрея.



Слушатель: Добрый вечер. Валентина Дмитриевна, несколько слов в оставшееся время, если вы знакомы, а как эти проблемы решаются в сопредельных странах, я имею в виду прежде всего Украину и Белоруссию?



Валентина Мельникова: По-разному, там срок службы поменьше и кроме того страны поменьше, не так далеко от дома ребята. Там тоже бывают и конфликты. Я официальных цифр не знаю, но тоже проблемы бывают. Мне очень понравилось, недавно пришли на собрание мама с сыном, у парня двойное гражданство итальянское. Мать говорит: ну что же итальянцы взяли, отменили призыв, а мы рассчитывали, что он пройдет в Италии напротив наших окон воинскую часть, а теперь придется в России служить. Я первый раз услышала, как человек пожалел, что отменили призыв. Хотя там было бы по-другому. Везде есть проблемы, может быть не в таком количестве как в России, потому что и армии поменьше. Украинцы разумнее подходят к службе. У них были тяжелые времена, не во что ребят было одевать, нечем кормить, они приостановили призыв. А у нас как-то все идет. Кроме того, если Украина будет разворачиваться на Запад, то они стандарты вооруженных сил будут подгонять под европейские, и это пойдет на пользу. И кроме того, украинский комитет солдатских матерей пользуется у военных большим авторитетом. Исторически сложилось так, что министры с ними в хороших отношениях.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Александра.



Слушатель: Добрый вечер. Я человек, который служил в армии довольно долго, и я хочу сделать вам такой совет. Понимаете, какое дело, любое либеральное государство совершенно не может содержать армию и никогда не победит ни в какой войне. Либерализм и служба в армии – это совершенно противоположные вещи.



Валентина Мельникова: Не знаю. Либерализм – это экономические взгляды, а армия – это государственный атрибут. Любое государство, насколько я знаю из теории, нуждается в таких силовых атрибутах - в полиции, в армии, в каких-то спецслужбах. Я не могу связать это.



Владимир Кара-Мурза: Слушаем Валерия Аркадьевича, радиослушателя из Подмосковья.



Слушатель: Добрый вечер. Дух коллективизма отсутствует в армии по одной простой причине, что туда уже приходят эгоисты, развращенные средствами массовой информации и нынешней властью. Скажите, как вы боретесь с этими проблемами, когда еще до армии люди становятся, как было сказано, зверьками?



Валентина Мельникова: Я не могу согласиться с этим наблюдением. Нормальные мальчишки, никакие они не зверьки и никто их не разлагает. Они учатся, они работают и государство пытается из той жизни, к которой они приспособились, к которой они готовились, оно просто грубо выдергивает и помещает в совершенно нечеловеческие условия. Вы такие правильные поживите два года в казарме, где сто человек в одном помещении, где стоят там же рваные кирзовые сапоги грязные. Я посмотрю на вас. Когда вам не дают есть, когда у вас отбирают хлеб, когда помыться вы не можете, даже холодной воды не достает. Я посмотрю, как вы себя будете чувствовать и какой характер у вас будет. СМИ тут ни причем.



Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, сегодняшний случай в Приморье послужит ли уроком армейским командирам или это под давлением общества какой-то частный эпизод?



Валентина Мельникова: Мы уже не раз обсуждали с членами Общественного совета, с членами Общественной палаты, необходимо сейчас обновить документы, которые предписывают предупреждать самоубийства. Есть такие директивы, были в 98 году и надо снова об этом говорить и заставить командование этим заниматься.


Материалы по теме

XS
SM
MD
LG