Ссылки для упрощенного доступа

Вспоминая журналиста Анну Политковскую


Ирина Лагунина: Витрины книжных магазинов в Барселоне уставлены книгами Анны Политковской. Две молодые переводчицы с русского на каталонский недавно выпустили новую книгу. Статьи Анны собрали сами и сами сделали примечания. На каталонском это уже четвертая. А всего в Испании издано 6 книг Политковской. По ним сейчас многие на Западе судят и понимают Россию. Рядом со мной в студии мой коллега, который был сам хорошо лично знаком с Анной Политковской. Андрей Бабицкий.


Андрей, многие из тех, кто был знаком с этой журналисткой, говорят о ее бескомпромиссности, о том, что она и в своей журналистике, и в жизни не была дипломатом. Ваше первое впечатление от нее, когда вы встретились? И кстати, как вы познакомились?



Андрей Бабицкий: Но она действительно не была дипломатом, но не в смысле бескомпромиссности, а в том смысле, что она предпочитала действовать. Мы вообще познакомились впервые по телефону заочно. Я находился в Грозном в ноябре 99 года. Столица чеченская была обложена со всех сторон российскими войсками, ее долбали с утра до вечера артиллерия, авиация. И люди жили под землей, в подвалах прятались десятки тысяч людей вопреки тому, что заявляли российские власти о том, что население покинуло Грозный. И я попал в город где-то в середине ноября. Первое, что я сделал – я пошел в православный храм, который практически полностью был разрушен к этому моменту. Потому что я знал, что какая-то часть наиболее активная русской общины, в основном бабушки, пожилые люди, они собираются именно там и там можно узнать, что происходит с русскими. Потому что в этот момент русских резали по всему городу банды молодых ваххабитов.


И в этот момент, когда я связался с Москвой, Савик Шустер мне сказал, что Анна Политковская пытается организовать вывоз дома престарелых. Собственно говоря, дома престарелых как такового не было, но речь шла фактически об эвакуации пожилых людей тех людях, которые не имели родственников. И я пошел в храм для того, чтобы выяснить, можно ли это сделать каким образом. Нашел каких-то людей, мне с ними договориться не удалось, потому что эти люди боялись, прихожане этой церкви боялись трогаться с места. А она каким-то образом умудрилась тогда организовать эвакуацию каких-то стариков. Она пробила коридоры через военных, она договорилась с кем-то внутри города, кто привел этих людей, перевел их. То есть это была фантастическая акция. И этим собственно Аня отличалась, я думаю, в первую очередь. То есть колоссальное количество того, что она делала, остается за пределами ее статей. То есть мы читаем какие-то истории, судьбы людей, которых посадили, ложно обвинили в чем-то, а мы не знаем, что ради всех своих героев она совершала колоссальное количество действий. Она созванивалась со своими знакомыми в ФСБ, она задействовала все контакты, связи для того, чтобы сдвинуть то или иное дело и в большинстве случаев ей это удавалось. То есть благодаря ей огромное количество людей выехали за границу, кто-то избавился от ложного обвинения и так далее.


То есть она, между прочим, очень часто действовала вопреки своим журналистским интересам. Например, она организовала встречу с ингушским президентом Зязиковым только для того, чтобы выяснить его отношение к фактам похищения людей в Ингушетии и попытаться обратить его внимание на эту проблему, чтобы он что-то делал. Зязиков страшно не любил, когда при нем начинали говорить на эту тему и после этого никаких интервью Политковской больше не давал. Но она сумела его поставить в такое положение, она сумела вынудить встретиться с родственниками, которые в этот момент ждали только сигнала, а она пошла как их представитель. Естественно, Зязиков об этом ничего не знал. И в общем я думаю, что это бескомпромиссность. Да, она была бескомпромиссная. Скажем, когда она обвиняла власти, мне очень часто ее обвинения казались огульными, не всегда аргументированными, очень резкими, эмоциональными. Но в общем надо сказать, что я как-то легко пропускал мимо ушей. Потому что в конечной точке, там, где мы оценивали в самом общем виде действия российских властей, мы в общем сходились. Потом я, например, зная свою журналистскую судьбу, понимаю, что в ней абсолютно не было колоссального пласта усилий по спасению конкретных человеческих судеб, которые в значительной степени определяют жизнь Анны Политковской.



Удивительно, за последние дни несколько раз прозвучало, что из-за ее политического напора, политического нажима в статьях, у нее было много недругов и в структурах власти. Да и многие люди ее из-за этого не воспринимали или не хотели принимать такой, какая она есть. А с другой стороны, есть группа людей, которым она помогла и которые навсегда сохранят потрясающе теплые чувства и, конечно, огромное чувство благодарности.



Андрей Бабицкий: Совершенно верно. Но вы знаете, есть еще один аспект. Давайте подумаем: ушла Аня Политковская, вместе с ней ушла та Чечня Политковской, которая, на мой взгляд, была наиболее адекватна реальному состоянию дел в Чечне. Мне сегодня, например, неоткуда узнать, сам я, к сожалению, лишен возможности ездить, мне сегодня неоткуда узнать о настроениях людей. Ведь как она описывала, меня это страшно раздражало в свое время. Мне казалось, что эти приближенные портреты, когда видно не только лицо, а отдельные его фрагменты - это все чрезмерно, это все абсолютно не нужно. Я как-то постепенно стал понимать, почему она так близко подходит к человеку. А для того, чем люди отгораживаются друг от друга, этими национальными перегородками, чтобы это исчезало. Одежда, например, какая-то странная, по которой мы определяем чужака, цвет волос. Нет, она заглядывала сразу в глаза, она фиксировала гримасы боли, страдания. Я помню описание старухи, которая потеряла сына, вот так вдруг у меня в голове всплыло. Все, это та же самая старуха, которая живет в соседнем подъезде в Рязанской губернии. Вот именно так она это видела и чувствовала. Именно это очень многим и мне в том числе казалось не очень допустимым, потому что журналист просто входит в самую сердцевину событий, становится их участником, не сохраняя никакой дистанции. А вот сейчас прошло время. я понимаю, что мне этого страшно не хватает. Я не могу на самом деле по статьям Речкалова или Оли Оленовой, которых я ценю как журналистов, но я не могу понять по их картинкам, как люди себя чувствуют, что они говорят, что они скрывают, какие у них настроения. То есть у меня нет возможности материалов для реконструкции ситуации.


И еще одно я хотел бы здесь сказать. Аня Политковская, одна журналистка со своей журналистикой – это событие. Я могу провести такую аналогию. В 68 году советские войска вошли в Чехословакию, а в Москве на Красной площади протестовало 9 человек. Прошло довольно много времени и эти события воспринимаются как однозначные. То есть история как-то сделала вот этих девятерых и многие миллионы людей, десятки тысяч, которые участвовали непосредственно в военной операции и десятки миллионов. которые одобряли по всему Советскому Союзу это военную операцию, она развела и сделала с разных сторон равными субъектами исторического процесса. Советский Союз решение о вводе войск в Чехословакию - это позор нашей истории, но есть 9 человек, которые дают нам право живущим быть в покое за собственную совесть. И я думаю, что когда говорят, что Аня Политковская, ее статьи большого значения не имели. Ну да, помогла она как-то людям, а ситуация в России все равно год от года хуже становится. Прошло время после ее смерти, и мы имеем завершившийся переворот в России, ну и что, и бог с ним. История все расставит по своим местам. Где-то Путин со своими политическими кульбитами и Чечня с Кадыровым, а где-то Аня Политковская, и они равные участники исторического процесса.


XS
SM
MD
LG