Франция прощается со скончавшимся в субботу в возрасте 84-х лет актером Марселем Марсо (Marcel Marceau). Молодой участник французского сопротивления в годы Второй мировой войны, Марсель Мангель жил по поддельному паспорту на фамилию Марсо. Это имя и стало его творческим псевдонимом. Всемирную известность комику Марсо принес придуманный в первые послевоенные годы персонаж грустного клоуна с выбеленным лицом по имени мсье Бип. В 50-е, 60-е годы Марсо возглавлял единственную в ту пору в мире театральную группу мимов, спектакли которой пользовались огромной популярностью и в Советском Союзе. Создатель международной школы пантомимы и международной школы мимодрамы, Марсо выходил на сцену до 80-летнего возраста, последние гастроли он провел в 2005 году в Германии.

Корреспондент Радио Свобода Юрий Векслер тогда подготовил о Марселе Марсо специальную передачу.

— Его называли своим любимым артистом такие разные мастера, как Рудольф Нуриев, Энтони Хопкинс и Майкл Джексон. Марсо (это артистический псевдоним) родился в еврейской семье Шарля и Анны Мангелей в Страсбурге, в Эльзасе, где почти все хорошо говорят не только по-французски, но и по-немецки. Итак, говорит Марсель Марсо:

Я полагаю, что энергетический секрет в самой работе, в активной деятельности. Если ты продолжаешь работать, то энергия сохраняется. Но если человек прекращает работать, то сохранить энергию гораздо труднее. Я был таким же ребенком, как все, но уже тогда был восхищенным поклонником Чарли Чаплина. Чаплин был великим мимом нашего времени, я уверен в этом и говорю, не рискуя погрешить против истины. Конечно, он делал все в кино, но у него была фантастическая душа. Я выкрал у моего отца котелок, сделал усики, раздобыл длинные брюки и становится Чаплином в 6 лет.

У меня была тетя в Эльзасе, которая летом устраивала массовый отдых для детей. Ребятишки приезжали со всей Франции, я играл им Чаплина, но не только Чаплина.

Когда нацисты оккупировали его родной Страсбург, Марселю Марсо было 14 лет. Он вспоминает:

Страсбург опустел. Мои родители вместе со мной отправились на юг Франции. Я понимал, что война ужасна, и мы это ощутили на себе. Но в 17-ть лет я пошел в сопротивление, а после освобождения Парижа я вступил во Французскую национальную армию. Мой друг спросил меня: «Что ты хочешь делать после войны?». Я ответил: «Заниматься пантомимой. Я чувствую, что в пантомиме мое призвание».

Великий мим произнес в качестве артиста только одно единственное слово — нет. Это было в снятом в 1970-е годы немом фильме Мела Брукса. Вспоминает Марсель Марсо:

Мел Брукс звонит мне и говорит: «Марсель, я предлагаю тебе роль в моей картине. Ты должен будешь просто произнести одно слово — "нет"». Я не хотел сниматься. Я сказал: «Это не очень хорошо, моя публика будет разочарована. Я должен для моей публики показать хотя бы малюсенькую пантомиму». Через два часа он говорит: «Это будет страшная гроза в Париже, и ты будешь идти против ветра». И я сделал эту пантомиму.

Пантомиму «Против ветра» перенял потом и сделал по-своему Майкл Джексон.

Он [Майкл Джексон — РС] приходил на мои концерты в 70-е годы, а я тогда играл эту пантомиму "Против ветра" и на него это произвело впечатление. Но он делает все по-своему, включая пантомиму в танец. Он превосходный танцор, может быть даже великий. Он приглашал меня поставить ему номер, но в тот момент я оказался слишком уставшим, и это не сложилось, но мы стали друзьями и видимся всегда, когда я приезжаю в Америку.

Со своим кумиром Чарли Чаплиным Марсо довелось один раз в жизни случайно буквально столкнуться:

Это было в 1967 году в парижском аэропорту. Меня сопровождали фотографы из журнала Paris Match. Мы идем по аэропорту, и вдруг издалека вижу идущего в нашу сторону Чаплина. Я произнес про себя, боже мой, и понял, что я не смогу просто обратиться к нему со словами типа «господин Чаплин, здравствуйте, я Марсель Марсо». Тут подлетают мои папарацци и говорят: «Идите навстречу ему, а мы все заснимем. Потрясающий будет снимок для обложки». Я говорю им: «Стойте на месте. Я не хочу, чтобы Чаплин подумал, что я с его помощью хочу делать себе паблисити». Я подошел к нему, и он сразу же сказал мне: «Хэллоу, Марсель Марсо, я рад вас видеть». Это Бог так устроил, подумал я тогда, чтобы Чаплин оказался там же, где и я, в аэропорту, это он устроил, только не сказал мне заранее, «сегодня ты встретишься с ним». Я только выдавил из себя: «Очень рад». И тут мой внутренний голос произнес: «Ты идиот, ты слушаешь слова о своем искусстве, подумай, как ты можешь отблагодарить Чаплина за то влияние, которое он на тебя оказал». И я сказал: «Мистер Чаплин, спасибо». Взял его руку и поцеловал ее. Он не хотел, но я сделал это и увидел слезы в его глазах.

Танцору в его искусстве необязательно быть актером, хорошему музыканту — тем более, но мим обязан быть актером. Он должен непосредственно воздействовать на публику и задумываться, например, над тем, как и почему люди смеются. Он должен думать о равновесии души, делающем необходимыми паузы в музыке, тишину. Все это надо понимать для того, чтобы научиться делать видимыми душу и мысли. Моя специальность — показывать то, чего нет. Но все есть, даже если возникает из ничего. И очень важна мера. Не слишком, никакой карикатуры, если артист карикатурит, это плохо. Прекрасно, когда он обнажает душу, это и есть пантомима.