Ирина Лагунина: В последнее время в Сербии связывают две актуальные, но, казалось бы, никак не связанные темы: приватизацию государственных предприятий с будущим политическим статусом Косово. Многие наблюдатели утверждают, что сербское правительство готовится продавать крупные и стратегически важные предприятия российским бизнесменам, близким к Кремлю, взамен за поддержку России в ходе разрешения косовского вопроса. Говорят, что политиков не смущает даже печальный опыт общения с российским бизнесом в прошлом. Например, после того, как в 2003 году российский Лукойл купил крупнейшего в Сербии поставщика нефтепродуктов Беопетрол, акции сербской компании упали более чем на 60 процентов. Стоимость компании сейчас – треть от того, что была в начале 2000-х годов. С аналитиками в Белграде на эту тему беседовала Айя Куге.
Айя Куге: В последнее время премьер-министр Сербии Воислав Коштуница дважды принял у себя влиятельных российских бизнесменов – олигарха Олега Дерипаску и шефа «Аэрофлота» Валерия Окулова. Они прибыли на разговор с главой сербского правительства в сопровождении посла России в Белграде. Встрече был придан характер почти официального, государственного визита. Сообщалось, что разговор шёл о том, что Сербия заинтересована, чтобы российский бизнес вкладывал средства в крупные проекты на территории страны. Сербские власти пообещали Олегу Дерипаске, - и уже через неделю выполнили обещание, - организовать повторный конкурс по приватизации медного комбината Бор, чтобы его «Базовый элемент» мог в нём участвовать, якобы, на приоритетных правах. «Аэрофлот» также уже назван в Сербии стратегическим партнёром сербской национальной авиакомпании Јат ервейз, и предполагают, что в ходе приватизации именно россиянам будет дана возможность приобрести эту компанию, несмотря на предложения других заинтересованных фирм. Сербская пресса делает из этого вывод, что руководство страны держит в фаворе российских инвесторов не по экономическим, а по политическим причинам.
Наш собеседник - один из ведущих сербских экономических обозревателей Дмитрий Боаров.
Есть ли основания считать, что российскому капиталу дано особое положение в Сербии именно по политическим соображениям?
Дмитрий Боаров: Подобные оценки не имеют основания, если учесть, какие решения правительство Сербии приняло до сих пор. Я считаю, что слишком рано делать вывод о том, что русские инвесторы имеют привилегии. Ведь у нас есть только один факт: премьер-министр Воислав Коштуница принял господина Дерипаску, как возможного покупателя медного комбината Бор, и генерального директора Аэрофлота. Правда, премьер Сербии Коштуница публично предложил российским бизнесменам инвестировать в целый ряд фирм, однако это призыв относится лишь к участию в приватизационных тендерах этих предприятий и подобное приглашение может выражать просто добрые пожелания. До сих пор сербская сторона, громогласно приглашающая русских инвесторов, не сделала ни одного шага, чтобы на самом деле оказать покровительство инвесторам, проживающим в России. Кстати, в Сербии есть значительные инвестиции российского капитала, но из инвестиционных фондов, расположенных, прежде всего, в Лондоне и в Америке.
Айя Куге: Российский бизнес и даже Кремль годами жаловались на то, что дорога их капиталу в сербской приватизации перекрыта. Теперь, когда решается будущее Косово, российские инвесторы не скрывают, что ожидают получить в Сербии особый статус.
Дмитрий Боаров: Российские инвесторы, действительно, считают, что им должны быть предоставлены привилегии, учитывая традиционные дружеские и православные связи между Сербией и Россией и исторические политические связи, которые длятся уже сто лет, правда, с переменным успехом (но это уже другая тема). Они считают, что по геополитическим причинам должны получить уступки в процессе приватизации сербских государственных фирм. Однако сербское правительство не торопится приватизировать государственный сектор, старается, особенно в энергетике, не продавать контрольный пакет акций самых перспективных и самых крупных предприятий, а предлагает миноритарные, относительно небольшие, пакеты. А русские не заинтересованы инвестировать только ради возможной прибыли от участия, они хотят иметь контроль над целой компанией. И здесь появляется конфликт интересов.
Айя Куге: Сколько сейчас российского капитала в Сербии?
Дмитрий Боаров: Согласно официальным данным, на данный момент российские инвестиции в Сербию составляют 227 миллионов евро. Однако большая часть этой суммы связана с продажей русскому нефтяному гиганту ЛУКОЙЛ одного из крупнейших в Сербии предприятия по распределению нефтепродуктов, Беопетрол – это его цена плюс инвестиции. Чтобы понять как это мало, нужно сравнить с другими странами – например, одна только маленькая Словения инвестировала в Сербию 900 миллионов евро. Намного больше сербских предприятий куплено австрийцами, итальянцами, немцами и американцами, а не россиянами. Более того, нельзя забывать, что Россия на 90% снабжает Сербию нефтью и на 100% газом – а это для страны расходы в два миллиарда долларов в год. Так что говорить о большом присутствии российского капитала, то есть, тех фирм, которые зарегистрированы в России, в Сербии не приходится. Но если заглянуть, кто стоит за инвестиционными фондами, приобретшими молочно- и мясоперерабатывающую промышленность Сербии, речной порт Панчево на Дунае, то окажется, что это капитал, пришедший через Лондон от тех российских бизнесменов, которые находятся в оппозиции к Путину. Поэтому-то и нет оснований утверждать, что российские инвестиции связаны с политическими отношениями Сербии и России.
Айя Куге: Но может быть теперь ситуация меняется? Почему россияне мало вкладывали в Сербию, ведь на открытых приватизационных торгах все имеют более или менее равные условия?
Дмитрий Боаров: Это довольно трудный вопрос. Мне кажется, что они намного больше вкладывали там, где рынок больше. По логике стремительно разбогатевших бизнесменов в России, Сербия маленькая, а они в отличие от старых западных компаний, не будут собирать на мировом рынке каждый доллар прибыли. Российские деловые люди, вероятно, вторглись бы и на здешний рынок, если бы речь шла не об одной стране, а о целом взаимосвязанном регионе. Сербские фирмы слишком мелкие по сравнению с амбициями российского капитала, и межгосударственные отношения на это не очень влияют. Поэтому я считаю, что бытующая у нас трактовка, что Путин хочет скупить сербские фирмы, чтобы подмять Сербию, не точна и очень расширена.
Айя Куге: Господин Боаров, всё-таки не секрет, что в Сербии преобладает настороженное отношение к российскому капиталу, зачастую из-за плохой репутации российских магнатов и из-за практики и культуры российского бизнеса. Но только ли из-за этого?
Дмитрий Боаров: На эту проблему надо смотреть более реалистично. Российские компании всё ещё не в состоянии поставить технологии, конкурентоспособные западным технологиям. Например, даже у гиганта ЛУКОЙЛа всё ещё нет современных установок глубокой переработки нефти, какие есть абсолютно у всех комбинатах в Западной Европе, и которая была установлена в Сербии, в Панчево, 23 года назад. Этот один только пример показывает, что Россия по современным технологиям отстаёт, даже в энергетическом секторе, где она гигант и по ресурсам, и по сырью.
Айя Куге: Постоянно откладывается приватизация крупнейшей в Сербии нефтеперерабатывающей государственной компании НИС – монополиста в этой области. Почему? Говорят, что Россия уже давно хочет купить эту фирму, и сербские власти откладывают её приватизацию до тех пор, пока не будет достигнута договорённость с Москвой. После встречи Олега Дерипаски с премьер-министром Сербии Коштуницей появились слухи, что российский олигарх вел разговор главным образом не о приобретении горнорудного медеплавильного комбината Бор, а именно о приватизации НИС. А на самом деле, почему откладывается приватизация?
Дмитрий Боаров: Ведущая политическая элита Сербии получает огромные прибыли от государственного имущества. Политические партии, как только приходят к власти, размещают своих людей в руководствах государственных компаний, а они, в свою очередь, обеспечивают очень прибыльные сделки партийным спонсорам. А когда у вас под контролем государственная нефтяная промышленность, вы можете обеспечить даже самые завышенные экономические интересы членов своей партии и её спонсоров. Ведь такая компания, как НИС, имеет сотни миллионов евро оборота в год, и поэтому у сербской политической элиты нет никаких стимулов приватизировать нефтяную промышленность, как и другие большие государственные компании. С другой стороны, она пользуется демагогическим лозунгом о том, что не в национальных интересах продавать стратегически важную собственность. А национальный интерес в Сербии – это интерес тех, кто толкует национальные интересы, тое есть тех, кто у власти.
Айя Куге: До сих пор в Сербии приватизирована примерно половина государственных предприятий – в ходе прямых торгов, на аукционах, и на конкурсных условиях. Теперь, когда в Сербии стал актуальным вопрос о грозящей, якобы, по политическим причинам, экспансии русского капитала, сербские политики успокаивают общественность, утверждая, что условия для всех заинтересованных покупателей равные и справедливые, так как крупные предприятия продаются на конкурсных основаниях. Однако специалисты отмечают, что власти часто нарушают регламент приватизации.
Дмитрий Боаров: У государства и в ходе тендера есть возможность выбрать покупателя по своему желанию. Ведь в ходе конкурса высокая цена, которую предлагает участник, не является единственным критерием. Например, кто-то может предложить за национальную авиакомпанию 150 миллионов долларов, а позже в переговорах с правительством получить такие льготы при заключении контракта о приватизации, что получится лишь 80 миллионов. Известен случай продажи табачной промышленности Сербии – цена была баснословной - 275 миллионов евро. Однако сербская общественность не знала, что правительство тогда подписало контракт с новыми владельцами о том, что в течение четырех лет в страну не будет импортировать тот сорт сигарет, который производится в Сербии. Практически из-за этих льгот, которые получили новые хозяева, реальная цена сделки составила менее 100 миллионов евро (или треть от того, что заявлялось). В случае российских инвесторов известно, что они оказывают давление именно в этом направлении: мы за тендер, мы готовы предложить очень высокую цену, чтобы победить остальных, а после нужно воспользоваться политическими условиями для снижения цены с помощью особых условий приватизационного контракта.
И так, каждая власть может найти способ пойти навстречу друзьям.
Лично я считаю, что сербское правительство наверняка найдёт способ пойти навстречу русским посредническим компаниям в приватизации газовой промышленности, даже без процедуры конкурса. Но это особый рассказ потому, что торговля газом в Сербии имеет свою специфику – поставщик, то есть Газпром, государственная фирма, покупатель в Сербии, Сербиягаз, государственная фирма, а посредником между ними является частная компания из Австрии, в которой свои «интересы» имеют ведущие менеджеры российского поставщика.
Айя Куге: Мы беседовали с одним из ведущих сербских экономических обозревателей Дмитрием Боаровым. Вмешиваются ли, как в Сербии, в процесс приватизации политики в нормальных, демократических государствах, где рынок является главным судьей экономических дел? Готово ли действительно сербское руководство предоставить особые привилегии российскому капиталу, взамен на политическую поддержку Кремля? Судя по остроте дискуссии, эти вопросы действительно сейчас волнуют сербское общество.
