Программу ведет Михаил Саленков. Принимает участие корреспондент Радио Свобода в Челябинске Александр Валиев.
Михаил Саленков: Сегодня в Ярославском военном гарнизонном суде будет вынесено решение по факту гибели Александра Кавязина, погибшего солдата-срочника. А в Мурманске начинается рассмотрение дела по иску Валентины Нощенко, у нее тоже погиб сын, тоже солдат-срочник. В фонде "Право матери", который оказывает бесплатную юридическую помощь родителям погибших солдат, говорят, что ежегодно в стране рассматриваются около 200 дел, связанных с гибелью или убийством военнослужащих. Об одном из таких процессов, который завершился победой матери солдата и фонда "Право матери" (они отсудили у воинской части 500 тысяч рублей за жестокое убийство солдата-срочника), рассказывает наш корреспондент в Челябинске.
Александр Валиев: Ярослава Лазарева призвали в армию в декабре 2002 года из Челябинской области. До этого он окончил техникум и отучился 2 курса в Челябинском институте экономики и права. Из-за того, что администрация ВУЗа не смогла предоставить ему место в общежитии, студенту пришлось перевестись на заочное отделение. Оказавшись в разведроте части 69771, парень сначала был полон оптимизма, но уже в августе 2003 года, приехав на побывку, сказал матери, что будет добиваться перевода в другую часть. Спустя некоторое время выяснилось, что у солдата вымогали деньги старослужащие, и ради того, чтобы откупиться от них, он был вынужден оставить часть и устроиться подсобным рабочим. Когда об этом стало известно матери, она приехала на место службы, но командир роты Денис Шаковец уверил ее в том, что он сам отпустил Ярослава, и в ближайшие дни тот вернется. Однако спустя неделю Зинфира Лазарева получила телеграмму о том, что ее сын погиб.
Солдаты Чефонов и Майер, устроившие экзекуцию, получили 8 и 8,5 лет колонии строго режима. Капитан Шаковец отделался условным сроком. Зинфира Лазарева подала в суд на военную часть, требуя заплатить ей 10 миллионов рублей за моральный ущерб. На эти деньги она хотела построить часовню в честь Ярослава, установить мемориальную доску на казарме воинской части и заасфальтировать дорогу на кладбище, где похоронен ее сын. Ее интересы в суде представляла адвокат фонда "Право матери" Татьяна Сладкова. В итоге суд решил удовлетворить требования истицы частично – взыскать в пользу Лазаревой с войсковой части 500 тысяч рублей. Надо сказать, что до гибели Ярослава Лазарева в этой воинской части уже случилось 5 похожих трагедий.
Правозащитники назвали эту победу горькой. Врачи установили у Зинфиры Лазаревой посттравматическое стрессовое расстройство. "Если разделить эту сумму на стоимость дорогих лекарств, которые теперь всегда вынуждена принимать Зинфира Фаиловна, получится, что государство отпустило ей еще десять лет жизни" - говорится в официальном обращении фонда "Право матери".
Михаил Саленков: О том, удовлетворены ли судебным решением в фонде "Право матери", юрист которой представлял интересы матери погибшего солдата, и о том, какова судебная практика по таким делам в России, перед началом нашей программы я побеседовал с руководителем фонда Вероникой Марченко.
Вероника Марченко: Безусловно, это решение суда является судебной победой, то есть иск удовлетворен. А что касается заявленных требований, здесь нужно понимать две разные вещи. С одной стороны, с точки зрения судебной практики, вообще как она складывается в Российской Федерации, компенсация морального вреда, удовлетворенная в размере 500 тысяч рублей – это одно из лучших решений. Оно не единственное, такие есть, их много и у нас в фонде, но, тем не менее, это в категории одно из лучших. Другой вопрос, что, безусловно, эту сумму мы оцениваем как несправедливую, даже несмотря на то, что она в имеющейся практике одна из лучших. Конкретный случай по маме Лазаревой – человек действительно страдает тяжелым заболеванием, это заболевание требует лечения конкретными, очень дорогими лекарствами, и действительно, если разделить эту сумму – 500 тысяч – на стоимость лекарств, которые необходимы, мы действительно получим, что государство ей обеспечило в смысле здоровья жизнь на ближайшие 10 лет. Через 10 лет эта сумма исчерпает себя, и на какие средства она будет покупать эти лекарства – большой вопрос. Да, это сумма достаточно большая для суда, который принял такое решение, но для конкретного человек это, безусловно, сумма недостаточная.
Михаил Саленков: Вероника, скажите, пожалуйста, а кого обязали выплачивать эти деньги?
Вероника Марченко: Обязали выплачивать воинскую часть, но непосредственным плательщиком будет Минфин.
Михаил Саленков: И вы сказали, что таких решений суда уже у вас набралось немало.
Вероника Марченко: Ежегодно у нас проходят две сотни судебных процессов. Скажем, в течение одного года – у нас есть такая статистика – 60 процентов своих дел мы просто сразу выигрываем. Вот посчитайте, достаточно много.
Михаил Саленков: Я так понимаю, что не все обращаются в суд, не все обращаются к вам. Вы публикуете мартирологи погибших. Погибших больше?
Вероника Марченко: Безусловно, к нам обращаются не все, поскольку мы организация общественная, не государственная, не некая обязательная инстанция. Обратиться вовремя, то есть сразу, практически после получения телеграммы, что "ваш сын погиб в армии", конечно, это могут сделать не все. К сожалению, многие родители обращаются уже поздно, то есть им какое-то время требуется, для того чтобы осознать произошедшее, какие-то выводы сделать и принять для себя решение, что, да, мы будем за это бороться. Тогда мы говорим, что, по нашим оценкам, у нас в армии погибает порядка 3 тысяч человек в год в разных войсках: в Минобороны, в МВД, в ФСБ, во всех. По самым разным причинам: как жертвы преступлений, несчастных случаев. Цифры Министерства обороны, конечно намного более оптимистичны, причем год от года уменьшаются. Мы этого не видим и не чувствуем в своей работе. А те мартирологи, которые мы публикуем, это просто естественная реакция на вот эти безликие цифры, когда Министерство обороны говорит, что в этом году погибли 1000-1200 человек – такие примерно цифры. То есть всегда хочется узнать, кто эти тысячи. Чего же проще – опубликовать в официальном какой-то федеральном издании поименный список, с именами, с фамилиями, с воинскими частями. Государство-то это не общественная организация, оно все знает, всю информацию имеет, в отличие от нас. В таком случае этот список будет опубликован, какая-то мама погибшего, сидя на кладбище у могилы своего сына, вдруг неожиданно не обнаружит фамилию своего сына в этом списке, вот тогда мы начнем разбираться с Министерством обороны, почему у нас разные цифры.
У нас очень много судебных процессов, они идут по всей стране. Благодаря тому, что какие-то гранты мы выигрываем, мы имеем возможность просто летать на самолете в любую точку страны и принимать участие в судах. Для родителей погибших это большая помощь, потому что мы помогаем бесплатно, а у них, естественно, денег на адвокатов нет. Поэтому то, что к ним прилетает юрист из Москвы, это судьбоносное иногда бывает для этого суда. И вообще это, на мой взгляд, несколько дисциплинирует и суд, и всех ответчиков, и заставляет их посмотреть на эту ситуацию несколько иначе. Потому что, скажем, есть какая-то совершенно безобразная социальная сфера, всякие пенсионные фонды, которые пытаются потом, после того, что эти люди перенесли, когда они прошли через это уголовное дело, когда они смотрели, как их сына убивали, как на это никто не обращал внимания, как военные пытались уйти от ответственности, они потом участвовали в суде, - и вот после этого им еще предстоит борьба с Пенсионный фондом, который начнет у них пенсию по потере сына отбирать, говорить, что она какая-то не такая, с собесом, который у них начнет что-нибудь про льготы что-то такое нерадостное говорить.
То есть семь кругов ада – это вот про этих людей. Первый круг они проходят, когда они узнают, что их сын в принципе убит. Второй круг – это они его хоронят, приезжают мрачные люди из части, приходит военком, который что-то там бубнит и обещает. Потом третий – это у нас начинается уголовное дело со следователем, который от них бегает, не берет трубку телефона, а потом сообщает, что дело закрыто, виновных нет. И так далее. Вот последний, седьмой – это учреждения Пенсионного фонда, которые просто пытаются обобрать их и считают, что правильно на этих семьях экономить. И, таким образом, мы с ними проходим по жизни со всеми этими судебными процессами. Сначала мы судимся в уголовке, через год – в гражданском суде, через пять лет, когда у них встает вопрос с пенсией, - по пенсиям. И вот эта вот жизнь семьи, которую совершенно развалило государство тем фактом, что убило сына в армии, она перед нашими глазами проходит.
Для граждан из пенсионных фондов, из собесов, для них вообще бывает откровением, что эти люди кому-то нужны. Ну, в силу того, что они к ним относятся несколько иначе, и что кто-то из Москвы прилетел в какой-нибудь Оленегорск, реально из Москвы, - подходят к ним, спрашивают: "Вы действительно им денег не платили?" – "Нет, не платили денег, они бесплатно приехали". Сразу некий шок такой для окружения в этом маленьком городке. Я надеюсь, что это немножко мозги поворачивает в нужную сторону, и он начинают думать, что кто-то кому-то помогает, что, может быть, можно жить по-другому.
