Ирина Лагунина: Польшу ждет жаркая политическая осень. Правительство пало, предстоят досрочные всеобщие выборы, и их исход настолько неясен, что партиям стоит побороться за каждый голос. А это значит, что предвыборная кампания будет, скорее всего, шумной и нечистоплотной. На днях был лишен иммунитета и выдан под следствие депутат Сейма от партии Самооборона – он обвиняется в многочисленных сексуальных домогательствах и изнасиловании. Судя по всему, другие большие разоблачения еще впереди. Разумеется, все это порождает множество анекдотов и дает обильный материал для политической сатиры. Насколько вообще общественное брожение связано с расцветом политической карикатуры? Летний европейский политический юмор исследовал мой коллега Ефим Фиштейн.
Ефим Фиштейн: Что произойдет, если однояйцовые близнецы, в прошлом – герои детских кинофильмов, станут президентом и премьером Польши? Возникнет идеальный сценарий для политического водевиля, считают поляки. После того, как братья Лех и Ярослав Качиньские победили на выборах 2005 года, польская политика сильно смахивает на второразрядный фарс. Некоторые обозреватели говорят о наступившем «золотом веке» политической эстрады. Вот только поляки не знают, смеяться им или плакать. За прошедших 18 месяцев Польша пережила много комичного: в Сейме состоялся особый молебен за окончание великой суши и за ниспослание дождя, премьер Ярослав Качиньский признался в том, что никогда не владел собственным банковским счетом, ибо все деньги отдает маме, члены правящей партии инициировали особое расследование детского сериала «Телепузики» для выяснения, не является ли фигурка Тинки-Винки гомосексуалистом и пропагандистом однополой любви. Многие не могли скрыть удивления, когда два министра явились на пресс-конференцию с плюшевыми игрушками в руках. Поляки покатываются от смеху с тех пор, как на просцениуме появились «селезни», как здесь шутливо прозвали братьев Качиньских. «После последних выборов и образования коалиции (между тем уже лопнувшей) наблюдается невиданное оживление политического юмора», констатирует в одном из последних номеров польское издание журнала «Ньюсуик». Подобного возрождения сатиры никто не помнит со времен коммунистического режима, когда она была единственным ответом на цензуру. Пышным цветом расцвели в последние недели телевизионные пародии, политическое кабаре, блоги и карикатуры. Политические анекдоты распространяются с помощью электронной почты с такой интенсивностью, что это снижает производительность канцелярского труда. Известный карикатурист Счепан Садурский недавно заявил: «Жизнь давно превзошла мои сатирические способности. Многое из того, что в Польше действительно произошло в последние годы, не под силу выдумать никакому остряку».
Стоит задуматься над тем, какие обстоятельства способствуют взрыву анекдотического творчества, а какие, напротив, его надежно гасят. Чешский карикатурист Штепан Мареш считается одним из самых беспощадных в своем цехе. Он является автором бесконечного комикса «Зеленый Рауль», в котором высмеивает местную политическую и общественную жизнь, увиденную нелицеприятным взором инопланетянина. Обиженные им политики, а необиженных практически не осталось, неоднократно пытались привлечь его к судебной ответственности за оскорбление личности, но все без толку. Чем объясн6ить, что в первой половине 90 годов политический юмор был гораздо мягче, чем нынче? спросил я Штепана Мареша.
Штепан Мареш: Когда я начинал в первой половине 90-х заниматься политической карикатурой, питательная среда для нее была вполне плодотворной, но не было современной традиции политической сатиры. Почти никто не решался «замахнуться» на действующего политика, но по причинам, прямо противоположным тем, по которым нельзя было высмеивать коммунистических вождей. Страха перед новыми политиками не было и в помине, но люди относились к ним с глубоким уважением, граничившем с обожанием. Упрощая, можно сказать, что мы их любили за то, что они избавили нас от тоталитаризма. Высмеивать их недостатки почиталось в народе за кощунство. Когда мы в 95 году начали регулярно публиковать комикс «Зеленый Рауль» на нас обрушилась лавина протестов. Читатели возмущались тем, как мы посмели утрировать светлый образ тогдашних политиков, президента Гавела или премьера Клауса, представляя смешными фигурками этих честных, бескорыстных, во всех отношениях замечательных людей. У читателей тогда еще не было привычки к сатире. Постепенно их реакция стала меняться к лучшему, и сегодня можно смело утверждать, что мы достигли уровня стандартного западного общества. Сегодня нашего читателя не так легко рассмешить, но еще труднее чем-либо шокировать. Я всегда стремился к тому, чтобы читатель посмеялся над моим рисунком, даже если этого приходилось добиваться, используя довольно черный юмор. Но в том, чтобы шокировать его любой ценой, я своей задачи не видел. Последние годы были полны событий, заслуживающих сатирической обработки. Худо, когда к власти приходят люди, пытающиеся приструнить политических карикатуристов и использующие для этого административные рычаги. У всех у нас в свежей памяти время, когда социал-демократический премьер и его окружение пытались постоянно одергивать своих критиков, на каждую карикатуру отвечали гневной обличительной статьей и засыпали редакции требованиями отстранить таких людей от дела и не давать им слова. Одно время и мне приходилось всерьез опасаться, как бы не лишиться работы.
Ефим Фиштейн: Вы не раз в своих карикатурах заходили дальше, чем другие коллеги – изображали общественных деятелей в самых интимных обстоятельствах. Справедливо ли утверждение, что для вас, сатириков, нет ничего святого? А если есть, то где та грань, преступить которую вы считали бы зазорным?
Штепан Мареш: На этот вопрос нелегко ответить. В принципе я исхожу из того, что любая цензура недопустима. Но в душе у каждого есть свой невидимый порог, преступить который он не может. Каждый рассказчик анекдотов прекрасно различает, в какой кампании допустим тот или иной уровень приличия. Размышляя о том, где для меня проходит эта невидимая грань приличия, а где начинается нарушение общественных норм, я пришел к следующему выводу: для меня немыслима пропаганда коммунизма, фашизма или других тоталитарных систем. Ни осознанно, ни даже неосознанно я бы не стал в своих рисунках героизировать и восхвалять движения, подавляющие права и свободы человека. Разумеется, любая тема, в том числе и тема смерти, доступна хорошему черному юмору. Но мне, например, представляется недопустимым вышучивать Холокост, массовый геноцид. Дело здесь не в страхе перед темой, а в личной непреодолимой границе. Нет никаких разумных причин для того, чтобы высмеивать погибших, издеваться над участью жертв, заслуживающих сочувствия. Повторяю, это сугубо личная граница. Но в принципе, мне думается, никто не вправе определять допустимые пределы политической сатиры.
Ефим Фиштейн: Таково мнение чешского карикатуриста Штепана Мареша. И в России после падения коммунизма практически все стало предметом карикатурной обработки. И все-таки между атмосферой 90-ых годов и нынешней ситуацией в сфере юмора заметны существенные различия. Можно ли утверждать, что между политикой и юмором существует некая закономерная зависимость? Этот вопрос я задал одному из самых известных современных московских карикатуристов Андрею Бильжо:
Андрей Бильжо: Безусловно, существует. Когда больше давление, когда больше цензура, когда больше запретов, тогда процветает неофициальная сатира, такая андеграундная. Когда все разрешено и полная свобода, тогда сатира вянет. Когда все запрещено, сатира цветет, но она не находит выхода на каких-то официальных площадках, существуют какие-то карикатуры, массово цветет анекдот, его просто не печатают, передается из уст в уста, он где-то находится в подземелье, но он цветет. Потом наступает период, когда разрешили, тогда выплескивается на страницы, площадки и так далее. Пока люди этим не наелись. Был замечательный период, когда можно было критиковать и все критиковали друг друга. Была программа «Итого», были карикатуры, которые на самом деле существуют. Но это была критика дозволенная и было много идиотизма, который можно было критиковать. А сейчас наступил момент, когда идиотизмов не стало меньше, но появилась цензура, поэтому все уходит постепенно в подполье.
Ефим Фиштейн: Как вообще карикатурист выбирает тему? Выдергивает ли приглянувшееся из ежедневной новостной текучки, делает ли запасы на черный день?
Андрей Бильжо: Забавная история. Я по-прежнему рисую, картинки мои появляются каждый день. Другое дело, что я давно не рисую на злобу дня, просто я вообще рисую много. И из этого банка редакция выбирает, подбирает картинки, которые привязываются к сегодняшнему событию, придумывают всякие подписи, чтобы как-то адресовать к каким-то событиям. На самом деле я пытаюсь рисовать просто время, но меня интересуют какие-то абсурдные ситуации, меня не интересует конкретно сегодняшнее событие, потому что оно для меня ничего по сути не выражает. Мне интересен абсурд вообще, мне интересно, как ведет себя руководитель страны, как он отвечает, почему он говорит «лодка утонула», почему он говорит «мочить в сортире». Мне нравятся эти выражения как художнику, потому что я их потом использую. Для меня это целый пласт отношения руководителя к его стране. Мне это важно.
Ефим Фиштейн: А может быть, спад юмористического градуса в современной России связан с тем, что фигура нынешнего президента Владимира Путина меньше располагает к шуткам, чем вальяжные манеры Бориса Ельцина и его окружения? Может все слишком серьезно и не вызывает приступов остроумия у профессионалов? Андрей Бильжо с этим решительно не согласен.
Андрей Бильжо: Зачем же так обижать Владимира Владимировича Путина? Он, по-моему, настолько же интересен, настолько же смешен, как и Борис Николаевич Ельцин. Только тогда человек хорош, когда в нем много смешно. Мне нравится, как он смешно ходит, изображая из себя сильного такого мачо. Мне нравится, как он говорит, иногда сжимая челюсти, как он грозит, как он бывает агрессивен или раздражителен или играет агрессивность или раздражительность. Нет, это абсолютно персонаж, достойный всяких анекдотов, и карикатур, и подколок, и иронии.
Ефим Фиштейн: Так считает московский политический карикатурист Андрей Бильжо. Политическая сатира – отличный индикатор состояния общества. В демократическом государстве карикатура снижает порог неприкасаемости общественных деятелей и вырабатывает у них терпимость к критике. А в недемократическом она обычно загнана в подполье – но от этого еще более действенна.
