Юбилей Людмилы Алексеевой.
Ирина Лагунина: Первую половину этого часа сегодня мы посвятим нашей коллеге, автору Радио Свобода, председателю старейшей в России правозащитной организации - Московской Хельсинкской группы – Людмиле Михайловне Алексеевой. В пятницу ей исполнилось 80 лет. Активная, боевая, реагирующая на каждое событие в стране, воспринимающая все через себя, через человеческую душу, изящная, тоненькая и хрупкая. Мы никогда не знаем, где в следующий раз будет записана ее программа. Она сегодня в Москве, завтра – в Праге, еще через три дня в Крыму или в Варшаве. Сегодня, о ней будут говорить ее друзья, с которыми она прошла жизнь, и люди, жизнь которых сложилась благодаря ее работе. Мой коллега Андрей Бабицкий побеседовал с сотрудником общества «Мемориал» Александром Даниэлем.
Александр Даниэль: Я ведь с Людой знаком прежде всего семейно, что называется, потому что она была приятельницей моих родителей задолго до всех диссидентских дел. Они познакомились в начале 60-х и дружили. Строго говоря, может быть родители мои и виноваты, что она попала в этот переплет диссидентский. Потому что началось это как раз с того момента, когда отца посадили моего. И Люда как-то сразу приняла эту историю близко к сердцу, матери помогала во всех делах хозяйственных, семейных и так далее. А кроме того как-то очень быстро получилось так, что она стала помогать политическим заключенным. Мы же ничего не знали про политлагеря в ту пору. И когда отец и Андрей Синявский попали в Мордовию, круг их там знакомых политических заключенных стал для нас более-менее известными людьми, Люда при этом собирала посылки, переписывалась с некоторыми из новых коллег отца и Андрея. Потом, очень важно, она одна из первых, если не первая, стала собирать деньги на помощь политическим заключенным и их семьям. У себя в издательстве собирала, в каких-то НИИ. Она была одной из центральных фигур сбора денег, как тогда говорили, «Красный крест», такая была полушутливая кличка.
Собственно говоря, такая классическая протестная активность, типа подписать петицию, Люда подписывала петиции протестные, но не это было главное, а главная была деятельность по линии политического «Красного креста», условно говоря. Но тем не менее, из партии ее выгнали за подписи, за протестную активность. И потом Люда была прикосновенна к разным правозащитным важным сюжетам. Например, она время от времени принимала участие в издании «Хроники текущих событий».
А на переднем крае она оказалась в 76 году, когда вошла в образованную Юрием Орловым Московскую Хельсинскую группу. В этот момент Людин дом стал главным диссидентским домом Москвы. Но это длилось не очень долго, потому что в феврале 76 они эмигрировали, Люда с мужем. В этом смысле путь Людмилы Михайловны в диссидентстве не отличался от многих десятков других людей.
Что действительно уникально в биографии Людмилы Михайловны Алексеевой - это то, что она сделала в эмиграции. Московская Хельсинская группа объявила ее своим зарубежным представителем. В отличие от многих других русских эмигрантов она как-то хорошо сумела поладить с западным истеблишментом, она работала на радио «Голос Америки», она писала для Госдепартамента какие-то обзоры и так далее. И вот она сделала одну совершенно замечательную вещь – она написала первую монографию по истории диссидентского движения в Советском Союзе. И она в некотором смысле стала основоположницей целой научной отрасли. Эта книга вышла в 84 году, она называется «История инакомыслия. Новейший период». И я хочу сказать, что ничего лучшего на эту тему до сих пор не написано. В качестве обзорной работы, фундаментальной монографии Людина книга остается все еще единственной и не превзойденной. Она в своих основных концепциях вовсе не устарела. Те подходы и те формулировки, те определения, которые дала Алексеева в своей книжке, они с научной точки зрения остаются абсолютно актуальными. Это, я бы сказал, научный академический подвиг. Если вы возьмете эту книжку и перелистаете, то вы увидите, какую гору материала библиографического она перелопатила, готовя эту книжку, а еще больше архивного.
Но и есть некоторый гражданский подвиг – это воссоздание Московской Хельсинской группы. Строго говоря, Московская Хельсинская группа была воссоздана до возращения Люды из эмиграции. Та Московская Хельсинская группа, в которую вступала Людмила Михайловна в 76 году, история этой Московской Хельсинской группы кончилась осенью 83 года, когда от всей группы осталось на свободе и в Советском Союзе всего три человека - Наум Нейман, Софья Калистратова и Елена Боннэр. Против Софьи Васильевны Калистратовой уже было возбуждено уголовное дело. И тогда эти три оставшихся члена Московской Хельсинской группы решили распустить группу, приостановить, кажется так это называлось, Московскую Хельсинскую группу. И на этом история того этапа МХГ кончается. В 89 году компания бывших диссидентов восстановила организацию с тем же названием, но только это была совсем не та организация, которая была в 70 годы. Это был скорее клуб бывших диссидентов, который собирался, обсуждал, дискутировал актуальные проблемы. Иногда писал какие-то декларации, иногда пытался разрабатывать какие-то законопроекты. Но это совсем не была та мониторинговая система, которую создал Юрий Федорович Орлов и другие члены той прежней Московской Хельсинской группы.
А потом приехала Люда из Америки. В 93 она вернулась из Америки, а в 96 в мае месяце ее выбрали председателем новой Московской Хельсинской группы. И буквально в считанные месяцы эта организация совершенно изменила свой характер. Она стала действительно заметной, действительно эффективной правозащитной структурой, наладилась система мониторинга в регионах, мониторинга нарушения прав человека. МХГ вдруг вырвалась на первые места в негласном конкурсе правозащитных организаций российских, стало страшно авторитетной. И все это сделано благодаря безумной энергии Людмилы Алексеевой, это преображение случилось. Это очень важный момент. Люда, безусловно, один из тех людей, которые осуществляют связь времен между современным правозащитным движением и тем правозащитным движением, ядром диссидентской активности 60-70-х, 80-х годов. Пожалуй, я даже не знаю людей с сочетанием таких свойств носителя традиций, с одной стороны, крайне эффективного менеджера, с другой стороны, и авторитетного человека, с третьей.
Ирина Лагунина: О Людмиле Алексеевой рассказывал Александр Даниэль.
Вскоре после образования Московской Хельсинкской группы в республиках Советского Союза стали появляться аналогичные объединения правозащитников для отслеживания ситуации на местном уровне. Инициатива нескольких московских инакомыслящих быстро переросла в общесоюзное движение, получившее название «Хельсинкского». Одной из самых представительных и боевитых организаций стала Украинская хельсинкская группа. Повлиял ли пример москвичей на решение киевских правозащитников объединиться? Говорит один из основателей Украинской хельсинкской группы Левко Лукьяненко.
Левко Лукьяненко: Несомненно. Надо сказать, что с самого начала в создании Московской хельсинкской группы принимали участие украинцы. К примеру, одним из самых активных членов группы был генерал Петро Григоренко, который тогда жил в Москве. Другой украинец в группе – инвалид Второй мировой войны Микола Руденко, поддерживавший самые тесные отношения с генералом Григоренко, с Андреем Сахаровым и другими московскими правозащитниками, в том числе и с Людмилой Алексеевой. Естественно, что мы на Украине воспринимали создание Московской хельсинкской группы как свое родное дело. Было чувство сопричастности, было стремление посильно помочь нашим московским товарищам. Позднее, когда уже сложилась Украинская хельсинкская группа, наши задачи и цели разделились в зависимости от местных условий. Так что не может быть сомнений в том, что возникновение московской группы произвело на нас огромное впечатление, а участие в ней Петра Григоренко и Миколы Руденко внушало доверие. Опыт москвичей был для нас исключительно важен как пример того, что можно сорганизоваться в группу, и власти вас не арестуют на следующий же день. Какое-то время можно поработать. Когда я в январе 76-го вернулся домой после 15 лет тюремного заключения, меня посетили Микола Руденко и поэт Олесь Бердник. Они рассказали мне о начинании москвичей. Сразу возникла мысль о таком же объединении. Непосредственными инициаторами выступили генерал Григоренко и Микола Руденко. Григоренко был одновременно членом и Московской, и Украинской групп. Именно через него осуществлялась координация наших действий и взаимопомощь. Я поддерживал тесные отношения с академиком Сахаровым. Он мне часто названивал в Чернигов, где я живу. Иногда наезжал в Киев, но до Чернигова у него руки не доходили, поэтому лично нам встретиться так и не довелось. Но сотрудничество было тесным.
Ирина Лагунина: А деятельность Людмилы Алексеевой?
Левко Лукьяненко: Людмила Алексеева была активным членом Московской хельсинкской группы, и своим бесстрашием и кипучестью подавала пример другим. Было приятно сознавать, что такая группа людей есть, и они действуют. Очень скоро начались репрессии. Уже 5 февраля арестовали в Москве троих, на Украине двоих. Москвичам КГБ дала ультиматум – убирайтесь за границу, иначе будем сажать! Алексеева выбрала первое и уехала за рубеж. Перед украинцами так вопрос не ставился – нас просто сажали. В феврале посадили двоих – Руденко и Тихого, в апреле – Матусевича и Мариновича. Безо всякого предупреждения и без предоставления выбора – прекратить деятельность или эмигрировать. В декабре 76-го арестовали и меня. Наша группа, несмотря на аресты, продолжала работать. Не может быть сомнения в том, что контакты с московскими коллегами, наше взаимное плодотворное сотрудничество имели для нас решающее значение. Когда Людмила Алексеева выехала заграницу, она часто выступала в эфире Радио Свобода. Мне нередко удавалось ловить ее голос, и я был крайне рад, что она и за рубежом продолжает свою деятельность, не теряет интереса к нашему общему делу и рассказывает всем о нашей борьбе за права человека, о нашем стремлении отстоять свободу любой ценой. Ведь в конечном счете речь шла о борьбе за свободу. Кое-кто из наших правозащитников тоже оказался за границей, и они установили тесную связь с Людмилой Алексеевой. Она никогда им в сотрудничестве не отказывала. Было приятно сознавать, что имеет место такое сотрудничество между украинцами и русскими.
Ирина Лагунина: Так вспоминает те времена украинский политзаключенный и правозащитник Левко Лукьяненко. Почти одновременно с украинцами влились в Хельсинкское движение и литовцы. В Вильнюсе основателем Хельсинкской группы стал физик Эйтан Финкельштейн. Вот как он оценивает влияние московских единомышленников и, в частности, деятельность Людмилы Алексеевой:
Эйтан Финкельштейн: Нет сомнения, что Хельсинские соглашения, Хельсинское движение, конкретно образование Хельсинской группы в Москве оказали сильное влияние на литовскую фронду, на литовское инакомыслие во всех отношениях. Ведь до этого диссидентское движение здесь представляли различные группы, боровшиеся за восстановление независимости Литвы, а также литовские католики, отстаивающие права верующих. Но вот общедемократического объединения, которое бы охватывало весь спектр прав человека, в Литве не было. И таким объединением стала Литовская Хельсинская группа, включившая в себя представителей разных слоев общества. При этом мы, конечно, рассматривали себя как часть хельсинского движения, сотрудничали с другими хельсинскими группами и прежде всего с Московской Хельсинской группой. Даже само заявление об образовании нашей группы было сделано в Москве на квартире Юрия Орлова - это было 35 октября 76 года.
Но что конкретно касается Людмилы Алексеевой, то она всегда поддерживала очень тесные связи с литовскими правозащитниками и продолжает делать это в настоящее время. В частности, в январе этого года она присутствовала Вильнюсе на торжествах, посвященных 30-летию Литовской Хельсинской группы. Кроме того хотелось бы сказать, что Людмила Алексеева является автором уникальной книги «История инакомыслия», которая издана еще в 84 году в США, в которой Людмила Алексеева пыталась нарисовать общую картину диссидентской активности, диссидентской деятельности в Советском Союзе в послесталинский период. Отношения наши были очень тесные, дружеские. Людмила Алексеева оказывала огромную поддержку и моральную, и конкретную, практическую. То есть значительная часть материалов Литовской Хельсинской группы уходила за рубеж через Москву, в частности, с помощью Людмилы Алексеевой. Людмила Алексеева часто была судьей в различных спорах, споров таких было очень много в то время. И будучи в Соединенных Штатах в эмиграции, Людмила Алексеева очень много уделяла правозащитному движению. То есть она, собственно говоря, посвятила всю свою жизнь правозащитной деятельности, и она тогда общалась с литовскими правозащитниками, в частности, с Томасом Венславом, который тогда жил в Соединенных Штатах и по сей день там живет. И по возвращению в Россию, уже свободное государство, Людмила Алексеева не прекращает своей деятельности, не прекращает помощи всем нуждающимся в защите своих прав и поддерживает тесные отношения с литовскими диссидентами, уже бывшими диссидентами.
Ирина Лагунина: Говорил один из основателей Литовской хельсинкской группы Эйтан Финкельштейн, в то время физик-ядерщик, сейчас писатель и публицист.
Чехия. В конце все того же 1976 года, когда возникла Московская Хельсинкская группа, в Праге была составлена правозащитная декларация Хартия-77, которую подписали сотни чешских инакомыслящих. В числе первых под ней поставил подпись философ Петр Питгарт, впоследствии премьер-министр Чешской Республики в составе чехословацкой федерации и председатель Сената Чехии после распада федерации.
Петр Питгарт: Прямое влияние здесь доказать непросто. Идея защиты прав человека и отслеживания случаев их нарушения, как говорится, в то время витала в воздухе. Известие о создании Хельсинкской группы в Москве резко подтолкнуло нас в этом направлении, точно так же, как в свое время нас вдохновило регулярное появление в самиздате Хроники текущих событий. Положение в Советском Союзе, характер репрессий там значительно отличались от ситуации в нашей стране, поэтому влияние происходящего в Москве не было влиянием прямым, содержательным. Но действия русских диссидентов носили для нас характер морального примера, образца для подражания. Мы понимали, что они работают в гораздо более тяжелых условиях, чем мы, рискуют несравнимо больше, чем мы, поэтому тем, что происходит в России, что выходит в тамошнем самиздате, мы интересовались гораздо больше, чем происходящим в других странах. Благодаря публикациям нашей эмиграции, мы имели возможность познакомиться с тем, что подпольно издается в России, практически сразу же. Мы активно обсуждали произведения российских авторов – такие основополагающие, хотя и отличные произведения, как книги Андрея Амальрика, братьев Медведевых, Солженицына, конечно же, и других. Все это мы немедленно проглатывали и потом долго и горячо обсуждали. Вот почему я говорю, что по содержанию влияние московских событий на пражские усмотреть трудно, но они на нас действовали как моральный императив, это уж точно. Огромное впечатление на нас произвело мужественное поведение тех семи правозащитников, которые в августе 68-го вышли на Красную площадь, чтобы протестовать против советской оккупации Чехословакии. Этого мы никогда не забудем. С Людмилой Алексеевой мне встречаться не доводилось, я имел честь встречаться с госпожой Еленой Баннер. О деятельности Людмилы Алексеевой и ее группы мы прекрасно знали.
Ирина Лагунина: Рассказывал Петр Питгaрт чешский философ и политик, в прошлом хартист, нынче – заместитель председателя Сената Чешской Республики.
Польша. Говорит Хенрик Вуец – один из наиболее известных польских оппозиционеров, легенда Комитета защиты рабочих и «Солидарности». После падения коммунизма – депутат Сейма, работал в Правительстве.
Хенрик Вуец: В конце 60-х, начале 70-х годов в Польше была очень популярной литература, которую подпольно издавали диссиденты в Советском союзе. Мы знакомились с ней по перепечаткам в парижском журнале «Культура» Ежи Гедройця. Особенное впечатление производила «Хроника текущих событий» - оттуда я и узнал фамилию Алексеевой. Впервые в «хронике» мы столкнулись с открытой оппозицией, когда люди под своими настоящими именами выступали против социалистической системы и защищали права человека. Для этого нужна была огромная смелось. Их сильно преследовали, но эти люди все равно не отступали, героически боролись, оставались верными своим убеждениям, несмотря на запугивания КГБ. Не предавали товарищей по борьбе. Те, кто так твердо, бесстрашно боролся в Советском союзе против мощнейшей тоталитарной системы, стали примерами для нас в Польше. Среди них – Людмила Алексеева, которая столько сделала для того, чтобы выходила «Хроника текущих событий». Посмотрев на советских диссидентов, мы во второй половине 70-х годов начали поступать как они – подписываться своими именами в статьях для подпольных изданий, высказываться для западных СМИ, собирали даже пресс-конференции. Если так делает Алексеева и ее соратники, значит нужно и нам не бояться. Это было трудно, перестать бояться и делать как они. Мы у них учились, даже зависть какая-то была в начале – мол, вот они могут, а - мы нет.
Ирина Лагунина: Хенрик Вуец – один из наиболее известных польских оппозиционеров, легенда Комитета защиты рабочих и «Солидарности». Мариуш Машкевич, бывший оппозиционер, член движения «Свобода и мир», отказавшийся в ПНР принять присягу и взять в руки оружие. Был послом Польши в Литве и Белоруссии, сейчас - главный советник премьер-министра Польши по вопросам внешней политики.
Мариуш Машкевич: Я сам лично стал диссидентом очень поздно, когда в Советском Союзе началась перестройка, у меня выбор был жизненный, отказался от присяги и от оружия, потому что знал, что в 68 году польская армия тоже участвовала в агрессии на Чехословакию. И для меня всегда диссиденты в России, в Украине, в Литве - это был пример мужества, характера. Людмила Алексеева, Владимир Буковский, Солженицын, Александр Подрабинек – вот эти люди просто для нас в Польше, когда коммунизм кончался, мы смотрели на них, как на героев больших. В таком океане большевизма иметь силу противостоять всему этому, для нас был большой пример. И с другой стороны, мы смотрели на этих людей, что у них нет системы взаимопомощи, поддержки от общества, как у нас в Польше. И из-за этого такие люди, такие личности давали нам силу. На этом и основывалось все, что связано с противостоянием тоталитарной системе - личный выбор. В Польше до «Солидарности» в 70 годы большинство людей, которые делали такой выбор, основывались на таких же принципах как российские диссиденты, такие как Людмила Алексеева, хрупкая женщина, несколько таких и в Польше было. Для нас это большой пример.
Ирина Лагунина: Мариуш Машкевич, член движения «Свобода и мир» Польши. И эти воспоминания можно было бы продолжить еще из многих и многих стран. Это наше поздравление с 80-летним юбилеем нашей коллеге Людмиле Алексеевой.
Что заставляет людей заводить у себя заморских зверей?
Ирина Лагунина: В России и в Европе – новый виток моды на экзотических животных: ежегодно сюда нелегально ввозятся попугаи, рептилии, лемуры, обезьяны и другие представители фауны Латинской Америки, Африки и Юго-Восточной Азии. Помимо большой опасности для человека – кроме агрессивности, животные могут передавать хозяевам свои экзотические заболевания, существует вероятность гибели экзота в непривычных для него климате и среде обитания. Что же заставляет людей заводить у себя заморских зверей? Рассказывает Любовь Чижова.
Любовь Чижова: Специалисты говорят о том, что случаи
заболевания людей от экзотических животных происходят все чаще. По данным Всемирного Фонда дикой природы, около 90 процентов экзотов попадают в Россию нелегально – соответственно, у них нет и никаких прививок. О том, кого из
таких животных предпочитают россияне, говорит главный координатор российского представительства программы TRAFFIC Всемирного Фонда дикой природы Алексей Вайсман…
Алексей Вайсман: Ввозят тех, на кого мода и спрос. Мода и спрос меняются, но неизменными остаются спрос на попугаев, спрос на редких экзотических рептилий, в основном ящерицы, змеи и есть устойчивый спрос на приматов, в основном на макак и мартышек. Это со стороны фотографов уличных спрос.
Любовь Чижова: Всегда ли безопасно соседство человека и экзотического животного?
Алексей Вайсман: Практически всегда опасно. Я могу сказать, как зоолог я всегда говорю: ребята, надо держать дома домашних животных – кошку, собаку. Во-первых, потому что домашние животные - это отдельный вид, бывший дикий предок эволюционировал вместе с человеком и шел отбор на контакт с человеком. Дикое животное, даже будучи приручено, все равно остается диким. Более того, если это экзотическое животное, тем более, не дай бог, привезенное нелегально, а это в основном так, то оно не прошло ни нормальной карантинизации, ни пролечено, оно может оказаться носителем самых экзотических болячек. Если говорить о самых банальных вещах, к сожалению, самых распространенных – это орнитоз. Попугайная форма, называется попугайная болезнь, потому что от попугаев прихватывают. И тут уже дальше как повезет. Дело в том, что разные люди по-разному восприимчивы к этому заболеванию. Кто-то переносит в легкой форме, думает, что у него небольшое недомогание пару дней, после этого появляется иммунитет. А у кого-то развивается в тяжелую легочную форму. От рептилий, если не брать ядовитых, понятно, какие неприятности: укус, через десять секунд остановка сердца от черной мамбы. Так грибковые заболевания могут быть.
Любовь Чижова: Почему такая мода, почему это существует? Почему люди заводят у себя дома экзотическое животное?
Алексей Вайсман: Основная масса держателей экзотических животных – это просто любители, для которых хочется какой-то экзотики. Есть один аспект, то, что я упомянул – это приматы, которых заказывают уличные фотографы. Вы наверняка видели на улице. Вообще-то они очень контактные обезьянки, они на руки идут и конфетку возьмут, и все. А таким контактным может быть только молодой зверек, детеныш, взрослая обезьяна уже злобная, которая уже достигла половой зрелости обезьяна, она будет царапаться, кусаться и вообще ее не тронь. И она семью, в которой живет, строить начнет, потому что обезьяна выстраивает иерархию стаи, она воспринимает семью как стаю. Детеныша этого привезли, продали, он отработал лето, осень, зима - холостой период, с ним работать нельзя, он не нужен. Более того, на следующий год он станет подростком, которого проблематично использовать, он может оцарапать, он может укусить, он не нужен фотографу и он выбрасывается. И осенью по московским паркам этих обезьян сидит, понятно, до первой ночи с заморозками. А на следующий год - новый. Да, это такой поток.
Любовь Чижова: Рассказывал Алексей Вайсман из Всемирного Фонда дикой природы. Мода на экзотических животных не обошла и Екатеринбург – здешний пивной бар Динамо с крокодилом в аквариуме привлек не одну сотню туристов. Каких экзотических животных держат у себя дома жители Екатеринбурга – рассказывает моя коллега Евгения Назарец….
Евгения Назарец: Звукорежиссеру одной из радиокомпаний в Екатеринбурге подарили на новый год самца макаки, в спальном районе по бульвару парочка гуляет с хорьком, екатеринбургская бизнес-леди, биолог по образованию, держит дома опоссума. А вот Антон после года работы в Европе вернулся домой с пауками птицеедами и хамелеоном в карманах.
Антон: Вообще-то не запрещено, как мне говорили в магазине. Потому что купленный в магазине, просто достаточно предъявить чек, что нет заразы какой-то. Я решил не рисковать на таможне, просто положил в коробочку небольшую, они маленькие были, из-под спичечного коробка положил, прошел сигнальный коридор, привез сюда. Тоже никто не останавливал, не проверял. Хамелеон, когда его в руки берешь, все зависит от настроения, от его внутреннего состояния, боится или не боится или что-то не нравится, он меняет.
Евгения Назарец: Пауки пусть не ласковые, но все же пушистые, к тому же, как и хамелеон, сложной диеты не требуют. Антон всегда любил странную живность – замечает его мама. Родители и брат не без юмора разделяют его увлечение, порой, даже вынуждены это разделять, когда в квартире случаются «облавы»:
Антон: С хамелеоном труднее, он карабкается хорошо. И цвет меняет – это не так страшно. Он может куда угодно залезть. Он может хорошо лазить, у него очень крепкие лапки, по всем предметам может абсолютно, в любую дырку залезть, где-нибудь под потолок и не найдешь.
Евгения Назарец: Из пяти пауков сейчас остался лишь один. В Интернете написано, рассказывает Антон, что этот вид может жить лет до 15-ти, но там же можно найти информацию от бывалых арахнофилов, что их любимые лохматые хищные красавцы порой мрут не известно от чего. Но, может быть, специалисты-самоучки не достаточно знают о своих питомцах. Необходимость предоставить ветеринарное и кормовое обслуживание приобретенного экзота – одна из причин, почему екатеринбургские зоомагазины не занимаются продажей экзотических животных. Это подобно неспособности нести гарантийные обязательства в отношении своего товара. Но есть и другие сложности, рассказывает директор одного из екатеринбургских зоомагазинов:
Директор магазина: Допустим, из птиц попугаи шако, ара, какаду и все остальное. Из животных каймановые крокодилы, обезьянки, лемуры. Чтобы выставить животное на продажу в зоомагазине, мы должны иметь справки, подтверждающие переход животного все границы с момента закупа до момента прибытия, куча анализов и все остальное. Это практически невозможно, цены будут тогда вообще сказочные. Допустим, в нашем магазине сидит попугай ара. В магазине на Чернышевского сидит Джоник, зеленый мартыш. А на 8 Марта тоже сидит наша обезьянка. Это наша рекламная акция. Мы покупали со всеми документами, все это оформлялось, каждый год они прививаются, наблюдаются ветврачами, то есть это собственность магазинов.
Евгения Назарец: И все-таки сейчас в екатеринбургских магазинах можно волне легально приобрести не только хомячков, морских свинок, черепах, декоративных мышек и крыс или канареек. В моде карликовые кролики и шиншиллы. Руководитель научно-просветительского сектора екатеринбургского зоопарка Светлана Поленц уверена, что мода в зоолюбительстве становится все более влиятельной, но не считает происходящее модой именно на экзотических животных:
Светлана Поленц: У нас в городе кроме экзотов это касается рептилий. Предположим, в Москве, Питере держать игуан в доме почти не экзотика, а для нас экзотический вид. Безусловно, влияние моды есть. Но в большинстве случаев пребывание экзотов в домашних условиях некомфортно для животного, потому что большинство людей продолжают приобретать животных стихийно, под влиянием порыва эмоционального. Какой-то фильм, как мода на далматинцев, или мультфильм, он вызывает желание завести домашних питомцев.
Евгения Назарец: Кстати, екатеринбургский зоопарк сейчас сам в процессе приобретения большого экзота. Здесь заканчивается строительство слоновника и к середине августа туда должна поселиться бывшая цирковая труженица, 28-милетняя индийская слониха Даша. Екатеринбург станет 4-м в России городом, где в зоопарке есть слон. И снова на первом плане людские амбиции: слоновий переезд по планам городских властей придется на День Города, и после утомительной дороги Дашу ожидает помпезная встреча с публикой, и уже только потом необходимый карантин и долгожданный отдых.
Любовь Чижова: В Европе по числу экзотических животных лидирует Англия, где их уже насчитывается более 5 миллионов. В Германии экзотические животные в квартирах и домах - тоже все более частое явление. Рассказывает Юрий Векслер.
Юрий Векслер: Крокодилы, черепахи ядовитые змеи, удавы, ящерицы становятся все более популярными в качестве, чуть было не сказал, четвероногих друзей, что про змей этого сказать никак нельзя. Многие эксперты предрекают, что собака будет вскоре оттеснена экзотами, как называют в Германии не только породу кошек, но всех экзотических животных с традиционного второго места по распространению в человеческом быту.
Известный немецкий биолог Даниела Фрайер сказала в недавнем интервью: «Если в 80 годах в качестве экзотов можно было встретить только рептилий, то сегодня уже не редкость экзотические млекопитающее броненосцы носухи и кенгуру. Мы, биологи, наблюдаем за этой тенденцией с беспокойством, так как эти животные вырваны из привычного дикого им образа жизни».
Так как в Германии не существует запрета на содержание экзотических животных в жилищах, а спрос существует, то он рождает предложение и из развивающихся стран звери попадают в Германию.
Немецкий биолог Даниела Фрайер говорит, что животные продаются с внешне правильно оформленными документами. А те, которые подпадают под вашингтонский договор о защите видов, продаются нелегально на черном рынке.
Каково отношение обществ по защите животных к этой практике. Вот ответ Даниелы Фрайер: «В принципе очень негативное. Немногие из тех, кто приобретает таких животных, знает правила их содержания. Но и получение информации для желающих затруднительно, а важно помнить, что дикие звери остаются таковыми и в домашних условиях».
По мнению Даниелы Фрайер, Германии необходим запрет на торговлю отловленными дикими животными. Но Германия федеративное государство и принять закон о всеобщем запрете долгая история, скорее всего первой здесь будет земля Гессен, через главный город которой Франкфурт и, в частности, через его крупнейший в Германии аэропорт звери чаще всего попадают в страну.
Говорит Одеа Шайбельхубер, заместитель министра внутренних дел земли Гессен.
Одеа Шайбельхубер: Мы хотим запретить содержание диких, ядовитых и опасных животных в квартирах и домах. Мы полагаем, что это необходимо, так как ситуация с торговлей дикими и экзотическими животными за последнее время полностью изменилась под влиянием открытия границ на восток и вследствие развития интернета. Торговля все расширяется и, в частности, развивается черный рынок. В результате мы констатируем явную тенденцию к держанию опасных диких животных в жилищах.
Юрий Векслер: Торговец змеями Klaus Bernhard считает подобный запрет чрезмерным. Для него важнее другое:
Клаус Бернхард: Те, кто хотят иметь дома ядовитых змей, должны пройти соответствующий курс и сдать экзамен. Это можно сделать обязательным условием. Но пока люди приходят ко мне, заказывают ту или иную змею, но к правилам содержания змей интерес практически отсутствует.
Юрий Векслер: В последнее время общества любителей животных Германии предлагают разнообразные курсы по содержанию экзотических видов животных, но так как эти курсы пока не являются обязательными, посещают их немногие.
Любовь Чижова: В России многочисленные проблемы с содержанием экзотических видов зверей и птиц напрямую связаны с общим довольно расплывчатым законодательством о животных. К примеру, до сих пор не решен вопрос о содержании и разведении собак бойцовских пород, и даже перечня этих пород до сих пор нет. В Уголовном кодексе есть статья, предусматривающая наказание за жестокое обращение с животными, но до сих пор ни один мучитель собак и кошек не попал за решетку - большинство отделываются штрафами. В этой неразберихе законодателям явно не до крокодилов, обезьян, попугаев и змей. Экзотическим животным остается надеяться только на здравый смысл своих хозяев.
Столетний юбилей русского писателя и ученого Ивана Антоновича Ефремова.
Ирина Лагунина: В этом году отмечается столетний юбилей русского писателя Ивана Антоновича Ефремова. Многие знают его фантастические повести и приключенческие рассказы. Но Ефремов был крупным палеонтологом, открывшим знаменитые местонахождения зверозубых рептилий в России и гигантских динозавров Монголии. Он стоял у истоков целой отрасли палеонтологии, которая изучает, каким образом отмершие животные и растения могут не исчезнуть, а остаться в каменной летописи. О становлении писателя и ученого Ивана Антоновича Ефремова рассказывает сотрудник палеонтологического института РАН Александр Раутиан. С ним беседуют Александр Костинский и Александр Марков.
Александр Костинский: Все знают, конечно, Ефремова-писателя, но мало кто знает, что он был крупным палеонтологом. Как он дошел до жизни такой, что стал книжки писать?
Александр Раутиан: Можно начать с выводов в некотором смысле. Дело в том, что он был неисправимым романтиком всегда. Поводом для этого послужило то обстоятельство, что по двору дома вместо собаки ходил цепной медведь. Поэтому легко догадаться, что во дворе у него, во всяком случае, дети не играли. У отца была приличная библиотека, и поэтому молодые годы он был страшно увлечен чтением романтической литературы, приключенческой, такими вещами. Вот отсюда все и началось.
Александр Костинский: То есть правильные книжки в детстве читал.
Александр Раутиан: Да. Причем папа правильные книжки собрал.
Александр Костинский: Он 1907 года рождения?
Александр Раутиан: По паспорту. Вообще говоря, в этом году мы празднуем столетие со дня рождения Ивана Антоновича по монгольской традиции. Они, как известно, от зачатия считают. А вообще говоря, он родился 9 апреля по старому стилю, соответственно, 22 по новому 1908 года.
Александр Марков: А почему так получилось, что мы на год раньше празднуем?
Александр Раутиан: Потому что у него паспорт такой был. А как говорится, для советского писателя самое главное, что написано в бумагах, а не что на самом деле. Причем на самом деле вот этот небольшой музейчик находится в их доме. Дом цел отца. Это под Питером. Другое дело, что он там жил небольшое время, у него был болезненный брат, и они в конечном счете переехали на Азовское море в Бердянск. Порт, рыбаки – как полагается. Но самое главное, что порт загорожен намывной косой. Поэтому, если вы будете по этой косе идти, то вы можете увидеть порт не только со стороны города, но и со стороны моря. И вот со своими романтическими устремлениями у него как раз грезы о море, путешествиях, они как раз там могли созреть. А дальше революция и, в конце концов, дети остались в одиночестве.
Александр Костинский: А что, родители погибли?
Александр Раутиан: Родители развелись на самом деле. А он прибился к шестой автороте, то есть он на самом деле был сыном полка. В этом смысле он был настоящий советский писатель. Дошел до Перекопа с этой авторотой, был контужен, и с тех пор у него было легкое заикание. Вообще говоря, он был не очень разговорчивый человек. И кроме того был профессором, который никогда систематическим образом не преподавал.
Александр Костинский: Из-за этого?
Александр Раутиан: Во всяком случае, я думаю, что это было не последнее обстоятельство.
Александр Костинский: А сколько же ему лет было, если он 1907 года, ему десять лет было во время революции.
Александр Раутиан: Правильно. Он демобилизовался из этой автороты, когда кончилась гражданская война - это был 21 год. Ему было по-настоящему 13 лет, а по паспорту 14. Соответственно, когда его демобилизовали, он подрабатывал грузчиком, потом, поскольку он служил в автороте, он научился ремонтировать автомобили, водить автомобили. И соответственно, он сначала автомехаником работал, а потом шофером.
Александр Костинский: То есть мальчишка фактически.
Александр Раутиан: Да, конечно. Надо сказать, что когда он перебрался в Питер, он уже тогда пробовал писать, но, как он говорит, не получилось. И это он бросил делать в 18 лет. А естественно, читать продолжал. В частности, в Питере он прочел настоящие палеонтологические книжки. Он прочел в «Природе», естественно, «Природа» – это популярный журнал, он прочел статью Сушкина тоже палеонтологического свойства. Причем там такие красочные пейзажи древних времен были, удивительные звери. Как раз Петр Петрович Сушкин, он работал в зоологическом институте, заведовал орнитологическим отделом, а в геологическом музее он заведовал галереей Амалицкого. Это, вообще говоря, человек, который организовал самую крупную палеонтологическую раскопку на территории России всех времен, то есть его никто так не превзошел до сих пор, где были препарированы замечательные звери с Северной Двины. И как раз про них была статья. Она на него произвела впечатление, он встретился с Сушкиным.
Александр Костинский: Решительный был человек. Это не просто прочитать книгу, а найти этого человека, придти, что-то ему такое сказать.
Александр Раутиан: На самом деле он же еще до того, как поступил в геологический музей на работу, он встретился с Борисяком, встретился с Сушкиным и встретился с Николаем Николаевичем Яковлевым, который был председателем палеонтологического общества, и благодаря этому получил разрешение читать книги в библиотеке Горного института. С другой стороны, советская власть была, он был уверен, что все это существует для него. В конце концов он поговорил с Сушкиным, но как водится, ставки не оказалось. Это очень распространенная вещь. Но для смеха могу сказать, что когда во время войны вывезли Бора в Соединенные Штаты, то у Эйнштейна для Бора ставки не нашлось в Принстоне. Но человек не может ждать, особенно с романтическими устремлениями. Он кончил мореходные курсы и стал штурманом каботажного плавания, матросом плавал на судне «Третий Интернационал». Когда сезон кончился, он вернулся в Питер, и тут он решил посоветоваться, такой был капитан Лухманов, который писал морские рассказы, чем, мол, надо морем заниматься или наукой. И как раз Лухманов ему посоветовал, что надо наукой заниматься, а море ты никогда не забудешь. Надо сказать, что этот разговор его в одном из рассказов был описан.
Когда он вернулся в Питер, поступил в питерский университет, и в следующее лето он поехал на зоологическую практику. Он поехал на Кавказ птиц собирать для Сушкина. Когда эта вся история орнитологическая кончилась, он нанялся на гидрографический катер на Каспийском море и еще плавал. И там его застала телеграмма Сушкина о том, что, мол, ставка есть. Он поступил туда препаратором. А вторая задача, которая, считал Сушкин, что после войны и революции нужно возобновлять раскопки. И Иван Антонович ездил в поле, надо сказать, что он был удачливым раскопщиком. Но надо сказать, что начиная с 30 годов, когда началась индустриализация, он, продолжая организовывать раскопки здесь и отчасти участвовать, он занимался геологическими изысканиями. В частности, он занимался геологическими изысканиями на месте будущего Комсомольска-на-Амуре. Причем буквально история такая: он едет туда работать, на следующий год начинает строиться Комсомольск-на-Амуре. Он едет прокладывать трассу БАМа, БАМ же начал строиться еще до войны, причем там суровые бывали вещи. Например, там, где они прокладывали кусок трассы БАМа на Тынду, у них полевой сезон кончился в январе следующего года. Если вы припомните, какие там климата, то вообще геологические изыскания проводить зимой - это очень интересное занятие. Все это на самом деле нашло отражение в его рассказах. Все эти отряды, в которых он работал, не имея никакого на самом деле образования, он же был начальником геологических партий.
Александр Костинский: В 22 года. То есть он был строителем новой жизни настоящим.
Александр Раутиан: Настоящим, да. Эта самая история с Ишеево, самой его большой раскопкой. Ишеево - это в Татарии находится. На самом деле он отправился не в это место копать, он отправился в Ключевой овраг. Но тут явился другой отряд, который, как выяснилось, копал в прошлом году. Этим отрядом командовала женщина Александра Паулиновна Гартман-Вейнберг, она подала в суд и выиграла дело, поэтому он вынужден был оттуда уехать. Поехал в другое место, и вот там как раз замечательное оказалось совершенно место.
Александр Костинский: Не было бы счастья, да несчастье помогло.
Александр Раутиан: Да, если бы его оттуда не прогнала Гарман-Вейнберг, то еще неизвестно, работал бы он в Ишеево или нет. Там нашли много чего.
Александр Марков: Зверообразные рептилии?
Александр Раутиан: Да. Там кроме того рыбы были найдены, амфибии найдены. Там порядочно зверей. Так что, конечно, это историческое событие, там целые скелеты. Надо сказать, что там не было бы счастья, да несчастье помогло, потому что голод был.
Александр Костинский: Подрабатывали люди.
Александр Раутиан: Да, они подрабатывали за пустые макароны. И сорок человек мужиков у них занимались земляными работами.
Александр Костинский: Скажите, пожалуйста, как его научная карьера развивается? То, что он в Ишеево нашел - это главные результаты, находки.
Александр Раутиан: Это отнюдь не единственная вещь. Надо сказать, что вот то, что он нашел - это были элитные черепа. Кроме того он изобрел специальную науку - тафономию. Для того, чтобы понять, с одной стороны, где следует капать, а с другой стороны понять, что мы находим, а каких зверей, которые может быть жили, мы не находим, для этого нужно знать, каковы законы захоронения ископаемых организмов. И он придумал специальную науку о том, каким образом формируются захоронения.
Александр Костинский: То есть не сгнили, не съедены микроорганизмами.
Александр Раутиан: На самом деле с тех пор он является общепризнанным основателем этой науки и за границей, и у нас, везде. Надо сказать, что он человек отчаянно смелый. Когда мы переехали в Москву, у нас все было запаковано в ящики и не было помещения. Дело в том, что Иван Антонович нашел пустующее помещение в Нескучном саду - это бывшая конюшня графа Орлова и подбил своих коллег написать письмо Сталину, чтобы геологическому конгрессу сделать экспозицию в музее. И они получили таким образом это помещение. То есть старый палеонтологический музей был получен в результате письма Сталину.
Александр Костинский: И как судьба Ефремова складывалась в это время? Он защитил диссертацию?
Александр Раутиан: Кандидатскую степень ему присвоили без защиты, а докторскую степень он защитил в начале 41 года. Он не воевал. Но начало самое войны он был членом комиссии по эвакуации палеонтологического института, а к осени 41 года он был направлен посмотреть, в каком состоянии находятся бывшие медные рудники, которые находились в Приуралье. Ко времени войны они уже давно не разрабатывались и вот выясняли, нельзя ли этим заняться. А дальше история была такая: он нагнал институт во Фрунзе, а потом они переехали в Алма-Ату. Все было запаковано, теснота и прочие вещи. Понятное дело, что романтические устремления, как мы знаем, они не могут ждать, и он между дверьми гимнастического зала местного института алма-атинского написал первый вариант тафономии, за которую потом Сталинскую премию получил, а дальше стал писать рассказы.
Александр Костинский: Вот тут началась его литературная деятельность. Вот об этом мы расскажем в следующий раз.
