Уходит поколение первых читателей Солженицына – может быть, не самых искушённых, но преданнейших. Их-то он больше всего и смутил потом своими прямыми обращениями к стране и миру, своими утопиями – как ретроспективными, так и злободневно-указательными.
До сих пор не все из нас решили, как относиться к этой части его наработки. Современникам великих всегда не хватает чувства юмора. Мы считаем себя обманутыми. Думалось, что уж он-то в ладах с действительностью, без закидонов!
Продуктивным итогом наших страданий может быть одно: видеть в публицистике Солженицына часть его литературной продукции и больше ничего. Он ведь писатель, и всё, что вышло из-под его пера, есть не что иное, как сочинения, будь то «Письмо к вождям» или продиктованная записка Войновичу: «Не гоже русскому писателю…» и т.д. Как литературой же является и ответ Войновича: «Пошёл ты на х..!».
Критику Е.Стариковой принадлежит выражение: «Принципиальная непросвещённость». Она употребила его, разбирая взгляды одного прозаика-русопята. Это определение можно отнести и к Солженицыну. Своеобразный дар абстрагироваться от собственного образования. Знания и жизненный опыт существуют сами по себе, а посильное размышление – само по себе.
А.Ревич, назвав Солженицына великим, одновременно отмечает, что он декадент. Всё через себя, любимого. Такова его проза, такова и публицистика. Поэтому мы должны или всё принимать за чистую монету, или не придавать этой стороне дела никакого значения. Написано складно? Ну, и ладно! Автору, конечно, надо, чтобы мы под его влиянием перестраивали себя и мир, но мало ли что ему надо.
При таком подходе к его проповедям вы будете иногда смеяться хорошим – так сказать, художественным смехом: тихим – читая «Жить не по лжи», громким – нападки на Хрущёва и Ельцина, отдавших Украину украинцам.
Милейший (не для современников) декадент В.В.Розанов при переиздании своих сочинений сознательно не исправлял даже грубых фактических ошибок. Ясно, почему. Исправление ошибки меняло бы всю вещь или вещичку. Или всё выкинуть, или всё оставить.
Так бы поступил и Солженицын, если бы вдруг открылось не только публике, но и ему, что царей таки не сильно огорчали еврейские погромы, или что к передаче Крыма Хрущёв не имел отношения. Ведь так хорошо написалось, так всё зримо – лысый боров от безмысленной своей щедрости объявляет: берите, братья-хохлы, Крым, берите, пока я пьян и добр!
Как публицист Солженицын не страстен, а азартен. От этого он бывает скор на выводы и глух. Пример – «Двести лет вместе». Не учёл в азарте, что нельзя раздавать всем сёстрам по серьгам, когда одна – зэчка, а другая – вертухайка. До этой книги иногда казалось, что он всё-таки близок к самоочевидной мысли: еврейский вопрос в Росcии – это русский вопрос (как в Украине – украинский, в Польше – польский), и если говорить честно, а значит и точно, то – не о русско-еврейских отношениях, а об отношении русских к евреям. Но увлечённая рука вывела на первой странице: «Русско-еврейские отношения» – и пошло-поехало…
Пожалуй, это единственное произведение Солженицына, в котором хочется видеть не литературу, а поступок, и – лукавый, мягко говоря.
