К 50-летию Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве.
Ирина Лагунина: 50 лет назад, в конце июля – начале августа 1957 года, в Москве состоялся 6-й Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Ныне, в преддверии полувекового юбилея этого события, в Москве открылась посвященная ему выставка и появился ряд восторженных публикаций. Однако увязать опыт фестивального прошлого с современной организацией молодежного движения до сих пор никто не пытается. Об этом в материале, подготовленном моим коллегой Владимиром Тольцем.
Владимир Тольц: Это был первый опыт использования на советской территории массового молодежного ресурса в идеологических и внешнеполитических целях. Он планировался в одних условиях, а реализовывался в других. Некоторые даже считают, что это вообще - нонсенс, что замысел показать иностранцам обновленную ХХ съездом Советскую страну по инерции решили осуществить в условиях, когда симпатизанское отношение мира к советскому коммунизму после его полусекретной десталинизации было осенью 1956-го перечеркнуто вооруженным подавлением венгерской революции. Доктор исторических наук Елена Зубкова:
Елена Зубкова: Фестиваль 57 года – это вообще событие экстраординарное в силу того, что его в принципе не должно было быть. После 20-го съезда много чего произошло. Была. Допустим, Венгрия, и был страх повторения у нас того, что было в Венгрии. И было изменение настроений как в Кремле, так, допустим, и на Лубянке. И в свете этих настроений фестиваля так, как он задумывался, быть было не должно вообще.
Владимир Тольц: И тем не менее, он состоялся…
Елена Зубкова: Потому что все уже было запланировано, машинка была запущена. И, собственно говоря, времени на то, чтобы что-то изменить, не оставалось. Партийной верхушке было по большому счету не до этого. Они занимались собственными разборками.
Владимир Тольц: Действительно, за 2 месяца до открытия Фестиваля в июне 1957 была совершена первая попытка сместить Хрущева. Её предприняли располагавшие большинством в Президиуме ЦК противники хрущевской десталинизации Маленков, Молотов, Каганович и другие. Но Хрущеву, при поддержке маршала Жукова и КГБ удалось одержать победу над ними. При рассмотрении нашей сегодняшней темы это важно иметь в виду хотя бы для того, чтобы понять, куда 50 лет назад был смещен центр внимания тех же ЦК КПСС и КГБ. А также для понимания того, почему и позднее власть не смогла в полной мере уяснить баланс положительных и отрицательных последствий для нее подобного рода акций и внести коррекцию в порядок их проведения.
Несомненно, первоначальная цель продемонстрировать начало новой политической эры была властями частично достигнута. Хлынувшие под приподнявшийся «железный занавес» 34 тысячи гостей Фестиваля увидели массу доброжелательно настроенных к себе молодых людей (а послевоенное население СССР было по преимуществу молодым) и надолго эту доброжелательность запомнили. «Комсомольская правда» тех дней с восторженным захлебом писала:
…Много лет спустя люди будут восстанавливать музыку и краски этого дня по дорогим, памятным для каждого приметам. Юноша, возмужавший на шахтах Донбасса, быть может, припомнит взгляд делегатки из Санта-Лючии, а танцовщица из Мартиники улыбнется, вновь ощутив на своих ладонях крупные капли неожиданного дождя, который пролился вдруг в предфестивальную ночь…
Владимир Тольц: Действительно, вспоминали. А в международный оборот на долгие годы вошла лирическая мелодия «Подмосковных вечеров». И имена некоторых лауреатов фестиваля (певицы Людмила Зыкиной и клоуна Олега Попова, например) навсегда превратились в символы советского дружелюбия и открытости миру, существовавшие как бы параллельно с любыми ухудшениями отношений СССР с внешним миром … Но в приложение к этому власть получила и многое для нее нежелательное. Вместе с гостями фестиваля 57 года в Москву прибыли джаз и запрещенные книги и идеи, живые образцы современной живописи (в международной изостудии в Москве в те дни отрыто работали абстракционисты, с которыми через пару лет Хрущев схлестнулся) и необычной красоты иностранные шмотки, на которые набросились московские фарцовщики и стиляги, а те, кому не досталось, стали о них мечтать. А главное, тысячи иностранных молодых людей привезли в Москву дух, обозванный впоследствии «ощущение свободы и вседозволенности». От двух недель московского лета 57 года остались не только «дети фестиваля» - первое поколение советских метисов и мулатов, на котором выявилась хрупкость советского «интернационализма», но и несоветские представления о мире, с которыми советской власти пришлось бороться тюремно-лагерными мерами. Работавший на Фестивале переводчиком Никита Кривошеин:
Никита Кривошеин: Мне тогда было 23 года. А в конце августа я был упрятан КГБ после фестиваля, и не один, а очень многие.
Владимир Тольц: Тогда посадили не одного Кривошеина. Но и для попавших за решетку, и для многих, кого эта участь миновала, фестиваль 57-го оказался, по словам знаменитого джазиста Алексея Козлова, «первым уроки демократии, первым опытом избавления от страха, первыми абсолютно новыми переживания неподконтрольного общения».
В общем, опыт вывода молодежного ресурса на международную арену в 57 году следует признать для власти контрпродуктивным. Несмотря на это, его решили повторить (и повторили с еще меньшим успехом) в 1985 году, проведя в постаревшей Москве 12-й Фестиваль молодежи и студентов.
И вот теперь власть вновь обращает повышенное внимание на молодежь, призывая ее трудиться, плодиться и, главное, сплотиться вокруг действующего гаранта и главнокомандующего. В летних лагерях «нашим», «местным» и прочим преподают политику и геополитику, продают майки с портретами и не продают презервативы. Возможно ли ныне повторение прежнего опыта и использование этого ресурса во внешнеполитических целях? – Мнение моего коллеги Петра Вайля:
Петр Вайль: Я уверен, что нет. Что привлекательно для молодежи в этих затеях власти? Конечно, есть свидетельства того, что привлекают их, собственно говоря, и деньги. Вот эти ребята, собравшиеся на озере Селигер, тоже резвятся там не бесплатно. Однако, молодежь на то и молодежь, чтобы увлекаться идеями. Нужно придумать нечто такое заманчивое, что бы привлекло к таким движениям западную молодежь. Но на черную икру так уж просто молодой человек не клюнет, надо, чтобы было что-то идеологическое. 57-й год был, вспомним по истории, временем довольно сильных социалистических и социалистически ориентированных движений на Западе. Ведь что такое 57-й год? Уже сам Фестиваль шел, клич к этому был брошен на несколько лет раньше, а это что такое – это десять лет после окончания войны, победоносной для Советского Союза войны. Авторитет Советского Союза в этом смысле стоял исключительно высоко. И молодежь на то и молодежь, опять-таки, чтобы быть в молодости левыми. Это общеизвестный трюизм, не надо повторять, человек становится консервативным с возрастом. Таким образом, симпатии к Советскому Союзу, к социалистическому, к коммунистическому движению были огромные. Вот на этой волне эти ребята и приезжали в Москву. Сейчас ситуация кардинальным образом изменилась прежде всего потому, что вообще всякие идеологии потерпели крах. 20-й век так наупражнялся в идеологиях, что им не верят сейчас никто. Сейчас национализм и религия – вот что господствует в сфере идей. А позвать вдруг бороться за, допустим, сильную Россию, с какой стати должен бороться за сильную Россию человек из Португалии или Зимбабве? Что такое он найдет здесь?
Второе, встречное – с каким энтузиазмом принимали западных людей российские люди. Ведь тогда на протяжение двух-трех лет произошло несколько событий, благодаря которым Советский Союз открылся Западу. Это выход романов Хемингуэя, это выставка импрессионистов, это главное – Фестиваль молодежи и студентов. Поэтому Запад был неодолимо привлекателен, а тут они все, массой, просто десятки тысяч приехали и ходят по улицам. Конечно, был колоссальный интерес. Сейчас никакого интереса, сейчас ксенофобия скорее. Человек с не тем разрезом глаз и, не дай бог, другим цветом кожи вызывает совершенно иные чувства. Значит мы не видим ни какого-то повышенного дружелюбия, да вообще дружелюбия со стороны российских людей, и не видим никакой привлекательности в современной идее, она исключительно внутренняя для западного человека. Поэтому, я думаю, что тогда как движение вроде «Наши», конечно, проникнутое идейным пафосом – патриотизм, великая Россия и так далее, но развернуть это в международном плане, по-моему, бесполезно.
Рост цен на зерно и продукты питания в мире. Чем будет питаться человечество через десяток – другой лет?
Ирина Лагунина: Мировые цены на зерно выросли за последние два года в 2-3 раза. В Европе, например, пшеница за полгода подорожала на 50%, что привело к росту цен не только на многие мучные продукты, но и на мясо. Среди причин роста цен на зерновые все чаще называют применение во многих странах мира биотоплива для автотранспорта, которое производится из сельскохозяйственного сырья - пшеницы, кукурузы, рапса или сахарного тростника.
Сторонники биотоплива, со своей стороны, говорят, что доля исходного сырья в себестоимости продуктов питания - мала, и потому даже значительное его подорожание не может считаться причиной роста цен на муку или мясо. Подробнее об этом – эксперты из России, Германии и Соединенных Штатов - в материале Сергея Сенинского...
Сергей Сенинский: ... В России уже появилось зерно нового урожая, но цены на него по-прежнему растут. Чаще других называют две причины: малые запасы с прошлых лет и нынешние высокие мировые цены. Наш первый собеседник – в Москве – исполнительный директор аналитического центра «Совэкон» Андрей Сизов:
Андрей Сизов: Основная причина - действительно высокие мировые цены на зерно. Это - внешний фактор. Внутренний фактор – это малые запасы зерна на начало сезона, рекордно низкие, как минимум, за последние пять лет.
Другой внутренний фактор – ожидаемое снижение урожая зерна в этом году. Мы ожидаем, что сбор зерновых в этом году составит от 74 миллионов тонн до 77 миллионов тонн, что ниже как прошлогоднего показателя (78,6 миллиона тонн), так и среднего для последних пяти лет показателя - 78 миллионов тонн.
Сергей Сенинский: Сезонные факторы – например, засуха в отдельных регионах мира или, наоборот, избыток дождей, как и холодная погода во время созревания урожая зерновых – проявлялись почти всегда. И последние 2-3 года в этом смысле не стали большим исключением...
Тем не менее, цены на многие виды зерна за это время повысились в 2-3 раза и продолжают расти высокими темпами. Из Оснабрюка – редактор немецкого ежемесячного журнала Neue Energie («Новая энергия») Мартин Бенсманн:
Мартин Бенсманн: Два фактора определяют ситуацию. С одной стороны, во всем мире из-за погодных условий сократились урожаи зерновых. Например, в восточной Германии в прошлом году из-за жары урожай составил лишь 20% от обычного. В этом году по той же причине низкие урожаи - в Австралии и в регионе Черного моря.
С другой стороны, население Земли каждые три месяца увеличивается на 18 миллионов человек. И в таких населенных странах, как Китай и Индия, уровень жизни стремительно растет, люди там покупают все больше мяса, что, в свою очередь, повышает общий спрос на зерновые для кормов животным. Поэтому спрос на зерно во всем мире в ближайшие годы останется высоким, но я не думаю, что он опередит предложение. Даже при таком росте населения, урожаев зерна будет достаточно, чтобы покрыть нужды населения планеты. Я не исключаю даже, что через некоторое время цены на зерновые немного снизятся.
А вот мировые запасы зерна в этом году, скорее всего, действительно окажутся минимальными за последние 30 лет.
Сергей Сенинский: Речь идет о взаимосвязанных региональных рынках, а также о явлении, которое экономисты называют неэластичным спросом, когда он мало зависит от колебаний цен, говорит руководитель сельскохозяйственного отдела исследовательского института IFO в Мюнхене Манфред Шёпе.
Манфред Шёпе: Цены мирового рынка зависят от многих региональных факторов и могут сильно разниться. Причем в странах, закупающих зерно, цены могут быть в несколько раз выше, чем в странах-поставщиках. Например, в Европе с осени прошлого года цены на зерно выросли в среднем на 50%. Но и такое повышение – не столь драматично: в предыдущие годы при тогдашних ценах фермеры едва покрывали собственные расходы, связанные с производством зерна.
Сергей Сенинский: Во многих странах мира нынешний стремительный рост цен на зерно и последующие продукты во многом связывают с бумом производства биотоплива. Соответственно, сельскохозяйственного сырья, идущих на его производство – пшеницы, ячменя или кукурузы, уже не хватает для всего остального...
Из Вашингтона – старший экономист Американской федерации фермерских бюро Тэрри Фрэнсел:
Тэрри Фрэнсел: Часть урожая кукурузы, идущей в США на производство этанола, еще 2-3 года назад была менее 10%. Сегодня – почти 20%. А уже в 2008 году составит 25-30%.
Правда, американские фермеры быстро отреагировали на повышение цен на кукурузу и только в этом году расширили её посевы почти на 20%. И за последний месяц цены на кукурузу в США заметно снизились.
Но вообще доля кукурузы в цене конечных продуктов из неё или с её использованием совсем незначительна: в кукурузных хлопьях, скажем, - считанные проценты. Гораздо больших затрат требуют второстепенные операции – расфасовка, наклеивание этикеток, упаковка ящиков, их доставка на склады... Поэтому не стоит беспокоиться о повышении цен.
Сергей Сенинский: Доля сырья в цене конечных продуктов питания сильно разнится, поэтому далеко не всегда может считаться для них определяющей. Из Москвы – Андрей Сизов, аналитический центр «Совэкон»:
Андрей Сизов: Если говорить о себестоимости, действительно, в большинстве случаев напрямую стоимость зерна и стоимость конечных продуктов связывать нельзя. Скажем, по такому важному социальному продукту как хлеб - стоимость зерна в цене хлеба составляет 20-30%. Для растительного масла стоимость в нем самих масличных - 30-40%. В мясе стоимость зерна может составлять от 50-60% и даже до 70%.
То есть повышение цен на зерно влияет на цены на конечные продукты, но степень этого влияния зависит от того, какую долю в себестоимости той или иной продукции составляет зерно.
Сергей Сенинский: В Соединенных Штатах 20% всего урожая кукурузы идет на производство биотоплива – этанола. В 2008 году эта доля возрастет, по прогнозам, до 25-30%. В Европе объемы производства биотоплива пока значительно меньше, но – не цены.
Мартин Бенсманн: В Европеи в Германии, в частности, биотопливо обычно производится из масличных культур – в основном, из рапса. Но в целом объемы его производства настолько незначительны, что этот фактор пока никак не влияет на цены на зерно. Здесь больше проявляется спекулятивный фактор.
А вот в США, где биотопливо производится главным образом из кукурузы, фермерам, особенно - в животноводстве, приходится теперь приспосабливаться к новым условиям. Не исключено, что им придется закупать где-то более дешевые корма, чтобы компенсировать резкий рост цен на кукурузу.
Сергей Сенинский: Почти все страны, где производится биотопливо, так или иначе субсидируют его за счет казны. Значит ли это, что без таких субсидий и сегодня, и в ближайшем будущем – даже при высоких ценах на нефть и газ – биотопливо будет оставаться по-прежнему неконкурентным по сравнению с обычным?
Мартин Бенсманн: Думаю, пройдет еще немало лет, прежде чем биотопливо сможет конкурировать с обычными нефтепродуктами. В Германии оно субсидируется за счет более низкого налога на такой бензин. Если бы не субсидии, у биотоплива не было бы никаких шансов, и частные компании (как правило, это - средние предприятия), тут же утратили бы интерес к нему.
Еще несколько лет назад биодизель был вообще освобожден в Германии от налога на автомобильное топливо. Теперь этот налог появился, хотя и льготный. Но уже сейчас производство биотоплива в стране сокращается. Многие водители, особенно – грузовиков, - постепенно отказываются от него: ведь они могут заправиться более дешевым, чем в Германии, обычным дизелем либо в соседней Голландии, либо в странах Восточной Европы...
Сергей Сенинский: Из Вашингтона – Тэрри Фрэнсел:
Тэрри Фрэнсел: Правительство ввело субсидии, чтобы поощрить расширение производства этанола частными компаниями. Чтобы перестать зависеть от импортной нефти, в США тратятся немалые средства на разработку альтернативных источников энергии. Вспомним: даже так популярный ныне Интернет на первых порах тоже субсидировался правительством. И это - вполне нормальная практика.
Субсидии как бы говорят людям, что этанол - не просто мода, а долгосрочная программа. Что, вкладывая сегодня свои деньги в производство этанола, в строительство или реконструкцию заправочных станций, инвесторы вернут их с прибылью...
Сергей Сенинский: Каковы в целом масштабы производства биотоплива из сельскохозяйственного сырья в России?
Андрей Сизов: Пока эти масштабы крайне и крайне невелики. Есть много заявлений, много планов, но реально делается очень мало.
Есть небольшие проекты, в первую очередь, на уровне фермерских хозяйств, на уровне сельхозпредприятий, когда сельхозпроизводитель сам производит биодизель из масличного сырья и использует этот биодизель для обработки своего собственного поля, но не для поставки на рынок.
О наличии каких-то крупных коммерческих проектов, ориентированных на поставку биотоплива на российский рынок, на внешние рынки, пока говорить рано. В этом Россия отстает, скажем, от Казахстана, где уже есть реально один крупный проект.
Сергей Сенинский: Россия – экспортер зерна. Но если на рынках других стран цены на зерно резко повышаются, как сегодня, то, понятно, российским экспортерам хочется вывезти побольше.
Сам по себе этот фактор сколь принципиальное значение имеет, на ваш взгляд, для текущего баланса спроса и предложения зерна в России?
Андрей Сизов: Экспорт зерна – это определяющий фактор для российского рынка в течение последних лет. А в этом сезоне его значение даже выросло.
Это связано, в первую очередь, с тем довольно напряженным балансом спроса и предложений зерна на внутреннем рынке, который мы ожидаем в текущем сезоне. Вследствие чего, во-первых, будут сокращаться ресурсы, запасы. Во-вторых, мы видим – идет активный рост цен на внутреннем рынке, что означает, по цепочке, рост цен на муку, макароны, хлеб, а с другой стороны - на корма, и как следствие – рост себестоимости в животноводстве.
В итоге мы ожидаем резкого снижения рентабельности в животноводстве, которое в последнее время растет, во многом благодаря национальным проектам развития АПК.
Сергей Сенинский: В России текущие цены на пшеницу в полтора раза превышают прошлогодние в те же месяцы. В Европе пшеница подорожала за это время на две трети. А численность населения планеты увеличивается, по экспертным оценкам, каждый день на 200 тысяч человек. Но мало кто из экспертов сомневается в достаточности самих урожаев.
36% всех жителей Земли проживают сегодня в двух странах – Китае и Индии, темпы экономического роста которых превышают 10% в год...
Одинокая профессия. К столетию нью-йоркского такси.
Ирина Лагунина: «Водители такси – самое угнетенное из всех меньшинств Нью-Йорка, - пишет Грэм Ходжес (в прошлом таксист, а сейчас – профессор двух университетов). И причина их угнетения – не раса, не национальность, не религия, а только природа их профессии». По мнению профессора Ходжеса, историю таксистов, начавшуюся в октябре 1907 года, можно было бы назвать «Сто лет одиночества». О том, как жили и как менялись нью-йоркские таксисты в эти сто лет, рассказывает моя коллега в Нью-Йорке Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Морозным вечером в начале 1907 года тридцатилетний нью-йоркский бизнесмен Гарри Аллен по дороге из ресторана домой взял наёмный автомобиль (хэкни кэб). Несмотря на то, что Аллен был богатым человеком (а, может быть, именно поэтому), он был ужасно возмущен суммой в 5 долларов, которые запросил с него водитель кэба. Подобное возмущение каждый житель большого города испытывал (и испытывает до сих пор) много раз на дню, но в этом конкретном случае возмущение привело к чисто американским последствиям. Они описаны в книге Грэма Ходжеса «Такси. Социальная история нью-йоркских водителей»:
«В отместку зарвавшимся владельцам наёмных кэбов Аллен решил организовать новый сервис – наёмный автомобиль со счетчиком. В марте он отправился во Францию (где счетчики были уже введены), закупил там 65 новеньких «Даккаров», работавших на газолине, и убедил двух французских и двух американских банкиров войти в дело. 1 октября 1907 года перед нью-йоркским отелем «Плаза» состоялся парад сияющих красных машин со счетчиками, с шоферами в форме (похожей на форму кадетов Вест Пойнта) и с французским названием «таксИ» (которое американцы тут же переделали на «тЭкси»)»
Марина Ефимова: Нью-Йорк ахнул от восхищения. Еще не став привычным средством передвижения, такси стало удобством для богатых, признаком статуса для среднего класса, а для девушек из городской бедноты проверкой щедрости их кавалеров: песенка 1908 года «Прокати меня в такси...» - Take me round in a taxi-cab стала хитом на много десятилетий. Полицейский инспектор Нью-Йорка обещал Гарри Аллену полную поддержку, а газетный магнат Хёрст дал ему совет: «Плюньте на всех критиков. Рано или поздно они все будут ездить в ваших кэбах». И был прав. Уже к 20-м годам такси стало живописной приметой Нью-Йорка, а его водители – заметными персонажами города. Об их популярности – участник нашей передачи Грэм Ходжес – в прошлом таксист, а ныне профессор двух университетов и автор книги «Социальная история нью-йоркских таксистов»:
Грэм Ходжес: Водитель такси – постоянная фигура в американской поп-культуре. О такси написаны сотни песен, а в кино таксист появился чуть ли не с самого начала американского кинематографа. Сначала он был романтическим и якобы типичным образом рабочего человека. Джеймс Кегни в фильме 1932 года «Такси» играет шофера, который женится на даме из высшего света – своей пассажирке. Фильм работал на американскую идею, что труд и способности могут поднять человека с самого низа до самого верха социальной лестницы. В 50-х годах образ таксиста в кино перекочевал из респектабельных семейств в гангстерские банды – правда, всегда в комическом варианте. Следующая перемена пришла с фильмом Скорсезе 76-го года «Таксист». Несчастного и зловещего героя этого фильма терзает одиночество и видения собственной будущей значительности. Этот персонаж отметил появление нового типа таксиста - аутсайдера.
Марина Ефимова: Не забывала образ водителя такси и художественная литература:
«Я разговорился с таксистом. Звали его Горвиц. «Слушайте, Горвиц, - говорю, вы знаете пруд в Центральном Парке?.. Маленькое такое озерцо...» - «Ну, знаю, а что?» – «Видели, там утки плавают весной и летом? Вы случайно не знаете, куда они деваются зимой?». Тут Горвиц обернулся и посмотрел на меня. Он, как видно, был ужасно раздражительный... «Почём я знаю, черт возьми! – говорит. – За каким чертом мне знать всякие глупости?» - «Да вы не обижайтесь», - говорю. «А кто обижается?! Никто не обижается!»... Он опять обернулся и говорит: «Во всяком случае рыбы никуда не деваются. Так там и остаются». – «Да? А что же они едят?» - Он как заорёт:«Да как вы не понимаете, господи! Их организм сам питается, через поры!» Я не стал с ним спорить, такой раздражительный, еще разобьет машину к чертовой матери. Когда я вышел и расплатился, старик Горвиц опять заговорил: «Слушайте, - говорит, - если бы вы были рыбой, неужели мать-природа о вас не позаботилась бы?»
Марина Ефимова: Это – сокращенный диалог Холдена Колфилда и таксиста из романа Сэлинджера «Над пропастью во ржи» - один из первых образов нью-йоркских таксистов-философов 50-х – 60х годов. За историю нью-йоркского такси образ таксиста менялся не только в кино, но и в жизни, потому что менялся род привлекательности профессии: во времена сухого закона работа таксиста давала «быстрый доллар» - за доставку пассажиров (а иногда и груза) в подпольные питейные заведения «speak-easy» В годы Депрессии это была временная замена стабильной службы. Во время Второй мировой войны такси по необходимости водили женщины... Следующая смена действующих лиц произошла в 50-е годы:
«После войны репутация Нью-Йорка радикально изменилась. Уровень его финансовых операций сравнялся с Лондонским. Его культурный уровень сравнялся с европейским. Словом, Нью-Йорк превратился в город победителей и в столицу мира. Статус его жителя стал выше классового статуса».
Марина Ефимова: В новой послевоенной нью-йоркской жизни такси стало массовым средством передвижения. Для одних водителей такси было по-прежнему (и остается до сих пор) временной работой, другие успевали ее полюбить. Нашему гостю Роберту Ловичу – 71 год, он провел за рулем нью-йоркского такси 37 лет – с середины 50-х до начала 90-х. Я спросила его, что было самым лучшим в его профессии:
Роберт Лович: Если в одной фразе, то – люди, разнообразие людей. Вот вам пример. Однажды зимой я помогал женщине выйти из машины... Вы Нью-Йорк знаете?
Марина Ефимова: Более или менее..
Роберт Лович: Она ехала в «Файн и Шапиро» - деликатесный еврейский ресторанчик на 72-й стрит между Амстердам и Коламбус (до сих пор существует). Так вот, когда я ей помогал, я провалился по щиколотки в снежную слякоть у тротуара. Это видел мужчина, который занял мое такси после женщины. Я отвез его в Гринвич Вилледж. Он вышел у своего дома, заплатил и попросил меня подождать. Через минуту он выбежал ко мне с парой сухих носков. Знаете, когда это произошло? 40 лет назад. Не могу его забыть. Смешно... мне люди давали по сто долларов чаевых, но их я забыл, а вот этого, с сухими носками, помню.
Марина Ефимова: Думаю, немного трогательных моментов было в трудовой жизни Ловича, если он так запомнил заботливого пассажира с носками. Грэм Ходжес в своей книге назвал работу таксиста «одинокой профессией».
Работа водителя такси – одинокая, хотя по 30-40 человек ежедневно входят в его машину и в его жизнь. Но! таксист проводит с пассажиром, в среднем, по 9 минут. Иногда – полчаса. (Если час, то атмосфера накаляется, потому что пассажир, которого так долго везут в такси, чувствует себя обманутым). Эти мимолетные появления людей, которые абсолютно к тебе равнодушны, усиливают ощущение одиночества. В мое время водители боролись с этим ощущением по-разному. Многие постоянно считали заработанные в тот день деньги. Поэтому они всегда знали с точностью до десятицентовика и никеля, сколько они сегодня получили. Шофер Клэнси Сигал в автобиограрфической книге называл таксиста «человеком-невидимкой», на которого смотрят, с которым говорят, но которого не видят». Профессиональную болезнь таксистов в 50-х-60-х годах назвали «кэботит» (от слова «кэб»). Это была смесь хронической тревоги, нервного напряжения и перманентного ощущения отверженности в сочетании с желанием угодить пассажиру.
Марина Ефимова: С конца 40-х по 70-е годы таксистами в Нью-Йорке были, как правило, дети недавних иммигрантов – евреи, итальянцы и ирландцы. Выход, который они нашли из своего странного социального положения полуслуги, полупредпринимателя, был оригинальным и эффективным: они устанавливали интимные отношения с пассажирами – пусть лишь на 9 минуту:
«Это была эра таксистов-философов и таксистов-комиков. Они вырабатывали в себе наблюдательность и навыки рассказчика, накапливали арсенал путевых историй о Нью-Йорке и его жителях, а также разнообразный набор идей и шуток на темы политики, спорта и женщин. Создав этот еще никем не названный актерский жанр, таксисты убивали двух зайцев: достигали человеческих контактов и щедрых чаевых. Среди них были мудрецы, оригиналы, талантливые юмористы и ужасные зануды».
Марина Ефимова: Ходжес пишет и о другой особенности таксистов - об их помешанности на знаменитостях и на славе. Одному из них, со знанием болгарского языка, поручили однажды везти Андрея Вышинского, тогда посла СССР в ООН... другой получил немыслимые чаевые от комика Джека Бэнни, третий всю жизнь не мог забыть, как к нему в такси ночью ввалился английский актер Ричард Бартон с каким-то антикварным стулом... В нью-йоркские такси часто садились сенаторы, кинозвезды, великие спортсмены, нобелевские лауреаты и журналисты, которые были не прочь пересказывать в обществе истории или выражения таксистов. (А кто из нас их не пересказывал? Моя любимая история - о русском таксисте, который, увидев, что иностранец начал шарить в поисках пристяжного ремня, сказал презрительно: «Взлетать не будем!»).
Какими бы доморощенными философами, какими бы смешными, хвастливыми и жадными до славы ни были таксисты 50-х и 60-х годов, они были красочными личностями. Но, как пишет Грэм Ходжес, «однажды утром 1972 года я заметил, что все они исчезли». В 70-х годах Нью-Йорк стал для таксистов ночным кошмаром. Число ограблений водителей выросло с 400 в 1963 г до 3000 в 79-м. Такси часто водили переодетые полицейские. Напуганные таксисты не брали пассажиров афроамериканцев (чем усилили расовую напряженность в городе) и в машинах появилось пуленепробиваемое стекло между шофером и пассажирами, навсегда нарушившее интимность их отношений. Только в 90-х годах мэр Джулиани радикальными мерами снизил преступность в городе. Но к тому времени старые водители уже ушли из профессии.
Роберт Лович: На меня два раза нападали. Один раз – в Чайнатауне, в 82 г., в проливной дождь, а то я бы не посадил типа с такой бандитской рожей. У него оказался пистолет 22 калибра. Только он начал меня пугать, видим полицейскую машину. Он говорит: «Без глупостей». А я думаю: «Он мне всё равно прострелит башку», и перед самой полицейской дежуркой буквально выбросился из машины. Кэб мой проехал метров сто и врезался в зад припаркованного автомобиля... Я кричу: «Там бандит с пистолетом!!» Полицейский спрашивает: «Ты уверен?». Я говорю: «Я бы выбросился из машины, если бы не был уверен?!»...
Марина Ефимова: Почему вы остались, несмотря на такую опасность?
Роберт Лович: Остался, потому что любил свою работу. Но я дошел до края. Я не мог вынести, когда люди садились ко мне в кэб и говорили: «Смотрите! Он говорит по-английски!»
Марина Ефимова: «В начале 2006 года, - пишет Ходжес, - я ехал в такси по Нью-Йорку и услышал, что таксист разговаривает по телефону (правда, «хэндс фри») на языке урду. Он объяснил мне, что это с ним спорила жена из деревни под Лахором, в Пакистане. Я сочувствовал ему, но многие ньюйоркцы обеспокоены тем, что нынешние таксисты опасно безразличны к своим пассажирам».
Грэм Ходжес: В последние 25 лет в профессию вошли люди других рас и национальностей. В основном, это иммигранты из Пакистана, Индии и Западной Африки – как правило, мусульмане. Водители такси в Нью-Йорке стали «гестворкерс» - трудовыми иммигрантами, временно обслуживающими богатое население богатой страны. Чаще всего это и есть люди временные, которые никогда не станут американцами. Они берут свои такси в аренду на день, и ежедневно отдают 125 долларов из своей выручки владельцу машины. Погоня за выгодным пассажиром и отчужденность стали характеристиками нового поколения водителей. Когда недавно попытались убрать стекло между ними и пассажирами, таксисты отказались это делать, чтобы пассажиры не мешали им говорить на своем языке по телефону. Таксист стал человеком случайным, он перестал быть символической фигурой в городе.
Марина Ефимова: В 2004 году в Нью-Йорке 90 процентов такси принадлежало иммигрантам. «Самое красноречивое из всех нью-йоркских меньшинств, - написал в «Нью-Йорк Таймс» журналист Пит Хэммил, - превратилось в почти немое меньшинство. Времена философии и шуток кончились. Осталась только надежда на чаевые».
Но даже и после таких перемен таксист всё же остается нью-йоркским персонажем. Это заметил режиссер Джим Джармуш. В одной из лучших новелл его фильма 91-го года «Ночь на земле» нью-йоркский таксист-иммигрант из Восточной Германии почти не говорит по-английски, не знает города и не умеет водить машину. И сцена с ним кончается тем, что пассажир (тоже иммигрант – латиноамериканец) сам садится за руль такси и доезжает до дому.
Профессия водителя городского такси – одна из самых странных профессий: она требует хваткости, агрессивности, виртуозных навыков, выносливости, сообразительности, находчивости в опасных ситуациях, и в то же время она рождает поэтическое восприятие мира. Многие нью-йоркские таксисты пишут в воспоминаниях о величественных картинах пустого ночного Нью-Йорка, о видах сияющей реки и туманных утренних небоскребов... Журналист Хай Гарднер писал, что неповторимость городских видов, ночная работа, удивительные встречи и общение со знаменитостями породили среди таксистов эпидемию писательства – особенно после успеха первой книги воспоминаний – таксиста Джеймса Марески, опубликованной в 1958 году. Поэтому, входя в такси, Гарднер первым делом спрашивал, не собирается ли таксист писать книгу. И однажды таксист сказал: «Нет, но у меня есть хорошая история». Этой историей я и хочу закончить передачу:
«Садится однажды джентльмен – смокинг, перчатки, белый шарф – ну вылитый актер Адольф Менжу... чуть под шафэ. Едем через Центральный парк. Он говорит: «Не хотите провести со мной вечер? Объездим все злачные места... Составьте мне компанию». Я говорю: «Не могу, у меня смена до 4-х утра. Да и смокинг мой где-то затерялся». Он говорит: «Это не проблема. Я плачу». Поехали на 8-ю авеню, взяли для меня на прокат смокинг, и загудели... Бар в «Уолдорф Астории» следовал за клубом «Строк»... потом все клубы в Виллидже... пили шампанское, улыбались знаменитостям, танцевали с ночными куколками... Под утро мой пассажир заплатил мне вдвое больше, чем причиталось, и говорит: «Я позволяю себе такой шик раз в году... трачу на эту ночь все отпускные деньги». Я поразился и говорю: «А чем вы занимаетесь?». Он и говорит: «Тем же, чем и вы, дружок. Вожу такси».
Положение хельсинкских правозащитных объединений в странах на постсоветском пространстве.
Ирина Лагунина: Международная Хельсинкская федерация, возникшая в 1982 году и объединяющая сейчас 40 национальных групп в мире, родилась как ответ на Хельсинкский соглашения 1975 года. Тогда, на основании этого документа в тоталитарных государствах начали возникать правозащитные организации, пытавшиеся отстоять свободы в обществе, опираясь на международные обязательства, взятые их правительством. С тех пор Советский Союз, как и социалистический блок, распались. Но Федерация сохранилась. Ее штаб-квартира по-прежнему находится в Вене. О ее работе сейчас рассказывает Людмила Алексеева.
Людмила Алексеева: В прошлом месяце Международная Хельсинская федерация провела в Киеве совещание, посвященное положению Хельсинских объединений в странах на постсоветском пространстве. Московскую Хельсинкскую группу на этом совещании представляла Нина Александровна Таганкина, исполнительный директор МХГ. Она вам расскажет об этом событии.
Нина Таганкина: Международная Хельсинская федерация, членом которой Московская Хельсинкская группа, проводила в Киеве двухдневную рабочую встречу по проекту, который она реализует при поддержке Европейской комиссии, и мы являемся одними из партнеров этого проекта. Проект имеет своей целью обеспечение поддержки и защиты правозащитников на национальном, региональном и международном уровне. Партнеры – это Хельсинские группы или комитеты, которые работают в странах таких как Армения, Азербайджан, Грузия, Белоруссия, Россия, Украина и Молдова. Присутствовали представители из других комитетов, из Нидерландов были, были из Норвегии, потом члены исполкома Международной Хельсинской федерации принимали участие в работе. Пользуясь тем, что это было в Украине, присутствовали представители общественных правозащитных организаций из Украины.
Людмила Алексеева: То есть не только те, кого собираются защищать, но и те, кто будет защищать.
Нина Таганкина: Да. Дело в том, что там предусмотрено в рамках этого проекта, наиболее интересное направление - это стажировка. То есть мы, например, партнеры, Московская Хельсинская группа, можем принять на стажировку из Белоруссии, например, из Грузии или из Украины кто-то может приехать по тому направлению деятельности, которое у нас на сегодня наиболее активно продвинуто, мы имеем какой-то опыт в этом направлении и результаты. А например, в Белоруссии этот опыт востребован. Они направляют на стажировку представителя своего белорусского Хельсинского комитета, а мы можем направить своего представителя куда-то, например, в Украину. Потому что у них активность есть какая-то, которая у нас на сегодня недостаточно развита.
Людмила Алексеева: То есть это не только защита друг друга, но и обмен опытом.
Нина Таганкина: Некий обмен опытом, это некая поддержка, то есть повышение эффективности деятельности Хельсинских комитетов. И причем другие Хельсинские комитеты, которые не являются партнерами в этом проекте, они, собственно, тоже могут проявлять активность в этом проекте и приглашать точно так же на стажировку к себе. Проектом это предусмотрено, что, например, норвежский комитет может пригласить к себе на стажировку, и мы можем туда поехать, если мы считаем, что там очень развит какой-то опыт, который мы должны перенять и здесь использовать в национальных условиях. Потому что на сегодня в условиях, когда идет планомерный натиск государства на общественные организации и в большей степени на правозащитные, то опыт защиты, который Белоруссия уже имеет, говорит: вы приезжайте из России к нам и мы вас научим, как держаться и как выжить в этих условиях, мы это все прошли. Такая взаимоподдержка и передача опыта, который имеют другие Хельсинские комитеты в условиях, когда государство их преследует длительное время, они пытаются выжить, использовать какие-то стратегии, они предложили их опытом воспользоваться.
Людмила Алексеева: Действительно российским правозащитникам полезно послушать своих белорусских коллег в этом отношении?
Нина Таганкина: Я считаю, что да. Мы очень часто в Московской Хельсинской группе говорили о необходимости изучения этого опыта и в первую очередь мы изучали советский опыт диссидентский. Но жизнь есть жизнь, она привносит что-то новое. Поэтому белорусы, когда оказались в этой ситуации, то естественно, тот опыт, которым они владели, он иногда казался непригоден и нужно было нарабатывать новый опыт. Так вот они готовы сейчас им поделиться.
Людмила Алексеева: Понятно, они какой-то новый опыт приобрели. Ведь, несмотря на огромные трудности, Белорусский Хельсинский комитет выжил и продолжает работать. А у других участников этого совещания как дела обстоят? В каких странах правозащитникам легче работать, а в каких труднее?
Нина Таганкина: Единодушное мнение было, что, пожалуй, на сегодня наиболее свободно – это в Украине.
Людмила Алексеева: А в Грузии какая обстановка?
Нина Таганкина: В Грузии сложнее ситуация. Московская Хельсинская группа не являлась просто наблюдателем в той ситуации, которая у нас была с преследованием грузин, когда антигрузинская кампания проводилась. И мы в этом контексте задавали вопросы представителю из Грузии, как они оценивают вообще в принципе ситуацию, которая произошла в России по отношению к их согражданам. И нам показались, что они не дали серьезную оценку, мы значительно более резко оценивали. Хотя может быть их оценка России, действий власти России действительно и не должна быть такой жесткой, как у нас. Мы оценивали действия своей власти, российской власти по отношению к гражданам Грузии, права которых были нарушены.
Людмила Алексеева: А как они оценивают ситуацию внутри страны для правозащитников?
Нина Таганкина: Они говорили об отдельных нарушениях их прав, но не столько категорично, как, например, мы оцениваем действия своей власти.
Людмила Алексеева: Но, наверное, наиболее проблемной все-таки является Белоруссия?
Нина Таганкина: Белоруссия на сегодня одна из самых проблемных именно с точки зрения деятельности правозащитников. И недаром, что нидерландский Хельсинский комитет отдельный проект ведет, чтобы поддерживать деятельность правозащитников именно в Белоруссии, помочь им выжить.
Людмила Алексеева: Понятно. А кто за Белоруссией следующий?
Нина Таганкина: Это предположение, естественно, но тем не менее, оно явно прозвучало, что следующий по рангу после Белоруссии, по накалу преследования – это на сегодня, можно сказать, будет Россия. По преследованию в отношении правозащитников. Они согласились с тем, что правозащитное движение России как никогда нужна поддержка извне. И поэтому, естественно, в рамках Международной Хельсинской федерации не только партнеры, которые присутствовали на рабочем совещании, но и вообще Международная Хельсинская федерация вместе с теми членами, которые входят в Международную Хельсинскую федерацию, будут устанавливать и укреплять горизонтальные связи, не только вертикальные, то есть между нами и исполкомом Международной Хельсинской федерации, с тем, чтобы в экстренной ситуации, критичной, которая требует быстрого принятия какого-то решения, быстрого реагирования, штабом, который будет заниматься развитием горизонтальных связей, будет Украина.
Людмила Алексеева: Потому что там лучше условия для работы?
Нина Таганкина: Там есть возможности, есть ресурсы и легче всего этим заниматься.
Людмила Алексеева: Наверное, именно поэтому этот семинар и проходил на Украине?
Нина Таганкина: Да, конечно.
Людмила Алексеева: И вы действительно ощутили, что там легче дышать?
Нина Таганкина: Когда мы посмотрели своими глазами, когда мы поговорили с ребятами, с молодежью, мы познакомились с ними, имели возможность поговорить и узнать о ситуации, мы поговорили с людьми, которые из окружения разных оппозиционеров. Потом мы походили по улицам, очень много молодежи, очень много обсуждений вокруг. Мы останавливались и слушали. Там атмосфера жизни, там очень живые, очень открытые, очень веселые, очень жизнерадостные люди.
Людмила Алексеева: Им не говорят, что не положено собираться на улице?
Нина Таганкина: Нет, никто к ним не подходит и не задерживает на предмет, что они занимаются каким-то несанкционированным пикетом. Они совершенно спокойно раскатывают на роликах с какими-то плакатами, они раздают какие-то бумажки. Милиция совершенно спокойно смотрит на все это, никого не задерживает, никого не преследует. То есть нет никакого ажиотажа, совершенно спокойная обстановка.
Людмила Алексеева: Можно порадоваться за украинцев. Но печально сознавать, что Россия, которая в 90 годы была самым свободным из государств на постсоветском пространстве, теперь по степени несвободы, во всяком случае для общественных объединений, следует сразу за Белоруссией, самой несвободной из стран Европы.
