Ирина Лагунина: 25 августа 1999-го года российская авиация нанесла бомбовые удары по различным объектам на территории Чечни. Как заявляли российские официальные лица, ударам были подвергнуты тренировочные базы и лагеря террористов. Произошло это после вторжения в Дагестан вооруженных групп под руководством Басаева и Хаттаба. Бомбежки ознаменовали начало военных действий, уже через месяц (30-го сентября) в Чечню вошли российские войска, и началась наземная операция, растянувшаяся на долгие годы. 8 лет достаточный срок, чтобы подвести политические и военные итоги кампании, стратегические цели которой сформулировал президент России Владимир Путин. По его словам, необходимо было поставить заслон международному терроризму, проникшему в Чечню, предотвратить распад России, а также взять под защиту чеченское население, ставшее жертвой местных сепаратистских и экстремистских бандформирований. Андрей Бабицкий попросил экспертов дать оценку 8-й годовщине начала военных действий.
Андрей Бабицкий: Удалось ли в полной мере добиться заявленных восемь лет назад целей военной кампании в Чечне? Является ли сегодняшняя Чеченская республика российской территорией в полном значении этого слова? Политолог Сергей Маркедонов полагает, что есть основания считать процесс возвращения Чечни в состав России далеко незавершенным.
Сергей Маркедонов: Создана ли или построена ли стабильная республика в составе России? Мне кажется, если о стабильности можно говорить, то в составе России пока не получается. Здесь есть много оснований. Первое – то, что российское законодательство на территории Чечни не очень соблюдается. Хотя, собственно, если претензии на то, что это часть России, начинать надо с российского законодательства и прежде всего с установления справедливой власти и прозрачных понятий. Чечня и Россия, мне кажется, в чем-то ближе стали, в чем-то не стали. С одной стороны, 8 лет военной кампании показали, что Чечня привязана к России в гораздо большей степени, чем, скажем, Нагорный Карабах был привязан к Азербайджану или Абхазия к Грузии. Чеченцы в большей степени рассматривают Россию как свою страну. Но вместе с тем и российское общество не всегда воспринимает Чечню как часть Россию. Проведите опросы среди студентов вузов или школьников: Чечня – это Россия или нет? Многие скажут, что не Россия – это симптоматично. Мне кажется, эту стенку между Россией и Чечней не вполне удалось преодолеть.
Андрей Бабицкий: Руководитель центра «Демос» правозащитница Татьяна Локшина так же не уверена, что сегодняшнюю Чечню можно с полным правом назвать российской территорией.
Татьяна Локшина: Мне кажется, что о сегодняшней ситуации в Чечне можно говорить как о достаточно типичном путинском успехе, успехе крайне локальном и краткосрочным. Да, сегодня, конечно, ты приезжаешь в Чечню, ты наблюдаешь эту реконструкцию, ты видишь, как люди радуются тому, что у них появились какие-то очень простые возможности, которых они были лишены много лет. Они могут спокойно пройти по улице, они могут посидеть в кафе. Это все действительно такие реалии сегодняшней Чечни. Да, кажется тихо, кажется спокойно. С другой стороны, есть Рамзан Кадыров, который выстраивает свое государство, формально находящееся внутри другого государства, но в принципе работающее по собственным правилам. От того субъекта федерации грех не ожидать неприятностей.
Андрей Бабицкий: Главный редактор газеты «Чеченское общество» Тимур Алиев из Грозного говорит, что окончательно сформированного и однозначного отношения к властям как к федеральным, так и к местным у чеченского населения нет. Есть понимание, что за преступления, совершенные в Чечне, никто не понес ответственности, но с другой стороны, вроде бы власть заботится о нуждах населения и восстановлении республики.
Тимур Алиев: С одной стороны, существует некое недоверие в силу указанных причин, что военные преступления остались безнаказанными, а если суды и ведутся, то они достаточно единичны, чтобы можно говорить о том, что справедливость восторжествовала. С другой стороны, когда государственная машина работает, когда начинает защищать в социальном плане, допустим, то уже волей-неволей ты проникаешься неким доверием к ней. И через какие-то социальные факторы, через социальные темы, через выплату пенсий, пособий, зарплат, через восстановление газоснабжения, водоснабжения, электричества уже возникает доверие к властям.
Андрей Бабицкий: Удалось ли за 8 лет вытравить мятежный дух, справиться с сепаратистскими настроениями чеченцев? Сергей Маркедонов считает, что этносепаратизм в принципе утратил актуальность, однако сама по себе сепаратистская идея может вернуться в новых формах.
Сергей Маркедонов: Если чеченцы, скажем так, в массовом порядке начнут борьбу, условно говоря, с российским государством, с имперским натиском, как угодно, это будет уже в другой форме. Это будет не тот дискурс, условно говоря, не националистический. Сепаратистский государственный проект Чеченская республика Ичкерия провалился. Провалился при том, не благодаря российской власти или вопреки российской власти, а по внутренним причинам. Государственные институты оказались несостоятельными, сепаратизм, который возможен, он не совсем сепаратизм в том смысле, что идея национального государства, Чечня как нация, государство, не будет ставиться в основу. Это будет религиозный проект, в котором Чечня будет лишь одной из частей. И может быть этот проект будет более опасным, более страшным, чем сепаратизм 90 годов. Вполне возможно. Но в любом случае это будет другая идеология, другие лидеры, другая методика.
Андрей Бабицкий: Еще один итог войны: вооруженное подполье сформировано и прочно укоренилось на территории примыкающих к Чечне республик, говорит Татьяна Локшина.
Татьяна Локшина: Посмотрим на ситуацию в Ингушетии. Много лет была война в Чечне, Ингушетия казалась тихой гаванью по сравнению с соседней воюющей республикой. А сейчас в Ингушетии, что ни день, происходит очередная диверсия, что ни день, обстреливают тех или иных силовиков. И интенсивность этой военной активности чрезвычайно высока. Можно посмотреть на происходящее сегодня в Дагестане. Тоже за последние несколько лет положение там сильно ухудшилось. И кроме одной мятежной республики, кроме одной Чечни сейчас Россия должна разбираться со всеми национальными республиками Северного Кавказа - это гораздо сложнее. То есть в перспективе, конечно, ситуация не очень хороша.
Андрей Бабицкий: Тимур Алиев считает, что, несмотря на успешную ликвидацию известных лидеров вооруженного чеченского подполья, линия точечного локального сопротивления в республике остается достаточно устойчивой.
Тимур Алиев: Что после 8 лет войны изменилось сегодня? Большая часть Чечни контролируется или, по крайней мере, находится под юрисдикцией России. То есть действительно все как планировалось, так и было осуществлено. Но с другой стороны, нельзя говорить о том, что опасность ликвидирована. Мы раньше говорили о возможном массовом военном действии, то сегодня ситуация изменилась и очень опасны точечные удары и может быть опасность возросла опасность, потому что она перешла в плоскость, не всегда поддающуюся контролю.
Андрей Бабицкий: Проживающий в Лондоне ичкерийский министр внутренних дел Ахмед Закаев и вовсе уверен, что по итогам восьмилетнего противостояния Россия оказалась в проигрыше.
Ахмед Закаев: Ситуация сегодня в Чечне сложилась кардинально не в пользу России и не в пользу тех заявлений, которые делал нынешний режим в установлении целостности российского государства. Формально можно считать, эта задача была выполнена. Но фактически чеченский народ, который на протяжении многих веков ведет борьбу за независимость и свободу, сегодня как никогда раньше оказались близки к реализации свое цели по одной причине: на сегодняшний день можно утверждать, что никогда более Россия не назначит генерал-губернатора для управления в Чечне. Никогда более, когда Чечня будет признана как независимое государственное образование, так же как и другие союзные республики на постсоветском пространстве, в отличие от прибалтийских стран, Молдавии, Украины, Чечня не будет иметь пятую колонну России в лице ее российской диаспоры, которая сегодня стала головной болью для этих государств. Говорить о сопротивлении, да, сегодня можно утверждать, что сформировалась стабильное сопротивление, стабильные структуры власти, как привыкли называть, ичкерийские власти. Независимо от персоналий, независимо от того, что сопротивление обезглавлено, выросло несколько поколений, которые намного сильнее в своем упорстве будут продолжать. И сегодня сломить сопротивление практически невозможно. Безусловно, сегодня не в интересах чеченского подполья проводить какие-то широкомасштабные военные акции, потому что абсолютно очевидно, что режим, который сегодня бряцает оружием и делает вызов всему международному сообществу, не остановится перед войсковой операцией. Но именно бряцание оружием делает Запад сторонником чеченского сопротивления. Сегодня в Европе уже сформировалась чеченская диаспора, которая будет всячески поддерживать сопротивление и поддерживать идеи независимости.
Андрей Бабицкий: Неправовой феодальный характер взаимоотношений, установившийся между лидерами России и Чечни, еще одна явная примета нестабильности нынешней ситуации. Говорит правозащитница Татьяна Локшина.
Татьяна Локшина: Взаимоотношения между Путиным и Кадыровым достаточно извращенные в том смысле, что это отношения личные. Это не отношения Кадырова с Российской Федерацией, с российским государством, с российским правительством – это именно личная связь, и все вопросы они решают между собой. Козак, которые как глава Южного федерального округа должен был бы вмешиваться в те или иные ситуации, возникающие в Чеченской республике, фактически устранился от происходящего. Все общение с Рамзаном Кадыровым достается Путину. Сможет ли его преемник поддерживать эти отношения, поддерживать тот же самый статус-кво? Что потребует Рамзан от преемника?
Андрей Бабицкий: Временность, зыбкость сложившегося порядка ощущает и население.
Татьяна Локшина: Люди, те, которые сами не попадают под удары местных силовых структур, просто наслаждаются передышкой после очень долгих лет хаоса и насилия. И ощущение того, что эта передышка краткосрочна, в республике, безусловно, присутствует.
Андрей Бабицкий: Очевидно, что власть в республике, порядок жизни оказались связаны с президентом России Владимиром Путиным, его личными устремлениями, амбициями и представлениями о происходящем в Чечне. Поэтому президентские выборы в России, считают многие эксперты, могут лишить основы нестабильную и хрупкую чеченскую конструкцию.
