Программу ведет Михаил Саленков. Принимает участие Георгий Рамазашвили .
Михаил Саленков : Георгий Рамазашвили занимается исследованиями как раз в одном из тех архивов, где находятся рассекречиваемые или рассекреченные документы, в Центральном архиве Министерства обороны в Подольске. Утром мы созвонились с Георгием и узнали у него, как ему лично удалось снять гриф секретности с некоторых документов чуть ранее, до приказа министра Сердюкова.
Георгий, насколько я знаю, вам лично удалось добиться снятия грифа секретности с ряда документов. Можете рассказать, как это происходило?
Георгий Рамазашвили : Я уже 10 лет работаю над исследованием, в центре которого стоит мой двоюродный дед, являющийся одним из прототипов летчика Александра Григорьева в книге "Два капитана". Он погиб в 1942 году. Поскольку семья мало что знала об обстоятельствах его гибели, я в 1997 году занялся поисками, как раз начав работу в Центральном архиве Министерства обороны. По мере того, как я изучил весь комплекс полковых, дивизионных документов, я столкнулся с дефицитом сведений, касающихся, в частности, последнего периода его службы и гибели. И тогда мне потребовались документы уже вышестоящего управления, которые находились на секретном хранении.
Поскольку по Закону "О государственной тайне" отведен 30-летний срок на пребывании документов на секретном хранении, я, руководствуясь статьей 15 этого же закона, обратился в Архивную службу Вооруженных сил с ходатайством о рассекречивании документов. Но поскольку с 2003 года по начало 2005 интересующая меня работа полностью проведена не была, я обратился в суд с иском. 21 месяц ушел на то, чтобы, скажем так, убедить суд в необходимости принять мой иск к рассмотрению. Потому что это явно неожиданная категория дела для суда, касающаяся, с одной стороны, рассекречивания, с другой стороны, затрагивающая интересы Министерства обороны. Когда, наконец, в ноябре прошлого года прошло предварительное собеседование в суде, буквально через две недели был готов акт о рассекречивании нескольких тысяч документов.
Насколько я понимаю, какая-то работа велась экспертной комиссией по поручению Архивной службой Вооруженных сил. Но, когда дело дошло до суда, уже было принято, очевидно, волевое решение. Архивисты решили, что дальше тянуть не следует, по крайней мере, как я себе эту ситуацию вижу. Там еще порядка 500 документов из этого же фонда осталось на секретном хранении, потому что ряд приказов министра обороны не позволяют рассекречивать документы этих категорий. Короче говоря, несмотря на то, что документы были рассекречены, суд не удовлетворил мой иск.
Михаил Саленков : Георгий, а каковы основные доводы Министерства обороны по не рассекречиванию документов?
Георгий Рамазашвили : Даже в архивной системе, в Архивной службе и в Центральном архиве Министерства обороны работают люди разных взглядов. Поэтому всех под одну гребенку причесывать я не буду. Но на уровне нормативных актов, которые действуют в этом ведомстве, существуют разные, временами противоречащие друг другу приказы. В частности, при, слава богу, уже бывшем министре обороны Сергее Иванове сперва в 2002 году вышел приказ номер 015, а потом в 2006 году за номер 046 (обратите внимание, оба приказа грифованные, секретные), которыми введены ограничения на рассекречивание архивных документов именно времен Великой Отечественной войны. По моей информации, введены ограничения на 20 категорий архивных документов. Причем, этот список включает самые разнообразные категории - от шифровальных отделов, особых отделов до политотделов, разведывательных отделов, прокуратуры, трибунала и так далее.
Федеральный закон "О государственной тайне" достаточно четко формулирует, что может быть отнесено к гостайне, а что не может. Министерство обороны явно выходит за пределы дозволенного законом.
Михаил Саленков : То, что рассказывают детям в школе, то, что рассказывают на лекциях по истории в университете, и потом вы приходите в архив, открываете малоизвестные документы широкой публике, в этом смысле как меняется отношение к войне?
Георгий Рамазашвили : Я думаю, что это просто параллельная история. То, что вам рассказывают в школе или в каких-то учебниках, настолько по верхам, а главное допускают такие значительные обобщения!
