Такую разновидность детского фольклора, как дразнилка, некоторые исследователи причисляют к низкому жанру и относятся к ней негативно. То ли дело, нежная колыбельная или какая-нибудь милая считалка! Однако уже самый поверхностный лингвистический анализ обнаруживает родство дразнилки с почтенной литературной эпиграммой. Задача всех этих текстов — уязвить оппонента, выставив его в смешном свете.
XVIII век. Бёрнс. Перевод Маршака
Году семьсот сорок девятом
(Точнее я не помню даты)
Лепить свинью задумал черт,
Но вдруг в последнее мгновенье
Он изменил свое решенье,
И вас он вылепил, милорд!
Если вдуматься и забыть о несомненных достоинствах стиха, об этом издевательски-любезном «вас, милорд» — брань чистой воды! Здесь не просто уподобление человека свинье, но особенно мерзкому, созданному Нечистым, гибриду. Недаром, лучшая похвала для любой эпиграммы — эпитет «злая».
А вот хорошо известная дразнилка, что примечательно, также построенная на отождествлении с животным. Рыдания плаксы сравниваются с коровьим мычанием:
Рева-корова,
Дай молочка.
Сколько стоит?
Три пятачка.
По всей видимости, прародителями литературных эпиграмм являются именно фольклорные дразнилки, а тех — совсем уж архаичные формы устрашения. Слово лингвисту Валерию Белянину (он профессор МГУ и профессор университета в Питсбурге, штат Пенсильвания).
— Обзывалки, дразнилки, всевозможные такие обидные слова существуют с очень давних времен, когда рвали рубаху на груди, пытались запугать словами, рыками, всевозможные воинские такие традиции — намазать себе лицо, чтобы испугать противника. Я считаю, что это совсем древние корни имеет.
— Сейчас вы специализируетесь на таком направлении, как психолингвистика, а прежде вы занимались собиранием фольклорных текстов…
— Когда-то я с этого начинал. И начинал я, честно говоря, не совсем один, а с Ириной Бутенко. Всевозможные высказывания мы собрали в словарь «Живая речь». Дело в том, что Ирина Бутенко писала курсовую работу и дипломную у Никиты Ильича Толстого в Московском университете, а он, как известно, был любитель такой вот неформальной речи, всего такого необычного. Когда Ирина защищалась, он сказал — жалко, что она девочка, а то в мужских туалетах столько всего понаписано. Он имел в виду то, что тогда было некодифицированной речью, не присутствовало в официальной речи.
— Но кодифицированными, строго говоря, эти тексты и сейчас не являются.
— Да, но тогда они даже не были нигде зафиксированы. Были там XIV , XVIII , XIX век, а вот живая спонтанная речь ХХ века не подлежала записи. Это все считалось мусором, сорняками.
— И среди этих «сорняков» вы собрали тексты детских дразнилки и прозвищ. А, по вашим наблюдениям, это явление только русской языковой культуры, или в других языковых системах оно тоже встречается?
— Я опрашивал сейчас своих студентов-американцев. Говорю — а у вас есть? Они с очень большим трудом вспомнили все эти высказывания, стишки какие-то. Их, может быть, раз в сто меньше, нежели в русском языке.
— Тем интереснее привести пример из американского фольклора.
Sticks and stones
May break my bones,
But words will
Never hurt me.
(Палки и камни / могут сломать мне кости, / но слова / не ранят меня никогда).
— Это отповедь, ответ на дразнилку, защита от нее. А вот какие вспомнились Валерию Белянину русские аналоги.
— «Сам такой же десять раз». Можно еще проще — «сам дурак». «Кто так обзывается, тот сам так называется». Или «я зеркальце» и показать ему ладошку, чтобы он как бы увидел свое отражение. Или человек говорит кому-то «Дурак, идиот», а ему в ответ — «Очень приятно, рад познакомиться», то есть его же обида ему же и возвращается. Это, в принципе, такой навык защиты и, действительно, очень неплохой. Это одна из рекомендаций детям, которые подвергаются обструкции, — дать ответ в смешной, юмористической, такой легкой форме, не воспринимая это как личностную нападку.
Дразнилка всегда произносится нараспев (так смакуется рифма, от которой дети получают особенное удовольствие). Всегда громко. Во-первых, чтобы все слышали. Во-вторых, в словесный поединок лучше вступать с безопасного расстояния, а то ведь и сдачу получить можно. Известного всей округе местного алкоголика, бредущего домой нетвердой походкой, уместнее всего поприветствовать не только издалека, но и — забравшись куда-нибудь повыше. Очень хорош в таких случаях забор. Наиболее эффектно — прокричать в три-четыре глотки разом:
Пьяница за рюмкой тянется,
Рюмка не дается, пьяница дерется.
— Ритм и рифма в дразнилке на первом месте. Логика необязательна.
— «Ленка-пенка — колбаса, на веревочке оса!» Что? Чего? Какая веревочка?
Случайное нанизывание слов совсем не случайно. Здесь юмор высекается из абсурда. Недаром дети так восприимчивы к стихам Хармса. Валерий Белянин подчеркивает: «В этом какое-то творчество есть. Есть своего рода эстетика, потому что есть рифма, есть некоторое отстранение. Но я все-таки чаще вижу здесь психологическое содержание, потому что "Вовка-морковка", "Ирка-дырка"… Форма зачаровывает. Она придает игровой элемент, но скрывает порой очень опасное психологическое содержание».
— Опасное? Но разве это не милая дразнилка — «Вовка-морковка»? Что тут опасного?
— А почему он должен быть Вовкой-морковкой, если он Владимир, владеющий миром. Почему Наташка должна быть промокашкей? Правда, сейчас уже, наверное, нет промокашек в тетрадях, а раньше она была. И вот этот суффикс -к- такой уничижительный, снижающий значение имени, как бы останавливающий ребенка в прошлом, в детстве. Вот эти тянущиеся во времени клички тормозят развитие человека.
— Смотрите, но ведь существует такое явление, как взрослые эпиграммы. Мы же не относимся к ним как к чему-то негативному. Мы говорим — да, это литературный жанр. Может быть, здесь есть какая-то возрастная дистанция между этими дразнилками и пушкинской эпиграммой? «В Академии наук заседает князь Дундук». Кто знает — очень обидная эпиграмма, похлеще всех дразнилок.
— Дело в том, что взрослый человек, а тем более личность публичная должна понимать, что она находится в центре внимания, что за ней следят. Она должна быть готова к любой критике поэтому. Здесь она, как бы неизбежно, становясь публичной, подвергает себя критике, которая порой появляется в такой смешной, странной и достаточно обидной форме. Тем хуже для этой личности, что эпиграммы легко запоминаются.
— Так и детские дразнилки легко запоминаются. «Обманули дурака на четыре кулака».
— Да, «Всем по ириске, а Вовке очистки». В этом есть, конечно, что-то очень легкое, в ритме танца. Недаром Чуковский писал, что дети легко идут на хорей, потому что они сами ходят в ритме хорея.
— Ну, а если все-таки поговорить о сугубо научной, лингвистической стороне этих текстов, на чем они строятся?
— На вычленении какого-то признака, который не нравится человеку — очки, либо короткая стрижка, либо, наоборот, длинная стрижка; на имени, которое рифмуется с чем-нибудь, на национальности нередко. Обзывания по национальному признаку везде существует, во всех обществах.
— Вы когда-то собрали такие тексты в словарь. А как вы сейчас относитесь к этой своей работе?
— Мне немножко стыдно, что я запустил его тиражом в 12 тысяч. Я как-то задумался — стоп! — я же собрал то, что все говорят, я же зафиксировал это для науки, по всем правилам лексикографии. Но лучше бы этого не было.
— Вообще?
— Или в более научном издании, нежели в массы это пустить, чтобы те, кто не знал, открывали — о, как здорово, теперь я знаю еще и такую обзывалку. Он или приучиться над собой смеяться и принижать себя, либо озлобится, затаит злобу на своих обидчиков, и будет потом как-то мстить. То есть вырабатывает некоторый комплекс неполноценности, не уважительное отношение к человеку, а все-таки уничижительное.
Можно взглянуть на это и по-другому. Никакое детство не бывает безоблачным. Всякий ребенок обязательно проходит через кризисы и конфликты. Если не впадать в крайности и дразнилками не злоупотреблять, если оставить за скобками грубые тексты, фольклорные сатирические стишки помогают преодолевать сложности общения. Они снимают детскую агрессию. Можно пожаловаться маме, забиться в угол и лить слезы или броситься в драку, но можно обезоружить оппонента универсальной, обкатанной поколениями хлесткой формулировкой.
Так, в известном возрасте интерес к противоположному полу проявляется во враждебном поведении. Классический пример — мальчики дергают девочек за косички. Ну или что-нибудь в этом роде. В ответ можно услышать такое:
Нынче воскресенье,
Девочкам — варенье,
А мальчишкам-дуракам —
Толстой палкой по бокам.
