В последние годы западные историки опубликовали целый ряд ярких, а иногда и блестящих книг о советском прошлом — о Сталине, о его соратниках и соперниках, о роли России во Второй мировой войне, о Карибском кризисе. Вышло и несколько романов крупных писателей, построенных на советском прошлом. Эти публикации стали важными событиями в ученом мире, а часто и в более широкой аудитории. Такому взлету советологии наука обязана доступом к советским архивам. Сразу после перестройки они стали настоящим Клондайком для исследователей. Но ситуация, благотворная для ученых в конце прошлого века, кардинально изменилась с началом нового столетия. Об этой проблеме, чреватой тяжелыми последствиями для истории, рассказывает обозреватель Радио Свобода Марина Ефимова.

Rachel Donadio. The New York Times; Essay; The Iron Archives. — Рэйчел Донадио. Эссе в «Нью-Йорк Таймс»: «Железные архивы»

— С концом «холодной войны» историки всего мира кинулись на раскопки российских архивов. Американские историки надеялись пролить свет на массу темных для них мест в истории: на природу советской империи, на отношения между Москвой и революционными движениями в других странах, на дело советника Рузвельта на Ялтинской конференции Алгера Хисса и супругов Розенберг, и так далее, и так далее. Иногда новая информация не проясняла дела, а только подливала масла в огонь споров, тем не менее, открытые архивные материалы были бесценным сокровищем для историков. Увы — после короткого «Золотого века» 90-х годов наступила «реакция»: одни из ключевых архивов закрыли, другие, только что рассекреченные, засекретили снова. Работа журналистки «Нью-Йорк Таймс» Рэйчел Донадио представляет собой серию интервью с более чем двадцатью американскими и российскими учеными-историками по поводу новой ситуации с архивами в России. Предваряя цитаты из их бесед, Донадио пишет:

Свободный доступ к архивам — это барометр, показывающий готовность правительства к тому, чтобы его страну «просвечивала» и инспектировала международная общественность. В Соединенных Штатах в прошлом месяце Конгресс принял законопроект, который обязывает обе партии (демократов и республиканцев) следить за тем, чтобы не происходила «эррозия законов о свободе информации» в обстановке борьбы с терроризмом. В нынешней же постсоветской России сама эта тема становится опасной. Борис Ельцин открыл двери архивов с целью дискредитировать коммунистический режим. Но к середине 90-х годов одни архивы (включая Архивы иностранной и военной разведок, а также Архив Министерства обороны) так и не были открыты, другие, едва открывшись, опять закрылись. Снова стала злободневной старая шутка: «Как можно в России предсказать будущее, если там трудно предсказать даже прошлое?»

Илья Гайдук, член-корреспондент Российской Академии наук и специалист по российской политике в Азии, на жалобу западных коллег о затяжках в допуске к архивам ответил короткой электронной запиской: «Cлужащие архивов знают, что им лучше перебдеть, чем недобдеть». Проблемы архивов объясняются как бюрократическими причинами, так и политическими. Достаточно сказать, что Комитет по рассекречиванию архивных документов переименован в «Комиссию по охране государственных секретов».

Кирилл Андерсон, директор Российского государственного архива социальной и политической истории (бывший Архив Коммунистической партии) сказал корреспонденту «Нью-Йорк Таймс», что рассекречивание документов идет медленней, чем хотелось бы, но все же идет. В прошлом году только его Архив рассекретил 20 тысяч документов, а материалы архива Коммунистического интернационала можно найти даже в интернете. За последние пять лет стали доступны протоколы заседаний Политбюро сталинской поры, протоколы заседаний хрущевского Президиума Верховного Совета и документы партийных съездов с 1967-го по 1990 год.

Что же говорят жадные потребители архивных документов — историки?

Британский историк Саймон Монтефиоре в свое время получил доступ к российским архивам, необходимым для его книги 2004 года «Сталин. Двор Красного монарха» (Simon Sebag Montefiore. Stalin: The Court of The Red Tsar. New York, Alfred A. Knopf, Publisher, 2004), и позже — для его новой книги «Молодой Сталин». Но, как это часто бывает в России, Монтефиоре помогли личные связи. После выхода в свет в 2001 году его книги «Князь князей. Жизнь Потемкина» советник Путина пригласил автора к себе в лондонский отель обсудить вопрос, не может ли фигура Потемкина, «авторитарного, но просвещенного (по его словам) лидера», стать образцом для Путина. «После этой беседы, — признался Монтефиоре, — мне был дан зеленый свет. По моему опыту, в России почти вся жизнь строится на чьем-то покровительстве или, во всяком случае, на личных отношениях — как и во времена Екатерины Великой.

Более того, с падением Советского Союза, российские архивы, как нефть, стали предметом сложных межнациональных сделок. Эндрю Мейер, автор книги «Черная земля. Путешествие по России после падения», рассказывает, что один из российских архивистов иносказательно объяснил ему свою позицию: «Почему мы должны продавать сырую нефть? — сказал он. — Нам надо самим ее обрабатывать и только тогда продавать заграницу». «Часто сотрудничество российских архивов с западными издателями вовсе не является знаком большей открытости, — говорит Влад Зубок, историк из университета «Темпл». — Пока Россия не собирается объявлять архивы «общественной собственностью. Многие архивисты сидят на материалах, как собака на сене, и ждут, пока кто-нибудь предложит им компенсацию в виде кругленькой суммы и, скажем, дорогой поездки заграницу».

Директор гарвардской Кафедры по изучению Холодной войны Марк Крэймер столкнулся с внезапным закрытием доступа к материалам о послевоенной политике Сталина — к тем самым материалам, которые были открыты с начала 90-х годов. Историк Джеймс Персон рассказал, что 5 лет назад изучал документы об отношениях между Советским Союзом и Северной Кореей, а когда вернулся в Москву в марте 2006, эти документы снова оказались засекреченными. Однако и американцы, и британцы научились выкручиваться:

Не сдавайтесь, если вам не удалось попасть в святая святых — в Президентский архив в Москве, — советует вашингтонский историк Джеймс Хершберг. — Вы найдете те же документы в Архиве стран бывшего Варшавского пакта. Британскому историку Кэтрин Мэрридэйл, автору документального бестселлера «Иванова война», удалось найти в Архиве Федерации то, что было засекречено в Архиве Министерства обороны. «В одном месте, — пишет она, — запрещено копировать документы о дезертирстве, в другом разрешено — но без имен. В третьем — засекреченные страницы просто вложены в коричневый конверт и зажаты скрепкой.

Все же, западные историки, в большинстве своем, считают, что прогресс налицо и что Россия уже не вернется к недоброй памяти временам полной секретности. Константин Плешаков, военный историк из Колледжа Маунт Холиок, вспоминает, например, что когда в 1980-х годах он затребовал в одном из Архивов материалы о встрече Никиты Хрущева и Джона Кеннеди, то получил описание мебели в советском посольстве в Вене. Известнейший американский историк Роберт Конквест, автор книги «Большой террор» (о сталинских чистках), сказал о нынешней ситуации с архивами: «Даже эти полумеры — первые шаги по дороге к исторической правде. Все-таки советским коммунистам не удалось тотально ее задавить, несмотря на все их попытки уничтожить интеллигенцию».