Ирина Лагунина: Это может показаться странным, но статистика говорит о том, что после терактов 11 сентября Ислам стал одной из самых популярных религий в мире, а Коран – бестселлером в США. НА самом деле странного в этом ничего нет. Люди обратились к этой религии для того, чтобы найти ответ на вопрос: действительно ли она призывает к такого рода насилию. И нашли ответ, что нет. А многие, познакомившись с Исламом ближе, нашли для себя в нем много привлекательного. Этот процесс ен миновал и Россию. Так называемые русские мусульмане создали уже ряд общественных организаций, самой крупной из которых стала НОРМ, их сообщество успешно функционирует в русскоязычном интернете, они стали вполне легитимной частью мусульманского сообщества России. Тем не менее, в этом процессе есть и настораживающие моменты. В частности, наиболее активной группой новообращенных является насчитывающий несколько десятков человек круг бывших скинхедов, членов националистических организаций или запрещенной национал-большевстсткой партии. Став мусульманами, они сохраняют приверженность националистическим взглядам. Лидером этой группы считается Харун ар- Руси аль Малики (Вадим Сидоров). О феномене русских мусульман-националистов Андрей Бабицкий беседовал с мусульманским теологом, преподавателем религиоведения Тарасом Черниенко.
Андрей Бабицкий: Русское общество, как мне кажется, мусульманская его часть испытывает довольно серьезную фобию по отношению к исламу. И в связи с этим, я думаю, к теме русских мусульман есть такой болезненный напряженный интерес, потому что это воспринимается очень многими, когда русский человек обращается в ислам, едва ли не как предательство, преступление против канонов русской жизни, скажем так. Вы мне сказали, что эта тема не нова и вас замучили этими вопросами, но все-таки давайте начнем с того, как вы пришли к своей вере.
Тарас Черниенко: Ситуация в следующем: ни я лично, ни другие мои братья и сестры, русские и мусульмане не могут воспринимать свое решение и ощущать его как некое предательство, измену традиционному образу жизни именно на том основании, что большая часть пришла к Корану, к исламу через углубленное изучение христианской традиции, евангельской традиции, считая Коран естественным продолжением евангельского откровения и принимая во внимание, что фигура Иисуса Христа, непорочно зачатого, истинного воплощенного слова Божьего, играет одну из ключевых ролей в том числе и в тексте Корана. Поэтому, бесспорно, доктринально мы не воспринимаем это решение как предательство по отношению к христианству, а наоборот воспринимаем как наш шаг по более углубленному изучению христианства. Может быть это покажется кому-то, скажем так, оригинальной точкой зрения, оригинальным взглядом на христианство с нашей стороны, но никоим образом не актом измены.
Что касается измены традиционному укладу жизни, то опять же все зависит от того, что иметь под этим в виду. Традиционный уклад жизни русской деревни, средней полосы России или традиционный уклад жизни российской столицы Москвы или Санкт-Петербурга, основанный на атеизме, материализме. В этом отношении, я считаю, что изначально ни у меня, ни у многих русских мусульман, с кем мне доводилось общаться, с таким укладом жизни не было ничего общего. Потому что, даже не придя к определенной конфессии в своей жизни, еще до этого мы задавались вопросом о смысле существования, о боге, о приоритете некоторых духовных ценностей над теми материальными идеалами, которые господствовали сначала в коммунистической империи и затем как тяжелое наследие перешли и в Россию переходного периода. Поэтому ни в том, ни в другом отношении мы не чувствуем угрызения совести. Мы с уважением относимся к христианству, ко всем другим конфессиям, с уважением относимся к праву наших сограждан и соплеменников выбирать свой путь жизни. Но в то же время наша позиция такова.
Андрей Бабицкий: Может быть были какие-то события, личные разочарования или наоборот свершения, которые подтолкнули вас именно в этом направлении? То есть все-таки, наверное, это выбор нетрадиционный. Все-таки сегодня в России не так велико число русских мусульман, хотя, насколько я понимаю, их круг растет. Очень многих мотивируют обратиться в мусульманство политические проблемы, которые, кажется, могут быть решены гораздо более удобным способом в политическом исламе.
Тарас Черниенко: В далеком 91 году в Санкт-Петербурге я был действительно чуть ли не единственным русским мусульманином. Действительно, общаясь с русскими братьями и сестрами, я замечаю, что есть несколько категорий людей, которые пришли к исламу под влиянием разных факторов. Это и какая-то личная пережитая трагедия, крупные события в жизни, связанные с духовными переживаниями, либо это замужество, соответственно, брак с супругом-мусульманином, под его влиянием люди принимают конфессию. Либо это участие в боевых действиях на территориях, где компактно проживают мусульмане, в Афганистане или на Северного Кавказа бывшие военнослужащие очень много, как побывавшие в плену, так и просто служившие в рядах советской или российской армии. Много причин. И действительно участие в политических, в том числе и радикально-политических течениях. Это просто перечень.
Что касается меня лично, я могу сказать, что ни один из этих факторов на мое принятие религии не повлиял. В 91 году путем изучения и сравнения различных священных писаний, задумываясь о смысле жизни, о роди Бога в моей жизни, я перечитывал Евангелие, видел в фигуре Иисуса Христа именно Божьего пророка, воплощенное непорочное слово Божье, неискаженное, но в то же время человека. То есть идея ипостасной Троицы была мне не близка в христианстве, с одной стороны. С другой стороны, сама личность Иисуса Христа, ее величие была очень притягательна и именно это послужило ключевым моментом моего обращения к Корану, который именно в таком виде эту великую личность и представляет. Дальше пошло глубокое изучение самого Корана, биографии пророка, который принес нам это откровение, пророка Мухаммеда, основателя мусульманской религии и так далее. То есть в моем конкретном случае не имела место быть никакая стрессовая ситуация, которая вдруг неожиданно радикально изменила мой образ мышления. Это мой личный пример.
Теперь третья часть вашего вопроса, возвращаясь к политическим течениям и термину политический ислам. Я очень настороженно к этому отношусь. Ислам сегодня, я не перестаю это повторять в различных интервью, является уникальной религией в том отношении, что его предписания охватывают все стороны человеческой жизни, не только ритуально-обрядовую, сугубо духовную, не только область семейного права, но так же и экономику, и политику. Мы не можем говорить о буддистской экономике, мы не можем говорить серьезно о христианской политике. Хотя есть христианские политические партии, но, конечно, они более руководствуются духом Евангелия, нежели буквой традицией своей конфессии. В исламе это более четко регламентировано. Поэтому мы можем и должны говорить о том, что неотъемлемой частью мусульманской религии на протяжении всей ее истории является исламская политика. Как и исламская экономика, как и исламское семейное право, и все эти аспекты должны существовать в исламе в равно взвешенной форме.
Андрей Бабицкий: Я чувствую, что мы как раз подбираемся к тому вопросу, который я хотел задать. Известный факт, что среди новообращенных мусульман сегодня огромное количество членов либо Национал-большевистской партии, либо каких-то ультраправых, националистических организаций, то есть людей, которые исповедовали те или иные экстремистские или радикальные политические доктрины. Каким образом вот эта связь устанавливается?
Тарас Черниенко: С одной стороны, как есть и должно быть в исламе, все аспекты существуют в равно взвешенной форме. Как только один из аспектов гипертрофируется, значит понятно, что это делается в ущерб всему остальному. Гипертрофирование политической составляющей происходит неизбежно в ущерб духовности, в ущерб благочестию, поэтому так называемый политический ислам - новообразование последних десятилетий - это есть нововведение в религию, которое искажает классический ислам в ущерб его духовной составляющей. Положительно к этому я никак не могу отнестись.
Что касается радикальных, националистических и прочих организаций. Я могу хорошо относиться к человеку, который независимо от того, по каким причинам, по каким факторам заинтересовался исламом. То есть многие военнослужащие заинтересовались исламом, потому что им привычен воинский устав. В исламе есть некий аналог воинской дисциплины: на молитву по расписанию, на молитву по призыву, на молитву строем, допустим. Бога ради, это фактор, который обусловливает интерес. В дальнейшем человек должен войти в эту традицию и ощутить себя членом единой мусульманской уммы, где нет каких-то расовых различий, нет социальных предрассудков, то есть единая обстановка равенства и братства. Это я понимаю и принимаю. Но я категорически не принимаю другой момент, когда для придания большей актуальности своей деятельности в определенной среде и в определенных регионах некоторые радикальными политики считают для себя выгодным прикрываться исламской терминологией и формально принимая ислам, то есть провозглашая символ веры, на самом деле в общину, в мусульманскую среду перетягивают из своей прошлой жизни свойбылой национализм или прочий радикализм. Вы понимаете, что речь в данном случае идет о нововведениях, о формировании каких-то новых сектантских течений. То есть если человек является политическим радикалом, на этой волне заинтересовался исламом, но потом, проникнувшись духом традиции, раскаялся в прежнем образе жизни, зачеркнул это в своей биографии, перевернул эту страницу и ведет новый образ жизни – это одно. Другое дело, когда человек не преуспел на почве НБП или радикального национализма и решил, что добьется больших успехов, воспользовавшись мусульманской терминологией, то это нельзя воспринимать иначе, как спекуляция на исламской тематике. К этому отрицательно относится не только духовное управление России, в данном аспекте вполне справедливо. Любые искренне верующие мусульмане будут относиться к этому отрицательно, потому что спекуляция на мусульманской тематике, преследующая корыстные вполне мирские цели, она, конечно же, никоим образом не может иметь отношение к подлинной духовности к подлинной традиции.
Для меня, во всяком случае, не мой путь, я его категорически не принимаю. И я только хочу искренне верить в то, что те братья и сестры, которые пришли из этих движений, они пришли в традицию искренне, готовы отвергнуть свой прошлый образ жизни и полностью влиться в тот образ жизни, который вполне детально регламентирован Кораном и сунной пророка, традицией пророка для того, чтобы можно было просто позволить себе забыть все остальные «измы», все остальные политические программы, которые имели значение в их прошлой жизни до принятия ислама. Это моя персональная точка зрения.
