Анна Качкаева : Сегодня мы с вами не будем читать газеты и не будем обсуждать телевизор. 7 мая – День радио. И мы с вами сегодня поговорим об истории и современном состоянии радиовещания в России и в мире, о роли радио в жизни людей. В замечательной книжке «Хочу к микрофону» Бориса Ляшенко, который полвека проработал на Всесоюзном радио, есть рассказ о том, как легендарный диктор Юрий Левитан в начале 30-х нанимался в дикторы. «Во Владимире, откуда Левитан был родом, радио, конечно же, обожествляли, но о подробностях жизни никто не знал. Кстати, впервые слово «диктор», - пишет Ляшенко, - вообще, появилось в Большой Советской энциклопедии только в 1956 году. Так вот, Левитан с другом отыскали Радиокомитет в Москве, но все-таки решили поинтересоваться у дамы, выходившей с покупками у Елисеевского магазина, кто же все-таки такой этот диктор. «Это тот, кто читает по радио новости?» - спросили молодые люди. Дама призадумалась и сказала: «Не уверена. Мне как-то не до радио».
В 30-е же в англоязычном мире случилась форменная паника, и ее вызвал воспринятый буквально радиоспектакль «Война миров». История радио в мире богата эпизодами, которые в буквальном смысле слова меняли сознание или становились символами перемен.
Какое радио слушают современные, быстро живущие граждане? Почему слушатель стал так разборчив? Каким будут грядущие радиобумы? Почему радио уходит в интернет? Каковы перспективы разговорных станций? И сколько музыкальных форматов не хватает на российском музыкальном рынке? В студии сегодня со мной эксперт, главный редактор Фонда независимого радио – организации, которая помогает развитию прежде всего информационного, репортажного, разговорного радио, Андрей Алахвердов. Доброе утро, Андрей.
Андрей Алахвердов Андрей Алахвердов: Доброе утро.
Анна Качкаева : Минут через 20, проведя летучку, к нам присоединится генеральный директор радио «Маяк», начинавший, кстати, репортером на «Свободе» Радик Батыршин.
Так вот, современный человек, по данным социологов, как правило, смотрит три-четыре телевизионных канала и слушает две-три радиостанции. Разумеется, не всегда, не все время, переключается или вовсе отдыхает иногда от эфирного перегруза. Поэтому вам, уважаемые слушатели, мы сегодня задаем простой: какого радио не хватает вам?
Андрей, для вас что такое современное радио?
Андрей Алахвердов: Для меня то современное радио, которое я себе представляю, в его очень большой части его не хватает. Потому что мы сейчас видим, что радио в основном все больше и больше становится коммерческим, все больше и больше становится развлекательным. Собственно, оно давно уже стало таким.
Анна Качкаева : Конечно. Между прочим, коммерческое радио таковым и начиналось в России, а раньше когда-то в Англии, в Америке.
Андрей Алахвердов: Но у нас отсутствует такая часть существенная, как общественное радио. И не существует очень многих программ, не существует радио, которое связано не с музыкой, не с информированием, просто выпусками новостей, а радио, где есть живые люди, где рассказывают какие-то интересные человеческие истории, где есть место эксперименту со звуком. Всего этого, к сожалению, пока на радио нет. И я не представляю себе радио без этого. Во всем мире все это существует, все это поддерживается.
Анна Качкаева : Давайте возьмем любую европейскую страну. Сколько приблизительно станций? В России их около полутора тысячи. Но мы не будем говорить о сетевых станциях, потому что они, как правило, ретранслируют крупную станцию из Москвы, как правило, музыкального формата. И эти полторы тысячи не означает, что они полноценные станции, с самостоятельным программированием. Ну, скажем, сотня в России все-таки есть полноценных, с 24-часовым программированием, в основном музыкальных. А что в любой европейской стране? Как делится этот процент между общественным, информационным, музыкальным и еще каким-то?
Андрей Алахвердов: Я не готов говорить в цифрах о процентах. Но у каждого слушателя в любой европейской стране есть выбор, чего собственно не хватает у нас. Я не против коммерческих музыкальных радиостанций, развлекательных, но я хочу, чтобы у меня как у слушателя был выбор. В любой европейской стране у слушателя есть выбор. Если он хочет слушать радиоспектакль, он слушает радиоспектакль. Если он хочет слушать длинные часовые документальные программы, он слушает длинные часовые документальные программы.
Анна Качкаева : Да, я слышала, есть, как у нас на телевидении есть проекты компании «Цивилизация», «Братство бомбы» николаевское знаменитое, например, я слышала такой цикл на английском. Он просто как сериал идет, радиоцикл. И такие были ведь в советское время.
Андрей Алахвердов: Ну, мы спорим иногда с нашими коллегами с журфака, что-то подобное было. Но не стоит забывать, что радио в советские годы – это все-таки было не вполне свободное радио. И все-таки какой-то элемент пропаганды в этом существовал. А я говорю именно о документальном радио. Честно сказать, в нашей стране мы даже не представляем себе, какое разнообразие чудных совершенно программ, и длинных, и коротких, и веселых, и очень грустных, существует для слушателя в любой не только европейской, в Америке, в Канаде, в Австралии, в Южной Африке, в Китае – все это есть. У меня иногда такое ощущение, что у нас в этом смысле какие-то задворки радио. Потому что наш слушатель обделен очень многим. Мы вообще просто не делаем никаких экспериментов со звуками, со звучанием, с какими-то попытками услышать мир вокруг себя. Я понимаю, что не всегда на это есть деньги, не всегда на это есть желание. Да, действительно, это очень затратное радио. Коммерческое радио себе таких вещей не позволяет. Это скорее прерогатива общественного радио, которое может себе позволить держать штат звукорежиссеров, высококлассных специалистов, которое имеет возможность покупать прекрасную аппаратуру. Но это все равно есть. Но поскольку это общественное радио, все равно это не из государственного кармана. Это все равно каким-то образом поддерживается слушателями. И слушателям это нравится. Не знаю, я иногда говорю с коллегами. Они говорят: «А нашим слушателям это не нужно». Но у меня всегда такой вопрос возникает: «А знают ли слушатели, что это такое, чтобы выразить свое мнение, нужно им это или не нужно?»
Анна Качкаева : Радик Батыршин к нам присоединился, доброе утро.
Радик Батыршин Радик Батыршин: С праздником, коллеги!
Анна Качкаева : И вас тоже. Андрей уже ответил на вопрос, что такое для него современное радио. А я вам его немножко заострю, потому что недавно наш с вами коллега Матвей Ганапольский, который радикален в отношении к радио, он сказал, что мы практически стоим у гроба современного радио, потому что его уже по сути дела нет. Что для вас современное радио? Для человека, который начинал когда репортером на Радио Свобода, а теперь возглавляет главную информационную станцию России?
Радик Батыршин: На самом деле, Матвею положено быть радикальным, он публицист. А мне как Радику нельзя быть радикальным, потому что я – менеджер. Потому что все-таки я занимаюсь бизнесом, прежде всего. Хотя, конечно, как всякий информационщик, я могу быть только мертвым не информационщиком, поэтому всегда буду заниматься информацией, потому что я это люблю и мне нравится это делать. Не правда это все про смерть радио. Я считаю, что с переходом на цифровое вещание и телевидение, и радиовещание, в данном случае могу говорить не только как директор радиостанции «Маяк», но и как заместитель руководителя ВГТРК – крупнейшего российского телерадиовещательного холдинга, те, кто имеет в руках контент, он получает максимально выигрышную ситуацию на рынке. Поэтому количество каналов, которые позволяет переход на цифровое вещание… Переход на цифровое вещание позволит увеличить количество в десятки, а то и в сотни раз при тех же затратах на само вещание. Поэтому те, кто обладает контентом, то есть владельцы радиостанций, возникает вопрос, как у интернетчиков, я когда-то занимался интернетом, сети есть – чем заливать то будем?
Анна Качкаева : Вот-вот, про заливать… Потому что Андрей перед вами как раз сокрушался по поводу того, что наш слушатель большого выбора не имеет. У нас очень ограниченный набор форматов. И информационное радио очень традиционно, оно такое информационно-разговорное. А дальше 40 или 50 музыкальных станций, которые тоже в общем очень унифицированы. А вот того документального вещания, работы со звуком, экспериментов и так далее наш слушатель не знает, не понимает и поэтому и выбрать не может.
Радик Батыршин: А вещание в интернете?
Анна Качкаева : А что, там много экспериментов?
Радик Батыршин: В интернете достаточно станций нишевых. На самом деле, понятно, что в условиях Москвы радио является рыночным инструментом. Сейчас 52 станции у нас вещают в эфире, еще 5 готовятся к выходу в эфир, 56 станций. Примерно столько же в Нью-Йорке с рекламным бюджетом в несколько сотен большем.
Анна Качкаева : Там приблизительно около миллиарда, и это почти весь объем рынка России.
Радик Батыршин: Рынок России, к сожалению, гораздо более скромный радийный.
Анна Качкаева : Радийный, разумеется. Я о рынке России вообще медийном.
Радик Батыршин: Нет, это даже меньше оборота нашего холдинга. Но тем не менее, с точки зрения радио, оно сегодня рыночное. И здесь оно для многих является либо инструментом роскоши, для кого-то инструментом позиционирования, для кого-то борьбой за влияние внутри своей корпорации, которым принадлежат эти станции. Поэтому нишевая станция предполагает очень слабую, низкую аудиторию, соответственно, очень слабую низкую рыночную отдачу. В условиях крайне низких цен на рекламу, у нас в России реклама по-прежнему стоит в десятки раз дешевле на радио, чем на европейских станциях, и при этом на нас сильно давят, с точки зрения инструментария, наши телесети, у которых цены приблизительно равны. То для нас как для общенациональной станции у нас цены приблизительно равны со всеми скидками и дискаунтами с достаточно крупными телесетями. Не буду говорить о коллегах плохо. То есть у нас получается, что мы не можем расти так же, как телевизионный рынок, потому что нас сильно давят телесети, которые готовы демпинговать по любому, лишь бы только балансировать в рамках того, что называется среднесрочной окупаемостью. То есть для того, чтобы сводить концы с концами, они тем самым гробят рынок радиорекламы. Точно так же как мы подавливаем рынок интернет-рекламы. И получается перекладывание из одного дырявого кошелька в другой дырявый кошелек.
Анна Качкаева : Вы, уважаемые слушатели, заметили разницу разговора. Дискаунт, демпинг – это пришел менеджер, который от содержания сразу же свернул в сторону денег. А Андрей ему явно хочет возражать. Пожалуйста.
Андрей Алахвердов: Во-первых, то, что вы сказали, что для всех этих экспериментов есть интернет, это как раз то, что Матвей Ганапольский и имел в виду, что собственно радио без интернета сейчас невозможно. Сочетание таких вещей, радио должно существовать в новых формах. Но в данном случае я позволю себе не согласиться с вами. Вы упомянули Нью-Йорк. В Нью-Йорке есть общественное радио, и оно эфирное, и там все это есть, не только в интернете. Да, конечно, это не коммерческое, да, конечно, оно поддерживается какими-то другими… Это не крутой бизнес, который только зарабатывает деньги. Но тем не менее это есть, и есть именно в эфире, не только в интернете.
Радик Батыршин: А у нас есть радио «Культура» в нашем холдинге. Пожалуйста, совершенно не рыночный проект, абсолютно не рыночный, приносящий только убытки и ничего, кроме них.
Андрей Алахвердов: К сожалению, на радио «Культура» такого контента, как есть, скажем, на «Эмпиар»…
Анна Качкаева : Мы просто говорили о документальных сериалах, которые действительно очень дороги в производстве. И у нас уже почти, по-моему, нет людей, которые со звуком таким образом могут работать.
Радик Батыршин: В данном случае мы пытаемся же выйти к Западу. Мы сотрудничаем с «Би-Би-Си», предположим, мы сотрудничаем с «Дойче велле». Мы им говорим: «Сделайте нам сериалы». Они говорят: «Да, да, конечно, безумно интересно. Тем более мы должны вам помогать». Но вот я уже жду ответа от моих британских коллег, по-моему, седьмой месяц по поводу документальных сериалов. Меня очень бы интересовала, например, русская Великобритания или русская Германия. Боюсь, что это и в рамках таких холдингов затратная штучка.
Андрей Алахвердов: Конечно.
Радик Батыршин: И более того. Вы понимаете, что я говорю о том, что не подарить, а в смысле купить.
Андрей Алахвердов: Или вы имеете в виду совместное производство?
Радик Батыршин: Нет, я имел в виду в смысле купить.
Анна Качкаева : Хотя, наверное, можно было и о совместном производстве говорить тоже. Давайте мы немножко сменим тему.
Радик Батыршин: Тема абсолютно не народная, могу сказать. Она абсолютно нишевая. И на месте радиослушателей я перешел бы сейчас на любую из других 52 станций, которые сейчас в эфире.
Анна Качкаева : Поэтому они и перейдут, если захотят. Но судя по тому, что они реагируют и пишут, мы то знаем, что наш слушатель про это как раз может послушать, в отличие от других радиостанций. Мы с Андреем, перед тем как вы пришли, обсуждали тему изменений в разговорном радио в принципе. То, что произошло с «Русской медиа-группой», туда перешли менеджеры «Русской службы новостей» и теперь занимаются выстраиванием информации. К вам в холдинг перешел Сергей Архипов, который блистательно зарабатывал миллионы на коммерческом радио, но почему-то теперь решил делать карьеру в государственном холдинге. Как вам кажется, у государства появился новый интерес к разговорным станциям? Или это все-таки обычные переходы, переводы людей с места на место?
Радик Батыршин: Я не знаю. В условиях рынка каждый из нас на рынке выбирает то предложение, которое интереснее. Вы знаете, я тоже работал на коммерческом телевидении до того, как пришел в государственную телерадиокомпанию. То же самое, каждый из нас выбирает, когда имеет смысл поступиться зарплатой и работать там, где тебе предоставляется больше возможностей. Безусловно, работа в таком холдинге – это, при всем уважении к «Русской медиа-группе», переход к работе с другими возможностями. А для нас приход Сергея Сергеевича – это все равно что, как я уже сказал, если бы сборную СССР усилил Уэйн Грецки. То есть это совершенно игрок с иным стилем игры. Он даже клюшку держал по-другому. Я вспоминаю идущий сейчас в Москве чемпионат мира по хоккею. Поэтому еще раз, каждый из нас выбирает то, как ощущает. И потом я не понимаю, что такое государство. Есть команда Олега Добродеева, и Олег Борисович подбирает команду так, как ему удобно управлять производством. Мы производим массу медиа-продуктов, среди них радио. Я тоже новый человек в руководстве государственного радио. В том числе это означало то, что руководство холдинга, после того как более-менее поправило дела на телевидении, занялось радио. Потому что есть приоритеты. Безусловно, в холдингах, в которые входят несколько телеканалов, несколько радиостанций, 95 региональных филиалов, доля в «Евроньюсе» и так далее, приоритеты управления выстроены были по-своему. Главное – нужно было возродить фактически нашу кормилицу – телеканал «Россия». И теперь, когда телеканал «Россия», благодаря успешному управлению Олега Борисовича Добродеева и Антона Златопольского, уверенно стоит на ногах, есть возможность заниматься радио.
Анна Качкаева : Андрей, а вы полагаете, что произошло? Хорошо, с Архиповым я готова понять, что это так, что он выбрал себе теперь государственное служение. А вот что с коммерческой станцией «Русской службы новостей» происходит? И почему там решили вдруг продемонстрировать жесткую редакционную политику?
Андрей Алахвердов: Это для меня остается загадкой. Но то, что там происходит, судя по тому, что мы читали в прессе, происходят там не очень веселые вещи, когда, насколько я понимаю, вот та свободная редакционная политика…
Анна Качкаева : Она была спокойно просто. Не очень понятно, зачем понадобились все эти списки и редакционные указания. Я не сомневаюсь, что у Радика они тоже есть, но все это элегантнее делается. Он улыбается.
Радик Батыршин: Какие списки? Я просто не понимаю.
Анна Качкаева : Да-да-да… Не списки, а указания, чего можно давать в эфир, а чего нельзя. Вот эта буквальность в «Русской службе новостей» почему-то была протранслирована, и менеджеры не постеснялись об этом сказать, заявив, что так у всех, Радик Эрикович.
Радик Батыршин: Я не комментирую работу своих коллег, потому что каждый понимает нашу профессию, как он ее понимает.
Анна Качкаева : Сегодня уже, слушая новости, Радик Батыршин, генеральный директор «Маяка», и Андрей Алахвердов, эксперт и главный редактор Фонда независимого радио улыбались, реагируя на то, какие новости шли в эфире. Радик сказал, что за вчерашние новости он бы своих уже побил. То есть подход и редакционная политика новостей может быть очевидно разной. Поэтому у меня вопрос, Радик, к вам такой. А кого вы конкурентом своим считаете на рынке?
Радик Батыршин: У нас нет конкурентов. Нет ни одного общенационального радио, которое могло бы вещать от Находки до Калининграда, захватывая по ночам даже территорию очень независимой от наших СМИ Белоруссии.
Анна Качкаева : Но вы ведь еще зарабатываете деньги. Поэтому, скажем, в Москве, очевидно, есть конкуренты или нет?
Радик Батыршин: В Москве, конечно, есть. У нас порядка семи длинных радио. Еще рождается пяток с похожими концепциями. Но тут надо понимать, что производство новостей и производство длинного радио – это штука очень затратная. И мне это рассказывать на радиостанции, которая финансируется американским Конгрессом. Поэтому всегда производство длинного радио – штука затратная, и в этом смысле малорентабельная. Понятно, что чтобы зарабатывать деньги, проще было бы поставить четыре шлягера в стиле шансон или в стиле ретро в час вместо того, чтобы делать четыре специальных репортажа. Это дорогостояще достаточно. И, кстати говоря, это может позволить себе только большой холдинг, у которого есть еще другие… Я очень люблю повторять это выражение: телевизионный оператор, когда берет камеру на плечо, он ее никогда не положит в багажник, он всегда сядет с ней в машину и поставит ее на колени, потому что называет ее кормилицей. Вот у нас в холдинге есть кормилица – телеканал «Россия», который кормит телеканал «Культура», кормит нас. И спасибо ему большое.
Анна Качкаева : Хорошо, Радик, Александр Герасимов, сидя на вашем месте, руководитель станции «Сити FM », который каким-то образом «Маяку» конкуренцию составляет в Москве. Думаю, что все-таки да. Так же, как и «Эхо», все вы вещаете на FM -частотах. Герасимов определил свою аудиторию, своего слушателя как аполитичное офисное животное. А вы что скажете про свою аудиторию? Она кто?
Радик Батыршин: Это Россия, это люди России.
Анна Качкаева : Все?
Радик Батыршин: Дело в том, так как я знаю, мы как-то с вами смотрели данные ВЦИОМа, которые мы делали для того, чтобы понять свою аудиторию, мы видели, что как ни странно, это по некоторым позициям достаточно странные ощущения возникают. Неожиданно вдруг на первой позиции мы оказываемся не только в ситуации 60 плюс, не только у слушателей 60 лет и старше, но и у слушателей до 19 лет и старше. Это для меня совершенно необъяснимая история. Казалось бы, аполитичные, как выразился мой бывший коллега по НТВ, люди. Я в данном случае, остерегся бы от термина «животные». Поэтому я считаю, надо любить своего потребителя. Потому что это наша профессия – любить людей за деньги. За это я получаю зарплату.
Андрей Алахвердов: Это как-то очень широко. У вас целевая то аудитория есть, интересно? Потому что это, на мой взгляд…
Анна Качкаева : Россия – это вам кажется для радио слишком широко.
Андрей Алахвердов: Нет, просто все-таки у каждого радио должна быть какая-то целевая аудитория, мне кажется. Если слушают и другие, это, конечно, хорошо. У «Эха Москвы» есть, у «Сити- FM » есть, а у вас?
Радик Батыршин: Я могу сказать, это 50 на 50 – мужчины и женщины. Образование выше среднего и выше, доход – выше среднего, возраст – 45 плюс. Для нас принципиально выйти на аудиторию более молодую. Поэтому мы пытаемся играть в новости более жесткие, более яркие.
Анна Качкаева : Поэтому «Дежурная часть», например, на «Маяке» появилась. Мало ее на телевидении, она теперь еще на «Маяке».
Радик Батыршин: «Дежурная часть» на «Маяке», безусловно, будет, потому что когда нет криминальных новостей, тогда ощущения полноты мира не возникает. Мы же знаем, что все те слушатели, которые звонят и говорят о том, что криминальные новости – это бяка, как правило, они их и смотрят. Зрители криминальных новостей – это женщины 60 плюс и домохозяйки.
Андрей Алахвердов: Да, вот моя мама смотрит регулярно, к сожалению. Потому что больше нечего смотреть.
Радик Батыршин: Популярность всех криминальных новостей создают во всем мире домохозяйки. Это новости для домохозяек. Поэтому в данном случае это чисто работа на целевую аудиторию. Понятно, что хорошо бы иметь и делать хорошие медицинские новости. Но в стране, в которой таблеточная реклама, скрытая реклама тех или иных таблеток является основным способом действия любых фармацевтических компаний, это крайне опасное занятие. Вот это то, что я не могу найти грань для себя как журналиста, где тут то, что называется вульгарным словом «джинса», и где здесь информация.
Андрей Алахвердов: Я все время обращаю внимание, что наш разговор идет как-то вокруг новостей, все время новости и новости.
Анна Качкаева : Ну, мы все-таки на разговорном радио, и мы в музыку не уходим. И все мы с вами меньше понимаем в музыкальных форматах.
Андрей Алахвердов: Я не музыку имею в виду. Я, например, имею в виду такую вещь, как анализ. Этого тоже, кстати сказать, очень не хватает на современном радио. Новости – да.
Анна Качкаева : Анализа, может, нет, но тенденциозности на всех современных разговорных станциях не в плохом смысле, а в смысле авторства, в смысле позиции, этого как раз больше, чем на телевидении.
Андрей Алахвердов: Этого – да. А вот такого, скажем так, немножко отстраненного анализа именно… В том то все и дело, что у нас больше комментариев, нежели анализа. Если отвечать на ваш первый вопрос, чего не хватает на радио, вот этого как раз катастрофически не хватает.
Анна Качкаева : Пожалуй, я с этим соглашусь. А вы, Радик?
Радик Батыршин: Ну, я не понимаю разницы между анализом и комментарием.
Анна Качкаева : Комментарий – это позиция все-таки.
Радик Батыршин: Анализ – это деление на части. Если говорить о колонках, о колумнистах, колумнистов на нашем радио…
Анна Качкаева : Ну, у вас там набор полный: от Леонтьева до Радзиховского.
Радик Батыршин: Еще есть и Максим Соколов.
Анна Качкаева : Но либеральных чуть меньше.
Радик Батыршин: Александр Привалов и Михаил Таратута. Они все разные, но опять же кто-то из них делает колонку, это Михаил Леонтьев, он безусловный колумнист, Радзиховский – да, колумнист. Сказать, что Александр Привалов занимается комментариями…
Анна Качкаева : Публицистикой – да.
Андрей Алахвердов: Я имею в виду не то. Конечно, у того же Леонтьева анализ – это часть его метода работы, безусловно. Но я имею в виду несколько другого рода передачи, когда есть некоторое обсуждение. И мнение человека – ведущего либо вообще не высказывается…
Радик Батыршин: Вообще-то, это в журналистике называется закрытая позиция журналиста.
Андрей Алахвердов: Именно это я и имею в виду.
Радик Батыршин: Но это все равно комментарий. Для этого, скажем, на «Маяке» есть программа «Панорама». Она выходит дважды, в 12 часов и 15 часов. В данном случае через 25 минут начнется программа «Панорама». В ней сидят эксперты, сейчас будут обсуждать то, с какими стартовыми позициями выйдет Сеголен Руаяль, Саркози, Байру и Ле Пен на выборы парламентские. Потому что на самом деле это всего лишь… Будет третий тур выборов. И это самое интересное сегодня, а не то, какие проценты кто-то где-то получил, или сколько машин сожгли в Париже – 30 или 100. Это все новости вчерашнего дня. Надо кормить завтрашним. Вот пожалуйста. А вот колонки у нас в вечернее время. В драйв-тайм мы выходим с колонками, потому что тем самым тогда мы катастрофически проигрываем телевизору, после 18 часов, как все радиостанции. И в этот момент нам нужно предлагать продукты не с закрытой журналистской позицией, а с открытой журналистской позицией. Хотя, с другой стороны, невозможно заставить зубра отечественного телевидения Михаила Таратуту работать с открытой позицией, это человек, который всегда работал с закрытой позицией. Это его манера работы. Поэтому это все речь идет о персонах, которых мы собираем. Потому что радио собирается из личностей, как и телевидение.
Анна Качкаева : Безусловно, хотя сейчас очень распространено мнение, что открыть станцию стало легко, безусловно. В отличие от телевидения, она требует меньше затрат. Уже понятно, как этот бизнес делается. В принципе, даже понимая необходимость разговорной станции, можно попробовать в крупном холдинге, как ВГТРК или «Газпром», такую станцию создать, студенческое ли это радио, кинорадио или еще что-то, или «Бизнес- FM », но вся проблема в том, кто и зачем говорит. Я так понимаю, что радио все больше становится в этом смысле авторским. А людей почти нет.
Андрей Алахвердов: Я бы не сказал, что радио так уж просто открыть. В большом холдинге – возможно, где есть достаточные финансы, чтобы вложить и потом некоторое время мириться с тем, что это не будет окупаться. Я разговаривал со своими региональными коллегами, и они мне говорили такие цифры, что для того, чтобы открыть музыкальную станцию, она окупается где-то через год, и через месяц-другой становится ясно, правильно ли выбран формат. Если открыть информационную станцию, разговорную, то раньше через три-пять лет на какой-то доход рассчитывать не приходится, и неизвестно, будет ли он вообще. Поэтому в общем-то я бы не сказал, что понятно, как этот бизнес делается. Но тем не менее, все так же, если открывают новые станции, это какой-то, как правило, не разговорный формат.
Анна Качкаева : Давайте послушаем народ. Каков глас в этом смысле, какого радио не хватает вам? Эдуард из Санкт-Петербурга, вы в эфире.
Слушатель: Я поздравляю вас с праздником сегодняшним. Мне не хватает радио, на котором было бы реальное столкновение мнений. Потому что чаще всего происходит следующее. К примеру, идет передача о войне. К примеру, в конкурирующей вам радиостанции есть хорошая передача о войне, но там представлена только одна точка зрения. Я заранее знаю, что там никогда не будет Владимира Гушина, там никогда будет Юрия Бондарева. Там всегда будет только в одну сторону направление. То же самое очень часто бывает на вашем радио, когда представлена большей частью точка зрения одной стороны, другой – нет. То же самое на «Маяке». Хотелось бы, если речь идет о именно разговорном радио, чтобы было реальное столкновение мнений.
Анна Качкаева : Эдуард, поскольку вы – слушатель подвижный радио, и «Маяк», и «Эхо», и Свобода. Если вы каждую из этих станций послушали, может быть, это и есть набор мнений?
Слушатель: Они, к сожалению, не предоставляют слово Сергею Кара-Мурзе, очень редко там бывает Сергей Кургинян.
Анна Качкаева : Ясна ваша точка зрения. Задавайте вопрос Радику Батыршину.
Слушатель: В курсе ли он того, что у него телефоны – это такой большой пылесос, который вытягивает деньги. Я имею в виду, что происходит соединение, и милая девушка говорит: «К сожалению, все телефоны заняты». Этого нет ни на Радио Свобода, ни на радио «Эхо Москвы». Скажите, какими финансовыми соображениями объясняется то, что не предоставлялось слово, когда шел разговор о «Марше несогласных», ни одному стороннику «Марша несогласных»? Никого не было, ни Рыжкова, ни Каспарова.
Радик Батыршин: По телефону. Дело в том, что, к сожалению, у нас формат гораздо более длинный, и во-вторых, звонков у нас огромное количество. И поэтому мы действительно подвешиваем нескольких звонящих на телефон и ждем, пока комментаторы или ведущие ответят.
По поводу столкновения мнений. Называется этот жанр контрвью. Так вот, пять редакторов разговорных программ ежедневно пытаются сделать хотя бы в одной из четырех-пяти программ, которые у нас есть на «Маяке», а еще мы делаем новости для «Радио России» и общественно-политические программы, и еще двух программ на «Радио России», пытаются вызвонить и сделать контрвью. Так вот, гости отказываются. Если это не записные, скажем так, политологи.
Анна Качкаева : Да, которых мы знаем всех наперечет, их ровно 12 человек, а то еще и меньше.
Радик Батыршин: Они просто не ходят, они отказываются. Попробуйте сделать столкновение между «единороссами» и их оппонентами. Чаще всего либо оппонент не придет, либо коллеги из Думы откажутся. Очень тяжело, потому что нет культуры дискуссии между нашими политическими партиями. Потому что даже в Думе они предпочитают не дискутировать, а выступать с монологами. Культура политического диалога в нашей стране не привита. Поэтому и яркого, что для нас было бы очень важно, шоу.
Анна Качкаева : Ну, вот товарищи из «Марша несогласных» могли бы это шоу обеспечить.
Радик Батыршин: По поводу товарищей с «Марша несогласных». С моей точки зрения, люди, которые подводят к ОМОНу не своих детей, с моей точки зрения, это люди странные, если не сказать, не очень честные. Потому что товарищ Анпилов был арестован в квартире, товарища Касьянова отбил у кровавого полицейского режима собственные телохранители и запихнули в «Мерседес». Поэтому, скажем так, в этом смысле Виктор Иванович Анпилов в 1993 году, когда мы вместе с вами работали на Радио Свобода, был честнее. По крайней мере, он получал дубинкой по башке первым.
Анна Качкаева : Ну, Касьянов с Каспаровым тоже получили дубинками сами в данном случае.
Радик Батыршин: Не разглядел я на Касьянове, не было такого. Мы с фактами работаем. Каспарова, к сожалению, вежливо задержали, и он умудрился еще выступить с яркой пламенной речью.
Анна Качкаева : Радик, мы сейчас кокетничаем.
Радик Батыршин: Я не считаю в данном случае…
Анна Качкаева : А это вот по-журналистски, мы же с вами работали?
Радик Батыршин: Я по-журналистски могу сказать, что информацию о самих столкновениях мы давали во всех выпусках новостей. В разговорные программы я этих товарищей приглашать не буду, потому что я не считаю их людьми честными.
Андрей Алахвердов: А вы разве не считаете, что даже если они нечестные, то обсудить с ними их точку зрения было бы как раз по-журналистски?
Анна Качкаева : И как раз бы то самое шоу родилось.
Андрей Алахвердов: Конечно.
Анна Качкаева : Ну, хорошо. Сергей, Ленинградская область, вы в эфире.
Слушатель: С праздником вас! Первое, мне не хватает местного муниципального радио, где в интерактивном режиме население могло бы общаться с руководителями.
Анна Качкаева : Вы абсолютно правы. Этого радио вообще очень мало.
Слушатель: Я должен сказать, что местное муниципальное радио может быть огромной школой для журналистов, особенно начинающих. Почему-то большие крупные станции и государство пренебрегают местными радиостанциями. Сеть сокращается, а проводное радио, я бы сказал, уничтожается. Далее, мне не хватает государственного радио, на котором вслед за новостями не заряжали бы рекламу, а начинали бы разговор, потому что мне как бедному радиослушателю после этого, что происходит на «Радио России», податься некуда, кроме как на Радио Свобода. Что меня сильно возмущает? Журналисты говорят очень правильным русским языком, когда идет прямой эфир, интерактивный эфир, хотя возможны ошибки. Но в новостных программах началось где-то в течение последнего года систематическое коверкание русского языка, то есть не согласовывается, например «в городе Каспийск», «в городе Москва». Меня это донельзя возмущает. Я даже выключаю радио.
Анна Качкаева : Спасибо вам, Сергей, за то, что вы такой добросовестный слушатель. Это в общем нам всем приятно, сидящим здесь.
Радик Батыршин: По поводу местных новостей. Для нас, холдинга, которого не меньше 20% вещания происходит на проводном вещании, я считаю, что преступление перед страной было передать проводные сети вещания, кабельные сети вещания, по которым вы пока еще получаете «Радио России» и радио «Маяк», в ведение муниципальных властей. Естественно, они тут же бросились заниматься им еще в начале 90-х годов, их повсюду отрезают и так далее. Хотя на самом деле, именно через эти кабели, мы теперь понимаем, можно было ввести десятки, сотни каналов в каждую квартиру. Поэтому это для нас, конечно, тяжелая история. Именно в этих окнах «Радио России» и сидят все местные станции, то есть прежде всего станции нашего холдинга, которые имеют региональные филиалы, либо станции городские, как в Москве, «Говорит Москва». И конечно же, для нас это реально, когда спрашивают, откуда катастрофические цифры падения рейтинга государственных станций в последние пять лет, они были связаны с этим. Потому что была обрушена государственная общенациональная сеть распространения вещания. Кстати говоря, теперь невозможно ведь даже сигнал тревоги передать. Увы.
Анна Качкаева : Что вы думаете по поводу муниципальных станций? Слушателя нашего, я думаю, помимо общего беспокойства, задевает то, что ему не хватает местной информации, что правда, разумеется.
Радик Батыршин: Это, конечно, очевидная история. Локал ньюс или местные новости – это во всем мире самые рейтинговые станции. Во всем мире, потому что человека всегда интересует, что происходит у меня здесь, на соседней улице.
Анна Качкаева : Андрей, вы знаете больше про это.
Андрей Алахвердов: Возможно, я выскажу криминальную точку зрения, но я против муниципальных радиостанций. Я против радиостанций, которые принадлежат какой бы то ни было администрации. Потому что они так или иначе… Это не будет открытого диалога между мэром и…
Анна Качкаева : То есть лучше, чтобы они были такими станциями местных сообществ, как во всем мире.
Андрей Алахвердов: Конечно. И у нас есть примеры абсолютно частных радиостанций, местных, которые предоставляют такую возможность. Другой вопрос, что их не так много. Мне кажется, что как раз и проблема в том, что во многих местах станции, существующие в городах, они как раз именно муниципальные. И нормального диалога с мэром, мэр приходит и рассказывает, как все хорошо. И никакой возможности обсудить, а уж тем более покритиковать это у слушателей нет.
Радик Батыршин: Как раз слушатель говорил не о муниципальных станциях, а о станциях, говорящих на муниципальные темы. Тут уже местная сеть.
Андрей Алахвердов: Это другое дело.
Радик Батыршин: Поэтому я могу сказать, что в Красноярске, например, губернатор прекрасно приходит на местное «Авторадио», оно не имеет отношения к большому холдингу «Авторадио», это самая популярная станция Красноярского края, и с ним напрямую обсуждают слушатели все проблемы края с самим Александром Хлопониным. Поэтому это не вопрос принадлежности или формы существования. Это ориентировка слушателей на местные новости.
Андрей Алахвердов: Если это происходит в такой форме, тогда это хорошо. Но во многих городах как раз это происходит в форме того, что…
Анна Качкаева : Ну, уж я не говорю о том, что у нас нет еще пока ни моды, ни культуры возникновения студенческих станций, станция, связанных с какими-то интересами.
Андрей Алахвердов: Просто комьюнити-радио.
Анна Качкаева : Этого всего еще нет, конечно.
Радик Батыршин: Я боюсь, что это вопрос денег.
Анна Качкаева : В том числе, конечно. Ну, и вопрос активности человеческой и желания эти гражданские социумы создавать. Владимир Алексеевич, Москва, мы вас слушаем.
Слушатель: С праздником вас, дорогие! Анна, мне особенно приятно слышать ваш голос, потому что я до вас дозвонился впервые. Я вас очень люблю. Особенно спасибо вам за то, что вы сказали фразу о советском радио. Дело в том, что я – самый, наверное, старый слушатель. Я три четверти века, с 1933 года слушаю радио и благодарен радио за то, что я изучил все оперетты европейской и русской классики, музыкальную культуру.
Анна Качкаева : А можно я вам задам вопрос? А вам чего не хватает в современном радио?
Слушатель: Мне трудно ответить на ваш вопрос. Я бы несколько замечаний сделал. В современном радио очень часто случается так, что даже дикторы, ведущие прекрасно монолог, когда они вступают в дискуссию со своим партнером, перебивают друг друга, делают из передачи базар. Это очень неприятно. А я в принципе сейчас слушаю Радио Свобода, «Орфей», иногда «Эхо», и этим прекрасно обхожусь.
Анна Качкаева : Спасибо большое. Теперь очень быстро, уважаемые мужчины, я вам читаю сообщения с пейджеров, и вы их быстро комментируете.
Господин Добрый: «Значение праздника Дня радио стерто, народ его не воспринимает. Сам приемник стал для многих чем-то вроде газовой плиты. Слушать радио можно так же, как телевизор, не включая. Живут же люди, и чувствуют себя неплохо».
«На вашей станции много пропаганды против страны, в которой вы живете. Это очень плохо. Не говорите, что вас ущемляют, это неправда». Мы не говорим, Ирина уважаемая.
«Сегодня на радио нет высокопрофессиональных дикторов, на прекрасной речи которых воспитывалось население. Кстати, Левитана открыл Сталин». Левитана открыли люди, которые набирали в 1931 году людей работать дикторами. Это господин Сурков пишет.
Семья Егоровых: «Позорно, что по всем радиостанциям мутным потоком льется низкопробная попса. Мы за радио, по которому можно было слушать ретро-музыку».
Здесь нас много поздравляют. Говорят о собственниках и пытаются понять, кому, например, принадлежит радио «Спорт».
Давайте коротко, будущее радио за чем?
Радик Батыршин: Будущее радио за максимальным увеличением количества станций по тем нишам, о которых вы сказали. Будущее радио – за нишевым радио. Но это не значит, что общенациональное радио перестанет существовать.
Андрей Алахвердов: Я считаю, что будущее радио за таким радио, где слушатели смогут найти себя в разных формах: в форме интерактива, в форме участия. Именно поэтому слушатели и не замечают сейчас этого праздника. Потому что их, слушателей, на радио нет.
Анна Качкаева : Пусть вас будет больше на наших радио. Я поздравляю вас, Радик и Андрей!
