Ирина Лагунина: Российские оппозиционные лидеры, как, например, Гарри Каспаров, высказывают критические замечания в адрес администрации Буша за то, что тот относится к Путину, как к Николя Саркози или к Ангеле Меркель. А ведь на самом деле Владимир Путин по своему поседению намного ближе к Александру Лукашенко. Насколько могут США одновременно налаживать с нынешней Россией стратегический диалог и поддерживать российскую демократическую оппозицию? Мы беседуем с Дэвидом Кремером, заместителем помощника Госсекретаря США.
Дэвид Кремер: Думаю, мы можем делать и то, и другое одновременно. Я был на встрече Госсекретаря США Райс с представителями правозащитного сообщества во время ее визита в Москву в октябре. Она провела эту встречу на следующий день после того, как встречалась с президентом Путиным. Можно также вспомнить, что и Джордж Буш, будучи в Санкт-Петербурге, встречался с активистами правозащитного движения. Наша поддержка этих людей, по-моему, это то, чем мы можем гордиться. Конечно, некоторые действия не могут не вызывать нашего беспокойства – чрезмерная централизация власти, давление на правозащитников, давление на неправительственные организации, растущий контроль государства над средствами информации. Во всем этим вопросам у нас есть серьезные разногласия с нашими российскими коллегами, и мы их весьма откровенно обсуждаем. Не могу сказать, что мы сумели хоть в чем-то добиться успеха. Хотя, если посмотреть на закон о неправительственных организациях, когда он только возник в конце 2005 – в начале 2006 года. Мы подвергли его жесткой критике. По-моему, некоторые его статьи были улучшены в результате нашего вмешательства, несмотря на то, что закон по-прежнему можно интерпретировать по-разному, в том числе и с целью оказать давление на неправительственные организации. Но по всем этим вопросам, касающимся прав человека и демократии, мы всегда твердо выражали нашу позицию. Летом о2006 года мой шеф – помощник госсекретаря Дэн Фрид присутствовал на конференции «Другой России». Мы показали нашу приверженность демократическим ценностям тем, кто борется за демократию и права человека в России. С другой стороны, как вы правильно заметили, есть целый ряд вопросов – контртеррористические меры, вопросы нераспространения ядерного оружия, и так далее – по которым мы должны вести диалог с Россией. Так что да, мы держим этот баланс в отношениях – с одной стороны, мы пытаемся разрешить наши различия с Россией, с другой, - сохранить неизменными сотрудничество и взаимодействие в тех областях, где у нас есть общие интересы.
Ирина Лагунина: По вашему мнению, Владимиру Путину удалось создать такую сильную корпоративную структуру, что она просто воспроизведет сама себя после президентских выборов и все останется, как было. Или все-таки могут быть какие-то неожиданности?
Дэвид Кремер: Ну, для этого надо уметь предсказывать будущее. А мне никогда не удавалось заглянуть в хрустальный шарик. Надеюсь, что то, что мы видим в России сейчас – это демократическая передача власти. Понимаю, что в стране произошло некоторое смешение политики и бизнеса. Мы всегда говорили, что лучше, если правительственные чиновники носят одну шляпу, а не две – одну, принадлежащую правительству, а другую – бизнесу. Но у разных стран разные пути развития. Посмотрим, как будут разворачиваться события. Как говорится, поживем, увидим.
Ирина Лагунина: Мы задали Дэвиду Кремеру вопрос о том, как в США оценивают приглашение президента Ирана Махмуда Ахмадинеджада на последнюю встречу Шанхайской организации сотрудничества. Россия, судя по заявлениям Владимира Путина, видит в ШОС некую альтернативу западным структурам безопасности.
Владимир Путин: Россия, как и другие государства Шанхайской организации сотрудничества, выступают за укрепление многополярной международной системы, обеспечивающей равную безопасность и возможности развития для всех стран. Мы убеждены, безопасность в глобализирующемся мире неразделима, а любые попытки в одиночку решать проблемы перспектив не имеет.
Ирина Лагунина: Иранский президент тоже не оставил сомнений в том, какой он видит эту организацию. По его мнению, ШОС должна:
Махмуд Ахмадинеджад: Сыграть важную роль в укреплении глобального мира и предотвратить мировой оккупационный режим и незаконное вмешательство держав с позиции силы.
Ирина Лагунина: Дэвид Кремер ответил, что ШОС – это не повод для бессонных ночей. А что тогда – повод?
Дэвид Кремер: Я беспокоюсь о том, что в любой момент может возникнуть напряжение между Россией и Грузией. Никто из нас не заинтересован в нестабильной или в еще более нестабильной обстановке на Кавказе – будь то Северный или Южный Кавказ. И когда мне докладывают о каких-то инцидентах, я начинаю нервничать. Меня немного беспокоят также поставки определенного оружия в определенные страны. Вызывает беспокойство и внутренняя ситуация в России – правда, вряд ли можно сказать, что я теряю от этого сон, но у меня вызывает беспокойство направление, по которому развивается страна. Правда, я также абсолютно признаю и учитываю, что президент Путин пользуется исключительной популярностью и то направление, которое он избрал для страны, поддержано большинством российского народа. И мы уважаем этот выбор, но, с другой стороны, мы должны признать, что у нас могут быть различные оценки того, в каком направлении развивается Россия и какие общие признаки мы ожидаем увидеть от демократических стран.
Ирина Лагунина: Но мы неоднократно слышали в последнее время заявления о том, что Россия и США остаются стратегическими партнерами. Недавно это заявил в интервью Радио Свобода министр обороны США Роберт Гейтс:
Роберт Гейтс: Думаю, нам стоит по-прежнему рассматривать Россию как стратегического партнера – до тех пор, пока нам не представят доказательства обратного. Да, в последнее время было немало риторики, но что касается конкретных действий, то российская сторона не приняла пока никаких необратимых решений, а в некоторых областях они продолжают играть конструктивную роль. Так что с моей точки зрения, мы должны по-прежнему рассматривать Россию как стратегического партнера, работать вместе в тех направлениях, в которых мы можем работать вместе, и пытаться убедить их принять нашу точку зрения в тех вопросах, которые вызывают споры.
Ирина Лагунина: Список проблем и областей, в которых возможно сотрудничество и есть общие интересы, как вы его нам представили, выглядит так: нераспространение оружия массового поражения, Северная Корея, Ближний Восток, терроризм и экономические связи. Нераспространение ядерного оружия связано, в первую очередь, с Ираном. В этой области две резолюции Совета Безопасности ООН были приняты не без сопротивления России и только при условии, что ее интересы в строительстве атомной станции в Бушере не пострадают. В остальном надо еще посмотреть, как будут развиваться российско-иранские отношения. Пока Россия предоставила этой стране только новейшие средства обороны. Северная Корея: спасибо, что Китай воспринимает эту страну как угрозу собственной безопасности, и поэтому стал оказывать давление. Ближний Восток: не видела, чтобы кто-то оценивал как конструктивную поездку лидеров ХАМАС в Москву. Терроризм: Россия использует войну с террором исключительно в целях борьбы с чеченской оппозицией. Лишнее подтверждение тому – российское недовольство тем, что для военной операции в Афганистане были использованы базы в Центральной Азии. С другой стороны, список разногласий, который вы же набросали, включает не только демократию и права человека, но и такие вопросы, как Договор о ликвидации ракет среднего и малого радиуса действия, противоракетную оборону, вопросы отношений с соседями, не говоря уже о Договоре об обычных вооруженных силах в Европе. Кстати, вот последняя реакция Москвы. Председатель Госдумы Борис Грызлов:
Борис Грызлов: Депутаты Государственной Думы считают, что наша страна обязана приостановить действие по данному соглашению, но это делается законом. Поэтому завтра мы рассматриваем такой закон.
Ирина Лагунина: В чем же тогда состоит партнерство России и США? И какова стратегия этого партнерства?
Дэвид Кремер: Ну, по-моему, вы слишком принижаете роль, которую Россия сыграла в некоторых из этих вопросов. Россия – член ближневосточного «квартета» и играет очень важную роль в ближневосточном процессе. У России есть отношения с теми странами, с которыми у нас отношений либо нет, либо они не слишком хорошие. Так что Россия может играть конструктивную роль, соединяя различные стороны вместе. Мы надеемся, что Россия будет играть конструктивную роль и поможет нам и другим участникам процесса разрешить ситуацию на Ближнем Востоке. В том, что касается Северной Корее, особенно в разрешении вопроса о банковских переводах, Россия сыграла очень конструктивную роль. Вы правильно заметили роль, которую сыграл Китай. У Китая больше рычагов давления просто из-за географической близости. Но было бы несправедливо принижать вклад России. Когда речь идет о контртерроризме, да, конечно, вопрос о терроризме на Северном Кавказе – это только один пример. Но мы вдобавок к этому наладили хороший обмен информацией между нашими разведывательными и правоохранительными органами. И это сотрудничество продолжается. Означает ли это, что все наши подходы к борьбе с терроризмом совпадают? Нет. Но для нас лучше наладить сотрудничество в этой области. В области нераспространения ядерного оружия, мне тоже кажется, что вы слишком ограничили сферу деятельности России. Россия – член инициативы по безопасности в области нераспространения ядерного оружия. Мы работаем вместе над глобальным партнерством в области ядерной энергетики, над едиными глобальными подходами в области борьбы с ядерным терроризмом. Так что по всем этим фронтам наше сотрудничество развивается весьма плодотворно. Мы только что отметили 15-летие программы Нанна-Лугара, направленной на снижение ядерной угрозы. И в этой области мы тоже немалого достигли. Осталось ли еще поле действий? Конечно. Можем ли мы сделать больше? Без сомнения. Так что я бы не стал недооценивать общие интересы, которые у нас есть с Россией.
Ирина Лагунина: Поясню, что программа Нанна-Лугара – это совместная российско-американская работа по демонтажу ядерных боеголовок и оружия массового поражения, оставшегося в соседних с Россией государствах после распада СССР. И вот все это, что вы перечислили, делает Россию стратегическим партнером США?
Дэвид Кремер: По-моему, лучше избегать точных определений того, какие отношения у нас существуют с Россией. У нас сложные отношения с Россией. Это отношения, где мы работаем совместно в областях, представляющих взаимный интерес, но одновременно сохраняем наши различия в подходах по другим вопросам. Но как бы ни называть их, без сомнения, между президентами сложили сложились отношения, при которых они могут говорить друг с другом напрямую, как и Госсекретарь Кондолизза Райс может говорить напрямую с министром иностранных дел Сергеем Лавровым. Так что: партнерство в одних областях и его отсутствие в других.
Ирина Лагунина: Мы беседовали с заместителем помощника Госсекретаря США Дэвидом Кремером.
