Ссылки для упрощенного доступа

Женщины в политике в странах Южного Кавказа


Ирина Лагунина: Есть ли в странах Южного Кавказа женская политика, допущена ли женщина в политику? насколько "мужское" кавказское общество ограничивает политическую активность женщин? В передаче "Кавказский перекресток" принимают участие: из Баку - Соджида Абдулвахабова, директор Института женщины, профессор Бакинского государственного университета, из Тбилиси Кетеван Махеришвили, депутат, координатор по гендерным вопросам консультативного совета при спикере парламента, из Еревана - Лариса Алавердян, член оппозиционной парламентской фракции "Наследие", бывший омбудсмен Республики Армения. Круглый стол вдет Андрей Бабицкий.



Андрей Бабицкий: Вообще, насколько я понимаю, Кавказ всегда отчуждал женщину от политики. И может быть здесь достижением советской власти явилось то, что она, провозглашая эмансипацию женщины, фактически насильственно, не считаясь с общественным мнением, рекрутировала женщину в политику. И что собственно изменилось, сумела ли советская власть привить светские традиции, традиции женской политики кавказским странам? Я хотел бы адресовать свой вопрос в Ереван. Лариса Алавердян, вам слово.



Лариса Алавердян: Я вам благодарна за то, что вы начали именно с рекрутирования. Действительно, если взять отдельные случаи, то видимо, и грузинки, и азербайджанки, и армянки вспомнят отдельные лица, отдельных может быть интересных женщин, которые представляли страну на том или ином этапе историческом, может быть героические страницы. Но абсолютно точно, что как массовое явление, как явление по сути дела добровольно-принудительное, женщину вовлекали в политику именно в советский период. И я думаю, что это оставило двоякий след. Я сегодня хотела бы обратиться к позитивному складу, к позитивному последствию, а именно, что действительно для очень многих международных экспертов, которые приезжали к нам сразу после распада СССР и образования наших независимых стран, их удивляла активность женщин. И активность эта была вовсе неформальная, а очень реальная. И надо сказать, что благодаря таким негативным усилиям мужчин сегодня мы еще не наблюдаем реально того участия женщин, которое они могут иметь. Это относится, с моей точки зрения, ко всем трем республикам. Вот уже последние несколько лет, три-четыре года кавказская женщина снова набирает темпы, и она выходит на передовую, причем выходит не потому, что ей уступают место, а потому что она действительно находит свое место в политике и политика нуждается в женщинах.



Андрей Бабицкий: У меня вопрос к Соджиде Абдулвахабовой. Соджида, у меня было такое ощущение, отчасти подкрепленное примером Северного Кавказа, что в значительной мере кавказская женщина усиливает свою активность, когда речь идет об уличной политике. В первые годы перестройки, когда Советский Союз пришел в движение, во всех этих стихийных демократических движениях было достаточно много женщин. Но сейчас, когда ситуация как-то утряслась, когда она в более традиционных формах, когда она апеллирует к советскому прошлому и не только к советскому, а через голову советского прошлого в гораздо более далекое историческое прошлое, женщину снова стали вытеснять из политики. Это верное ощущение?



Соджида Абдулвахабова: Это точно. С каждым годом идет ухудшение. Вы задали вопрос Ларисе, что южнокавказские женщины в отличие от других не очень занимали высокие посты, число женщин-политиков было меньше. Но если сегодня сравнивать азербайджанских женщин, число депутатов парламента по сравнению с Российскими Федерацией, у нас в процентом отношении больше – 11%. Но это очень мало. Я просто в сравнении говорю с Россией. До этого было больше. А во время Советского Союза в азербайджанском Верховном совете было 39-40% членов Верховного совета женщин. Даже спикер была женщина. Но когда мы говорим об этом, нам говорят, что во время Советского Союза существовала квота. Конечно, квота была в отношении мужчин тоже, сколько-то колхозников, сколько-то рабочих и так далее. Если сравнивать сегодняшние скандинавские страны, где показатели в гендерном балансе очень высокие. Почти, можно сказать, равноправие - 45-50%. Но они тоже обратились к квоте. Вы точно определили, что во время независимости, когда была такая волна, женщины были впереди, а сейчас как-то оттеснили. Мне кажется, не только у нас в Азербайджане и в других южнокавказских странах многие женщины занимаются, у них свои неправительственные организации.



Андрей Бабицкий: Кетеван Махеришвили, Тбилиси. У меня ощущение, что в Грузии должна быть ситуация существенно иная нежели в странах, которые с ней соседствуют. Потому что Грузия в значительной мере, не знаю, формально или органично взяла курс на следование западным ценностям, а соответственно, и на феминизацию политики.



Кетеван Махеришвили: Конечно, советский опыт нам дал очень многое, всем женщинам на всем пространстве Советского Союза, потому что в отличие от западных стран наше поколение женщин должны добиваться права голоса и очень многие права нам были даны. Но рыночная экономика вошла как в политику, так и в экономику, и это оказало огромное влияние на женщин тоже. Мы все знаем, что для выборов нужны деньги, и деньги – это очень важная часть и кампаний, и стабильности кандидата. Поэтому в мажоритарных участках в Грузии всего три женщины в этом парламенте, в партийных списках намного больше женщин. И отношение к тому, чтобы количество женщин выросло, достаточно положительное. Я хочу так же сказать, что в Грузии не очень многие женщины стремятся попасть в политику. У этого есть свои причины, потому что социальная ситуация негативно влияет на всех, нужно работать для того, чтобы хотя бы для того есть, на выборы не хватает ни времени, ни желания. В Грузии в парламенте, например, с каждым парламентом возрастало количество женщин. В этом парламенте у нас 23. Но очень часто, когда мы говорим о количестве женщин в парламенте, нам всегда говорят про качество. В качественном смысле, конечно, в грузинском парламенте хорошие женщины, спикер женщина, у нас председатель большинства женщина, 2 из 13 комитетов возглавляют женщины. Где-то пять или семь уже заместителей председателя комитета. И уже трудно даже говорить о количестве женщин, когда нам говорят многие политики-мужчины, что в качественном смысле, в пропорции женщин намного больше на позициях в парламенте.



Андрей Бабицкий: Лариса Алавердян, вы сказали, что там последние годы как-то ситуация улучшается в женской политике. Я, знаете, ретранслирую мнение обывателя, пусть это не прозвучит как беззастенчивый сексизм. Бытовала такая точка зрения, что той же советской власти было гораздо удобнее иметь дело с женщиной просто в силу ее природы, поскольку она не новатор, она заинтересована в том, чтобы сохранить те устои жизни, в которых она существует, в которых имеет значение ее семья, в которых она может эту семью поддерживать. Поэтому женщину в роли революционера себе представить очень сложно, в этом смысле советскую власть называли женской властью, которая опирается на женщин и тяготеет к этому женскому началу. Может быть в этом смысле, поскольку сегодня авторитарные формы преобладают в Армении и в Азербайджане, у вас как раз женская политика снова приобрела прежний достаточно устойчивый статус.



Лариса Алавердян: Я хочу подчеркнуть, что у нас тоже было квотирование. У нас закон был принят, что партийные списки должны быть обязательно, 15% партийных списков должны быть женщины. И при этом все равно, так как этот закон не предусматривал, что после того как выборы прошли и уже партия выиграла, по результату, не только по списку предварительному, но и по результату должна быть квота. Самая большая партия и в принципе больше всего набравшая голосов и имеющая больше всего депутатов - это Республиканская партия. И как раз у нее из 66 - это абсолютное большинство депутатов, всего две женщины. Это еще и связано с тем, что наши государства остаются государствами и странами мужской культуры, где предпочтение отдается не просто потому, что это мужчины. И совершенно я хотела бы выразить несогласие с мнением, что женщины более покладистые. Наоборот, наши все мужчины во всех трех странах показали, каким они могут быть послушным большинством. И это абсолютно ясно, что это связано не с тем, что женщины более покладистые.



Андрей Бабицкий: А женщины этого не показали, Лариса?



Лариса Алавердян: Нет совершенно. Новый созыв наш показал, что больше всего, по крайней мере, наша партия всего семь депутатов имеет и три женщины. И вот эти три женщины, как нам несколько раз пожаловались с трибуны большинство парламентское, что эти три женщины терроризировали парламентское большинство. По моему убеждению, как раз в крупных партиях не существует демократии в самой партии. И еще раз обратиться к советскому периоду. Я сказала, что там есть противоречивое наследие. Действительно, не надо забывать, что в советское время не просто была квота, а еще просто по данным, какие-то параметры были. И по этим параметрам очень формально. И мы не можем сегодня сравнить наши парламенты с Верховным советом СССР или с республиками. Это все-таки действующие парламенты и существуют уже достаточно, еще не критическая масса, но уже заметно появление независимых, мыслящих людей. Вот тогда когда в парламент пойдут умные интеллектуальные мужчины, вопрос, нужны женщины, не нужны женщины, он сам по себе должен отпасть. Потому что сегодня в парламентах совершенно четко виден дефицит интеллекта и дефицит действительно умеющей делать законы силы. И в этом смысле отвергать грамотное большинство, а большинство женщин грамотны и в Азербайджане, и в Армении, и в Грузии, я смотрела и последние данные, женщины с высшим образованием, как правило, всегда на 1-2% превышают, чем мужчины с высшим образованием. А еще с этой миграцией трудовой вообще оказалось, что постоянно на месте оказываются грамотные, умелые и умеющие делать дело женщины.


XS
SM
MD
LG