Адвокат Алексея Пичугина, приговоренного сегодня Московским городским судом к пожизненному заключению, рассказала Радио Свобода о процессе и о том, какие еще остались у ее подзащитного возможности добиваться справедливости. С Ксенией Костроминой разговаривал в прямом эфире Андрей Шарый.
Какова ваша первая реакция на этот приговор?
Могу сказать единственное, что этот приговор не был для нас неожиданностью. Постольку, поскольку до этого предыдущий приговор был отменен Верховным судом с указаниями на то, что Московскому городскому суду при новом рассмотрении дела, при случае вынесения обвинительного приговора, необходимо рассмотреть вопрос о назначении Пичугину более строгого наказания. Вообще, вот эта отмена приговора кассационная, она вызывала массу вопросов, поскольку приговор был отменен только в отношении Пичугина, в отношении остальных он вступил в законную силу. Поэтому изначально складывалось впечатление, что в Московском городском суде это будет видимость правосудия, которое будет создано только для того, чтобы дать нашему подзащитному более строгую меру наказания, то есть, соответственно, пожизненное лишение свободы, чего и добивалась для него прокуратура.
Ксения, у меня есть один такой обывательский вопрос. Я внимательно следил за делом Пичугина, но все-таки у меня какое-то такое непонимание есть внутреннее того, что происходит. Неужели невинного человека могут в нынешней России осудить по таким тяжелейшим преступлениям, по таким тяжелейшим обвинениям, за убийство, по обвинению в убийстве? Неужели это возможно, такая судебная система?
Как видите, возможна. Мы абсолютно уверены в невиновности нашего подзащитного, он свою вину не признавал с самого первого дня задержания и вообще, когда ему начали предъявлять обвинения. Поэтому, видимо, возможно, факты налицо.
А это такой единичный случай или вы считаете, что это какой-то такой показательный приговор, который показывает, в том числе сотрудникам юридической системы, что такое возможно в стране?
Возможно, и так. Еще наше мнение состоит в том, что сам Пичугин по большому счету и не нужен никому. Его просто таким образом пытаются сломать и склонить к даче ложных показаний и оговаривающих показаний в отношении тех лиц, которые действительно интересуют Генеральную прокуратуру: одна фамилия была озвучена уже Кашаевым, это Невзлин. В приговоре формулируют и иные руководители ЮКОСа, не установленные до сих пор.
Можно судить, что установят, кого им потребуется нужным установить. Скажите, пожалуйста, Ксения, что вы теперь собираетесь делать? Я знаю, что вы представляете интересы Пичугина в Европейском суде. Вы надеетесь на то, что это поможет?
Дело в том, что первая жалоба в Европейский суд, которая была нами подана после первого приговора, когда он вступил в законную силу, он коммуницирована Европейским судом, вопросы перед правительством уже поставлены, в том числе и по нарушению шестой статьи европейской конвенции "Право на справедливое судебное разбирательство". Там в сентябре месяце правительство должно ответить на эти вопросы. Сейчас, что касается этого приговора, мы будем, безусловно, обжаловать его в кассационном порядке в Верховный суд и после того, как он вступит в законную силу, будем обращаться в Европейский суд по поводу нарушений статьи шестой "Право на справедливое судебное разбирательство".
Что же, получается, если Пичугин сам по себе не так-то уж нужен тем, кто хочет его судить, получается, что невинному человеку сидеть теперь до смерти? Или вы считаете, что все-таки он может рассчитывать на то, что если вам не удастся добиться смягчения приговора или пересмотра его, на то, что его выпустят по амнистии или еще что-нибудь такое будет?
Дело в том, что мы адвокаты, мы должны делать свою работу, защищать своего подзащитного. Делать мы это будем, безусловно. Будет ли меняться как-то ситуация в стране, будет ли меняться ситуация в нашей системе правосудия, я, естественно, сейчас сказать не могу. Естественно, будем делать все от нас зависящее для того, чтобы улучшить как-то ситуацию для Алексея.
