Суббота - второй день визита Кондолизы Райс и Роберта Гейтса в Москву. Накануне в российской столице прошли двусторонние переговоры в так называемом формате «два на два», в которых госсекретарь США и министр обороны беседовали с главой российского МИД Сергеем Лавровым и руководителем оборонного ведомства Анатолием Сердюковым. Одной из главных тем встречи была судьба американской системы противоракетной обороны, элементы которой США хотят разместить в Чехии и Польше.

А в субботу госсекретарь США встретилась с российскими правозащитниками. Я побеседовал с одной из участниц этой встречи - Светланой Ганнушкиной.

- Перед вашей встречей говорили о том, что, скорее всего, Кондолиза Райс будет спрашивать вас о положении с правами человека в целом в России, о ситуации на Северном Кавказе и о таком вопросе, как соблюдение прав избирателей.

- Да, все это, конечно, было. Но надо сказать, что Кондолиза Райс задавала мало вопросов, в основном вопросы задавали ей. Эта встреча имела форму диалога. Говорили об Ираке, говорили о правах человека не только в России, но и в США. И Кондолиза Райс пыталась объяснить нам: то, что делают США в Ираке, - это как раз защита прав человека, и что 4 тысячи граждан США погибли не напрасно. Но тут, может быть, не все из нас с этим согласны.

Очень много говорили о необходимости диалога на уровне обществ и на уровне властей. И о том, что этот диалог должен быть смешанным. Конечно, коснулись и всех этих наших актуальных тем, и Северного Кавказа, и нарушений прав человека там, и нарушений прав бизнеса, и социальных прав. Было очень приятно, что готовность к диалогу совершенно очевидна.

И интересный момент - это то, что Кондолиза Райс считает: права человека и политика связаны неразрывно, и необходимо влиять и на второе. Нам же обычно говорят: «Не политизируйте права человека», и мы стараемся их не политизировать, но политика вмешивается в нашу жизнь. И в этом отношении она, безусловно, права.

- Как раз если касаться политики, можете рассказать, что госсекретарь США говорила по поводу соблюдения прав избирателей в России? Ведь за выборами США будут довольно пристально следить, по крайней мере, обещали.

- По всей вероятности, будут. Никаких особенных подробностей по этому поводу сообщено не было, но, конечно, этого вопроса касались. И с нашей стороны было сказано, что очень странно, как наши власти стараются оградить себя от всяких неожиданностей на выборах, в то время как на самом деле им поддержка обеспечена, и они напрасно беспокоятся.

- О чем больше всего говорили?

- О диалоге, о необходимости диалога. И я думаю, что это правильно, потому что права человека - это международная проблема, а не только проблема России. И наши разговоры с представителями власти других стран давно уже не сводятся к тому, что мы жалуемся на наши власти. Мы рассматриваем проблемы общего характера.

- Вы были совсем недавно на встрече с французским президентом Николя Саркози. Если сравнивать две эти встречи...

- …то они совершенно разные. Одна была символической, в которой президент Франции хотел выразить нам поддержку. Кстати, к нему, по всей видимости, госпожа Райс очень неплохо относится, она возлагает большие надежды, насколько я поняла, на улучшение отношений и на прогресс в отношениях Европейского союза и США с его приходом. А вторая встреча была партнерским диалогом, а это уже совершенно другой характер.

- Вы говорили, что больше вопросов задавали Кондолизе Райс.

- И она была готова на них отвечать. И очень приятно, что она говорит по-русски, и не надо было переводить. Мы говорили по-русски и по-английски одновременно.

- А что все-таки она спрашивала у вас?

- Она предлагала нам высказываться, а дальше наши высказывания имели некоторое продолжение. Вот когда мы говорили о миграции, то говорили о том, что, собственно, ответственность за вынужденную миграцию несут и Россия, и США.

- Столь пристальное внимание к правозащитному сообществу в России - насколько оно оправданно, скажем так, со стороны представителей глав иностранных государств?

- Я думаю, что абсолютно оправданно, потому что на сегодняшний день, как я понимаю, мы представляем единственную оппозицию власти. Причем это не в плохом смысле, власть всякая нуждается в оппозиции. Потому что наши политики и партийные строители перестали влиять на то, что происходит в стране.

- Как вы думаете, в своих следующих поездках в США или во Францию российский президент Владимир Путин может сделать, скажем так, ответный жест?

- Это было бы очень интересно, если бы наш президент встретился с нашими друзьями, с которыми у нас прекрасное взаимопонимание, с представителями западных общественных организаций. Но, по-моему, до сих пор он этого не делает.

- С вашей точки зрения, российский президент меньше уделяет внимания заявлениям правозащитников, чем его зарубежные коллеги?

- Он более формален в этом вопросе. К сожалению, я, как член Совета при президенте, должна сказать, что в последнее время президент с нами не советуется. Во всяком случае, я своего влияния не ощущаю. Хотя для чего еще собирать Совет, если не для того, чтобы использовать его как экспертное сообщество? Я это, во всяком случае, так себе представляю. Если в 2002 году какая-то была комиссия по правам человека, и я чувствовала, что из этого могут извлечь нечто именно в смысле влияния, то сейчас я этого не вижу. И те материалы, которые я передавала на последних встречах с президентом, не пошли никуда. Я просто видела, как их унесли куда-то в дальнюю комнату, и насколько я понимаю, никто ни разу в них не заглянул.