Главная военная прокуратура прекратила производство дела по факту гибели подлодки в июле 2002 года, военные фактически признали: наказывать за катастрофу «Курска» некого. На протяжении четырех лет родственники погибших членов экипажа продолжали независимое расследование. Их адвокат Борис Кузнецов в судебном порядке пытался оспорить выводы экспертов, указывающих, что к моменту начала спасательной операции спасать было некого. Однако российские суды неизменно принимали сторону властей. О том, какие доказательства удалось собрать родственникам погибших моряков, Борис Кузнецов рассказал в интервью Радио Свобода:
- Вообще трагедия «Курска», расследование, а потом прекращение уголовного дела - с этого началось для меня вранье этой власти. Когда я начал знакомиться с материалами уголовного дела, то выбрал три направления. Первое – это причины, почему «Курск» погиб. Поскольку до сих пор существует такая версия, что его потопила американская атомная подводная лодка. Второе – это все ли правильно сделало руководство Военно-морского флота и Северного флота по подготовке и выходу корабля в море. И, наконец, третий вопрос, он, пожалуй, стал самым главным, самым узловым – это судьба 23-х подводников, которые находились в 9-м отсеке. Я нашел доказательства, что вопреки официальному мнению подводники в этом отсеке жили более двух с половиной суток.
- Как раз это тоже оспаривалось военной прокуратурой. В частности, говорили, ссылаясь на экспертизу, установившую время смерти моряков, что уже после подъема лодки в 9-м отсеке были обнаружены неиспользованные продукты питания, вода, гидрокостюмы. Этим не пользовались, значит, пользоваться было некому – такой был сделан вывод.
- Во-первых, это не факт. Для того, чтобы определить, сколько времени люди жили, есть самый главный момент – это момент стуков. И по стукам проведена экспертиза, и выводы этой экспертизы однозначны, что стучали по межотсечной переборке подводной лодки, что стуки людей и в отдельных случаях были сигналы СОС. Трагедия произошла 12 августа в 11.28, а стуки продолжались до вечера 14 числа. А 15-го выступал председатель государственной комиссии Клебанов и говорил, что 15-го уже стуков не слышно. Что касается экспертизы, которая была проведена главным судебно-медицинским экспертом Министерства оборон Колкутиным, у меня есть заключение наших и иностранных медиков, в частности, норвежских, и они прямо говорят, что эта экспертиза - антинаучная. Я полагаю, что Колкутина призвали в последний момент, когда было принято политическое решение не привлекать никого из виновных к уголовной ответственности. Потому что совершенно очевидно, что между непринятием мер по спасению и гибелью людей есть причинная связь.
- Когда 23 июля 2002 года следователь Егиев вынес постановление о прекращении уголовного дела, что было написано в мотивировочной части?
- Кстати, уровень расследования был очень высокий. И я это неоднократно отмечал. Егиев - прекрасный следователь, и группа у него подобралась замечательная. Они расследовали все, что можно было расследовать, установили все, что можно было установить. И постановление о прекращении уголовного дела, по-моему, на 129 листах. Мотивов там достаточно много. Там указаны все недостатки, которые имелись. Абсолютное безобразие: когда «Курск» погиб, его взрыв зафиксировали гидроакустики «Петра Великого», больше того, они запеленговали этот взрыв. Достаточно было взять карту, посмотреть по пеленгу 96 градусов, где находился «Петр Великий», взять карту учений и посмотреть, где, в каком месте «Курск» входит в зону боевых действий. Вместе с тем его объявили аварийным с опозданием аж на 12 часов.
- Кто-то из высших военных чиновников в итоге понес какое-то наказание, был привлечен к какой-либо ответственности?
- К дисциплинарной ответственности привлечено большое число офицеров и адмиралов, но тот же Попов, командующий Северным флотом, после этого стал сенатором. Мы ставили вопрос о необходимости привлечения к уголовной ответственности виновных лиц не для того, чтобы кого-то сажать, а для того, чтобы все точки над «i» расставить. Есть такая важная вещь – желание знать правду. И больше всего этого желают знать родственники погибших.
